Чтение 15–й страницы книги ~Повязанный кровью~

– А будто сами не знаете! Неспокойно у нас стало. Разбойники совсем обнаглели, да с севера всякая нечисть полезла. На той неделе источник у Завражного хутора отравили – дюжину человек схоронили. Да и соседи… – Старик не договорил и махнул рукой. – Ну я поеду?

– А что соседи?

– А крайних соседи ищут, вот что. И если у меня родичи на юге – значит, доверия нет. Того и гляди – дом подожгут.

– По пути никто не попадался?

– Нет, ни единой живой души не встретили. По домам все попрятались, не иначе.

– Ладно, езжай, – разрешил я.

Пусть лейтенант сам решает, как с ним быть. Есть у меня сомнения, что старик не всю правду сказал. Да и тень с ним.

Ну а мы потопали по грязи дальше. Вскоре Немой закашлялся, а потом и мои легкие начал рвать сухой надсадный кашель. Вот ведь! Не удивлюсь, если к вечеру пол-отряда сляжет. Да что ж так холодно, в самом деле? Вроде и солнце уже пригревать начинает, а никак согреться не могу.

Как и предупреждал капрал Линцтрог, вскоре тракт обогнул небольшой лесок, и мы вышли к перекрестку, сразу за которым раскинулось заброшенное поле. И вот тогда-то и стало ясно, что усмешка в словах старика о живых душах мне действительно не почудилась: на росших у скособочившегося дорожного указателя кленах под легкими порывами ветра покачивались босоногие висельники. И не один или два, а никак не меньше дюжины.

Что самое гадкое – три висельника были обряжены в лимонно-черные мундиры кавалеристов Ранлоу. Остальные явно местные – судя по одежке, зажиточные крестьяне с какого-нибудь хутора неподалеку отсюда. О! И святого отца вместе с паствой вздернули. Ну это уже ни в какие ворота не лезет. Нет, тут не разбойники шалили, здесь что-то другое. Акция устрашения? Солдат такими сюрпризами не запугать, а вот местных – вполне.

– Вчера под вечер повесили, – наметанным глазом определил Карл, останавливаясь рядом с одним из деревьев. – Воронье еще даже глаза не выклевало.

– Похоже на то, – согласился я, но к покойникам подходить не стал. – Как думаешь, это красные кошки устроили?

– А кто еще? Наши тоже, конечно, могли дезертиров или насильников из своих повесить, но казенное имущество они бы с собой забрали. А тут смотри – мундиры с иголочки…

– Эй, ты чего делаешь? – перебил я качнувшего труп одного из кавалеристов Карла.

– Все одно – снимать прикажут, так хоть веревка на счастье достанется. – Карл отклонился в сторону, и пятки жутко оскаленного покойника промелькнули у него передлицом. – Дьявол, не успели! Идут уже.

Я оглянулся и увидел вывернувших из-за лесочка пехотинцев. Вот ведь странные люди: из-за веревки, которой человека удавили; до драки дойти может. С чего вообще взяли, что она удачу приносит?

Немой зажал в зубах вытащенный из чехла на поясе нож и принялся забираться на клен. Вот тут-то все и началось: мутные глаза одного из покойников мигнули зеленым огнем, и узел стягивавшей его горло веревки развязался сам собой. Я только набрал воздух для крика, как уже остальные висельники, словно перезревшие плоды смерти, попадали на землю. И ладно бы просто попадали – все мертвецы моментально оказались на ногах.

Взревев, Карл со всего размаху опустил боевой топор на голову ближайшего к нему покойника, и тяжелое лезвие с хрустом рассекло череп. Во все стороны брызнули зеленые капли. Пока парень высвобождал крепко засевшее оружие, на него кинулся еще один висельник, но мне удалось сбить его с ног, ударив по коленям нижним краем щита. Извернувшийся как кошка мертвый кавалерист с изумрудными провалами вместо глаз попытался дотянуться до меня, я отступил назад и ударом меча раздробил ему правое запястье.

– Бежим! – взмахнув по широкой дуге непривычно тяжелым для меня клинком, я начал, пятясь, отступать от приближавшихся мертвяков.

