Чтение 9–й страницы книги ~Стервятники звездных дорог~

Пальмовая роща подступала к самой воде, и деревья, оплетенные путаницей лиан, склонялись над волнами. Похожие на огромные зонтики раскидистые кроны бросали тень на хлипкий деревянный домик с соломенной крышей. Грубо обтесанные деревянные столбы, высохшая трава на стенах, потрепанное одеяло вместо двери – все старое, изъеденное ветром и солью. Казалось, дом состоит из одних щелей. Это было предусмотрительно – огромное белое солнце висело в голубом небе и жарило рощу пылающими лучами, ноедва заметный ветерок шевелил пальмовые ветви и продувал дом насквозь, принося океанскую прохладу.

На песок у самой двери был брошен громадный щит, сколоченный из неструганых досок. На нем, как на постаменте, высилась сверкающая двухколесная машина – настоящий древний байк с бензиновым двигателем. Огромная и прожорливая машина, тяжелая, как флаер, и на редкость неповоротливая. Сильно изогнутый руль выдвигал вперед узкое колесо, сверкающее хромом спиц. Огромный бак плавно перетекал в крохотное сиденье, где едва-едва мог уместиться седок, хотя мощная задняя подвеска без труда могла выдержать двоих.

Защитные дуги и кожух двигателя были сняты и валялись рядом, на деревянных досках, пропитавшихся машинным маслом. Под баком находился двигатель, но он ничуть не походил на то чудовище, что в огромных количествах пожирало нефтепродукты. Это устройство выглядело как хитросплетение сверкающего хрома, электронных датчиков и свернутых жгутов оптокерамики. Надежные и почти вечные системы. Но и они требовали ухода.

Хрупкая рыжеволосая женщина стояла на коленях у байка, по локоть запустив руки в его нутро. На лице застыло выражение крайней озабоченности и некоторого недоумения, словно хозяйка железного монстра спрашивала себя: как, черт возьми, такое могло случиться?

Просторная мужская рубаха с закатанными по самые плечи рукавами прикрывала ее спину от жгучих лучей, а копна рыжих волос была перехвачена цветастой лентой. Длинные полы рубашки были завязаны тугим узлом под высокой грудью, открывая солнцу загорелый живот. Грубые синие штаны, потертые, в темных пятнах смазки, туго обтягивали бедра, ничуть не походившие на вялые конечности моделей звездных подиумов. Да и руки женщины, вымазанные черной смазкой, были достаточно крепки, чтобы справиться с байком, вошедшим в крутой вираж.

Вытащив руку из глубин железного чудовища, рыжеволосая зашарила по деревянному настилу и нащупала длинный прут, походивший на отвертку. Грязные пальцы сжали рукоять из прозрачного пластика, но тут же разжались. Рыжеволосая склонила голову, прислушиваясь к чему-то, и удивленно моргнула. Потом отбросила отвертку и встала на ноги, вытирая руки грязным куском ветоши.

– Входи, – сказала она.

Ветерок, пришедший со стороны океана, замер. Рядом с женщиной появилась тень, загустела и превратилась в человека. Высокий, смуглый, с орлиным носом и черными волосами, он был одет в строгий костюм и казался неуместно темным пятном на фоне ярких красок лагуны. Его темные глаза не отрывались от женщины, сжимавшей в руках грязную ветошь.

– Здравствуй, Роззи, – мягко произнес он. – Давно не виделись.

Капитан «Стального Шипа» окинула гостя с головы до ног долгим взглядом. Не слишком приветливым.

– Привет, Гудвин, – сказала она. – Все тот же костюм?

– Я не слишком люблю перемены, ты же знаешь, – отозвался гость и улыбнулся. – Но ради тебя...

В его руке появились большие солнечные очки. Гудвин нацепил их на нос, и по его телу пробежал легкая волна. Строгий костюм сменился просторной цветастой рубахой и бежевыми шортами. На босых ногах появились сандалии из розового пластика.

– Так лучше? – осведомился он, засовывая руки в карманы шорт.

– Я говорила не о костюме. – Роза вздохнула. – Ты ничуть не изменился. Что тебе надо?

– Да ничего такого, – отмахнулся гость. – Узнал, что ты в наших краях, и решил заглянуть по старой памяти. Надолго к нам?

– Нет, – отрезала Роза. – Только кое-что поправить.

Она бросила ветошь на доски и взглянула на байк. Гость поверх очков осмотрел двухколесное чудовище и хмыкнул. Роза положила руку на бак, провела по нему рукой, и темное пятно, похожее на коррозию, бесследно исчезло.

