Чтение 19–й страницы книги ~Ладожский ярл~

— Что-то не нравятся мне эти люди! — кивнув на идущих, нахмурился невысокий мужик с пегой кудрявой бородкою и пронзительным взглядом. Еще трое — молодые поджарые парни, вооруженные рогатинами и ножами, — стояли позади него и тоже не спускали глаз с чужаков.

— Может, это люди Змеяна? — предположил один из парней, постарше и посильнее других. — Охотники или рыбаки, а, дядько Твор?

Твор покачал головой:

— Не думаю. Слишком тихо идут. Останавливаются часто, присматриваются, будто бы ищут чего-то. Нет, свои так не ходят, Ильбез!

— Я схожу гляну?

— Давай, — кивнул Твор. — Только быстро.

Ильбез и в самом деле оправдывал свое имя — «Рысь» -передвигался бесшумно, быстро, прячась за деревьями и кустами, осматривался настороженно, словно был готов в любой момент выпустить острые когти. Вот он совсем исчез из виду, и Твор на всякий случай снял с плеча лук. Зашуршала трава — Твор с парнями чуть отошли в сторону, переглянулись. Старшой тихонько свистнул. Тут же послышался ответный свист, и из травы показался Ильбез.

— Точно, не Змеяновы люди, — вполголоса доложил он. — И вообще не наши — одеты чудно, похоже — варяги.

— Варяги? — переспросил Твор. — Что им делать у Змеяна? Здешние места слишком уж далеки от обычных торговых путей.

— Так, может, у самого Змеяна про них и спросим? — предложил самый молодой. Твор усмехнулся:

— Лучше чуть погодим. Друзья Змеяна еще не обязательно друзья Келагаста. Кильмуйский староста — себе на уме, предупреждал о том Келагаст, да вы и сами слышали. Выходит, Змеян водит дружбу с варягами? Проверить бы… Что-то не видно вокруг косарей, да и рыбаков на реке.

— Может, за рощицей они? — Ильбез кивнул на ольховые заросли и вопросительно взглянул на старшого.

— Охолони, — строго приказал тот. — Обождем чуть. Как покажутся чужаки у мосточка, тогда и сбегаешь к рощице. Знакомые у тебя здесь есть ли?

— Да есть, как не быть.

— Вот и поговори, коли встретишь. Про нас не рассказывай, про варягов — вызнай. Так, за беседой. Зачем пришли, откуда, да часто ли заходят? А там и решим — заходить в гости к Змеяну аль домой топать.

— Сполню, дядько Твор.

Все четверо улеглись на склоне холма, за кустами, внимательно наблюдая за извивавшейся внизу тропинкой, ведущей к мосткам через неширокую, громко журчащую по камням речку с коричневой торфяной водицей. Долго ждать не пришлось — едва устроились, как показались из-за ольховых зарослей чужаки.

— Да, видно, и вправду варяги, — тихо протянул Твор, рассматривая высокого молодого мужчину в темно-голубом богатом плаще. — Ну, можешь идти, Ильбез!

Ильбез проворно спустился с горушки. Он вернулся быстро — выскочил из травы, словно ошпаренный крутым кипятком:

— Они все убиты!

— Кто?

— Косари, пастушата, бабы с ведрами, — одними губами перечислил Ильбез. — В основном — стрелами, но некоторые и мечом порублены.

— Вот как, значит? — Твор немного подумал. — Ин ладно, возвращаемся по-тихому. Келагасту расскажем, что видели.

— Так, а может, в селище зайти? — К варягам в гости? — Твор усмехнулся. — Нечего нам там делать, все ясно и так. А к покосу свернем, посмотрим — все одно по пути.

Он махнул рукой, и люди наволоцкого старосты Келагаста бесшумно спустились с холма.

