Чтение 21–й страницы книги ~Спектр~

– Мамочка… – выпуская меч из рук, прошептала Ирина.

Клинок так и торчал из тела геддара, кровь толчками била из раны. Геддар задумчиво смотрел то на рану, то на свой перерубленный меч. Разжал ладонь – эфес с обломком лезвия упал к его ногам.

– Я не хотела… – прошептала Ира.

– Ты лишь была мечом ТайГеддара… – сказал геддар. И рухнул на колени.

– Прости! – выкрикнула Ирина, склоняясь над Кадрахом. – Прости меня!

Мартин видел, как это произошло, но уже не мог ничего сделать.

Ноги Ирины скользнули по крови, она упала – успев опереться на руку, но все же нависнув над геддаром.

Над геддаром, так и не выпустившим из рук второй меч.

На спине Иры будто вспух бугорок. Помедлил чуть – и лопнул, выпуская острие меча и совсем немного крови. Девушка слабо пискнула.

– Нет… – простонал геддар. Последним усилием он стащил Ирину с меча, умоляюще посмотрел на Мартина. Прошептал: – Я не хотел! Я не делал этого!

Скользя в крови и даже не пытаясь подняться на ноги, Мартин на карачках подполз к ним. Подхватил Иру из рук геддара.

– Помоги… мне… – прошептала девушка.

Мартин ладонью зажал пульсирующую рану. Помогать было поздно. Клинок геддара прошел через сердце.

– Нас еще три, – глядя ему в глаза и будто угадав непроизнесенные мысли, сказала Ирина. – Хотя бы… одна… должна… Ключники… они не властны…

– Где они? Где они, Ира? – выкрикнул Мартин.

– Ищи… на… – прошептала девушка. Кашлянула – как-то очень тихо, интеллигентно. И глаза ее закрылись.

– Я подвел тебя, друг, – сказал геддар. Он тоже умирал, кровь потоками хлестала из его тела. – Они сильнее… Они использовали и меня. Мой гнев. Я виноват.

Маленькая фигурка дио-дао приблизилась к ним. Новорожденный священник печально посмотрел на девушку. Спросил тоненьким голоском:

– Нужен ли ей обряд ТайГеддара?

Мартин покачал головой, баюкая на коленях неподвижное тело.

Дио-дао повернулся к умирающему геддару:

– Сердце ТайГеддара милосердно… прими свою судьбу, Кадрах.

Стоя на коленях, Кадрах слегка покачивался, и Мартину показалось, что сейчас, в последнем приступе ярости, геддар набросится на новорожденного дио-дао. Но Кадрах только спросил:

– Простишь ли ты меня… Корган?

– Как велел ТайГеддар, – пропищал дио-дао. И ласково положил руки на окровавленные плечи геддара.

Мартин поднял Ирину, встал и отошел к выходу. Слабеющий Кадрах стоял на коленях перед новорожденным дио-дао, а тот что-то тоненько говорил на языке геддаров. Временами Кадрах отвечал, временами качал головой. Молодой священник стал на колени рядом с Кадрахом и вложил ему в руки свой меч.

Звякнул металлический занавес.

– Идем, Мартин, – сказали ему. – Они сделают с телом все что нужно.

Мартин обернулся – маленький Ди-Ди стоял за его спиной, печально глядя на умирающего Кадраха и мертвую Ирину.

– Он поверил, – пробормотал Мартин, вслед за Ди-Ди выбираясь из эфеса ТайГеддара. – Он поверил!

– Мне подсказали путь, но слишком поздно. Священник погиб и воскрес? – грустно спросил Ди-Ди.

Мартин кивнул. В голове был полный сумбур.

– Не существует чудес, не оставляющих свободы выбора, – тихо сказал Ди-Ди. – А если существуют… то они не от Бога.

– О чем ты, Ди-Ди? – спросил Мартин.

– Завет о немедленном воскрешении – догма геддаров, – ответил Ди-Ди. – Ее нельзя толковать однозначно… в случае с дио-дао. Такое бывало в нашей истории.

– Бывало? – закричал Мартин. – Так вы способны перегнать сознание в младенца целиком? Переписать всю личность?