– Погоди! – Карл обухом снес половину лица зашедшему сбоку мертвому крестьянину и бросился на выручку спрыгнувшему с дерева Немому.

В это время из руки валявшегося на земле покойника с раскроенным черепом метнулась зеленая нить, похожая на ветвь странного растения. Гибкий побег легко рассек плащ, но, ударившись о звенья кольчуги, лопнул и брызнул белесым соком. Карл запнулся, и его тут же повалил на дорогу запрыгнувший на спину мертвец.

Я крутанул меч, ударил сверху вниз по протянутой ко мне руке и, выгадав момент, бросился бежать в сторону отряда. Полные боли крики резко оборвались, и сзади сразу же послышалось шлепанье босых ног по лужам и дорожной грязи.

На наше счастье, лейтенант Эмерсон быстро разобрался в ситуации, и вооруженные алебардами пехотинцы начали, прикрывая не подготовленных для рукопашной стрелков, выходить вперед. И когда последний из волонтеров со взведенным арбалетом скрылся за шеренгой солдат, я только обрадовался: неровен час, меня бы подстрелили.

Но радовался я напрасно. Из плотного ряда пехотинцев вперед выдвинулся откинувший с головы капюшон плаща Бернард, и неожиданно в серых глазах чернокнижника заиграли отблески багряного пламени. Стянув кожаную перчатку, он вытянул вперед правую руку, и на его среднем пальце вспыхнуло ослепительным серебристым сиянием украшенное красными самоцветами кольцо. Не мешкая ни мгновения, я с разбегу плюхнулся лицом в дорожную грязь.

Над головой ухнуло, затылок опалила волна нестерпимого жара и мне почудилась вонь паленых волос. Извернувшись, я поднял от дороги голову, и вместо оживших мертвецов увидел лишь разлетавшиеся под порывами ветра кучки пепла. Тайнознатец не церемонился, и его все сжигающее на своем пути заклятье дотянулось даже до растущих у перекрестка кленов. Точнее – росших. Сейчас от деревьев остались лишь обугленные стволы. И, что самое странное, – нигде ни малейшего намека на огонь или дым.

– Кейн, ты цел? – подбежал ко мне капрал Брольг. – Что у вас там стряслось?!

Я поднялся на ноги, вытер ладонью с лица грязь и потряс головой. Уши заложило, и вопрос капрала удалось понять, только когда тот проорал его второй раз. Понять – понял, но выдавить из себя хоть какой-то ответ так и не смог.

– Да отвечай уже, сучий потрох! – тряся меня за плечи, никак не мог упокоиться капрал.

– Висельники неупокоенными оказались, – наконец смог выдавить я из себя и ошалело огляделся по сторонам.

Линцтрог распекал пехотинцев, которые, по его словам, выполняли маневры точь-в-точь как беременные бабы, Арчи пытался втолковать волонтерам, что не стоит лезть рассматривать оставшиеся от мертвяков кучки пепла и лишний раз мозолить командирам глаза. И никого, похоже, не волновала смерть двух бойцов. На войне как на войне.

– Ничего подобного. Это зеленые мертвецы, – поправил меня Бернард, который оказался никаким не чернокнижником, а тайнознатцем Дома Искр[29].Непонятно только, Повелитель он пламени[30]или Одержимый огнем[31].

– Будьте добры, объясните по-человечески, – весьма холодно попросил его лейтенант Эмерсон. Мне даже показалось, что между тайнознатцем и мальчишкой пробежала черная кошка, хотя командир мог просто переживать из-за гибели людей. Да нет, бред. Чтоб благородный из-за смерти двух каторжан расстроился? Да никогда.

– Это запретное знание эльфов. – Бернард натянул перчатку на правую руку, но перед этим мне удалось рассмотреть, что по ободу кольца рассыпаны рубины. Значит, все же Одержимый. Оно и понятно, Повелители не того полета птицы, чтобы в такие авантюры ввязываться. – Я не слышал еще ни об одном человеке, орке или гноме, который смог бы им овладеть.

– А может, все же мертвяки? – непонятно зачем решил уточнить капрал Брольг.

