Чтение 15–й страницы книги ~Спектр~

Немногим лучше обстоит дело с готовыми кашами в пакетиках и рисовыми хлопьями быстрого приготовления. Они уже испорчены до нас и хуже не станут.

Нет! Такой рис нам не нужен!

Мартин отмерил двести миллилитров риса – обычной среднезернистой иберики, сорта демократичного и доступного любому работящему человеку. Была у иберики легкая тенденция к слипанию при варке, но при правильном приготовлении вполне преодолимая.

Мартин готовил кашу правильно.

Высыпанный в кастрюльку рис Мартин залил тремястами миллилитрами кипятка. Вода, конечно, была не из-под крана, а из нормальной пятилитровой фляги с питьевой водой. Это там, на пыльных тропинках далеких планет, Мартин готов был пить воду из козлиного копытца. Дома опускаться нельзя! Эту истину всегда соблюдали английские джентльмены, отправляясь нести бремя белого человека, и в большинстве своем тоже жили долго и счастливо – если не умирали от дизентерии.

Кастрюльку Мартин закрыл тяжелой плотной крышкой и поставил на сильный огонь. Электрические плиты – для американцев. Они к синтетике привычные.

Ровно три минуты каша бурлила на сильном огне. Мартин бдительно поглядывал, чтобы крышка не подскакивала и не выпускала драгоценный пар. Но кастрюлька тоже была правильная и пар держала.

Через три минуты Мартин убавил огонь и поставил таймер на семь минут. Каша начала успокаиваться, вариться по-настоящему.

И последние две минуты Мартин позволил каше попыхтеть на слабом-слабом огне, уже не разогревающем, а лишь поддерживающем тепло.

Двенадцать минут – не так уж и тяжело, верно?

Выключив огонь, Мартин, разумеется, не стал снимать кашу с плиты и не открыл крышки. Он неспешно заварил чай – зеленый, очень полезный для людей курящих, недосыпающих и вообще ведущих бурный образ жизни. Да и гармонирует он с рисом куда лучше, чем густой черный настой, который принято пить в «цивилизованном» мире.

В деле заварки чая, в том числе и зеленого, хитростей вроде бы и нет. Берешь хорошую питьевую воду, берешь чайник правильной формы и размера, споласкиваешь его кипятком, засыпаешь чай из расчета одной чайной ложки на человека и одной – для чайника. Настаиваешь положенное время – очень важно не дать чаю перестояться, особенно зеленому! И пьешь.

Но чай капризен и куда сильнее, чем кофе, зависит от того, кто его готовит. В чайник, кроме обязательных ингредиентов, надо класть чуть-чуть души. Вот тогда он получается. А некоторые знакомые Мартина хоть и использовали тот же самый сорт чая, заливали его таким же кипятком, отмеряли время по часам – получить божественного напитка не могли! Увы, но это суровая правда жизни. В таких случаях стоит пить «Lipton» и не мечтать о большем…

Дав каше настояться ровно двенадцать минут, Мартин открыл крышку. С улыбкой, как на доброго старого знакомого, посмотрел на рассыпчатую, но одновременно плотную кашу. Отсек от пачки кусочек сливочного масла размером с солдатскую пайку – тридцать граммов. Бросил поверх риса. И аккуратно размешал кашу ложкой – следя за тем, чтобы именно размешивать, но ни в коем случае не растирать, не разминать.

Вот теперь можно было и приступать.

Счастливо улыбаясь – не всегда удавалось позавтракать спокойно и в свое удовольствие, – Мартин съел тарелку каши, сам у себя попросил добавки и сам себе ее позволил. Выпил кружку душистого жасминового чая, налил вторую. И повернулся к окну, чтобы насладиться чаем спокойно и самоценно, наблюдая за текущей во дворе жизнью.

На улице было смуро. Последние годы погода испортилась – в чем некоторые не преминули обвинить ключников. Стали теплее зимы, стало жарче лето, но вот июнь окончательно превратился в месяц дождливый и холодный.