Ди-Ди кивнул. Уточнил:

– Это… это невозможно сделать нарочно. Искушение было бы… Было бы слишком сильно. Но это случалось. Иногда. Если умирающий был уверен, что его жизнь – дороже продолжения рода. Если это… очень важно. Если младенец еще совсем не развит и не обладает личностью. Очень много «если», Мартин!

– Чуда не было, – прошептал Мартин. И сам не понял, что испытал при этом – облегчение или печаль.

– Не было, – подтвердил Ди-Ди. – И в то же время – было. Священник и в самом деле верил в ТайГеддара. И священник воскрес в новом теле… Его убил Кадрах?

Мартин кивнул:

– Беременность священника… этого он выдержать не мог. Самки их вида, как принято считать, вообще не обладают разумом.

– Глупо, – сказал Ди-Ди. – Догма оказалась сильнее разума. Догма убила Кадраха и воскресила священника… – Он перевел взгляд на Ирину. – Кто убил ее?

– Случайность, – ответил Мартин. – Она поскользнулась и упала на меч Кадраха… перед тем смертельно ранив его.

Ди-Ди поник головой:

– Мне бы связаться с теологами заранее… Узнать, в чем может быть лазейка. Предупредить тебя, успокоить геддара… Бедная женщина.

Мартин кивнул. Руки были в крови, весь он был в крови, и мертвое тело тянуло к земле. Четвертая копия Ирины Полушкиной погибла случайной насильственной смертью. Снова у него на глазах. Снова он не успел.

И на этот раз он остался без всяких нитей.

Три Ирины, еще странствующие где-то в галактике, могли спокойно умирать в одиночестве. Мартин Дугин больше не принесет им несчастья.

– Мне кажется, я – причина ее смерти, – сказал Мартин. – Каждый раз. Я не успеваю помочь. Я… во мне чего-то не хватает.

Он подцепил в ладонь жетон Ирины, рванул – и спрятал в карман.

Так уже было. Но больше не будет.

– Не кори себя, – попросил Ди-Ди. – Ты старался. Я напишу книгу о том, как ты старался. О том, что догмы – сильнее разума и веры.

– Меня больше обрадовала бы другая книга, Ди-Ди, – сказал Мартин.

– Я могу придумать счастливый финал, – ответил Дождавшийся Друга. – Но разве могу я придумать другую жизнь?

Мартин пришел на Станцию ключников через двое суток.

Позади было официальное расследование инцидента – помогло то, что Дождавшийся Друга как единственный ребенок Рожденного Осенью унаследовал должность старшего следователя по преступлениям, связанным с инопланетянами.

Позади были похороны Ирины Полушкиной. Батюшка-самосвят церкви Иконы Светил на Тверди Небесной отслужил по Ирине панихиду. Девушку погребли на маленьком погосте за храмом, под печальный перезвон колоколов на невысокой деревянной звоннице. Пришли служители храма ТайГеддара, пришли дио-дао из Собора Всех Стигматов, пришли несколько протестантов и буддист в оранжевой тоге.

Отец Амвросий, в миру – Ежеутренняя Радость, произнес после службы короткую проповедь. Церковнославянским он владел совершенно свободно, а гибель Ирины и впрямь принял очень близко к сердцу. Смутило Мартина лишь одно. Отец Амвросий, судя по нескольким фразам, надеялся, что мощи Ирины Полушкиной станут нетленными и церковь Иконы Светил на Тверди обретет собственную святую.

Мартин в этом очень сомневался.

Потом был путь до ближайшего города, где стояла Станция. Ди-Ди проводил Мартина, и они тепло попрощались. Дождавшийся Друга все еще оставался маленьким, но он заметно окреп и возмужал.

Мартин понимал, что скорее всего никогда больше не увидит Ди-Ди. И это оставляло в душе тягостный осадок – подобно тому, что доводится испытать после посещения умирающего друга.

Наверное, это смешанное чувство незаслуженной вины и настоящей жалости ограждало миры дио-дао от прочих рас куда сильнее, чем нудные визовые формальности, контраст между новейшими технологиями и архаичным бытом и прочие особенности. Мартин даже подумал, что это чувство невозможно преодолеть. Если ты относишься к дио-дао как к равным, как к существам, с которыми возможно вместе работать и дружить, то ты никогда не смиришься с быстротечным ритмом их жизни.

И когда Мартин вошел в Станцию ключников, он мысленно простился с Ди-Ди так же, как с Ириной Полушкиной.