Войдя в распахнутые ворота селища, Хельги чуть было не схватился за меч — прямо на него упал прислоненный к воротной створке труп сторожа, пронзенный длинной черной стрелой с перьями ворона. Чуть слышно выругавшись, ярл отодвинул мертвое тело в сторону и направился к избам, вокруг которых во множестве валялись убитые. Змеились в пыли вывалившиеся из вспоротых животов сизые кишки, над черными лужами уже успевшей подсохнуть крови вились зеленые мухи. На длинном шесте, прибитом к недостроенной избе, покачивалась отрубленная голова с длинной седой бородою.

— Это Змеян, староста, — опасливо покосился на голову Дивьян.

— Да, похоже, никого в живых не осталось. — Найден внимательно осматривал убитых.

— Смотри, ярл — кровавый орел! — закричал вдруг Никифор, переворачивая сапогом обнаженный труп молодой женщины. — И там тоже. — Он кивнул на заваленный мертвыми телами двор. — И там.

— Развлекались, как могли, — вздохнув, заключил Хельги. — И напали с разных сторон. Часть отряда расправилась с косарями и теми, кто был в долине, а в это время другой отряд внезапно нагрянул с севера. Интересно только, как они так точно сговорились.

— Гонец.

— Нет, слишком долго бежать…

— Значит, зеркало, вернее, маленький, начищенный до блеска щит, — взглянув на солнце, предположил Никифор. — Я видел, как используют их в городе Константина.

Хельги с уважением взглянул на него — все ж таки, выходит, не зря взял с собою.

— Поди-ка сюда, князь! — высунулся из дальнего сарая Найден.

Хельги и последовавший за ним монах вошли в темное невысокое помещение. Амбар. Крепкий и достаточно просторный для хранения всяких припасов. Хотя — нет, все ж таки не амбар, а овин — вон под ногами сложенный из камней очаг для сушки злаков и намокшего сена.

— Там, в углу, — тиун показал рукой.

Ярл подошел ближе. Два голых отрока с круглыми от ужаса глазами и перерезанными шеями. Руки их были связаны.

— Думаю, кто-то сначала использовал их как женщин, а уж потом убил, — шепотом высказал мысль Никифор.

Хельги обернулся к монаху:

— Когда-то так поступал Лейв Копытная Лужа. Но он давно сгинул в болотах.

— Сгинул? — Никифор усмехнулся. — На все воля Божья. Меня очень беспокоит вопрос — почему убийцы не замели следы? Ведь, казалось бы, поджечь — чего уж легче? Дни стоят сухие — вспыхнуло бы враз, и ничего бы мы тут не увидели. Так нет, как нарочно, оставили все как есть — глядите, мол, какие мы!

— Именно для этого и не подожгли, — кивнул головой ярл. — Как не сожгли зимою и усадьбу старика Конди, и несколько погостов на Капше-реке.

— Кажется, я понял тебя, ярл. — Монах нахмурился. — Кто-то хочет настроить местных против тебя и твоего правления!

— Хочет? — неожиданно горько расхохотался Хельги. — Не просто хочет, а очень сильно хочет! Прямо из кожи вон лезет. Не случится ли вскоре какой-нибудь праздник, общий для всей местной веси? Ну, когда ходят друг к другу в гости целыми селениями, водят хороводы, присматривают невест.

— Вообще, к осени у многих народов бывают такие игрища, — кивнул Никифор. — Но чего гадать? Давайте спросим у нашего парня. Дивьян — так ведь его зовут?

— Да, Дивьян, — отозвался ярл, вышел на улицу, подозвал отрока.

— Праздник? — поначалу не понял тот. Потом сориентировался, улыбнулся даже. — Да, будет такой скоро. Дожинки — окончание жатвы. Большой праздник, людный. Помнится, мы почти всем родом хаживали на лодках к Келагасту, и сюда, к кильмуйским…потом и они к нам приходили.

— И я такой праздник помню, — улыбнулся Найден. — Правда, наш род близ Ильмень-озера жил, но тоже жнивье праздновали. Оспожники — так называли праздник. Песни пели: «Жнивка, жнивка! Отдай мою силку на пест, на колотило, да на молотило, да на криво веретено!» — Напев, тиун вдруг смущенно опустил глаза.