Вот и сейчас дождик еще не накрапывал, но уже собирался. Немногочисленные хмурые ребятишки возились у качелей. Молодая мамаша прогуливалась с коляской, оценивающепоглядывая на малышей – будто заранее подбирала младенцу приятелей по играм. Выползли на белый свет старушки, тщательно пересчитали друг друга и заняли обсиженные скамейки у подъездов. Пожилой господин из соседнего подъезда открыл гараж-ракушку и придирчиво осмотрел свой антикварный «запорожец». Мартин мысленно присоединился к его осмотру – он любил людей увлеченных, пусть даже сам не разделял их интереса. Сосед долго и в общем-то ненужно прогревал двигатель реликвии, потом выехал из гаража, сделал круг по двору и загнал машину на место. Любовно протер стекла, закрыл ракушку, открыл соседнюю – и укатил на новеньком «фиате».

Мартин пил чай и наслаждался жизнью.

Через десять минут он собирался позвонить Эрнесто Полушкину и договориться о встрече.

Через десять минут Мартина ждал долгий и тяжелый разговор, который надолго испортит ему настроение. Он был к этому готов.

Но пока Мартин пил чай, с легкой сентиментальностью наблюдая за молодой мамашей – коляску уже окружили любопытные малыши, и женщина что-то им вдохновенно рассказывала.

До звонка было еще десять минут.

Каждый раз, приходя с подобными визитами, Мартин чувствовал себя виноватым. Его напрягали истерики и слезы, бессмысленные и несправедливые обвинения, но более всего – собственная беспомощность. Невозможно утешить человека, когда он узнает о потере родных и близких.

Поэтому Мартин пришел к Эрнесто Полушкину с каменным, но не печальным лицом, говорил очень сухо и четко, а новость о семикратном копировании Ирины изложил самой первой.

Бизнесмен выслушал его историю стоически – лишь глаз начал подергиваться, когда Мартин скупо описал первую смерть его дочери.

По ходу рассказа Мартин доставал туристические жетоны и выкладывал их на стол. Каждый жетон был снабжен бирочкой: «Библиотека», «Прерия», «Аранк»… Уже заканчивая рассказ, Мартин понял, что это был не совсем удачный ход – из его поведения Полушкин мог заключить, что в карманах Мартина прячутся все семь жетонов. Но бизнесмен не возмущался, не орал, не пытался прибить детектива, а слушал, слушал и слушал…

– Где остальные четыре… – наконец задал он вопрос, замялся, но все-таки закончил: – Ирины?

– Не знаю. – Мартин покачал головой. – Я не знаю, Эрнесто Семенович. Простите. И я не могу обшарить все планеты в галактике.

Полушкин молчал. Крутил в руках жетоны. Снова и снова проглядывал короткую записку от Ирины с Прерии-2, хмурился – будто что-то в письме его смущало. Потом спросил:

– Итак, вы отказываетесь от дальнейших поисков?

– Это дело вышло далеко за пределы первоначальных договоренностей, – осторожно сказал Мартин. – К тому же им заинтересовалась госбезопасность.

У Эрнесто Семеновича вновь дернулся глаз. Он неохотно проронил:

– Знаю.

Мартин подождал, но просьбы рассказать про госбезопасность не последовало. Очень сдержанный человек Эрнесто Полушкин.

– Вы утаили от меня часть информации, – осмелев, сказал Мартин. – Очень важную часть. В руки вашей дочери каким-то образом попал служебный документ госбеза, в котором перечислялись известные человечеству загадки галактики. Именно поэтому Ирина убежала из дома…

Полушкин посмотрел на Мартина – и детектив готов был поклясться, что заметил в его глазах презрение. Однако голос Полушкина остался ровным и вежливым.

– Я не имею к вам претензий, Мартин. И прошу прощения за то, что умолчал о досье. Я не был уверен, что Ирина его читала. А о таких документах лучше не говорить… лишнийраз. Прошу прощения.

Мартин растерялся. Пожал плечами:

– Хорошо, я понимаю. Прошу прощения, что не смог… спасти девочек.

– Вы отказываетесь работать дальше? – еще раз спросил Полушкин.

Мартин кивнул.

– Каким образом хотите получить свой гонорар? Чек, наличные, перевести на счет?

– Наличные, само собой, – ответил Мартин.

– Рубли, доллары, евро?

– Лучше евро. Или рубли.

– Минутку.

