Чтение 32–й страницы книги ~Спектр~

Но девочка шеали вела себя будто самая обычная человеческая девочка, проголодавшаяся и набросившаяся на вкусную еду. Энергично работала ложкой, с удовольствием запивала кашу фруктовым морсом. Мартин решил было попробовать кашу, но из осторожности спросил у официанта состав. Не могли такие крупные создания, как шеали, питаться только злаками!

Подозрения оправдались – помимо крупы, в кашу входил фарш из «живущего в земле». Возможно, речь шла всего-то о местных кроликах, обитающих в норах. Но Мартин, здраворассудив, что в земле обитают еще и черви, уточнять первоначальный облик фарша не стал, от каши отказался и попросил стакан морса.

Девочка аккуратно вытерла клюв салфеткой. Посмотрела на Мартина:

«Спасибо. Очень вкусно».

«Просто ума не приложу, что с тобой делать», – признался Мартин.

«На твоей планете меня сочтут человеком?»

«Человек – это двуногое животное, лишенное перьев, – печально процитировал Мартин Аристотеля. – Я не стану врать, на тебя всегда станут смотреть с опаской. Но тебя не обидят, Землю посещают много Чужих».

«Это ничего, – сказала девочка. – Я привыкну. Я успею выработать новые инстинкты».

«А тебе обязательно терять разум?»

«Я еще не думала над этим, – призналась девочка. – Если у вас все разумны… Нет, не обязательно. Но ведь это трудно?»

«Быть настоящим человеком – это всегда трудно, – сказал Мартин, вновь прибегая к безотказной мудрости цитат. – Но неужели тебе хочется потерять разум?»

«Это не больно, – философски сообщила девочка. – Это рано или поздно случается со всеми. Вот сейчас я думаю, можно ли прожить всю жизнь, сохраняя разум, – и мне страшно. Как это – жить и думать? Всегда, до самой смерти? Разве ты не хочешь, чтобы все стало легко и просто? Чтобы не приходилось бояться, сомневаться, страдать, отчаиваться, колебаться, раскаиваться?»

«Я как-то слышал одного старичка, – сказал Мартин. – Он выступал по телевидению, в таком шоу… где собирают всяких чудаков на потеху публике…»

«А у нас нет таких шоу, – сообщила девочка. – У нас нет взрослых чудаков. Извини, я перебила».

«Так вот, этот старик утверждал, что все беды на Земле – от любви, – продолжил Мартин. – Ты ведь знаешь, что такое любовь?»

«Знаю. Это волнующее эмоциональное состояние, одно из свойств разума. Я тоже люблю одного мальчика».

Мартин улыбнулся:

«Замечательно. Старик перечислял всякие беды, происходящие от любви. Говорил, что любовь заставляет людей совершать странные нелогичные поступки, жертвовать жизненным покоем, а то и самой жизнью. Он советовал никогда не любить, а если получится – то и не размножаться или размножаться искусственным путем. Говорил, что попробовал как-то заняться сексом…»

«Я знаю, что такое секс», – спокойно сказала девочка.

Мартин хмыкнул:

«Ага. В общем, ему и секс не понравился… Смешной такой старичок. И когда он говорил, то кое-что даже звучало логично. Ведь от любви люди и впрямь часто страдают… если посмотреть со стороны. Я на него смотрел и думал, в чем же он неправ. Так бывает, человек неправ, но в чем – сразу и не понять. Сказать, что любовь – это еще и радость? Но нельзя же приводить радость в противовес горю! Это уже весы какие-то получаются, на которых взвешиваешь плюсы и минусы любви. А потом до меня дошло – этот несчастный старичок не понимает самого главного. Когда страдаешь от любви – это страдание светло. Это тоже радость, даже когда любовь безответна, когда тебе от нее – только печали и горести. Главное, что она есть – любовь. А у того старичка… может быть, что-то в ДНК неправильно, не знаю. Или он вообще лишен всех чувств, кроме вкусовых пупырышков на языке и удовольствия от мягкого дивана под седалищем. В общем, ему ничего не объяснить, как слепому цвета радуги… Так и с разумом, девочка. Он, конечно, штука коварная, и бед от него много. Но разум – счастье само по себе. А понять это может только тот, у кого он есть».

«Тот старичок – он говорил как наши взрослые, – заметила девочка. – Может быть, и у вас есть люди, которые перестали думать, которым хватает рассудка?»