– Давно хотел спросить: почему ты всегда представляешь корабль как древнюю кучу железа? Можно выбрать другой образ, более удобный.

– Я привыкла. Когда-то очень давно у моего отца был точно такой же, – тихо ответила Роза, не отводя взгляда от блестящего хрома.

– А это? – спросил Гудвин, широким жестом обводя округу.

– А это то, чего у него никогда не было. – Она отвернулась от байка и сложила руки на груди. – Ты ничего не хочешь мне сказать? – спросила она.

Гудвин замялся. Медленно снял очки, сложил их и сунул в карман шорт.

– Знаешь, я ждал тебя двадцать лет, – сказал он, старательно рассматривая огненные кудри собеседницы. – У меня было время подумать. Знаешь, ты права. Права во всем.Прости меня, Роззи.

Он сделал шаг вперед, взял Розу за руку и поднес к своим губам ее грязные пальцы.

– Ладно, проехали, – сказала Роза, высвобождая руку. – Я тоже, пожалуй, погорячилась. Просто не могла понять твоей тяги к оседлой жизни.

– Мир? – осведомился Гудвин, широко улыбаясь.

– Мир, – согласилась Роза, и ее взгляд потеплел. – На тебя нельзя долго сердиться. Черт возьми, Гарри, я очень рада тебя видеть. Иногда мне очень тебя не хватало.

– Мне тоже тебя не хватало, Роззи, – признался Гудвин и поцеловал ее в щеку. – Очень рад, что ты вернулась. Ты и на этот раз не останешься?

– Нет, Гарри, – отозвалась капитан, присаживаясь на байк. – У меня есть тут кое-какое дельце. Как только мы его провернем, я улечу.

– Как всегда, – вздохнул Гарри. – Забежит на пару минут и снова пропадает с горизонта. Может, хоть в гости ко мне зайдешь?

– Может, и зайду, – задумчиво уронила Роза. – Только мне надо разобраться с ремонтом. Корабль уже не тот, что раньше.

– Все со временем стареет, – заметил Гудвин и снова надел очки. – Даже мы. А что за дело?

– Хочешь поучаствовать? – улыбнулась Роза. – Нет, старый пират, на этот раз это только мое дело.

– Твое так твое, – согласился гость. – Но, может быть, я смогу чем-нибудь помочь?

Роза задумчиво посмотрела на старого друга. Кончик ее языка, розовый и острый, тронул верхнюю губу.

– Даже не знаю, – нерешительно сказала она. – Ты все еще работаешь на клан Дарелло?

– Ну, как тебе сказать. – Гарри самодовольно усмехнулся. – Пожалуй, это клан работает на меня. И теперь он, кстати, называется кланом Гудвина.

– О! – удивилась Роза. – А ты времени зря не теряешь. Быть может, ты был прав, когда решил остаться.

– В общем, на карьеру грех жаловаться, – отозвался Гудвин. – Так чем я могу помочь?

Роза прикусила губу и задумалась. Потом тряхнула рыжими кудрями, словно решаясь на отчаянный ход.

– Сегодня на поверхность опустились три моих человека, – сказала она.

– Знаю, – бросил Гарри. – И?..

– Присмотри за ними, ладно? – попросила капитан. – Просто присмотри. Чтобы они не вляпались в какое-нибудь дерьмо. Мне хочется, чтобы они вернулись на борт целыми и невредимыми, вот и все. Я бы не стала тебя просить, но сейчас настали тревожные времена. Как-то неспокойно в округе.

– Нет проблем, – деловито ответил глава одного из самых влиятельных кланов Зода. – Присмотрю. Это все?

– Все, Гарри, – вздохнула Роза, поднимаясь на ноги. – Это все.

Он взял ее за руку и внимательно посмотрел ей в глаза. Не в виртуальное изображение, нет, он заглянул глубже – в те уникальные программные комплексы, что волшебным образом, непонятным непосвященному, сохраняли личность человека.

– Ты очень напряжена, – тихо сказал он. – У тебя неприятности?

– Нет, – быстро ответила Роза, отводя взгляд. – Да. Не знаю.

– Зато я знаю, – отозвался Гудвин. – Ты ведешь себя так, словно не можешь получить то, что очень хочется.

– И это тоже, – призналась Роззи. – Черт возьми, Гарри, я уже отвыкла от твоих штучек. Почему мне кажется, что ты знаешь меня лучше, чем я сама?

– Потому что на самом деле так и есть, – улыбнулся Гудвин. – Так что, нет никаких шансов заполучить желаемое?

– Нет, – мрачно ответила капитан. – Наверно. Нет, проклятье, не могу. Это слишком даже для меня.

