Чтение 28–й страницы книги ~Спектр~

– Я могу перекусить? – спросил Мартин. – Последнее, что я ел, это бифштекс из амебы. И это было довольно давно.

Разумеется, ключник не ответил. Но налил себе в стакан оранжевой жидкости из графина.

Мартин сел за стол, твердо решив не задавать вопросов – ни к чему хорошему это все равно не приведет, и не давать ответов – просто из неприязни.

Но ключник на разговоре будто и не настаивал. Сидел, попивал свой сок, наблюдал за обедающим Мартином.

А еда, несмотря на всю напряженность и непредсказуемость ситуации, Мартину понравилась. Будучи в глубине души человеком консервативных взглядов, Мартин экзотическую инопланетную стряпню употреблял с некоторой осторожностью. Конечно, если иного выхода не было, то он мог пообедать и странного вида моллюсками, и бифштексом из амебы, и отвратительными на вкус и цвет плодами. В конце концов, земная кухня тоже содержит в себе гнилой тюлений ласт, полгода пролежавший в чукотской земле, слегка обжаренную саранчу по-бедуински, мозги живой обезьяны по-тайски, знаменитые мраморные яйца, а также все прочие китайские разносолы.

Да и самые обычные, простецкие блюда на непривычный взгляд могут оказаться не слишком-то аппетитными. Мартин помнил, с каким ужасом взирал один его иностранный знакомый на банальную гречневую кашу с мясной подливкой, был знаком с девушкой, впадающей в истерику при виде черной икры, ну а его любимый дядя, человек широчайших гастрономических убеждений и большой патриот, не мог без отвращения взирать на исконно русское блюдо – овсяный кисель.

Предложенная ключником трапеза была одновременно экзотичной и приятной для глаз. Ломти нежного розового мяса – почему-то Мартин решил, что это рыба, – были слегка обжарены и политы пахучим кисловатым соусом. Мелкие вареные клубни могли бы оказаться картошкой, вот только во вкусе чувствовалось что-то от свежевыпеченного хлеба. Аппетитно выглядел и прозрачный бульон, в котором плавали кубики разваренных до полной мягкости незнакомых овощей и длинные тонкие полоски нарочито жестковатого мяса – замечательный контраст консистенции и вкуса. Оранжевая жидкость оказалась соком, но не сладким, а солоноватым – вроде томатного.

В глубине души Мартин понимал, что внешность бывает обманчивой. Сок мог иметь вовсе не растительное происхождение, а быть отрыжкой какого-нибудь гигантского пупырчатого червя, жесткие полоски мяса в бульоне – вываренной оболочкой личинок, а кислый соус – перемолотыми и настоянными опарышами.

Но Мартин дурные мысли гнал прочь, ел с аппетитом и был вознагражден словами ключника:

– Эта еда максимально близка человеческой по виду, вкусу и происхождению. Но мне она тоже нравится.

Мартин благодарно кивнул. Все-таки иногда ключники отвечали… но только на невысказанные вопросы. Что-то в их поведении шло от балованных детей – которые никогда не выполнят прямую просьбу, но в то же время могут быть милыми и добрыми по собственной инициативе.

– Здесь грустно и одиноко, – немедленно сказал ключник, будто застеснявшись собственной доброжелательности. – Поговори со мной, путник.

Мартин отставил стакан с соком, кивнул.

– Я хочу рассказать об осиротевших детях, – сказал он. – Знаешь, такое порой случается…

Ключник ждал.

– Не знаю точно, почему исчезли их родители, – продолжил Мартин. – Так бывает. Катастрофа… чья-то злая воля… в общем, дети остались одни. Они ничуть не походили на родителей – мир менялся, и единственное, что родители смогли им дать, – способность выжить в новом мире. И еще, наверное, память. Об исчезнувшем мире, об исчезнувших предках. О том, что они должны были быть другими. Не важно, лучше или хуже, – просто другими. И дети затаили обиду. О, какая это страшная вещь, ключник, – детская обида! Проще постигнуть тайну Библиотеки, чем тайну детской души. Гордые геддары воспитывают разумных существ из кханнанов – и больше всего на свете боятся позволить им обижаться. Аранки, бесстрашные и мудрые, ни в чем не отказывают детям… быть может, они постигли, как отзываются в будущем детские слезы? Обитатели Прерии-2 тоже обижены на злых богов, покинувших их предков… но они лишь носят обиду в себе… а эти осиротевшие дети решили бросить злым богам вызов. Раса дио-дао, обладая наследственной памятью, потеряла свою историю, сохранив лишь закоснелые ритуалы, а эти дети помнили Армагеддон, унесший их родителей…

Ключник, внимательно слушавший Мартина, беспокойно шевельнулся:

– Я понял последовательность. Не надо говорить лишнего.