— Раз праздник, следует и сюда ждать посланцев, — промолвил Никифор. — Если уже не приходили.

— Нет, не приходили, — мотнул головой Дивьян. — Коли б были уже — так погребли бы мертвых.

Вот и нам бы… — отрок вздохнул.

— Да тут непочатый край — тризну готовить! — невесело усмехнулся монах. — Однако парень прав, без погребения мертвых оставлять нельзя… хоть они и язычники, а все ж люди.

— Последнее дело — оставить без погребения мертвецов, — согласился Найден. — Говорят, они потом мстят.

— Конечно, мстят, — хмуро кивнул Хельги. — Думаю, мы вполне сможем стащить убитых в какую-нибудь одну избу, пока они окончательно не разложились. А к тому идет. — Он понюхал пахнувший сладковатым тленом воздух и поморщился, как никогда бы не поступил истинный викинг, для которого запах смерти — лучше всяческих благовоний. И дальше ярл поступил так, как никогда бы не поступил ярл, тем более — законный правитель Альдегьюборга. Вместе со всеми он стал таскать трупы. Даже не помыслил о том, чтоб стоять в стороне и распоряжаться, и не слышал в ушах холодного барабанного боя, просто поступил так, как поступил бы… Тот, кто являлся к нему под этот бой.

Поначалу все с удивлением смотрели на закатавшего рукава туники ярла, потом привыкли. Споро таская трупы, отмахивались от мух, даже шутили. К вечеру изба была забита полностью. Дивьян треснул огнивом, поджег пучок соломы, а от него — сделанный из смолистой головни факел. С поклоном протянул его ярлу:

— Зажги, князь!

Приняв горящую головню, Хельги аккуратно, со всех четырех сторон, поджег крытую сухой дранкой крышу, обернулся:

— Молитесь своим богам!

Изба вспыхнула в один миг, занялась оранжевым пламенем, и густой черный дым повалил в сиреневое вечернее небо.

— Requiem aeternam dona eim, — зашептал Никифор.

— О, Мокошь, подземная хранительница, о Велес…

— Один, многомудрый повелитель…

— Светлые духи леса…

— Сварожич, Род и Рожаницы…

— Хель, богиня загробного мира, Фрей и Фрейя…

— Койвист — березовый бог…

— Покой вечный дай им!

Глава 15

И СНОВА РУНЫ

Август 865 г. Шугозерье

Клятвы он принял…

…верности клятвы

От воинов смелых.Старшая Эдда. Краткая песнь о Сигурде

Обнаженное загорелое тело девушки светилось в лучах клонившегося к закату солнца, оранжево-желтый пылающий шар которого отражался в светлом зеркале озера.

— Лада, душа моя, — лаская любимую, шептал молодой ярл — повелитель Ладоги и всех окрестных земель, в том числе и этих.

Они лежали в высокой траве у самого озера, посреди васильков и ромашек, слушая, как бьются о песчаный берег волны.

— Я… я хотела сбежать от тебя, мой князь, — погладив Хельги по плечу, призналась Ладислава. — Но, похоже, ничего не вышло…

— Потому что я появился здесь? — Ярл крепче прижал в себе деву. Та засмеялась тихонько:

— Нет, не поэтому. Если б ты не пришел, я бы вернулась сама… не выдержала бы, сама не знаю почему…

— Любимая… — Хельги не мог оторваться от светло-синих девичьих глаз, таких любимых, родных… чуть светлее, чем у Сельмы.

Ярл вдруг поймал себя на мысли, что, кажется, любит обеих. Он не представлял себе жизни без Сельмы, любимой супруги и матери его дочерей, но не мог бросить и Ладиславу. Как быть? Ввести Ладиславу в дом второй женой? Как знатный господин, он ведь имел на это право. Но согласится ли на это васильковоглазая девушка? И как воспримет ее Сельма? Формально, конечно же, согласится, но будет ли в семье лад? И… и как, в таком случае, вести себя самому? Никто не мог посоветовать ярлу, даже Тот, кто являлся ему в грохоте барабанов! А ведь он постоянно советовал в трудную минуту, и ярл всегда точно знал, как поступить, оттого-то его и прозвали Вещим. Всегда знал… Но вот сейчас…

— Не думай о плохом, любый. — Ладислава обняла ярла. — Не хмурь брови, не надо. Наслаждайся тем, что есть…

— Ты стала мудрей, дева.