– Это вещь? – прошептал Гарри, обнимая ее за плечи. – Информация? Человек?

– Пожалуй, человек, – произнесла Роззи. – Хотя порой он больше напоминает вещь.

– Как я могу тебе помочь с этим? – осведомился Гарри.

– Никак. Но...

Роза подняла взгляд и увидела, что черные очки Гудвина опять бесследно растворились в воздухе. Ее зеленые глаза пылали, как две звезды, а рыжие волосы развевались на ветру, хотя тот давно исчез из бухты. Ее переполняла энергия, дикая нерастраченная энергия, что требовала выхода.

– Можешь, – прошептала Роза. – Можешь...

Одним движением она распустила узел рубахи и показала – как.* * *

Сектор: неизвестен.

Координаты: неизвестны.

Корабль «Эдем», порт приписки Новая Надежда.

Лежать на спине было хорошо. Просто лежать и рассматривать тусклую аварийную лампу, похожую на солнце, что спряталось за облако. И ждать смерти.

Александр Моруа ждал ее несколько часов. Сначала он кричал, проклиная весь мир, бился о пласталевые стены, а потом, когда первый приступ прошел, успокоился. Лег на пол и стал ждать неизбежного.

Время тянулось невыносимо медленно. После энергетического всплеска системы питания шахты вышли из строя, и железная коробка перешла в автономный режим – застыла в гладкой трубе, загерметизировалась и впала в спячку, ожидая помощи ремонтников. Воздух внутри камеры становился вязким и горьковатым, но Алекс знал – он умрет раньше, чем кончится кислород. Если это началось, то никто не в силах остановить беду. Даже когда ядерные удары и взрывы реакторов антиматерии превратили поверхность Новой Надежды в море расплавленной породы, это не помогло. Значит, и он ничего не сможет сделать. Поэтому пилот просто смотрел в железный потолок и ждал.

Смерть все не шла. Алекс вспоминал детство, проведенное под куполами жизнеобеспечения Новой Надежды, юность, проведенную на борту корабля, и жалел о том, что так ничего он в жизни толком не увидел и не совершил. Ему всегда было некогда. Времени банально не хватало – растущая колония не место для бездельников, поэтому первую работу он получил, когда ему исполнилось семь лет. Уход за гидропонным садом – дело не слишком тяжелое, но важное. Потом – учеба. И снова работа. Флот. Учеба и работа. Прыжки на орбиту и обратно, охота за астероидами с полезными ископаемыми. Буксировка их на орбиту планеты, тесные комнаты общежития пилотов на орбитальной станции. Снова учеба и мечты о дальнем прыжке к чужим звездам. Его друзья уходили – обзаводились семьями, спускались на поверхность планеты, заводили детей. А он оставался наверху, проводя свободные вечера за очередным учебником. Он жил на кораблях и жил кораблями. Потом получил назначение на «Эдем» – пустое назначение, глупое, потому что колонизатор болтался на орбите Новой Надежды в качестве склада. А Моруа хотелось в полет. Он снова учился, писал рапорты и докладные, представлял расчеты экономически выгодных полетов и схемы усовершенствования двигателей. Он даже составил план восстановления «Эдема» и возвращения в кратчайшие сроки всех его рабочих функций.Лелеял затаенную надежду, что ему удастся совершить настоящий прыжок – хотя бы испытательный, на этом старом корыте... Все впустую. На него не обращали внимания. Сейчас Алекс понимал – на поверхности уже начались неприятности, и начальству не было дела до пилота, что не удосуживался посмотреть новостной канал. Когда был отдан приказ о переоборудовании «Эдема» и его план начал воплощаться в жизнь, Алекс все еще ничего не понимал. И только когда на орбиту доставили первую бригаду ремонтников, осознал – мечта сбылась. Ему предстоял дальний прыжок к чужим звездам, но исполнение мечты молодого пилота стало величайшей трагедией для Новой Надежды. Алекс не был готов заплатить такую цену за прыжок от звезды к звезде, но уже не мог ничего изменить.

Через три часа, проведенные на холодном полу лифта, Алекс забеспокоился. Ничего не происходило, и он, уже смирившийся с мыслями о неизбежной смерти, вновь ощутил тревогу. Ему подумалось, что аварийная вахта уже должна подняться из криокамер и взять корабль под контроль. Прошло достаточно времени, чтобы до него добрались либо вахтенные, либо смерть. Он готов и к тому и к другому, а вот к чему он не был готов, так это к бездействию судьбы.

От внезапной догадки Алекс даже вспотел. Он приподнялся и сел, ощупывая пояс. Что-то пошло не так. Хорошо это или плохо – но смерть так и не вырвалась из главного трюма. Быть может, только потому, что он успел закрыть створ. Но тогда это значит... Пилот поджал губы.