– Тогда я умолчу о Шеали и Талисмане, – мстительно сказал Мартин. – Беззарийцы оказались способными детьми и достойными наследниками. Они создали новую цивилизацию… неприметную, неброскую, но способную бросить вызов самым сильным обитателям галактики. Они обрели чувство юмора – то немногое, что всегда отличает разум от рассудка. Они смогли многое… не сумели лишь одного – повзрослеть. Они так и остались брошенными детьми, одержимыми жаждой мести за родителей. Порой импульсивными, зачастую воинственными, всегда – самоуверенными… отвергающими саму мысль, что они смертны. Готовыми мстить за тысячелетние обиды – и не понимающими, что месть породит лишь ответную месть. Не думаю, что это биологическое свойство их расы. Скорее – социальный стереотип. Те, кто породил беззарийцев, не успели их воспитать.

– Воспитывал ли кто-то людей или геддаров? – спросил ключник.

– У нас было гораздо больше времени, – ответил Мартин. – Мы прошли свой путь. Мы повзрослели… как смогли, но все-таки повзрослели. А беззарийцы – пока еще нет. И я не знаю, остался ли теперь для них шанс повзрослеть.

– Ты боишься за беззарийцев, – сказал ключник.

– Боюсь, – признался Мартин.

– Какая для тебя разница, умрет цивилизация разумных амеб или продолжит жить? Что тебе с того, человек?

– Мне понравился коньяк их производства, – ухмыльнулся Мартин.

Ключник помолчал. Покачал головой:

– Здесь грустно и одиноко, путник…

– Я не закончил, – быстро сказал Мартин. – Беззарийцы – талантливые дети. Со всеми подростковыми комплексами. Но вряд ли у нас, у людей и геддаров, дио-дао и аранков, есть повод гордиться. По меркам Вселенной – все мы еще в колыбели. И даже научившись ползать по манежу и трясти погремушками, мы остаемся где-то в начале пути.

– Вы уже не в манеже, – сказал ключник. – Вы уже сделали первые шаги.

– Что ж, пускай мы вползли на первую ступеньку лестницы, ведущей на второй этаж, – поправился Мартин. – Есть повод гордиться. Но научимся ли мы ходить, если нас станут носить на руках? Станем ли отдергивать руки от огня, если спрячут спички? Поймем ли, что такое ток, если заклеют розетки, возьмем ли ложку, если еду станут подносить ко рту, привыкнем ли жевать, если нас кормят тюрей?

Ключник тихо засмеялся:

– Научится ли ребенок держать равновесие, если ему подарить вначале трехколесный велосипед? А если он хочет научиться летать – пускать ли его на крышу? Успокойся,Мартин. Это просто к слову… пример двусмысленности любых аналогий. Вы не дети, а мы не воспитатели. Никто не собирается вас опекать. Никто не отбирает ваших игрушек. Никто не пережевывает вашу кашу. Колотите друг друга ядерными погремушками, копайтесь в песочнице в поисках кладов, теребите свой геном. Разве мы хоть что-нибудь вам запрещали? Разве не позволяли разбирать подаренные игрушки или переделывать палки-копалки в копья?

– Но… – начал Мартин.

– Да, детям свойственно сердиться на родителей за лишнюю опеку, – продолжил ключник. – Но еще больше детям свойственно видеть надзор там, где его нет и не было.

Мартин смотрел на ключника, тщетно пытаясь поймать хоть тень мимики… немного улыбки… немного насмешки или презрения… Ничего. Неподвижная маска лица под густым черным мехом.

– Что ж… – сказал Мартин. – Тогда мы будем продолжать играть со спичками. Пока не придут те, кто отберет опасные игрушки у всех сразу.

– Ты так уверен, что игры со спичками кончаются пожаром? – спросил ключник.

– Я уверен лишь в том, что игры с огнем кончаются потопом, – ответил Мартин. – Мне не убедить тебя в этом… я лишь прошу не наказывать детей, что позвонили в пожарную охрану.