«Может быть», – согласился Мартин.

«А ты кого-нибудь любишь?»

Странный это был разговор. Маленький ресторанчик на чужой планете, с посетителями, будто бы не замечающими Мартина. Собеседница – птенец Чужого. А тема разговора – разум и любовь. То, к чему всё и всегда сводится…

«Любил, – откровенно сказал Мартин. – Кажется, любил. А сейчас… – Он заколебался. И честно закончил: – Не знаю».

«Значит, любишь», – рассудила девочка.

Мартин улыбнулся.

«А ты днем спишь?»

«Последние тридцать лет – нет. – Мартин внимательно посмотрел на девочку, хлопнул себя по лбу. – Я и впрямь дурак. Ты хочешь спать?»

«Мы спим днем. Пока маленькие», – призналась девочка.

«Идем. Тут недалеко».

Недалеко – это было смело сказано, но через полчаса они подошли к гостинице. Мартин посмотрел вверх – солнце стояло еще довольно высоко над горизонтом. Что ж, можно уложить девочку спать и потихоньку отправиться к доброму полицейскому за информацией об Ирине.

Чувствуя себя не то Гумбертом Гумбертом, не то киллером Леоном из старого фильма, Мартин прошел мимо портье, ведя девочку за руку. Ладошка в его руке казалась совсем человеческой, и даже легкое шуршание перьев перестало замечаться. Портье встретил их появление равнодушным взглядом, но все-таки привлек внимание тихим клекотом и сказал:

«В вашем номере будет женщина».

«Девочка. Она из моей стаи», – мрачно ответил Мартин.

«Хорошо».

Только обнаружив дверь своего номера приоткрытой, Мартин понял, что они с портье говорили о разных женщинах.

– Я тебя с утра… – начала Ирочка Полушкина, вскакивая с диванчика. – Ой, это кто?

– Девочка, – обреченно ответил Мартин.

– Хорошо хоть, что не мальчик… – заключила Ирина, разглядывая их с явным удивлением. С чувством продекламировала: – К нам сегодня приходил межпланетный педофил, малолетних организмов он с собою приводил…

– Вторая строчка хромает, – сказал Мартин. – Ирина, не надо издеваться. Я попал в дурацкую ситуацию.

– С тобой бывает… – все еще глядя на Мартина с сомнением, сказала Ира.

– Я спас этого птенца от смерти, – объяснил Мартин. – И по законам Шеали ее отдали мне!

– Вот как… – Ирина очень странно посмотрела на Мартина. Растерянно…

– Что-то не так?

– Все так… – Девушка кивнула. – Все правильно. Бедный ребенок… – с той интонацией, которая совершенно однозначно отделяет девушек от женщин, пробормотала Ирина. – Маленькая… ты хоть накормил ее?

«Это та женщина, которую ты любишь?» – простодушно спросила девочка.

Простодушно ли? Мартину показалось, что в глазах птенца мелькнула лукавая искорка.

«Ой, прости, я не поздоровалась, не думала, что ты знаешь туристический…» – быстро сказала Ирина. Мартин невольно улыбнулся. Все-таки нелепо выглядит разговор на жестовом.

«Знаю, я прошла через Врата в яйце. А ты тоже из нашей стаи?»

«Иногда», – покосившись на Мартина, сказала Ирина.

– Слушай, ты чего ей наговорил? Она же еще ребенок, ей лет десять – двенадцать по нашим меркам…

– Если я правильно понял, через пару лет с ней уже и не поговоришь, – запустил Мартин пробный шар.

– Да, они утрачивают разум примерно в этом возрасте, – кивнула Ира. – Я все это уже выяснила…

Она вновь повернулась к девочке, спросила:

«Ты сыта? С тобой все в порядке?»

«Да,Мартиннакормил меня».

Имя девочка произнесла вслух. Очень похоже.

– Какая молодец… – умилилась Ирина. – Мартин, ну ты и влип… Представляешь, что за проблемы ждут тебя на Земле?

– Ну не оставлять же ее среди этих безмозглых шеали?

Ира кивнула. Спросила девочку:

«Ты чего-нибудь хочешь сейчас?»

«Спать. Слишком много впечатлений. И еще…» – Девочка покосилась на Мартина и произнесла что-то, пряча от него руки.

«Идем», – беря девочку за плечо, сказала Ирина, и они удалились в уборную.