— Я просто повзрослела, мой князь, — грустно улыбнулась девушка. — Целую зиму я провела здесь одна, вернее вдвоем с Дишкой, названым братцем…

— С кем?

— С Дивьяном. Это я зову его так — Дишка. Он славный. Скоро хочет жениться на одной из куневичских дев, они почему-то считаются работящими, словно все остальные бездельницы.

— Жениться? Хорошее дело. Если надо, могу быть сватом!

— Дишка и сам хотел просить о том, да постеснялся. Он почему-то сильно зауважал тебя в последнее время. Куневичские, кстати, тоже… Они приходили недавно, купили у ваших бусы — повесить над разоренным погостом. Мы тоже такие повесили. Там, над курганом.

— В злое время живем мы с тобой, Лада, — погрустнел князь. — Злое, нехорошее время.

— Разве? — Ладислава погладила ярла по щеке, заглянув в глаза, шепнула что-то смешное.

Хельги чувствовал, как сладко кружится у него голова.

— О каких буквицах мне все время твердил Дивьян? — Он наконец оторвался от девушки. — Говорил, что ты знаешь.

— О буквицах? — удивилась Ладислава. — А, наверное, он имел в виду руны. Здесь, около Шуг-озера, напротив усадьбы Конди, вырезанная на старом пне руна «Ф», а на куневичской дороге у болота Чистый Мох — «У», на камне.

— И под обоими — схроны?

— Ты и это знаешь?

Хельги кивнул, задумался. Вспомнил — неизвестные нидинги сначала напали на усадьбу Конди — руна «Ф» — первая руна из числа так называемых «старших» рун общих, длявсех германских племен, следующей идет руна «У» — и она на куневичской дороге, а ведь куневичский погост был разорен вторым. Третьим — селище Змеяна, и там же, рядом, нашлась третья по счету руна- «Т». Интересные дела получаются! Четвертая руна — «А» — отыскать ее — и можно узнать место следующего нападения, так, что ли? Ярл усмехнулся, погладил по животу Ладиславу. Солнце уже совсем скрылось, и над темной водой озера поднималось мрачное алое зарево.

Вернувшись в лагерь, Хельги собрал дружину. Он нехотел больше ждать, он собирался искать и найти тех, кто творил злодеяния по всей округе. Конечно же, одной дружины было мало, да и не так уж и много воинов взял с собой ярл в эти глухие места. Хельги надеялся на местных жителей, таких как Дивьян, Шуст или Лашк, которому он все большедоверял. Больше всего людей сейчас было у наволоцкого старосты Келагаста, его-то и собирался навестить ярл.

— Знаешь дорогу, Лашк? — Он посмотрел на белоголового весянина. Тот молча кивнул — еще бы не знать.

Собрались быстро — да и чего было мешкать, Хельги не брал с собой охочих артельщиков, хватало работы и здесь, на пильтяцком озере, взял с собой только гридей во главе с Невлюдом, а им-то собраться — подпоясаться только, люди военные, привычные ко всему. Накинули кольчужки, прицепили к поясам мечи, прихватили копья — все, в дорогуготовы. Дивьяна тоже не стали брать — пусть лучше сидит у себя на Шуг-озере, все какая-никакая защита Ладиславе и раненому Мусту. Дивьян обиделся было — уж больно хотелось присмотреть у Келагаста невесту, да потом махнул рукой, рассмеялся:

— Уж, так и быть, останусь. Только ты, Лашка, присмотри там девок.

— Присмотрю, — улыбнулся тот. — Сговорюсь на Дожинок-праздник прийти, вместе и сходим.