– Здесь грустно и одиноко, – сообщил маленький, весь какой-то скособоченный ключник. Раньше Мартину не доводилось встречать среди ключников калек, но все когда-то происходит впервые. – Поговори со мной, путник.

– За мной долг, – сказал Мартин.

Против ожидания, он не чувствовал ни ненависти, ни хотя бы неприязни к ключникам. Возможно, он не был уверен в их вине. А может быть, злиться на ключников – так же нелепо, как злиться на ураган или эпидемию…

Ключник кивнул:

– Я знаю. «Для чего-то маленького, жалкого, наивного, что не было ни телом, ни душой, ни талантом, – вот для этого, составлявшего личность мужчины, смысла так и не было. Он попробовал все сразу – верить, любить, радоваться жизни и творить. Но смысл так и не нашелся. Более того, мужчина понял, что среди немногих людей, ищущих в жизнисмысл, никто так и не смог его найти».

Мартин кивнул, и маленький ключник, пьющий из высокого бокала жидкость, подозрительно похожую на молоко, улыбнулся ему.

– Человеку пришлось пройти еще много дорог, – сказал Мартин. – Он бросался на все, что, казалось ему, несло в себе смысл. Он пробовал воевать, пробовал строить. Он любил и ненавидел, творил и рушил. И только когда жизнь его стала клониться к закату, человек понял главную истину. Жизнь не имеет смысла. Смысл – это всегда несвобода. Смысл – это жесткие рамки, в которые мы загоняем друг друга. Говорим – смысл в деньгах. Говорим – смысл в любви. Говорим – смысл в вере. Но все это – лишь рамки. В жизни нет смысла – и это ее высший смысл и высшая ценность. В жизни нет финала, к которому ты обязан прийти, – и это важнее тысячи придуманных смыслов.

– Ты развеял мою грусть и одиночество, путник, – кивнул ключник. – Входи во Врата и продолжай свой путь.

– Это было лишь окончание истории, – напомнил Мартин. – Я думал, что за вход мне придется рассказать еще одну.

Мартину показалось – или ключник улыбнулся?

– Многим не хватает всей жизни, чтобы рассказать одну лишь эту историю. Каждый день они начинают ее, но так и не знают финала… Входи во Врата и продолжай свой путь.

Ключник ответил на его вопрос?

– Я мог спасти Кадраха? – спросил Мартин.

Ключник смотрел в пространство и пил молоко.

– Не люблю быть должным, – сказал Мартин. – Я хочу рассказать о тех, кто искал смысл жизни. О геддаре – учителе и палаче, который не сумел отказаться от смысла. О дио-дао, изменившем смысл жизни своего рода…

– Остановись, – сказал ключник, и Мартин осекся на полуслове. – Остановись, Мартин. Ты пока не сумеешь закончить эту историю. Продолжай свой путь.

Мартин встал и кивнул. Его вдруг прошиб пот. Показалось… может быть, лишь показалось, что он едва не переступил неведомую, но оттого не ставшую менее опасной грань.

– Спасибо, ключник, – сказал Мартин. – Увидимся.

Часть пятая

Голубой [Картинка: i_005.png]

Пролог

Где всего полнее (если, конечно, не считать эмиграции) проявляется ностальгия – так это в командировках. Туристические поездки все-таки не дают ощутить сладостную тоску по родине – слишком много впечатлений, слишком много живописных руин, молодого вина и теплого моря. А вот рабочая поездка, да еще и неудачная, позволяет возвышенной тоске по родине зародиться, окрепнуть и расцвести целым букетом патриотических васильков или русофильских ромашек.

Ничем иным, кроме как неудачной командировкой, свое путешествие на Мардж-Факью Мартин не считал. Он упустил все нити. Он позволил Ирине в очередной раз умереть. Он так и не понял, чему стал свидетелем – божественному чуду или прихоти чужой физиологии.

Самое время было припасть к корням. Вдохнуть полной грудью дым отечества, выпить чарку водки и закусить щепоткой сырой земли. И, разумеется, несколько месяцев посидеть в Москве безвылазно.