Ничего не ответив, тайнознатец подошел к останкам почти настигшего меня висельника, ногой разворошил пепел и, приглядевшись, поднял с земли изумрудного цвета семечко с ноготь большого пальца величиной:

– Аель-нар-олша. Семя неживой травы.

– Вам видней, – отшатнулся от протянутого ему семени капрал.

– Разумеется. – Семечко в пальцах Бернара вдруг почернело, и Одержимый огнем стряхнул пепел на землю.

– Но как здесь оказались эльфы? – нахмурился лейтенант.

– Известно как: они с Йорком заодно, – уверенно заявил Брольг.

– Тревога! – как угорелый заорал вдруг капрал Линцтрог, и сердце у меня ухнуло куда-то вниз. Неужели еще покойники?

Все оказалось намного хуже: из-за соседнего лесочка вылетела цепь всадников. Здоровенные боевые кони легко несли латников, а в центре строя возвышался закованный в доспехи рыцарь. Крайним левым скакал знаменосец, и на развевавшемся по ветру вымпеле трепетал незнакомый мне герб: на серебряной левой верхней половине геральдического поля черная рука с устремленным ввысь лезвием меча, на лазурной правой нижней – золотая роза.

– В два ряда! – Эмерсон бросился к бойцам отряда. – Живее!

Я сразу же помчался вслед за ним, но, к моему удивлению, нескладный и тощий, как щепка, тайнознатец легко опередил и меня, и рванувшего за командиром капрала. Вот это прыть!

В начавшейся суете выстроившиеся в шеренги пехотинцы оттеснили назад волонтеров, и взбешенный Арчи погнал арбалетчиков на пригодную для стрельбы позицию. Времени на это уже практически не оставалось: всадники мчались слишком быстро, и летевшие во все стороны из-под копыт защищенных латами коней комья земли и куски дерна наглядно показывали, что произойдет через несколько мгновений с нашим отрядом. Против набравших разгон латников нам не выстоять, даже несмотря на ощерившуюся лезвиями алебард шеренгу пехотинцев. Сомнут и не заметят. Хотя есть еще и второй ряд…

Только бы на нас не свернули, только бы не на нас. У пехотинцев хоть какой-то шанс выстоять есть. Волонтеров же просто стопчут. Но мы стоим дальше, да и овраг для лошадей здесь слишком крутой…

Земля ощутимо дрожала от топота конских копыт, и у меня по спине побежали мурашки. Смертельным блеском засверкали на солнце устремленные на нас наконечники пик, клинки мечей и тяжелых кавалерийских сабель. Казавшаяся единым многоголовым чудовищем лавина всадников стремительно приближалась и была готова смять, сокрушить и растоптать осмелившихся противостоять ей жалких людишек.

Чувствуя, как бешено забилось сердце, я несколько раз поднял и опустил руку с враз потяжелевшим щитом и вытащил из ножен меч. Вряд ли это мне поможет, но, если удастся пережить первый натиск… Кто знает, как там дальше тени станцуют? И не из таких передряг выбирался. Глядишь, и тайнознатец подсобит. Если только мы выстоим, если только…

Появившаяся паническая мысль выбросить щит, развернуться и бежать, бежать от этого ужаса, насколько хватит сил, на одно показавшееся безумно долгим мгновение парализовала сознание. Стиснув зубы, я заставил себя остаться на месте, и холод между лопаток, там, где вполне могла пробить звенья кольчуги кавалерийская пика, овладей мной паника, понемногу отступил. Пересилить себя смогли не все: волонтеры подались назад. Ожидавший чего-то подобного Арчи сразу же сбил ближайшего к нему паникера с ног. Шутник раскрутил кистень, я с мечом в руке встал рядом с ним, и это отрезвляюще подействовало на испуганных парней. Латники – вон они еще где, а мы-то рядом…

Думаю, всех нас спас небольшой кювет у обочины тракта, при подъеме по склону которого мчавшиеся с копьями наперевес латники немного снизили темп. Кювет, да еще Арчи. Именно он успел пинками вытолкать волонтеров на стрелковую позицию и разрешил растерявшимся парням стрелять, только когда конникам до нас осталось проскакать всего пару дюжин шагов.