Слюнтяй. Растяпа. Нытик и неудачник. Разлегся на полу, выбрав самый простой путь – умереть. А должен – действовать. Если створки трюма все еще закрыты, то у него есть шанс добраться до рубки управления и присоединиться к аварийной вахте. Он не один. Корабль битком набит людьми – и военными, и учеными, и флотскими. Гражданские остались в трюме, но ведь колония – это не только они. Колония – это и армия, и флот, к которому принадлежит и старший пилот Александр Моруа. А он, вместо того чтобы исполнить свой долг, заранее смирился с поражением. Болван!

Поднявшись на колени, Алекс подполз к панели управления лифтом. На ней мерцал сигнал, сообщавший о включении автономного режима. Если бы шахта сейчас разгерметизировалась, лифт сохранил бы пассажиров в целости и сохранности. Но шахта не пострадала – в этом Алекс уверен. Повреждений не было, ураган, прокатившийся по энергетическим цепям питания, выжег много оборудования, заставив автоматику корабля переключиться на аварийные схемы. Ему только надо вернуть железную коробку в обычный режим – вручную.

Виброскальпель прекрасно справился с панелью управления – взрезал ее, как жестяную банку, и позволил пилоту добраться до контактов. Такое «ручное управление» лифтами Алекс освоил еще на лайнере, гонявшемся за астероидами. На старом корабле было всего три палубы, а лифт постоянно отключался от общих сетей. На него не обращали внимания – работы у команды всегда хватало, проще было воспользоваться трапом. Но каждый, кто хоть раз застревал в этом лифте, прекрасно знал, как отключить аварийные схемы, обмануть сегмент безопасности и заново переподключить системы к внешнему управлению. Знал это и Алекс. Он постоянно застревал в лифтах, упрямо не желая тратить время на подъем по трапу.

Он справился ровно за шесть минут. Когда вспыхнуло полное освещение, пилот сел на пол и прислонился к железной стене. Кабина медленно ползла вниз, возвращаясь на исходную позицию подзарядки. Она должна была получить новую программу от центрального процессора корабля и потому не спешила – у нее-то времени было предостаточно.

Положив виброскальпель на ребристый пол, Алекс осторожно достал из-за пазухи старый револьвер. Очень осторожно ощупал кончиками пальцев крепление и откинул барабан. Взглянул на шесть огромных свинцовых пуль. Они показались ему слишком большими. Напоминали скорее торпеды, чем патроны. Конечно, на «Эдеме» было и другое огнестрельное оружие, более современное. Это выгодно – оно неприхотливо и не требует энергии для подзарядки. Но штурмовые винтовки снаряжены безгильзовыми боеприпасами скрохотными горошинами пластали. В обойме две с половиной сотни – они почти не занимают места, и после выстрела не остается отходов. Отличное оружие, к тому же практически без отдачи. Точное, чистое, аккуратное. А револьвер, вернее, его точная копия, сделанная по старым чертежам, напоминал Алексу артиллерийское орудие. Рассматривая желтые гильзы, похожие на древние снаряды, он даже засомневался: а выстрелит ли вообще это чудовище? И если выстрелит – не оторвет ли ему руку отдачей? Ощущая в груди неприятный холодок, пилот защелкнул барабан, сжал жесткую и неудобную рукоять. Он выстрелит. Если понадобится – выстрелит. Слишком многое поставлено на карту. Смешно и глупо надеяться на эту старую железку, но больше у него ничего нет.

Когда кабина лифта вернулась на нижнюю палубу, Алекс стоял у дверей, сжимая пистолет в руке. Виброскальпель он держал в левой, наготове. Сердце тревожно сжималось, и Алекс старался дышать размеренно, не поддаваясь панике. Когда створки распахнулись, он выставил вперед жалкое оружие и вышел в полутьму.

Длинный пандус был залит тусклым светом. Широкой дорогой он спускался к огромным дверям трюма и был по-прежнему пуст. Алекс вышел на площадку и сделал несколько шагов вперед, пытаясь рассмотреть створки, ведущие в трюм. Когда он увидел, что произошло, то невольно отступил на шаг.

Огромные пластины дверей оставались закрытыми. Что бы ни пряталось за ними – оно осталось там, в темноте трюма, среди длинных рядов криокамер. Но оно уже попыталось выбраться из плена: на створках красовалась огромная выпуклость, словно с той стороны в них врезался грузовой флаер. Рассматривая эту опухоль на теле корабля, Алекс чувствовал, как холод уходит из груди. Всего лишь вмятина. Еще не все потеряно. Шанс выжить еще есть. Двери толщиной в руку выдержали удар и, наверно, выдержат еще один. Конечно, из трюма можно выбраться и другим путем. Но на это требуется время. А время сейчас играет на его стороне.