Дивьян обрадовался:

— Это ты славно придумал. А будешь с девами знакомиться, про меня скажи, что… — Парень задумался, засмеялся. — Нет, ничего не говори покамест. Я уж потом сам все скажу.

Хельги подал знак воинам, и те быстро направились за ним, скрываясь в густых ореховых зарослях. Чтобы не тратить времени даром, решили не добираться напрямик, по лесам да болотам, — хотя и там можно было пройти, — а, спустившись к Паше-реке, дальше плыть на челнах, позаимствованных у разоренного селища Змеяна, с этой целью ярл еще с вечера отправил туда верных людей. Солнце, проникая сквозь густую листву, веселыми зайчиками играло в навершьях шлемов, сверкало в наконечниках копий, отражалось в кольчугах сияющей серебристой рябью. Вот когда позавидовал Дивьян, что нет у него ни такой кольчуги, ни шлема, если б были, куда как сподручней было б сватать Келагастовых девок! А может, попроситься с князем в далекий поход? Добыть богатство и славу. Но тут кто же тогда будет? Не дело это — бросать родные места… Отрок вздохнул. Засмотревшись на воинов, не увидел, как блеснули за дальней осиной чьи-то внимательные злые глаза. Блеснули и скрылись.

Еще немного посмотрев, как артельщики ставят на смолистый сруб крышу, Дивьян помахал рукой белобрысому хитровану Яриле Зевоте и, вскинув на плечи охотничий лук, отправился в лес за добычей. К вечеру он обещал привести в усадьбу Ярила, Лада-чижа аж сама не своя сделалась, как услыхала об этом парне, запросила — «приведи» да «приведи» — видно, немало их связывало из прошлой Ладиной жизни, о которой та немножко рассказывала Дивьяну долгими зимними вечерами. Ярил обрадовался, узнав, что вспомнила его Ладислава, хотел было сразу бежать, но — работа есть работа — не по усадьбам бегать он нанялся к ярлу, а строить. Дело спорилось — уже четыре сруба сверкали еще не покрытыми крышами, а частокол был готов почти весь — осталось только сладить ворота.

Черноволосый — еще черней Муста — монах Никифор в длинном смешном балахоне улыбнулся, увидев на пути Дивьяна. Отрок поспешно посторонился, пропуская, он почему-топобаивался этого странного парня, совсем не похожего на других, хоть Ладислава и говорила, что добрее нет человека. Монах придержал весянина за рукав.

— Я тоже вечером пойду с вами, — тихо произнес он. — И еще Найден с Маленой собрались. Видно, и не ждет Ладислава столько гостей. Впрочем, — Никифор улыбнулся, искоса взглянув на распоряжавшегося работой тиуна, — Найден вряд ли дойдет до вашей усадьбы, у них с Маленой явно найдутся другие дела.

— Рады будем всем, — поклонился Дивьян. — Угощения хватит.

Еще раз поклонившись, он исчез в лесу. А на постройке острога весело стучали топоры, визжали лучковые пилы, разбрызгивая желтые, словно лучики солнца, опилки, перекликались друг с другом артельщики:

— Михря, ну-ко, подай доску! Да не ту, парень, другую.

— Эй, Яриле, голова на крыше не кружится?

— Закружится, упаду. Ловить будешь?

— Надо больно! Пущай Овчар ловит. Порты мне новые кто обещал?

— Да ладно тебе заедаться. Обещали — подарим, вот как только обратно в город вернемся.

— Это ждать-то сколько!

— А зачем тебе тут порты, Михря? Девок нету, одна Малена, так и та не твоя.

— А он, верно, Ярила застеснялся. А, Яриле?

— Не знаю, не знаю. То самому Михре лучше ведомо.