Арбалеты сухо щелкнули в самый последний момент, дюжина болтов устремилась в кавалеристов, и хоть почти половина из-за неточного прицела срикошетила от лат, оставшиеся сумели пробить тяжелые доспехи. Двоих латников вышибло на землю, получивший болт в зазор между нагрудником и наручем знаменосец обмяк в седле, а вырвавшийся вперед жеребец поднялся на дыбы и с надсадным ржанием рухнул набок. Скакавший следом наездник не успел отвернуть коня, и образовавшаяся куча-мала захватила еще двоих нападавших.

А в следующий миг рыцарь и его отряд на полном скаку врезались в строй уперших в землю пятки алебард пехотинцев.

Лязг и срежет железа, хруст костей, крики стоптанных людей, ржание напоровшихся на лезвия алебард лошадей, глухие удары о землю вылетевших из седел латников… Шум схватки вмиг достиг своего апогея, а потом растянулся, частично завязнув на месте столкновения, частично умчавшись дальше – туда, куда вылетели рассекшие строй солдат кавалеристы.

А это удалось далеко не всем. Хоть первый ряд пехотинцев и полег почти поголовно, но прорваться через вторую шеренгу смогла лишь дюжина всадников. Остальным повезло куда как меньше: потерявших скорость латников вытягивали из седел крючьями алебард, тяжелые лезвия подрубали ноги скакунов. И уж в рукопашной появившееся, пусть ивременное, численное преимущество дало пехотинцам неплохую фору. Немногие всадники, которые умудрились после падения на землю подняться на ноги, оказались окружены, и их участь была предрешена.

– Заряжай! – Арчи в общую схватку не полез и бросился собирать разбежавшихся волонтеров.

В этот момент прорвавшийся через цепь пехотинцев рыцарь развернул коня и вместе с десятком спутников понесся обратно. Ввязавшиеся в рукопашную пехотинцы никак неуспевали подготовиться к отражению атаки, и вся надежда оставалась только на перезарядивших арбалеты волонтеров.

Дождавшись, когда Арчи выкрикнет команду открыть стрельбу, Бернард поднял руки к небу и надсадно проорал короткую фразу. Мгновеньем позже щелкнули арбалеты, и, несмотря на значительную дистанцию, все полыхнувшие в полете алым сиянием болты угодили точно в цель и насквозь пронзили прочные доспехи кавалеристов.

Уцелеть удалось лишь рыцарю и четырем ближайшим к нему латникам, но Бернард не собирался оставлять им ни единого шанса. Хлопок поднятых рук слился с оглушительным грохотом, и стальные доспехи, брызнув мелкими осколками перекаленного металла, вырванными кусками плоти и обломками костей, разлетелись в разные стороны. Объятый пламенем рыцарский шлем отлетел шагов на сорок и, оставляя за собой след дымившейся травы, покатился по полю.

Расправиться со спешенными всадниками, которые рубились с пехотинцами, много времени не заняло. Двух последних, отбивавшихся, встав спиной к спине, так и вовсе расстреляли из арбалетов почувствовавшие вкус к крови волонтеры.

– Арчи, позаботься о раненых, – решив, что в ближайшее время нам ничего не угрожает, приказал лейтенант, стянул шлем и вытер испачканное кровью лицо. Мальчишка хоть и побледнел, но изо всех сил старался держать себя в руках. И получалось у него это весьма неплохо. По крайней мере, какие следует отдавать приказы, он не забыл. – Линцтрог, живьем всех брать!

Не получивший в схватке ни единой царапины Линцтрог тут же отправил пятерых пехотинцев разобрать завал, образовавшийся из-за подстреленного из арбалета скакуна. Мне с пригорка было прекрасно видно, как попытавшемуся вытащить из-под коня зажатую ногу латнику без лишних слов вогнали в щель доспехов узкий кинжал. Капрал Линцтрог тоже это видел, но, покосившись на отвернувшегося в другую сторону лейтенанта, промолчал и продолжил заматывать смоченной горлодером тряпицей рассеченную руку одному из своих солдат.

Начавшие отходить от шока волонтеры под предводительством Арчи принялись обследовать валявшиеся на месте схватки тела и выискивать еще не скончавшихся от ран бойцов отряда. Таких оказалось совсем немного: один с раздробленной ногой, двое с переломанными костями.