Загородив широкой спиной вмурованный в стену кабинета сейф, Эрнесто Семенович открыл толстую металлическую дверку. Пошуршал деньгами.

Пачка, оказавшаяся на столе перед Мартином, была ощутимо толще, чем он предполагал. Мартин вопросительно поднял глаза на Полушкина.

– Здесь втрое больше оговоренного, – сухо сказал Полушкин. – Вы же проделали тройную работу.

– Спасибо. – Мартин мгновение подумал, но решил, что деньги эти он все-таки честно заработал.

– Удачи вам.

В полном душевном раздрае Мартин вышел из кабинета. Полушкин остался там, лишь крикнул в коридор:

– Лариса, проводите гостя!

Мгновенно появившаяся на зов пожилая и строгая домработница повела Мартина к двери. Квартира у Полушкина вполне отвечала его статусу, метров триста площади и два уровня, так что от помощи Мартин отказываться не стал. Видно было, что домработница знает, кто он такой, и судьба Ирины ее волнует, но она не проронила ни слова. Вышколенная дамочка…

У дверей Мартина встретила грустная мальтийская овчарка. Очень тщательно принюхалась. Может быть, от него еще шел едва уловимый запах Ирочки?

– Не грусти, Гомер, – вспомнив записку Ирины, сказал Мартин. Больше для домработницы, чем для собаки, конечно же. – Вернется еще твоя хозяйка и даст тебе вкусную косточку.

– Его зовут Барт, а не Гомер, – потрепав пса по загривку, сказала женщина. Посмотрела на Мартина с легкой благодарностью. По крайней мере детектив дал ей понять, что шансы на возвращение Ирины есть, – и женщина это оценила.

– Барт, говорите? – пробормотал Мартин, обуваясь. В квартире Полушкиных, вопреки прижившейся европейской моде, гостей заставляли переобуваться. Да и правильно делали – далеко еще московским улицам до чистеньких европейских мостовых… – До свидания.

Домработница снова кивнула, замыкаясь в своей чопорности. Пес тоскливо гавкнул ему вслед.

– Барт, – сказал Мартин, когда за ним закрылись двери лифта. – Ха! А великий слепец-то тут ни при чем.

Мартин любил американский мультсериал «Симпсоны», считая его признаком появляющейся у американцев рефлексии и подспудным протестом против политкорректности и ханжества. Так что происхождение собачьей клички он понял.

Труднее было понять, как могла ошибиться Ирина, назвав в письме свою собаку именем старшего, а не младшего Симпсона.

А Эрнесто Полушкин? Неужели он забыл, как зовут собаку?

Или пса окликают и тем, и другим именем?

Или же в невинном письме был заключен смысл, понятный лишь посвященным?

– Мой контракт закончен, – похлопывая карман пиджака с толстой пачкой ассигнаций, сказал Мартин. – Хоть Гомер, хоть Барт, хоть Лиза.

Лифт остановился на первом этаже.

Консьерж, плечистый мужчина средних лет с глазами профессионального убийцы, пристально осмотрел Мартина. Мартин кивнул – как и на входе в дом. Получил в ответ легкий, едва заметный кивок. Бывший спецназовец, а может быть, и боец «Альфы» – в таком доме ничему не стоило удивляться – счел его не слишком опасным, но все-таки достойным некоторого уважения.

На улице Мартин некоторое время постоял под козырьком, печально размышляя об оставленном дома зонте. За время разговора с Эрнесто Семеновичем на город обрушился дождь. Да еще какой… тротуары пузырились лужами, небо стало непроглядно серым, где-то вдали, пока еще беззвучно, посверкивали молнии. Прохожих на улицах не осталось.

Мартину тоже не хотелось под дождь, но что делать-то? Пытаться вызвать такси по мобильнику? Долго придется ждать, не один он такой умный, а народ нынче полюбил кататься на машинах…

– Возьмите, – сухо сказали Мартину со спины. Двери тут открывались очень тихо.

Мартин с благодарностью взял из рук консьержа симпатичный мужской зонтик – с большим куполом, полированной деревянной ручкой, спицами из углепластика. У самого Мартина зонт был куда хуже… Он спросил:

– Как вернуть?

Охранник махнул рукой.