Мартин вздохнул, сел на диванчик, достал фляжку. Сказал вслух:

– Я знаю, чем жизнь отличается от сказки. Дюймовочка или Белоснежка ни разу не писали…

– Пошляк! – откликнулась через тонкую дверь Ирина. – Птенцам после еды надо срыгнуть!

– Да, и Золушку не тошнило наутро после бала… – согласился Мартин.

– Тебе нельзя доверять ребенка! – гневно сказала Ирина, выводя девочку из санузла. – Пошляк… и алкоголик.

– Тебе коньяка оставить? – невинно спросил Мартин.

– Оставь! – скрываясь в спальне, отозвалась Ирина. – И нарежь лимон.

Мартин посмотрел на рюкзак – не похоже, что в нем копались. Откуда Ирина знала, что у него есть лимон?

Когда через десять минут Ирина вышла, тихонько притворив за собой дверь, все уже было готово – коньяк налит в наиболее подходящие рюмочки, лимон нарезан, посыпан сахаром и кофе. На всякий случай Мартин достал и шоколадку – пошлость, конечно, закусывать коньяк шоколадом, но к женщинам надо быть снисходительным.

– Уснула, – тихо сказала Ира. – Ты ее совсем замотал, думать же надо!

– Я не орнитолог, – буркнул Мартин. – И детей у меня нет.

– И слава Богу, из тебя папаша, как…

– Как из тебя мамаша. – Мартин посмотрел на Ирину. – Ну, не сердись. Я сам едва разум не потерял, когда мне вручили говорящего цыпленка… Мы не о том говорим, Ира.

Девушка кивнула, села рядом. Заглянула Мартину в глаза. И спросила:

– Как я умерла?

– Тебя раздавил противоперегрузочный кокон. По команде амебы Петеньки, которого ты сама попросила, – жестко сказал Мартин.

Ирочка на миг закрыла глаза:

– Этоя помню… Как я выгляделапосле,Мартин?

Мартин пожал плечами:

– Откуда мне знать? Я потерял сознание и очнулся уже на планете ключников. А они, знаешь, неразговорчивы.

– Слава Богу… – выдохнула Ира. На ее лице и впрямь появилось облегчение.

– Ты о чем?

– Я боялась, что ты видел меня мертвой. Пятьдесят пять кило кровавого фарша в пластиковом пакете. Как бы ты после этого меня целовал…

– Женская логика… – только и прошептал Мартин, прежде чем их губы встретились, и ключники, шеали, беззарийцы на время провалились в тартарары. Руки Ирины стали его раздевать, Мартин, косясь на прикрытую дверь спальни, нащупал молнию на юбке. Кожа Ирины была горячей, по телу в ответ на касание его руки пробежала дрожь.

– Я же тебя помню… я все помню… – прошептала она. – Я… и не я… это она с тобой… я чуть с ума не сошла…

Нельзя сказать, что у Мартина было сейчас время и желание думать. В такой ситуации он вполне бы обошелся рассудком или инстинктами. Но мысль о том, что Ирина права, все-таки мелькнула.

Она была другой. Чуть-чуть другой. Не та наивная девочка, что умерла на Библиотеке. Не та романтичная девушка, что погибла на Прерии-2. Не та расчетливая Ирина с Аранка. Не та экзальтированная особа с Мардж. Не та упрямая вояка с Беззара.

Все вместе – и что-то еще.

Все вместе – и совсем другое.

– Это – ты… – прошептал Мартин.

Через полчаса Мартин лежал на диванчике и ждал, пока Ирина выйдет из ванной. Хотелось закурить, но это слишком бы напоминало сцену из голливудского фильма.

Поэтому он ограничился глотком коньяка.

Ирина вышла в одном лишь полотенце, обмотанном вокруг бедер. Хищно посмотрела на Мартина – и с тихим рычанием стала подкрадываться к диванчику.

– Ирка, разбудишь птенца… – попытался утихомирить ее Мартин.

– Ох как хочется сказать пошлость… – сладко потянувшись, ответила Ирина, но остановилась. – Тогда убирайся в душ!

Мартин убрался.

Впрочем, через пару минут Ирина проскользнула в кабинку вслед за ним.

Девочка проснулась лишь под вечер, когда Ирина и Мартин уже выглядели вдумчивыми исследователями чужих миров, а не пылкими любовниками.