Или отправиться куда-нибудь в теплые края – не слишком, впрочем, дальние. Вполне годилась Ялта, Одесса или Севастополь. Мартин как-то очень отчетливо представил себе Ялту, спускающиеся к морю улочки, маленький кабачок у нижней станции канатной дороги, где так приятно выпить розливного портвейна завода «Магарач» перед тем, какпрогуляться по берегу уже прохладного, но все еще доступного для закаленного купальщика моря… Мартин даже ухмыльнулся – криво, но с облегчением. Выбросить из головы Ирину. Завести легкий курортный роман – обязательно с замужней дамочкой, приехавшей на отдых и не настроенной на длительные отношения. Пить много крепкого вина. Курить старую вересковую трубку – бюджетный, но приличный «Stanwell» с серебряным колечком у чубука. Покупать у кавказцев съедобный лишь в горячем виде шашлык. Обязательно купаться голым по ночам. Кормить с балкона засохшим лавашем прожорливых чаек. Живописным южным нищим подавать мелочь, а детям покупать мороженое. Вечерами немножко смотреть телевизор, а может быть, даже ходить в кино и на концерты увядших поп-звезд.

И через пару недель вернуться в Москву успокоенным, расслабившимся, выбросившим из головы чужие миры, чужие проблемы и чужие страхи.

Все это Мартин обдумывал, стоя в очереди на паспортный контроль – уже за стенами московской Станции. Народу было много, большей частью люди, но встречались и занятные Чужие. Против обыкновения Мартин за ними не наблюдал в попытках почерпнуть что-нибудь полезное из внеземной психологии, а мечтал о Ялте, мимолетных радостях бархатного сезона… или октябрь месяц – это уже не бархатный сезон? Все равно только Ялта! Украинская горилка «Nemiroff», николаевское пиво, любимая трубка, горячие женщины всегда и погружение в прохладное море однократно.

Паспортный контроль сегодня тянулся невыносимо долго. Мартина продержали минут двадцать – завис компьютер, и паспорт таскали к другому контрольному пункту, где тоже имелась своя очередь. Но Мартин, как и любой россиянин, хоть однажды прошедший через Шереметьево-2, был терпелив и на задержки не роптал.

Наконец паспорт проверили, въездную визу поставили, Мартин прошел за воротца и огляделся в поисках такси.

Искать машину и торговаться не пришлось. Родина уже ждала его – в лице Юрия Сергеевича, одетого в легкий серый плащ и крутящего на пальце ключи от старенькой серой «волги».

– Куда ехать? – строго улыбаясь, спросил Юрий Сергеевич.

– Куда прикажете, – без спора садясь в машину, ответил Мартин. Рюкзак и зачехленный винчестер он бросил на заднее сиденье.

– Вот это вы правильно сказали, – кивнул чекист.

Они покрутились немного по переулкам, как-то очень ловко выскользнули к храму Христа Спасителя и помчались в центр.

– Что ж вы так, Мартин? – укоризненно спросил Юрий Сергеевич, нарушив неловкое молчание. – Мы к вам – со всей душой. Так хорошо поговорили, я начальство уверил – товарищ Дугин сразу сообщит, если что интересное случится. А вы?

– А я не знал, что сообщать, – мрачно ответил Мартин. – Кем вы меня считаете? Ясновидящим? Возникла догадка… совершенно дурацкая…

– Ну-ка, ну-ка! – подбодрил его Юрий Сергеевич.

– Ирина в письме отцу передала привет собаке… назвав ее Гомер. А собаку зовут Барт.

– Не улавливаю связи, – признался чекист.

– Это из мультика, – начал объяснять Мартин. – Там целая семейка…

Он поведал Юрию Сергеевичу всю цепочку своих догадок, приведших его на планету Мардж.

– Негусто, – признался Юрий Сергеевич. – Признаю, негусто. Вилами по воде писано. И все-таки вам надо было позвонить мне.

– Я решил проверить, – упрямо сказал Мартин. – А там… все закрутилось. Ко мне набился в друзья геддар…

– Вот как? – оживился чекист. – Это вы отдельно расскажете, геддары – наши естественные союзники в галактике.

– Юрий Сергеевич, – не выдержал Мартин. – Я все расскажу. Нечего мне скрывать, поверьте, кроме собственной дури и невезучести! Но сейчас я очень хочу есть.

– И?.. – невинно улыбаясь, спросил чекист.

– Вы как, в свободное от основной работы время «бомбите» или по долгу службы? – спросил Мартин. – Если первое, то поехали в какой-нибудь ресторанчик.