– Да как угодно. Можете себе оставить. Его с год назад в лифте забыли.

Мартин вздохнул, представив себе людей, не удосуживающихся вернуться за таким качественным зонтом. Впрочем, есть еще такая болезнь – склероз.

– Спасибо. А то зарядило часа на два.

Охранник покосился на небо. Подумал и сказал:

– На полтора. Не больше. Но как льет… собаку из дома не выгонишь.

Мартин усмехнулся. Спросил, чувствуя себя последней скотиной:

– Скажите, вы ведь в собаках так же хорошо разбираетесь, как в погоде?

Консьерж немного напрягся:

– С чего вы взяли?

– Вы когда на меня смотрели, держали руку в кармане. Я услышал щелчок… у вас ведь кликер вместо брелока?

Удивительно, как преображает самых суровых людей улыбка!

– Верно! – Охранник продемонстрировал кликер. – У меня три пса. Тоже дрессируешь по Карен Прайор?

– Дрессировал. Умер пес… – сказал Мартин, умолчав о том, что мирный и добродушный ретривер, принадлежавший еще его родителям и никакой дрессировке упрямо не поддававшийся, скончался от старости еще пять лет назад. – Заходил тут к людям… – Он кивнул на подъезд. – Славный пес у них, подумал, может, завести такого…

– Мальтиец? – усмехнулся охранник. Похоже, с мониторов в его конуре просматривалось не только крыльцо перед подъездом, но и все этажи. – Барт – славная псина, но возни с мальтийцем много. Экзотика – это все пустое. Заводи кавказца, если трудностей не боишься. Всяко прямее порода.

– Барт? – уточнил Мартин.

– Да, пса Бартом зовут. Это из мультика какого-то.

Мартин и охранник даже выкурили по сигарете, обсуждая достоинства и недостатки пород, сошлись на том, что мальтийская овчарка – это для богатых снобов или фанатов породы. Мартин обещал подумать насчет кавказца, забил в мобильник телефон клуба любителей этой породы и дружески распрощался с консьержем.

Все верно. Ему не морочили голову. Собаку звали Барт. Других собак у Полушкиных не было – это тоже удалось без труда вытянуть из разоткровенничавшегося охранника.

– Не мое это дело, – бормотал Мартин, идя к метро. Ловить сейчас машину было чревато мокрыми насквозь ботинками и забрызганными грязью брюками. – Не мое. Жрите сами свои косточки.

А перед глазами все крутилось лицо Ирины, зажавшей ладонью ствол пистолета.* * *

При всех преимуществах настоящей, бумажной, книги в пользовании удобнее мультимедийные энциклопедии. Мартин любил завалиться на диван с путеводителем или Гарнелем-Чистяковой, с улыбкой разглядывая фотографии знакомых мест и оценивающе изучая пейзажи неведомых планет, читая описания правдивые, сомнительные и даже откровенно ошибочные и устаревшие. Ведь еще три года назад полагали, что на Эльдорадо не бывает ураганов, аборигены Тропы считались разумными, оулуа, напротив, – животными. Но все-таки в чтении бумажной книги было снобистское удовольствие, приобщение к подлинной роскоши духа, вроде билета в Большой театр или картины кого-нибудь из передвижников на стене.

Но сейчас Мартину было не до потакания своей гордыне. Он включил компьютер, запустил дурацкую, рассчитанную на профанов «Энциклопедию миров» от «Майкрософта»[1]и ввел в строку поиска «Барт».

Ничего полезного энциклопедия не отыскала. Тогда недолго думая Мартин задал поиски на слово «Гомер».

Результат был тот же.

Сходив на кухню, Мартин приготовил себе чашку крепкого кофе – растворимого, поскольку не отдыхал, а работал. Вернулся к компьютеру, закурил сигару и задумчиво уставился в экран, ожидая озарения.

Что же хотела сказать Ирина, заменив имя пса?

Гомер – не годится. Барт – тоже.

А как насчет жены Гомера?

Мартин ввел имя «Мардж».

Энциклопедия радостно выбросила ссылку.

– Твою мать! – воскликнул Мартин, адресуя возглас то ли мальтийской овчарке, то ли мультяшному персонажу, то ли всем энциклопедиям мира.