Он сделал шаг вперед. Нужно подойти к пульту управления и проверить его. Дать команду на полную изоляцию, ввести аварийный код химической атаки, сделать хоть что-то, что может укрепить дверь. Но, взглянув на след от удара, Алекс понял, что больше он ничего не сможет сделать. Нет, техника и так выдала все, что могла. Тут программированием не помочь, остается надеяться только на сталь.

С громадным облегчением пилот отвернулся от изуродованных дверей и направился к трапу, ведущему наверх. Сейчас никакая сила не могла заставить его снова войти в лифт. Пусть ему придется подняться пешком на десять палуб вверх, но лучше так, чем опять попасться в ловушку. Нет, больше он ни за что не войдет в этот железный гроб.

Поднимаясь по рубчатым железным ступеням, Алекс снова попробовал настроить коммуникатор на аварийную волну экипажа. Он послал общий сигнал вызова, и вновь никто не ответил. Похоже, он был единственным обитателем «Эдема», кто оставался на ногах. По дороге к рубке он пытался уверить себя, что аварийная вахта сейчас выбирается из криокамер, проклиная паникера, который дал команду экстренной разморозки. Открывая дверь в рубку, он даже непроизвольно втянул голову в плечи, ожидая потока браниот взбешенного старпома.

Капитанский мостик был пуст. Тишину зала управления нарушал лишь едва слышимый гул вентиляции. Аварийная вахта так и не добралась до рубки.

Сжав зубы, Алекс медленно обернулся, закрыл двери и запечатал их своим служебным кодом. Потом сунул пистолет в набедренный карман и побежал к пульту управления.

Натягивая шлем, он молился богу, в которого не верил, чтобы все оказалось не так, как ему кажется. Подключившись к системам, он застонал. Все оказалось еще хуже.

Первым делом он проверил состояние криокамер аварийной вахты. Все они были выведены из строя. Разбирая данные, поступившие из криоцентра, Моруа чувствовал, как по спине бежит ручеек холодного пота.

Процесс разморозки уже начался, когда по энергосетям корабля прокатилась невиданная волна перегрузки. Процессоры, управляющие камерами, были сожжены, и аппаратура переключилась на резервные системы. Если бы криокапсулы находились в штатном режиме, никто бы ничего и не заметил. Но в момент удара все они работали, пытаясь разбудить своих постояльцев по экстренной программе. Если бы разморозка была обычной – даже в этом случае все обошлось. Но процедура класса «экстра» подразумевала ограничение всех защитных механизмов, она отключала почти все режимы безопасности, чтобы добиться одного – в кратчайшие сроки разморозить человека. И отключение режима безопасности во время энергетической перегрузки...

Алекс сглотнул и закрыл глаза. Он знал, как это выглядит. Видел один раз. Когда процесс идет, а все настройки скидываются на ноль, возвращаясь в исходное состояние... Вода в тканях мгновенно замерзает, кристаллизируется, разрывая плоть миллионами крохотных взрывов. Алекс застонал. Сейчас криокамеры аварийной вахты заполнены месивом из льда и человеческих тел. Замороженный фарш.

Сдернув с головы шлем, Моруа резко согнулся. Его стошнило на пол горькой жижей. Выпрямившись, он вытер рукавом рот, размазывая желчь по щекам – рукав пилотного комбеза не предназначен для впитывания жидкостей. С омерзением взглянув на собственную руку, Алекс достал из аптечки на поясе медицинскую обеззараживающую салфетку и тщательно вытер рот. Потом отчистил рукав, скомкал влажный клочок ткани и вопреки всем правилам бросил его на пол. Выругался. И снова надел шлем.

Проверка остальных систем ввергла его в шок. Два генератора энергии из десяти выведены из строя таинственным скачком напряжения и нуждаются в ремонте. Конечно, для полного функционирования систем корабля хватало и восьми оставшихся, но если будет еще один скачок... Двигатели в полном порядке, а для прыжка хватило бы и работы пяти генераторов. Корабль остается на ходу и готов к прыжку. Это – самое главное. Но множество систем, питавшихся от сгоревших генераторов, повреждены.