Осмотревший раздробленную ногу Брольг без колебаний взялся за нож и ампутировал ступню. Тайнознатцу пришлось выступать в качестве ассистента: опалив рану, он остановил хлынувшую кровь.

– Наших похоронить в общей могиле. – Лейтенант Эмерсон осмотрел небольшую вмятину на своей кирасе и поводил из стороны в сторону правой рукой. – Линцтрог, взяли кого живым?

– Никак нет, господин, – глазом не моргнув, ответил тот.

– Проклятье! – разозлился нахмурившийся юнец и сжал кулаки. – Латников сжечь.

– Возни столько… – тихонько вздохнул капрал Линцтрог.

– Я сказал – сжечь! – Эмерсон развернул принесенный ему вымпел и посмотрел на герб. – Судя по розе, это родич Ингвудов. Рыцаря похороните.

– Отдельную могилу ему копать? Да от него и не осталось почти ничего!

– Молчать! Исполняйте приказ! – заорал на капрала лейтенант, едва не сорвавшись на визг, но сумел взять себя в руки и нравоучительно добавил: – Благородный человек заслуживает благородного обхождения, даже после смерти. Хотя вам этого и не понять…

– Слушаюсь, господин, – приложил правую руку к сердцу капрал и пошел выполнять приказ.

– Ох уж мне эти благородные… – тихонько пробурчал себе под нос Шутник. – Нашего брата можно в могилу, что сельдей в бочку, а любого прощелыгу с гербом извольте в отдельную ямку закопать.

– Не гунди, – резко оборвал его Арчи. – Помоги лучше могилу выкопать. И ты, Кейн, без дела не стой.

– Руками, что ли, ее копать? – вздохнул Шутник. – Нам так и до вечера не управиться.

И действительно – из трех десятков пехотинцев в строю осталось не больше дюжины. Плюс четверо раненых. Остальных – в землю. Из волонтеров погиб только один – дурень запаниковал и по собственной глупости угодил под копыта.

– Всадники! – Крик капрала Линцтрога острой бритвой резанул по нервам и заставил схватиться за оружие. – В строй!

Я оглянулся и увидел выехавший на тракт из-за леса отряд. Ого! Да их там дюжин пять – не меньше. Не отбиться.

Волонтеры схватились за арбалеты, пехотинцы от безысходности выстроились, перегородив тракт, и лишь приложивший ко лбу ладонь капрал Брольг остался спокоен:

– Не стрелять! Это люди маркиза Мартисона!

– Серебряный ястреб! – пронесся меж пехотинцев тихий шепоток облегчения.

Точно – посреди темно-синего геральдического поля на одном из штандартов раскинула крылья серебристая птица.

– Да с ними сам маркиз! – ахнул, приоткрыв рот, Эмерсон и, словно устыдившись столь открытого проявления чувств на глазах у подчиненных, сухо спросил у капрала: – Видишь?

– В черных доспехах? – уточнил Брольг.

– Да, это он, – кивнул юнец и махнул рукой. – Быстро, построились! Ровнее, ровнее, кому сказано!

На всадников строй пехотинцев в грязной и забрызганной кровью одежде не произвел ровным счетом никакого впечатления. Сначала к нам подъехала полудюжина латников,следовавший за ними десяток кавалеристов в легких кольчугах остановил лошадей шагов за сорок и изготовил к стрельбе короткие луки. И только после этого от свиты маркиза вперед выдвинулся один из рыцарей с зачехленным щитом.

– Вы кто такие? – подняв забрало глухого шлема, спросил он и, похлопывая латной рукавицей по луке седла, осмотрел наши желто-черные плащи.

– Лейтенант Эмерсон, приписан к форту Норгвар! – четко доложил лейтенант.

– Как вы здесь оказались?

– Получив приказ выступать к Долине Кедров, переправились через Чернявку и шли на соединение с другими частями.

– Ваша работа? – Рыцарь указал на продолжавшие дымиться останки одного из людей Ингвуда и валявшийся в грязи штандарт.

– Они атаковали наш отряд!

– Ждите. – Так и не представившийся рыцарь развернул коня и поскакал обратно к остановившемуся на повороте маркизу со свитой.