По роду своей работы Мартин побывал во многих мирах, о еще большем количестве что-нибудь знал. Но Мардж, очевидно, была планетой заштатной и никому не интересной…

Мартин щелкнул по ссылке, открывая статью. И повторил свой возглас в еще более крепкой форме.

Именем «Мардж» энциклопедия называла родной мир дио-дао, планету, прекрасно известную Мартину под местным названием Факью. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить – англоязычные граждане станут называть ее как-то иначе. Особенно в популярной энциклопедии, рассчитанной на детишек и пуритан.

Действительно, в статье имелась крошечная ссылка мелким шрифтом, где говорилось, что «планета имеет еще несколько названий на местном наречии, однако составители выбрали наиболее благозвучное». Заинтересовавшийся вопросом Мартин полез в академически беспристрастных Гарнеля-Чистякову, и там, тоже в примечаниях, прочитал, что в популярных англоязычных справочниках мир дио-дао именуется «Мардж» – что на языке дио-дао означает просто «планета». Кажется, Мартин даже читал эти примечания – после чего благополучно забыл.

Какое-то время Мартин размышлял над лингвистической проблемой, с которой человечество сталкивалось задолго до ключников. Недаром первый болгарский космонавт, отважный Какалов, именовался в Советском Союзе не иначе, как Ивановым, а в школах Азербайджана не изучают творчество великого немецкого поэта Гёте – на азербайджанском «гёте» значит «жопа»…

Что ж, Мардж так Мардж. С дио-дао Мартин все равно говорил на туристическом, и никаких ненужных ассоциаций не возникало.

Вопрос был в другом: правильно ли он угадал и что ему теперь делать с этой информацией? По первому вопросу Мартин не колебался – правильно. Ирочка хотела намекнуть родителям, в каком мире находится одна из ее копий. А вот что делать дальше… Позвонить Полушкину и рассказать про планету Мардж? Позвонить Юрию Сергеевичу и заработать репутацию услужливого информатора?

– Я ни в чем пока не уверен, – сказал сам себе Мартин, закрывая энциклопедию. – Это все мои фантазии.

На Факью он бывал дважды, один раз – в самом начале своей карьеры, и впечатления от визита остались самые отвратительные, второй раз – меньше двух месяцев назад. Это путешествие было куда интереснее. Мартин сумел выполнить задание – разыскать женщину, избравшую такой радикальной способ развода, и уговорить ее вернуться на Землю. Мало того, он еще сумел подружиться… ну, не подружиться, это слишком сильное слово, но хотя бы стать приятелем одного из аборигенов.

И это, кстати, многое упрощало…

Мартин открыл календарь. Задумчиво посмотрел на даты. В отношениях с дио-дао приходилось очень бережно относиться ко времени.

Пожалуй, у него был шанс успеть.

– Зачем я, дурак, с собакой заговорил? – риторически спросил себя Мартин и отправился собирать рюкзак. Чашку с недопитым кофе он поставил в мойку, сигару безжалостно затушил и выбросил в мусорное ведро.

Он мог успеть, но счет времени шел буквально на часы.

– Здесь грустно и одиноко, – сказал ключник. – Я слышал много таких историй, путник.

Мартин кивнул. Первая история, которую он выдал ключнику, ничего особенного и не обещала. Так, забавная байка о слепом невидимке. Еще несколько лет назад Мартин попробовал бы продолжить историю, выжать из нее максимум возможного. Иногда ключники удовлетворялись заурядным анекдотом… может быть, они стали более придирчивы?

Вздохнув, Мартин налил себе чай. Этот ключник алкоголя не пил.