Просматривая список разрушений, Алекс цедил проклятия сквозь сжатые зубы. Системы фильтрации, холодильники с питанием, часть общего управления криосистемами, военные объекты, контроллеры запасов воды и рабочих газов... Эти и сотни других систем пострадали от энергетического всплеска. Электронные цепи и узлы требовали замены, и один-единственный человек физически не мог справиться с таким объемом работы. Все повреждения не критичны сами по себе, но их так много, что рано или поздно даже такой великан, как «Эдем», почувствует этот удар. В дополнение ко всем бедам центральный трюм по-прежнему оставался для датчиков темным пятном. Провалом, где терялись все потоки слежения. Его словно не было вовсе. Ни одного ответа от датчиков, ни единого бита информации от обслуживающих систем. Бездна, пугающая своей глубиной, вкоторой таилась смерть.

Угрюмое молчание трюма вызывало у пилота дрожь. И все же он прекрасно понимал, что сейчас это не самое главное. Главное – экипаж. К сожалению, пилот не мог разбудитьвсю команду – права такого не имел. Вызов аварийной вахты – вот и все, на что хватало его доступа. Теоретически разбудить аварийку имел право любой член экипажа, нона практике такого еще не случалось. Если с вахтенными что-то случалось, из заморозки поднимали следующую вахту, и ее сил вполне хватало, чтобы справиться с экстренной ситуацией. Но сейчас...

Алекс знал, что следующей вахты нет. Корабль готовится к прыжку. Еще несколько суток, и он выйдет на скорость прыжка. Тогда автоматика запросит новые инструкции, и если с главного пульта не поступит ответа, то она поднимет из заморозки новую партию. Это отличный выход при аварии. И в другое время Моруа просто дождался бы пробуждения вахты. Но сейчас он был уверен – если в ближайшее время ему не удастся разбудить экипаж, то к моменту прыжка просто некого будет будить.

Кольнула неприятная мыслишка: а что, если так даже лучше? Корабль уйдет в свободный полет и целую вечность будет бороздить пространство, пока не подлетит к какому-нибудь объекту с сильной гравитацией. Лучше всего к звезде. Тогда он канет в расплавленные недра и сгорит дотла вместе с экипажем и с тем, что прячется в темноте главного трюма...

Вздрогнув, Александр аккуратно снял шлем и поднялся на ноги, расправляя уставшие после подъема мышцы. Нет. Он не сдастся. Хватит с него той позорной истерики, что онзакатил в лифте. Это был момент слабости. Больше он не повторится. Пилот колонизатора, несущий ответственность за сотни тысяч жизней, не может позволить себе дать слабину.

Отдав приказ роботам о проведении ремонтных работ, Алекс потрогал рукоять пистолета и решительно направился к двери. У него оставалась еще одна карта в рукаве. Сомнительная карта, не туз и не джокер, но... Ему не придется в одиночку ломать голову над проблемой.

У него есть напарник. Амир.* * *

Сектор: Федерация, Сегмент Виктория.

Координаты: Система Виктория.

Колония Виктория, столица Федерации.

Встречу Грегор назначил на три часа ночи. Только в это время длинный переулок, соединявший две шумные улицы, пустел. Уходили наркодилеры, хозяева забирали проституток, а следом растворялись в темноте шумные компании подростков. Даже бездомные убирались прочь. Слишком неуютной становилась эта каменная кишка ночью: кромешная темень, стены складов, напоминающие гладкие скалы, груды мусора, местами доходящие до пояса. Но главное – переулок прямой как стрела, хорошо просматривается в обе стороны. Тут негде спрятаться от пронзительного ветра и от внимательного взгляда. Тут даже нельзя толком замочить конкурента – случайный прохожий, проходящий мимо переулка, обязательно это увидит. И, быть может, стукнет кому следует. Нет, не копам, боже упаси, а боссу упокоенного неудачника. Что, в свою очередь, породит массу ненужных проблем. Впрочем, самых отмороженных бойцов это не останавливало – судя по запаху, в кучах мусора гнили не только отходы белкового фастфуда. У этого переулка даже название было подходящее – Труба.

Но детектив выбрал его для встречи не из-за дурной славы. Просто сюда выходил подвал, через который Грег мог легко отступить в канализацию, а потом добраться до подземного убежища. Ему даже не нужно заранее выходить на поверхность – к месту встречи можно добраться по подземным коммуникациям.

Нейман пришел заранее. Он выбрался в переулок через крохотное вентиляционное отверстие, расположенное у самой земли и засыпанное мусором. Его он присмотрел еще вчера. Эта дыра обладала одним несомненным достоинством – сквозь нее свободно пролезть могла лишь бродячая кошка. Любой человек, предложи ему воспользоваться этим лазом, покрутил бы пальцем у виска. Но для бывшего агента Беты это окно было самой настоящей дверью.