Выслушав его доклад и дождавшись донесений проверивших соседний лес разведчиков, человек в черных доспехах взмахом руки дал приказ продолжить движение. Из-за поворота выехала длинная вереница обоза, который сопровождали многочисленные кавалеристы и несколько пехотных отрядов.

– Хорошая работа, сынок, – проезжая мимоходом, бросил маркиз, и лейтенант, зардевшись, склонил голову. – Поступаешь в распоряжение барона Анвольда.

– Слушаюсь… – склонив голову, прижал правую ладонь к сердцу Эмерсон, но маркиз уже проехал мимо. Подбородок мальчишки задрожал, ему с трудом удалось взять себя в руки и упрямо сжать рот.

Вот так-то вот, привыкай, мальчик, это – война. Никто здесь тебя за победу в ничего не значащей схватке золотыми шпорами не одарит и в звании не повысит. Сумеешь вовремя понять эту нехитрую истину, не станешь из кожи вон лезть, лишь бы перед командирами выслужиться, может, и выйдет из тебя толк со временем. Да и у подчиненных шансов дожить до конца войны прибавится.

Очень на это надеюсь…

Краснявка. День третий

– Кейн!

– Да, господин капрал. – Я отложил точильный брусок, которым безуспешно пытался выправить лезвие кинжала, и поднялся с завалинки.

Спрыгнувший с колен серый кот недовольно махнул хвостом и убежал в дом.

– Ночное дежурство на тебе. – Капрал Брольг выплеснул под забор ушат грязной воды и потер только что выбритый подбородок. – В помощь кого-нибудь из волонтеров возьмешь.

– Слушаюсь, господин, – ничем не выдал я своего раздражения.

Ну что за дела такие? Каждую ночь в караул! Я понимаю, что пацанам этим деревенским доверия ни на медяк, и мне, Арчи и Шутнику за всех отдуваться приходится, но так с недосыпу и с глузду двинуться недолго.

Капрал ушел в хозяйский дом, я снова уселся на завалинку и прислонился к нагретой солнечными лучами стене. С той схватки с людьми Ингвудов прошло уже три дня, и все это время мы почти безвылазно просидели в небольшой деревеньке Краснявка, что поблизости от Старого Перента. И, как мне думается, просидим мы здесь еще очень и оченьдолго.

Поднявшийся ветер хлопнул ставней, откуда-то издалека донесся запах гари. Я поковырял острием кинжала выкрашенные синей и желтой краской узоры резного наличника и угрюмо обвел взглядом опостылевший за последние дни просторный двор. Все как прежде: срубленный из лиственницы хозяйский дом, небольшой сарай рядом с крытым соломой амбаром и высокий забор с распахнутыми настежь воротами. Со стороны огорода послышалось протяжное мычание – там были хлев, конюшня и птичник.

– Кейн!

– Да? – Ну чего вам всем от меня вдруг понадобилось? Не видите, что ли, человек делом занят? – Чего тебе, Олаф?

– А оборотня только серебром убить можно? – Молодой ополченец вышел из покосившейся сарайки, в которой нас разместил хозяин, и повесил набитый соломой тюфяк на забор.

– А ты с какой целью интересуешься?

Я с сожалением покосился на разложенные на тряпке ножи, до которых так и не дошли руки. Тенью чую: не дадут мне сегодня их в порядок привести.

– Да следы в лесу странные видели и болтают, корову на выпасе напополам разорвали. А рядом письмена колдовские, кровью написанные.

– Олаф, ты же ночью караулил. Только-только луна нарождается! Какие оборотни?!

– Ну а так, если…

– Никаких так. И вообще, мой тюфяк тоже вывеси.

– Хорошо. – Парень разогнал выискивавших в пыли семена кур и вернулся в сарай.

Оборотни! Какие могут быть оборотни, когда такие дела творятся? Да всей нечисти впору в норы поглубже забиться. Вот когда землица кровью пропитается, когда в каждомовраге по могиле будет, а солдаты герцога обратно в Ранлоу вернутся, тогда самая потеха и начнется. Тогда без клинка посеребренного да освященного из дому после захода солнца лучше не выходить. А в лес так и днем в одиночку лучше не соваться. А он мне тут – оборотни…

Ох, достались сослуживцы, тень им в душу! Как маленькие, честное слово. Нет, чтоб вместо этих олухов нормальных солдат дать, так направивший нас сюда барон Анвольд всего дюжину пехотинцев из своего отряда выделил.