– Они не звонили, Мартин, – сказал ключник. – Они решили сжечь все спички разом… не понимая, что пожар, спрессованный в одно мгновение, – это взрыв.

Ключник замолчал. Сейчас он сидел совсем как человек, погруженный в раздумья, подперев голову руками, и Мартин никак не мог отделаться от ощущения, что ключник с кем-то разговаривает… обсуждает его слова… принимает решение…

Потом ключник поднял голову:

– Ты развеял мою грусть и одиночество, путник. Входи во Врата и продолжай свой путь.

Мартин молчал. Не двигался. Не задавал бесполезных вопросов, но и не пытался встать.

– Родители могут отшлепать проказничающих детей, – тихо сказал ключник. – Тем более если это брошенные дети… брошенные ими, когда не осталось иного выхода… не забытые, но оставленные на произвол судьбы… Родители могут отшлепать детей, но они не станут отрывать им головы. Не бойся за беззарийцев, Мартин.

– Черт побери… – выдохнул Мартин. – Вы…

– Те, кто налил воду разума в новый сосуд, сами выбирали свой путь, – продолжал ключник. – Они не хотели оставлять Беззар безжизненной синей пустыней. Они многое забыли, но многому и научились. Не тревожься за насмешливых обитателей Беззара, Мартин. Продолжай свой путь.

– Ирина, – сказал Мартин. В голове был полный сумбур, и он понимал, что спрашивать бесполезно. Но не мог не задать вопроса – Ирина-пять значила для него куда больше, чем все клиенты… чем четыре первые девушки, носившие то же самое имя.

Ключник не ответил. Он опустил голову, глядя в пол.

– Вы не всесильны, – сказал Мартин. – Ведь верно? И сейчас вы столкнулись с тем, что не по силам вашей расе… так почему же продолжаете играть во всемогущих богов? Почему не протянете нам руку… ну, пусть не нам… аранкам… дио-дао… хотя бы своим собственным потомкам? Если вы не хранители и не наставники, не надсмотрщики и не проводники… неужели вы не можете стать друзьями? Старшими братьями?

Ключник молчал. Потом посмотрел в глаза Мартину – и тот уловил во взгляде иронию, горькую и усталую иронию мудреца, окруженного глупцами.

А потом ключник исчез.

– Аудиенция окончена, – немного растерянно сказал Мартин. Еще ни разу ключники не прибегали к такому методу окончания разговора.

Мартин не сразу отправился обратно по коридору – почему-то он точно знал, что Врата будут расположены именно там, в месте его недолгого заключения. Вначале он вышел из домика, оглядел его снаружи. Это был маленький уютный деревянный домик, совершенно сливающийся с лесом – даже на покрытой дерном крыше росли маленькие деревца.Уже с десяти шагов не удалось бы отличить замшелые, оплетенные побегами стены от окружающего леса. Вряд ли ключники нуждались в подобной маскировке на своей родной планете… пусть даже эта маскировка и ввела в заблуждение беззарийцев.

Скорее всего ключникам просто нравилось так жить.

Мартин дошел до реки и полюбовался несущимся с гор потоком. Вода была прозрачной, кристально чистой, в ней мелькали быстрые рыбешки, а у самого берега чистился пушистый зверек, ничуть не смущенный появлением Мартина и нырнувший в воду, лишь закончив прихорашиваться.

Здесь и впрямь было хорошо…

Мартин вернулся в маленький домик, прошел пустым коридором и встал к пульту. Терминал оказался обычный, земной. Любопытства ради Мартин попытался выделить в списке сразу несколько планет – но незапланированная возможность уже была запрещена.

Тогда Мартин привычно выбрал Землю и Москву.

Город встретил Мартина проливным дождем. Косые струи лупили по лужам, выплескивая фонтанчики брызг, водопадами текло с крыш, дождь даже разогнал почти всех пикетчиков. Только мужчина с плакатом «Галочка, вернись!» упрямо стоял перед Станцией. Зонт у него был старый, уныло-черный, с парой сломанных спиц, и вода текла брошенному мужу (впрочем, почему именно мужу?) и за шиворот, и на плакат. Оранжевый маркер, которым был написан безнадежный и безадресный призыв, уже потек, превращая старательно выведенный текст в некий затейливый эксперимент по каллиграфии.