– Сейчас – исключительно по долгу службы, – не обидевшись, ответил Юрий Сергеевич. – Так что поедем мы, Мартин Игоревич, в большое серое здание со строгими дяденьками у входа.

Мартин вздохнул и решил больше чекиста не подначивать. Но когда они остановились у большого серого здания напротив хорошего книжного магазина «Библиоглобус», куда Мартин каждый месяц выбирался за новой порцией чтива, в нем опять что-то взыграло. Он полез за бумажником и вопросительно посмотрел на чекиста.

– Ну откуда в вас эта злость, это ехидство? – с горечью спросил Юрий Сергеевич. – У вас что, злое ГБ прадеда репрессировало? Дед в диссидентах ходил, Солженицына на антресолях прятал? Отец по делу шпионов-экологов срок получил? Или вы считаете, будто государство способно существовать без контрразведки? Если хотите знать, Мартин, я порой и впрямь «бомбить» выезжаю! В свободное от работы время. Потому что на службе получаю в десять раз меньше, чем вы имеете… конечно, если брать реальные заработки, а не сумму, с которой вы платите налоги…

Мартину и впрямь стало стыдно. Он спрятал бумажник, помедлил секунду и честно сказал:

– Простите. Завелся… едва вышел из Станции – и сразу к вам в объятия. Меня ведь и в очереди специально задержали, верно?

– Верно, – кивнул Юрий Сергеевич. – Но неужели официальная повестка обрадовала бы вас больше?

Мартин подумал и покачал головой.

– А накормить я вас накормлю, – все еще с ноткой неодобрения отозвался Юрий Сергеевич. – Чтобы не кинулись, выйдя от нас, в ближайшую правозащитную организацию… рассказывать о ГБ, которое морит голодом задержанных.

Чекист не соврал. Пройдя «строгих дяденек», оказавшихся на поверку строгими тетеньками, они спустились на старом лифте куда-то вниз, в подземные глубины Лубянки, и против ожиданий Мартина оказались не в мрачных застенках, а в уныло-казенном коридоре, который вывел их к вполне уютной столовой.

С выщербленными коричневыми подносами в руках они встали в короткую очередь и двинулись обычной дорогой неприхотливого едока – от чисто вымытых, но мокрых вилок и ложек в пластиковых корытцах к компоту в стеклянных стаканах и облаченной в белый передник девушке за кассой.

От давно забытой атмосферы общепита Мартин неожиданно пришел в полнейший восторг. Он взял себе яйцо под майонезом – две половинки на тарелке, заляпанные ложкой майонеза; взял сельдь под шубой – хотя и был твердо уверен, что в сельди будут кости; салатницу с винегретом, на вид очень свежим и даже вкусным. На первое Мартин соблазнился украинским борщом – к нему полагались очень правильные на вид пампушки, щедро натертые чесноком и посыпанные зеленью. В борще плавало несколько хороших кусочков мяса, да и шедший впереди Юрий Сергеевич взял борщ без колебаний – а уж он-то здесь был завсегдатаем. Второе разнообразием не блистало – полтавские котлеты, голубцы – представлявшие собой те же самые котлеты в капустном листе, неизменный общепитовский гуляш – ничего общего с правильным гуляшем не имеющий, и антрекот с тушеной капустой.

Мартин взял антрекот.

На десерт он, повинуясь все той же умилительной атмосфере давно забытого праздника вкуса, взял кекс, стакан компота и кусочек желе на тарелке.

– Ну вы и горазды покушать, – глянув на его поднос, заметил Юрий Сергеевич. Сам он обошелся борщом и голубцами. Кассиршу чекист попросил: – Нам вместе посчитайте, Людочка.

Мартин решил запротестовать и полез в карман за деньгами, но когда увидел, что по ценам столовой его обед стоил меньше доллара, смутился и позволил себя угостить. В конце концов, чекист имел право на ответную колкость.

За едой, не сговариваясь, о делах не упоминали. Дружно съели борщ, потом салаты – покаявшись в чревоугодии, Мартин отказался от сельди под шубой и отдал ее чекисту. Антрекот был вполне сносен, а компот из сухофруктов – в меру охлажден и потому приятен.