Оно и понятно, у него теперь каждый человек на счету: в одну ночь раздавившие зачатки мятежа воинские части перебрасывают обратно на восточную границу Ранлоу, а за порядком присматривать, да партизан и лазутчиков Йорка ловить остались гарнизоны Норгвара и еще трех приграничных фортов. Ну и каратели, конечно, лютуют. Самое время для них сейчас. Все, кончилась в долине вольница, крепко за нее великий герцог взялся.

В ворота, переваливаясь под тяжестью полных ведер, вошел хозяйский сын лет десяти от роду, вылил воду в бочку и поставил коромысло под навес. Новых указаний он дожидаться не стал и, поправив подпоясанную веревкой льняную рубаху, вприпрыжку побежал по своим делам. Старшая дочка хотела было сунуться во двор, но следом вышла располневшая с годами мамаша с державшейся за подол длинного платья крохой, зыркнула по мне настороженным взглядом и загнала девицу обратно в дом. Потом высыпала предназначенный для курей корм и кинула кость лохматому цепному псу. Удостоверившись, что ничего непоправимого солдафоны натворить не успели, хозяйка поправила повязанный на голове синий с зелеными узорами платок и, взяв дочку на руки, отправилась к хлеву.

Я попробовал ногтем лезвие кинжала и убрал его в ножны. Вот мы здесь уже третий день живем, а все понять не могу, как к нам относятся. Хозяин вроде ничего – завсегда поздоровается, за жизнь поговорить остановится, а жена его волком смотрит, да и остальные деревенские, такое впечатление, только терпят. Оно и понятно: по сию пору заоколицей на виселицах староста и двое его сыновей болтаются. Уж не знаю, действительно ли они стакнулись с красными кошками или нет, но на третий день похоронить уже и самых отпетых крамольников можно. Вот бывшего губернатора эрла Гарвольда как обезглавили, так сразу в семейном склепе и похоронили. Все честь по чести. Но это ж благородный человек был, а всякое быдло и повисеть может.

Принюхавшись к доносившимся с кухни запахам стряпни, я только сглотнул слюну. До ужина еще не скоро, да с хозяйского стола нам ничего и не обломится. За него только тайнознатца и капрала приглашают.

Капрал Брольг, кстати, не такой уж и сволочью оказался, как его Эмерсон командовать нами поставил. Нормальный мужик, если в морду – значит, за дело. Лишнего никогда не спросит. Сам лейтенант с пехотинцами разместился на другом краю деревни и за эти три дня к нам заглянуть так и не удосужился.

– Привет, бродяги! – поприветствовал я ввалившихся во двор Арчи и Шутника. Следом за ними показался Бернард, а потом потянулись и волонтеры.

– Привет, лодырь, – отсалютовал войлочной шапкой Шутник, плюхнулся рядом и присосался к фляжке с водой. – Уффф! Чуть не сдох.

– Поймали кого?

– Издеваешься? – Арчи, под командованием которого волонтеры должны были прочесать ближний к деревне лес, снял со спины меч и поставил его рядом с коромыслом. – Тут такие чащобы, что можно жизнь прожить и к людям не выйти.

– Да и не дураки мятежники, чтобы в такой близости от деревни схроны устраивать.

Бернард откинул с головы капюшон и подставил солнечным лучам худое лицо аскета с короткой седой бородкой. Вообще тайнознатец оказался в доску своим парнем, и хоть лет ему было далеко за четыре дюжины, выставленную хозяином брагу пил наравне с нами.

– Дураки не дураки, но следы мы там интересные углядели. – Арчи стянул кольчугу, стеганый поддоспешник и, бросив нательную рубаху на завалинку, пошел умываться. – Завтра с нами пойдешь, посмотришь.

– Договорились, – буркнул я.