Мартин двинулся к свободному пропускному пункту. Обувь ему ключники так и не вернули, так что он старался как можно независимее и увереннее шагать по лужам. В концеконцов, ходить босиком запрещено только в метрополитене!

Напротив скорбящего мужчины Мартин на миг остановился. Они встретились взглядами, и мужчина слегка кивнул – как-то легко, ободряюще, будто они с Мартином были давно и хорошо знакомы, настолько, что уже не надо никаких слов – достаточно лишь дружеского взгляда.

– Удачи вам, – одними губами прошептал Мартин.

– Спасибо, – так же беззвучно отозвался мужчина.

Мартин подошел к пограничнику, скучающему под прозрачным навесом. Протянул паспорт.

Впрочем, на паспорт тот даже и не взглянул, сразу скосил глаза куда-то под свою конторку.

– Да, я – Мартин Дугин, – покаялся Мартин.

– Сопротивляться не будете? – спросил пограничник. Он был совсем молоденький и, кажется, волновался. А может быть, напротив, старался ввести процедуру ареста в какое-то шуточное, житейское русло?

– Да упаси Бог, – ответил Мартин. – Зачем?

Пограничник заколебался. Он уже жал какую-то кнопку под конторкой, но охрана все никак не собралась выползти под дождь. Бардак, везде бардак…

– Оружие? – спросил пограничник.

– Ключники отобрали, – пожаловался Мартин. – Хороший револьвер, любимый, можно сказать. И обувь… представляете?

Пограничник послушно опустил взгляд, изучая босые ноги Мартина, уже покрывшиеся равномерным слоем грязи. Самое время стукнуть его по темечку и бежать – если бы Мартин собирался это делать.

– Вот уроды, – искренне удивился пограничник. – Обувь-то зачем?

– И я то же самое говорю, – поддакнул Мартин.

Подошла наконец-то охрана. Пограничник как-то совсем смешался и грубовато велел:

– Пройдете с ними, гражданин. И без глупостей!

– Да я само послушание, – хмыкнул Мартин. Заложил на всякий случай руки за спину и пошел между своими конвоирами в управление пограничной охраны, занимавшее первые два этажа ближайшего жилого дома.

Юрий Сергеевич приехал под вечер, когда Мартин доедал свою тюремную баланду. Нет, баланда – это так, для красоты словца и пущего трагизма. На самом деле задержанныхпри выходе из Станции и содержали прилично – в чистеньких одиночных камерах европейского стандарта, с унитазом, койкой и маленьким зарешеченным окошечком, и кормили прилично – на уровне служебной столовой. Все-таки тут попадались самые разные задержанные – и западные туристы, решившие по пути домой посетить экзотическую Россию, но не озаботившиеся визами, и наши граждане не из самых бедных, посеявшие на пыльных тропинках далеких планет загранпаспорта.

Так что Мартин съел безвкусную, но питательную рыбную котлету, оставив гарнир из макарон для мусорного бака, подмел три ложки «летнего салата» – огурцы и помидоры под растительным маслом, после чего не погнушался выпить растворимого кофе немыслимого цвета и запаха. На последних глотках напитка его и обжег сердитым взглядом Юрий Сергеевич, ловко ввинтившийся в полуоткрытую дверь и гаркнувший на охранника, чтобы тот «обеспечил приватность».

– Ох, а я уже все слопал, – огорчился Мартин. – Гарнира чуток осталось, не хотите? В тюрьме сейчас ужин, мака…

Юрий Сергеевич очень грамотно схватил его за воротник и тряхнул:

– Мать твою так, ты что же делаешь, зараза?

Чекист и впрямь был рассержен не на шутку, так что Мартин не придумал ничего лучшего, как ответить:

– По мере сил спасаю Вселенную. Как там, по-прежнему разверзаются хляби небесные?

Юрий Сергеевич сразу же отпустил его, успокоился и сел на аккуратно застеленную койку. Будучи человеком предусмотрительным, Мартин сразу же заправил белье, хотя и надеялся ночевать в более привычном месте.

– Нет. Не разверзаются. Просто летний ливень… хотя и сильный. Локальный, в Подмосковье солнце светит.

– А над другими Станциями? – уточнил Мартин.

– Проверяли, нормально. В Новосибирске ясно, в Краснодаре дождик, но уже кончается, в Штатах… – Юрий Сергеевич запнулся и возмутился: – Да что я перед тобой отчитываюсь? Где ты был? Что делал?