Так и звенели голоса на весь лес, на все пильтяцкое озеро, достигая через болота сумрачных берегов Горелого ручья, заросших жимолостью и орешником. Именно в ту сторону и направился Дивьян, надеясь достигнуть вскорости порожистой речки Явосьмы, посмотреть, что там да как, а к вечеру и вернуться уже, повести гостей к Ладе-чиже. Хорошо было бы подстрелить для гостей глухаря, или рябчика, или хотя бы утку, а лучше — двух. Отрок шарил глазами по кустам, несколько раз прилаживал к натянутой тетивестрелу… потом опускал лук, вздыхая — не то… Не везло что-то пока с дичью. Зато набрал полную котомку грибов — маслят, подберезовиков, рыжиков, даже несколько белых. Ну, хоть что-то. Лада-чижа грибы любит, да, в общем-то, найдется в доме, чем угостить гостей — рыбы всякой полно: форель, налим, хариус, щука, не говоря уж об окунях, которых никто никогда и за рыбу-то в здешних краях не считал, как, впрочем, и щуку. Ну, что за мясо у нее? Мягкое до безобразия, а костей… Нет, форель куда как лучше.

Хельги-ярл горделиво осматривал окрестные берега. Сколько лесов в этой дальней стороне, сколько много рыбных рек, озер с мягкой прозрачной водой, сколько работящих людей. Ярл старался никого не «примучивать», искать другие пути, доказывать необходимость дани для общего дела, для той же безопасности, в конце-то концов. А вот на этой-то почве престиж его вполне мог и рухнуть. Черные дела творились в здешних местах, начиная с зимы, кто-то незнаемый, неуловимый, словно невидимка, убивал людей, разорял усадьбы — и ведь не было в них особых богатств, все, как везде здесь, вполне обычные запасы — сушеные грибы с рыбой, моченая брусника, клюква, из особо ценного,пожалуй, только меха. И тем не менее, люди гибли. И гибли страшно. Положить конец кровавому беспределу — ради этого, собственно, и пришел сюда Хельги. Но ничего не смог сделать без помощи местных. За этим сейчас и шел к Келагасту, вернее сказать — плыл. По обеим сторонам неширокой реки тянулись пологие холмы, заросли ольхи и ивы, высились чуть в отдалении стройные высокие сосны, дремучие ели угрюмо качали мохнатыми ветками, словно грозили пришельцам.

— Смотри, князь! — Воевода Невлюд показал мечом на излучину. Срубленный ствол сосны, упав в воду, доставал почти до другого берега. Дружинники подняли копья. Взмахнув веслами, лодки причалили боком. Хельги выскочил первым, подошел к срубленной сосне — вокруг желтели свежие щепки, видно, рубили недавно — ярл наклонился, заметивчто-то на пне… И вздрогнул, увидев то, что в общем-то давно уже ожидал увидеть, — похожую на однобокую елочку руну- «А». «Ф», «У», «Т», и «А» — следующая. Тем временем гриди споро осматривали округу.

— Никого нет, княже, — выбравшись из кустов, доложил Невлюд, и Хельги приказал плыть дальше. Нет, вряд ли сейчас кто-то нападет на его отряд… У нидингов явно другая цель.

— Приплыли, — тряхнув белыми волосами, оглянулся на ярла Лашк. — Вон мостки Келагаста, а там, за холмом, селенье.

— Что-то тихо здесь, — подозрительно произнес воевода. — Если позволишь, князь, я с дружиной пошарю в лесочке.

— Вместе пошарим, — отрезал ярл. — Тут нас, похоже, не ждут.

Первым выскочивший на мостки Лашк вдруг вскрикнул:

— Похоже, ты ошибаешься, князь. Смотри! — Он вытянул руку. Да и без этого жеста Хельги увидал за деревьями вооруженных луками и копьями воинов. Падая за сосну, схватился за меч. Рядом зашуршал иголками Лашк.

— Это местные, княже! Вон у елки и сам Келагаст.

— Вижу. — Хельги раздраженно стряхнул с коленей иголки, убрал меч в ножны, вышел из укрытия и направился к Келагасту. Он шагал нарочито медленно, не показывая, что чувствует себя не очень уютно под прицелом сотни стрел. Наволоцкий староста вышел навстречу ярлу — с разлохматившейся от ветра бородой, надменный. Ярл остановился.