– Недавно я побывал на планете Аранк, – сказал он. – Интересный мир. Аранки не понимают, что такое – смысл жизни, но это их не смущает… Я все время думаю о них, ключник. Почти такие, как мы. Братья по разуму. Даже их недостатки нас не смущают – это такие же недостатки, как и у нас. У них есть все… кроме смысла. У нас, если сравнивать, нет ничего. Даже смысл-то есть не у многих. Я вспомнил одного земного юношу, ключник. Он рос обычным мальчиком, в меру умным, когда положено – шалил и смеялся, когда случалось – боялся и плакал. А когда настала его пора покидать детство, мальчик впервые подумал: а в чем он, смысл жизни? Он был начитанным мальчиком и стал искать ответ в книгах. Те книги, что говорили – смысл жизни в том, чтобы умереть за родину или за идею, он отверг сразу. Смерть, пусть даже самая героическая, не может быть смыслом жизни. Мальчик подумал, что смысл жизни – в любви. Таких книг тоже было немало, и верить им оказалось куда легче и приятнее. Он решил, что ему непременно надо влюбиться. Огляделся вокруг, выбрал подходящую девочку и решил, что он влюблен. Может быть, мальчик хорошо умел убеждать сам себя, а может быть, пришел его час, но он действительно влюбился. И все было хорошо, пока любовь не ушла. К тому времени мальчик уже стал юношей, но расстраивался так же искренне, как в детстве. Он решил, что это была какая-то неправильная любовь, и полюбил снова. И снова, и снова – когда любовь уходила. Он верил сам себе, когда говорил «люблю», и он не врал. Но любовь гасла, и юноше пришлось поверить – так случается на самом деле. Тогда юноша решил, что смысл жизни – в таланте. Он стал искать талант у себя, хотя бы самый пустяковый. Ведь юноша уже знал, что настоящая любовь может разгореться от слабой искры, значит, и талант можно растить. И он нашел у себя талант, крошечное зернышко таланта, и стал растить его бережно и любовно, так же как растил в себе любовь. И у него получилось. Его полюбили за его дела, он стал нужен людям, в жизни его вновь появился смысл. Но прошло время, юноша стал взрослым мужчиной и понял, что обрел смысл своих умений, а не смысл своей жизни. Он снова очень расстроился и удивился. Он стал искать смысл жизни в удовольствиях – но они радовали только тело и стали смыслом только для желудка. Он искал смысл жизни в Боге – но вера радовала лишь душу и лишь для нее стала смыслом. А для чего-то маленького, жалкого, наивного, что не было ни телом, ни душой, ни талантом, – вот для этого, составлявшего личность мужчины, смысла так и не было. Он попробовал все сразу – верить, любить, радоваться жизни и творить. Но смысл так и не нашелся. Более того, мужчина понял, что среди немногих людей, ищущих в жизни смысл, никто так и не смог его найти.

– Смысл этой истории заключается в том, что жизнь лишена смысла? – спросил ключник.

Мартин покачал головой:

– Нет.

– Однажды ты рассказывал о человеке и его мечте, – сказал ключник. – Я не нахожу глубоких различий между этими историями.

– Это лишь потому, что ты близок ко всемогуществу, – сказал Мартин. – У тебя есть смысл жизни, но нет места для мечты. У аранков есть мечты, но нет смысла. А у людей… у людей есть и то, и другое.

– Радуют ли тебя, Мартин, мечты, которые ты не можешь осуществить, и смысл, который не можешь найти?

– Меня радует, что я умею мечтать и ищу смысл.

– Движение – всё, – задумчиво сказал ключник. – Твой рассказ не окончен, Мартин.

– Он не может быть окончен, – ответил Мартин. – Никогда.

Ключник покачал головой:

– У каждой истории есть свой финал. Здесь грустно и одиноко, путник.

Мартин вздохнул, но ключник продолжал говорить:

– Но я засчитываю твой рассказ условно. Входи во Врата и продолжай свой путь. Но если в следующий раз ты не сможешь закончить эту историю, Врата не будут открыты для тебя.

Мартин оцепенел. Помотал головой, глупо переспросил:

– Ты засчитываешь историю, которая тебе не понравилась?

Ключник молчал.

– Если я не расскажу ее финал, я не смогу вернуться с Мардж?

Ключник молчал.

– Ты хочешь, чтобы я дал ответ, который не смогло найти все человечество?

Ключник налил себе чая.

Мартин поднялся. Оглядел комнату – одну из многих «комнат для историй» московской Станции.

Возможно, он видит ее в последний раз. Он получил билет в один конец. У истории, которую он опрометчиво стал рассказывать ключнику, нет продолжения!

Мартин посмотрел на ключника.

Ключник поднял глаза. И улыбнулся.