Нейману пришлось снять маскировочный комбез и разогреть суставы, чтобы они легко выходили из мышечных сумок. В конце концов его с детства готовили к преодолению таких препятствий. Сержант, преподававший тактику скрытого передвижения, говорил: если пролезла голова, значит, пролезет и остальное. И курсантам приходилось не раз убеждаться в этом на практике.

Все оказалось даже легче, чем казалось на первый взгляд. В вентиляции дамбарского посольства было намного сложнее. А здесь – никаких проблем. Бывший агент втянулся в узкую дыру, словно моллюск, – быстро и бесшумно. Выбравшись в переулок, Грегор сразу зарылся в мусор и замер, словно аллигатор, поджидающий добычу. В тот момент, когда он выбирался из отдушины, детектив был беззащитен и опасался, что может попасть в ловушку. Но все обошлось.

Коммуникатор Грегор приладил к широкому поясу, а пистолет держал в руке. Комбез он оставил в подвале – у дыры. Конечно, его можно вытащить за собой и надеть прямо здесь. Это даст дополнительные преимущества, если что-то пойдет не так. Но если придется срочно отступать, то у него не будет времени снова его снять. Поэтому Нейман очень надеялся, что все пройдет гладко, а его термобелье не отпугнет собеседника. Он проверил коммуникатор еще раз и снова приник к земле, сливаясь с дурно пахнущим слоем мусора. Теперь оставалось только ждать.

Темная фигура появилась в переулке ровно в три часа ночи. Она свернула в Трубу с Восьмой улицы и медленно двинулась к середине переулка, замирая на каждом шагу. Нейман прислушался, стараясь уловить посторонние звуки, но не услышал ничего подозрительного. Человек, как и было условлено, пришел один. За ним могли следить с помощьюэлектроники, но в этом случае Грег все равно не мог засечь эти контакты, и ему оставалось надеяться только на порядочность гостя.

Когда до темной фигуры осталось метра два, детектив тихо свистнул. Гость остановился и вскинул руку, прицелившись в кучу мусора из табельного пистолета. Грегор машинально отметил, что прицел взят неверно и выстрел его не заденет. Потом, спохватившись, начал медленно подниматься из липкой грязи.

Патрульный Дон, увидев перед собой темный силуэт, тут же прицелился ему в живот, рассудив, что в него попасть легче, чем в голову.

– Нейман, это вы? – сдавленно позвал он.

– Я, – отозвался детектив, делая шаг вперед. – Уберите оружие.

– Ну нет, – отозвался патрульный. – Я буду держать вас на мушке до конца разговора. Иначе его вообще не будет.

Нейман зафиксировал новую для себя эмоцию – легкое раздражение. Это оказалось неприятным чувством. Хотелось сказать в ответ что-нибудь гадкое, чтобы причинить неудобство и собеседнику. И все же он переборол себя, медленно сунул «Орел» за пояс обтягивающих штанов термокомплекта и поднял руки.

– Так лучше? – осведомился он. – Подойдите ближе, я не собираюсь кричать на весь город.

Патрульный сделал шаг вперед, не отводя оружия от предполагаемого серийного убийцы. И наконец рассмотрел его.

– Боже правый, – выдохнул он. – Что это на вас?

– Грязь. И термобелье, – сухо отозвался детектив. – Ничего такого, что могло бы причинить вам вред, патрульный. Теперь вы готовы меня выслушать?

– Да, – отозвался Дон, не отводя взгляда от грязного пятна на груди детектива, очень уж похожего на подсохшую кровь. – Вы позвали, и я пришел. Говорите.

– Дело против меня сфабриковано, – медленно произнес Грегор, тщательно подбирая слова. – Я не совершал тех убийств, в которых меня обвиняют. Полиция считает меня виновным в смерти Дейнца и разгроме «Ветерана», но настоящие убийцы гуляют на свободе. Я хочу сотрудничать со следствием и доказать свою невиновность.

– Прекрасно, – фыркнул Дон. – Отчего же вы не пришли в участок и не поделились своими откровениями с детективами или прокуратурой? Думаю, у вас были бы очень внимательные и благодарные слушатели.

– Я бы не дожил до допроса, – отозвался Нейман. – Скорее всего я бы даже не дошел до участка. А если бы и дошел, то ничего не успел бы рассказать. В деле замешаны высшие полицейские чины. Мне не дали бы открыть рот. Просто пристрелили при попытке сопротивления и закрыли бы дело.

– Полиция? – В голосе патрульного слышалось возмущение. – Что, опять во всем виноваты продажные копы, да?