– На самой первой Станции ключников, – невинно сказал Мартин. – Как вы мне и намекали.

– Ничего я не намекал, – быстро ответил Юрий Сергеевич.

– Да ладно, я неофициально… – успокоил его Мартин. – Не намекали – и хорошо. Значит, нигде я не был и ничего не знаю.

Юрий Сергеевич вздохнул:

– Что происходит на Беззаре?

– Все значимое уже произошло, – ответил Мартин. – Беззарийцы соорудили космический корабль и, воспользовавшись технологией самих ключников, перебросили его к Гамме Капеллы.

– Почему туда? – удивился чекист.

– А это родной мир ключников. Амебы решили его уничтожить… точнее, перевести всю воду на планете в ту же форму, что и на Беззаре. Ничего себе диверсия, верно?

Юрий Сергеевич стремительно бледнел.

– Да вы не бойтесь, – сжалился Мартин. – Диверсия провалилась. Мы нашли ту самую флотилию черных звездолетов – они были у соседней планеты, но я застрелил беззарийцев и…

– Мы? Ты? – выкрикнул Юрий Сергеевич.

– Я, он, он, она, – невинно сказал Мартин. – Две амебы, я и Ирочка. Ну что, будем разговаривать в более уютном месте? Или мне начать биться головой о стену, требовать адвоката и писать петиции в Гаагский суд?

– Вы же умный человек, – не то чтобы с угрозой, но с явным намеком произнес Юрий Сергеевич.

– Да не будете вы ничего со мной делать, – сказал Мартин. – Ни бить, ни наркотики колоть. А знаете почему?

Юрий Сергеевич решил поиграть в ключника и на вопрос не ответил.

– Потому что вы тоже умный человек, – сообщил Мартин. – И поверите моим словам. Дело в том, что, видимо, только у меня есть шанс спасти галактику. Почему-то так получилось… – скромно добавил он, сообразив, что слишком уж расхвастался.

– Что ты хочешь? – помолчав, спросил Юрий Сергеевич. И даже достал из кармана крошечную записную книжку.

– Новый барабан, настоящую саблю, красный галстук, щенка-бульдога… – начал перечислять Мартин. – И жениться…

Юрий Сергеевич оторвал ручку от бумаги и уставился на новоявленного Тома Сойера.

– Домой я сейчас хочу! – позволил себе повысить голос Мартин. – Ну к чему было это задержание? Как будто сами меня не подталкивали отправиться на Беззар! Я что, прятался? Вышел из Врат в Нью-Йорке и попросил политического убежища? Сопротивлялся этим мальчишкам на пропускном пункте? Я хочу домой, хочу помыться, выпить хороший кофе и рюмку коньяка. А потом – поговорить с вами серьезно.

– Знал бы ты, Мартин, что это такое – бюрократический аппарат… и аппаратные игрища… – с отвращением сказал Юрий Сергеевич. – Я четыре часа добивался, чтобы тебявыпустили… Пошли… хренов Скайуокер…* * *

Каждый человек, если он не страдает редкой формой аллергии к воде или не является поклонником малолетнего грязнули из «Мойдодыра», знает, какая это радость – помыться у себя дома после дальней дороги.

И не важно, какая у тебя ванная комната. Крохотная, с облупившейся сидячей ванной и унылым, местами побитым кафелем времен Сталина и поворота северных рек? Просторный, совмещенный на цивилизованный манер санузел с гидромассажной ванной, подвесным унитазом, биде и душевой кабиной, по совместительству – паровой баней? Что ж, во втором случае вам, безусловно, повезло, но большее ли удовольствие вы получите, встав под тугие струи горячей воды, щедро намылившись, окатившись ледяной водой, а потом, присев на дне ванны, некоторое время задумчиво обозревая собственные ноги и чувствуя, как стекает с кожи усталость? Уверяю вас, то же самое.

И все же, к радости Мартина, его ванная комната отвечала скорее второму образцу. И пусть душевая кабинка была простенькой, без всяких хитрых форсунок, брызжущих тебе водой в самые неожиданные места, а гидромассажная ванна произведена вовсе не фирмой «Джакузи» и по причине компактных размеров для любовных игр с подругой никак не предназначенная. Все равно, забираясь после возвращения в ванну или вставая под душ, Мартин отдыхал и душой, и телом.