— Уходи по-хорошему, князь-волк! — не поклонившись и не подходя ближе, бросил ему староста. — И знай, мы больше не будем платить тебе дань… ты уже и так достаточно получил ее… разорив кильмуйские селища!

— Смерть убийцам Змеяна! — выкрикнул неожиданно выскочивший из кустов полуголый грязный старик с дикими выпученными глазами. — Смерть! — выхватив у Келагаста копье, он метнул егов ярла.

Дивьян вышел к Явосьме к полудню. Зачерпнув горстью водицы, напился и дальше пошел берегом, знал — где-то здесь в позапрошлое лето он запромыслил нескольких тетеревов. Продвигался не торопясь, внимательно осматривая небольшие, затененные деревцами поляны, именно такие любят тетерева и рябчики. Каждую такую полянку отрок примечал издали, не доходя, ложился брюхом на мох, подползал осторожненько… Пока не везло. И вдруг… Жирный, темно-серый, в мелкую красную крапинку рябчик выпорхнул из травы буквально из-под самых ног и тяжело полетел низко над землею. Дивьян пустил стрелу навскидку — промазал и наладил другую, как вдруг маячившая, казалось, перед самими глазами птица исчезла, словно провалилась куда-то. Отрок осторожно прополз между елками, выглянув на поляну. Небольшую, темную… покрытую пнями. Пни? Нет, это не поляна — вырубка! А вот и стволы деревьев вкопаны кругом, и почти на каждом из них что-то насажено. Дивьян подошел ближе и вздрогнул — с кольев скалились на него полусгнившие, объеденные до самых костей птицами и муравьями человеческие головы! Посредине поляны, в окружении кольев, в траве лежала плоская каменная плита, заляпанная застарелыми бурыми пятнами. Отрок внезапно почувствовал страх — никогда раньше нигде он не видал ничего подобного! Сумрачная вырубка, темные ели, колья с мертвыми головами, странный камень — все указывало на то, что совсем недавно здесь приносились жертвы каким-то кровавым богам! Но местные боги вовсе не были настолько кровавы! Ну, может быть, Койвист, березовый бог, но и тот довольствовался кобылой или свиньей, уж никак не человеком! Это какие-то чужие боги… Дивьян вдруг застыл, словнопораженный молнией, — да это же капище тех самых, что убили его родичей! Тех, кому он должен отомстить за их страшную смерть. И за смерть рода Змеяна, и за куневичский погост, и за… Кто знает, как много крови пролито для этих неведомых страшных богов? И именно он, Дивьян, отыскал-таки их, хотя если бы не рябчик…

Чья-то поджарая тень неслышно подобралась к отроку сзади, и скользкий округлый камень с силой обрушился ему на голову…

— Ну, вот, — отбрасывая в сторону окровавленный булыжник, ухмыльнулся лопоухий растрепанный парень. — Сегодня вождь будет доволен.

Ярл спокойно сделал шаг в сторону, и копье, просвистев около его шеи, воткнулось в землю.

— Я не буду воевать с тобой, Келагаст, — подняв вверх правую руку, громко произнес Хельги. — И хочу мира твоему роду.

— Так же, как ты хотел мира роду Змеяна? — с вызовом ответил староста. — Мои люди мне все рассказали. Они видели там тебя и твоих людей!

— Да, мы были там, — кивнул ярл. — Но не убивали, а лишь совершили погребальный обряд, ибо негоже оставлять мертвых на поруганье зверью. Я клянусь в этом Одином и Белесом.

— Мы не верим твоим лживым клятвам, варяг! — крикнул кто-то из-за деревьев. — И отомстим за все.

Краем глаза ярл видел, как люди наволоцкого старосты окружают его небольшой отряд. Дружинники ярла выстроились полукругом и, обнажив мечи, готовились подороже продать свои молодые жизни. А Келагастовы наступали все ближе…

— Стойте! — громко воскликнул Хельги, обернулся к своим. — Убери меч, верный Невлюд, мы не хотим зла этим людям.

Невлюд невесело усмехнулся:

— Зато они хотят принести зло нам.