– Вы мне не верите? – спросил Нейман. – Скажите, Дон, вы видели труп Эриха Дейнца?

– Нет, – отозвался полицейский. – Я не принимаю участия в расследовании этого дела.

– А фотографии? Вы видели фотографии с места происшествия?

– Только те, что попали в новости, – сдержанно отозвался Дон. – А что, это имеет какое-то значение?

– В новостях показывали только лицо инспектора. Попробуйте разыскать результаты вскрытия Дейнца или фотоотчет с места преступления. И вы убедитесь, что я не стрелял ему в сердце из «Орла», как пишут в газетах. Я его не убивал.

– В самом деле? Как же он умер? От инфаркта?

– Очередь в спину из стационарного игломета. При всем моем опыте я не смог бы таскать такую штуку в кармане.

– Ладно, – пробормотал патрульный. – Я все равно не могу это проверить. Что вы от меня-то хотите?

– Вы мне верите? – спросил Нейман, пытаясь заглянуть в глаза Дона.

– Это сложный вопрос...

– Вы мне верите? – настойчиво переспросил детектив, уже зная ответ: если бы патрульный не верил ему, то просто не пришел бы на встречу. Он должен прекрасно понимать, что даже с пистолетом в руке младший патрульный – не соперник бывшему агенту Беты.

– Да, – рявкнул Дон и опустил пистолет. – Да, черт вас возьми, Нейман! Я видел вас в деле и знаю, что вы не могли так грубо наследить. И еще я помню, как вы вынимали того ребенка из разбитой комнаты под выстрелами укуренной шпаны. Проклятье, Грегор, как вы умудрились вляпаться в это дерьмо?

– Кажется, у вас в полиции в таких случаях говорят – меня подставили, – тихо отозвался детектив.

– Дело об убийстве Зуба и того пацана закрыли, – пожаловался Дон, возвращая оружие в кобуру. – Кова получил прямой приказ и написал огромный доклад о разбойном нападении. Но это фуфло. Весь отдел знает, что это фуфло. Просто никто не хочет рисковать погонами.

– Вы знаете что-то еще? – быстро спросил детектив. – Вижу, это не я убедил вас в своей невиновности. Вы пришли на встречу, уже зная, что я не никого не убивал.

– Я видел снимки из офиса «Ветерана», – признался патрульный. – Сантана был просто в бешенстве и совал их под нос всем, кто попадался ему в коридорах участка. Что там произошло, Нейман? Такое впечатление, что там сражались две армии.

– Убийство, – коротко отозвался детектив. – Людей из «Ветерана» ликвидировали хорошо обученные агенты. А я ликвидировал их.

– Вот дерьмо, – с чувством выдохнул Дон. – Только не говорите, что это Служба Безопасности. В этих хреновых фильмах всегда во всем виноваты безопасники.

– Это Служба Безопасности, – спокойно ответил Нейман. – Но это не их операция. Кто-то использовал службу в своих целях.

– Все, – сказал Дон и положил руку на кобуру. – Хватит, Грегор, пощадите. Я уже понял, что погружаюсь в это дерьмо вместе с вами. Не хочу. Это слишком круто для меня.

– Мне нужна помощь, – тихо сказал Нейман. – Нельзя оставлять такие вещи безнаказанными.

– Я знаю, вы были очень привязаны к Борисову, – отозвался патрульный. – Но послушайте, Грег, вам все равно никто не поверит. Для всех вы просто спятивший спецназовец, учинивший бойню. А если в преступлении на самом деле замешана Служба Безопасности Виктории, у вас вообще нет шансов. Бегите. Спрячьтесь. Уйдите в пираты. Попросите убежища в Империи Чен. Но не пытайтесь разворошить этот муравейник. Сделаете только хуже.

– Нет, Дон, – покачал головой детектив. – Дело не во мне и не в Борисове. Все намного сложнее. И я очень надеюсь, что мне поверят, – ведь вы же поверили.

– А что я? – хмыкнул патрульный. – Так, мелкая сошка. Что я могу?

– Вы можете вывести меня на тех людей, которых не считают мелкими сошками.

– Не смешно. Я могу вас вывести только на районный клуб любителей пива.

– Мне нужны контакты с друзьями Борисова. Теми, у кого есть связи. Они поверят мне и постараются отомстить за друга. Я знаю, у него было много настоящих друзей.

– Простите, Грег, но я никого из них не знаю, – отозвался Дон и развел руками. – А, дьявол...

– Да, – подхватил детектив. – Сантана тоже.

– Вот оно как, – пробормотал Дон, задумчиво рассматривая яркую обертку, прилипшую к ботинку. – Значит, вы хотите через меня добраться до шефа.