Впрочем, сейчас он не стал чрезмерно мучить Юрия Сергеевича и бултыхаться в ванне. Просто помылся в душе, но зато – со всем старанием, и померзнув, и едва не ошпарившись. Растерся полотенцем, надел халат и прошел в кабинет.

– Я уж боялся, что вы утонули, – мрачно сказал чекист.

Вот и делай после этого людям хорошее!

– Быстро, как только мог, – сказал Мартин. – Знали бы вы, что это такое – гигиена.

К удивлению Мартина, Юрий Сергеевич рассмеялся и примиряюще поднял руки:

– Все, сдаюсь. Ты прав.

– Определитесь уж, Юрий Сергеевич, мы на «ты» или на «вы», – заметил Мартин.

– На «ты», – поразмыслив секунду, решил чекист. – Что вам… тебе еще надо? Ужин? Я заглянул в твой холодильник, нашел яблоко, зеленые лимоны, гнилой авокадо, пять перепелиных яиц и пару луковиц. Готовить не рискнул. Заказать ужин?

– Не надо, – поморщился Мартин. Без сомнения, Юрий Сергеевич воспользовался бы услугами своих подчиненных – и ужин состоял бы из гамбургеров или в лучшем случае из фабричной пиццы. – Пока мне хватит коньяка, лимона и трубочки.

– Коньяк через трубочку? – удивился чекист.

– Табак через трубочку, – мягко поправил Мартин. Сел за стол, набил трубку – Юрий Сергеевич тем временем принес коньяк и нарезанный лайм. – Ну что, по порядку рассказывать?

– Да. – Юрий Сергеевич демонстративно достал диктофон, включил. – Я произвожу запись разговора.

Мартин только рукой махнул. И начал рассказывать – все, без утайки.

В чем сразу виден хороший профессионал – это в том, как он тебя слушает. Порой Юрий Сергеевич задавал вопросы, но очень грамотные и уместные, ничуть не нарушавшие ритм повествования, а лишь придающие ему новые краски. Выматерился гэбэшник только один раз – когда узнал, каким именно образом Ирочка стала единой в семи лицах. Так что Мартин уложил рассказ в неполный час – и ничего важного при этом вроде как не упустил.

– Значит, они не наставники, – сказал наконец Юрий Сергеевич. – Возвышением не занимаются.

– Возвышением? – заинтересовался Мартин.

– Это… из фантастики термин… – поморщился Юрий Сергеевич. – Ну, прогрессорством…

– А, понял, – кивнул Мартин. – Кто их знает. Но, по их словам, им совершенно все равно, что мы делаем с полученными технологиями, уничтожим себя или нет…

– Врут, – заключил Юрий Сергеевич. – Не может такая целенаправленная деятельность быть бессмысленной. Либо они выполняют какой-то свой план, либо чужой. Иного варианта нет.

– Расскажи, – с некоторым усилием переходя на «ты», сказал Мартин, – в чем, собственно, дело? Какие у вас предположения?

– Всю правду? – усмехнулся чекист. – Ну… для начала вот…

Он достал из кармана листок бумаги, развернул, положил перед Мартином. Тот прочитал и поднял глаза на чекиста:

– Я не майор. Я старший лейтенант запаса.

– Теперь майор, – грустно сказал Юрий Сергеевич. – Иначе допуска не было бы. Давай… прыгай через звание… Гагарин.

– Я не собираюсь идти на работу в гэ-бэ! – отважно заявил Мартин.

– А чем ты занимался последние дни, как не работал на нас? – резонно заметил Юрий Сергеевич. – Видишь – «временно, в связи с интересами государства и открывшимися особыми обстоятельствами».

– А если не подпишу? – спросил Мартин.

– Указ президента тебе визировать никто и не предлагает, – успокоил его Юрий Сергеевич. – Распишешься в контракте о приеме на службу.

– А если…

– А это будет государственной изменой, – буркнул Юрий Сергеевич, и Мартин не смог понять, шутит тот или нет.

На всякий случай он решил, что сказано было всерьез. И расписался в трех экземплярах контракта.

Юрий Сергеевич бережно спрятал листки и сказал:

– Удостоверение тебе к утру нарисуют. Форма тебе на фиг не нужна… ах да. Вот.

Он подтянул к себе портфель, открыл и вынул бумажный сверток смутно знакомых Мартину очертаний.

– Что это? – насторожился новоиспеченный майор.