Очень мне надо по лесам здешним шнырять. Того и гляди, стрелу в спину схлопочешь. Одного пехотинца уже подстрелили, еще двое прошлой ночью пропали. То ли в бега пустились, то ли чего похуже с ними приключилось. Я вот возможность дезертировать пока даже не рассматривал: слишком в Долине Кедров сейчас неспокойно. Или недобитые мятежники прихватят, или армейские патрули.

– У Высеней еще один источник отравили. – Шутник достал заначеную с завтрака краюху хлеба и принялся ее грызть.

– Как так? – удивился усевшийся на березовую чурку Бернард. – Капрал говорил: вчера люди Лароха лазутчиков Йоркских с эльфийской потравой перехватили.

– Да что там эти «бешеные псы» брешут? Какая эльфийская потрава? – чуть не подпрыгнул от возмущения Габриель. – Источники цветками огнянки болотной травят, а онасевернее Эр-Торы нигде не растет. Какие эльфы еще?

– Путаешь ты чего-то, – махнул рукой, поправляя широкий рукав, тайнознатец. – Откуда здесь огнянка взяться может?

– Из Норлинга, вестимо, – не растерялся Шутник. – Ты мне лучше вот что, Бернард, скажи: лейтенант ничего не говорил, долго мы здесь торчать будем?

– Из него и клещами ничего не вытянуть. Мы с ним, надо сказать, общего языка не нашли, – уклонился от ответа Одержимый огнем. – А вообще, я так думаю, надолго. В Новом Перенте, как Гарвольду голову срубили, беспорядки начались. Да и в деревнях красных кошек чуть ли не как освободителей ждут.

– Недоумки, – пробурчал насухо вытерший полотенцем волосы Арчи.

– Испуганные недоумки, – поправил его Бернард. – Каратели, на мой взгляд, с выжиганием крамолы несколько перестарались. Если так и дальше продолжаться будет – половина долины в леса уйдет.

– Типун тебе на язык, – сплюнул через левое плечо Шутник. – Вот смотрю я на тебя, Бернард, и понять не могу: что ты в армии вообще забыл? Башка на плечах есть, насчетталанта сомневаться тоже не приходится. Жил бы себе поживал, да добра наживал…

– Добра наживал? – Тайнознатец запрокинул голову и посмотрел в безоблачное ярко-синее небо. – Чтобы добро наживать, мало уметь жечь. Мне с моим талантом мирным ремеслом не с руки заниматься.

– Но ведь устраиваются же как-то люди. – Я примерился и метнул приведенный в порядок нож в столб, поддерживавший над поленницей навес. – Учатся.

– Я, Кейн, обучение еще в Гильдии тайнознатцев начинал. Мне у всяких бездарей учиться не с руки, а настоящие мастера и на полет стрелы к себе не подпустят. – Бернард набил трубку дымным зельем и, раскурив, как обычно, дал сделать несколько затяжек Шутнику. Резкий приторно-горький аромат поплыл по двору, и на цепи забеспокоился лохматый пес. – Можно, конечно, в Ронли податься, но привык я к такой жизни, честно говоря. Север, считай, весь обошел, в скольких кампаниях участвовал, и не упомню.

– Север ты, может, и обошел, а ума не нажил, – раскритиковал его Шутник. – Жалованье небось все в кабаках спустил. А вот откладывал бы – глядишь, и землицы прикупилбы, и дом построил. Тебе, чай, побольше нашего брата платят.

– Ты еще скажи: дерево посадил и сына вырастил! – выпустив струю дыма, расхохотался Бернард. – Зачем мне дом? Я на одном месте и седмицы не проживу. Бродяга я по натуре своей, бродяга. А что золото сквозь пальцы утекло, так то не страшно. Золото, оно любит возвращаться к тем, кто его без сожаления тратит. Можешь мне поверить.

– Арчибальд! – Капрал Брольг вышел из дома и, остановившись у ворот, смахнул с рукава мундира пылинку. – Я – к лейтенанту, ты за старшего.

– Слушаюсь… – Арчи дождался, пока капрал отойдет на приличное расстояние и тут же рявкнул на некстати выглянувшего из сарая Олафа: – Быстро двоих с арбалетами накрышу! И ужин готовьте!

– День еще, зачем караульных? – промямлил волонтер.

– Быстро, я сказал! И что там с Гюнтером?