Желе Мартин только поковырял, после чего сказал:

– Всегда так, когда голодный… глазами все бы съел…

Юрий Сергеевич усмехнулся, дотянулся до соседнего, пустого столика и ловко выдернул из вазочки тощий пучок разрезанных на треугольники салфеток.

– А вы обуздывайте себя, Мартин. Не старайтесь откусить больше, чем сумеете переварить.

Мартин, все еще пребывая в виноватом настроении, на колкость не среагировал. Но следующую, если она последует, решил уже не спускать. На дворе, чай, не тридцать седьмой год!

После обеда Юрий Сергеевич провел его в кабинет – по ряду мелких признаков Мартин понял, что помещение это никому конкретно не принадлежит, а используется для работы с задержанными. Жалко, конечно, что чекист не пожелал вести его в свой кабинет – очень многое о Юрии Сергеевиче сказали бы такие детали, как материал письменногостола, размер портрета президента, наличие или отсутствие ковра на полу, количество телефонов и вид из окна. Пока Мартину никак не удавалось определить звание и должность чекиста, и это его огорчало. Все-таки с капитаном и полковником, а именно в таких рамках Мартин числил Юрия Сергеевича, вести себя стоило по-разному.

– Я подполковник, – сказал Юрий Сергеевич, будто уловил ход мыслей Мартина. – Мне сорок два года. Боюсь, полковника получу лишь перед пенсией. У меня трое детей, которых я почти не вижу, жена, которой давным-давно надоел мой график, старенькие родители в Пензе – второй год не соберусь проведать. И еще у меня любимая работа. Дурацкая любимая работа – искать в галактике артефакты… чудеса. То, что может пойти на пользу родине. Я патриот, понимаете? Не бритоголовый нацист, не ультралевый, не ультраправый. Люблю свою страну – вот и все…

Он сделал паузу и поинтересовался:

– Вам смешно?

Мартину было стыдно. Он опустил глаза.

– Ключники, – неторопливо продолжал Юрий Сергеевич, – щедро кормят Землю технологиями. Благодаря им практически ликвидирован голод. Жизнь стала безопаснее, сытнее и, вот ведь парадокс, интереснее! России повезло – у нас три Станции, оттого и арендная плата достаточно высока… впрочем, вы все это понимаете не хуже меня.

Мартин понимал.

– Но я не верю в бесплатные пирожные, – продолжал Юрий Сергеевич. – Хоть убейте – не верю! Даже если для ключников эти пирожные – крошки с обеденного стола. Им что-то нужно, Мартин. От нас, от геддаров, от аранков, от гуманоидов и негуманоидов… рано или поздно они выставят счет.

– Это может быть эксперимент, – заметил Мартин. – Или развлечение. Мы заводим собачек, кошечек… а ключники завели себе кучку малоразвитых цивилизаций. И забавляются.

– Есть такая версия, – согласился чекист. – Но и забавы могут наскучить. Тогда Станции исчезнут так же легко и быстро, как появились. Нам ведь не давали никаких гарантий, что транспортная сеть будет работать вечно. Самая старая из известных нам Станций построена восемьдесят шесть лет назад. Это секунды… по историческим меркам.

– Я полагал… – начал было Мартин.

– Восемьдесят шесть лет. Остальное – ложь, – обрезал Юрий Сергеевич. – Итак, мы живем в очень неустойчивом и еще не сложившемся мире, полностью зависящем от ключников. Добры они или злы? Умны – или пользуются чужими технологиями? У нас нет ответов, и мы должны готовиться к худшему.

– И начать производство святой воды, если вдруг запахнет серой… – процитировал Мартин.

– Уважаю эрудицию, – кивнул Юрий Сергеевич. – Правильная позиция, замечательно изложенная. Мы, кстати, проводили эксперимент по воздействию на ключников освященной воды и вина…

Мартин вытаращил глаза.

– Никакой реакции, – вздохнул чекист. – Впрочем, и это ничего не значит. Ключники в любом случае вне наших возможностей… приходится работать с другими расами. И мы кое-чего добились. Есть неофициальное торговое соглашение и неофициальный пакт о сотрудничестве с Советом мэров аранков. Есть контакты с патриархом геддаров. Есть ряд любопытных артефактов… неизвестно кому принадлежащих. Много чего есть, Мартин! Но ситуация с Ирой Полушкиной потенциально самая многообещающая.