Разве что временами хихикали и заговорщицки улыбались, глядя друг на друга. Мартину никогда не нравилось такое поведение, порой демонстрируемое влюбленными парочками, – чудилась в переглядываниях и подмигиваниях фальшь, демонстрация отношений вместо настоящих чувств. Но сейчас он с удовольствием обменивался с Ирой хитрыми взглядами и гримасами, ничуть того не смущаясь.

«Я проснулась, – сообщила девочка, входя в комнату. – У вас все хорошо?»

Мартин и Ирина обменялись улыбками.

«Хорошо, когда в стае все славно», – сказала девочка.

– Кажется мне, что она не все время спала, – сказал Мартин. Показал девочке: «Все прекрасно. Мы говорим о вашем народе. Расскажешь, как вы теряете разум?»

«Расскажу».

– В общих чертах я знаю, – сказала Ирина. – И даже догадываюсь, чего от тебя хотят ключники.

– Да? – удивился Мартин. Он уже рассказал Ирине все свои приключения, а вот ответный рассказ выслушать не успел. – И чего же?

– Локального Армагеддона.

– Чего-то подобного я и боялся, – ответил Мартин. – На меньшее они не размениваются.

– Я полагаю, жертв не будет…

– Тогда точно будут. Хотя бы одна, – ляпнул Мартин и осекся.

Ирина кивнула. И с тоской добавила:

– Если бы ты вначале отправился на Талисман…

– А это что-то меняет? – насторожился Мартин.

– Мне кажется, что из нас семи останется в живых только одна, – просто сказала Ирина. – Последняя, к кому ты придешь. Я тебя ждала… и все-таки хотела, чтобы ты пришел позже. После Талисмана.

– Иринка…

Девушка улыбнулась:

– Перестань. Ты же все сам прекрасно понимаешь, Мартин. Мой поступок что-то нарушил. Какие-то законы… и вовсе не ключниками придуманные. Какие-то природные константы, относящиеся к разуму. Ведь верно? И отец это понимает. И твой куратор из гэбэ.

– Я могу пойти на Станцию и отправиться на Талисман, – пробормотал Мартин.

– И тем самым убьешь другую меня? – уточнила Ирина. – Не надо, Мартин. Давай лучше поиграем в апокалипсис на отдельно взятой планете.

Подъем на вершину храма был долог. Никаких лифтов или самодвижущихся дорог, никаких повозок, пусть даже самых медленных.

Мартин, Ирина и девочка шеали брели по спиральной дороге. Изредка их обгоняли – взрослые и птенцы, порой спускались навстречу – исключительно взрослые.

Мартину это не понравилось.

– Религия шеали, по сути, религией не является, – говорила Ирина. – Это скорее философское учение о тщете бытия. Исследователей ввели в заблуждение внешние атрибуты – культ Первичного Яйца, догмат об Утрате Полета, обряд Когтя и Пера… Понимаешь, все очень хорошо отвечает нашим бытовым представлениям о шеали. Нелетающие птицы – какую еще форму может принять их религиозное чувство? Яйца, крылья, перья… Нет, на самом донышке там что-то есть. Остатки настоящей религии шеали, она была похожа на шаманизм, если я ничего не путаю. Но на самом деле культ шеали – не более чем искусственно разработанная система воздействия на психику!

– Убивающая разум? – уточнил Мартин. Спиральная дорога на вершину храма была довольно широкой, метров пять. По левую руку – стена храма, тесаные каменные блоки изтемно-серого камня. На уровне плеч и пояса камень был отполирован касаниями рук – две гладкие полосы тянулись от самого основания конуса. По правую руку – пропасть, ничем не огражденный обрыв дороги.

А внизу – город, окутанный сумерками. Пламя редких газовых факелов на стене не разгоняло темноту, а лишь оттеняло ее, заглушало свет в окнах, вызывало неуместные ассоциации с подземельем. Не самая рациональная система освещения – судя по реву форсунок и волне тепла от каждого факела, газа здесь тратилось немало…

– Усыпляющая разум, – сказала Ирина. – Твой случай со спятившим шеали очень показателен. В критической ситуации, когда инстинкты не срабатывают, разум может проснуться… на время.

– У него не проснулся. Он действовал на древних инстинктах.

– Но остальные-то приспособились? Когда пришли ключники, когда поставили Станции, когда стали захаживать инопланетные гости – шеали сумели перестроиться. Наверняка была паника, избиение птенцов, самоубийства, попытки уничтожить ключников… потом разум взрослых шеали проснулся, они осмыслили происходящее…

– Стоп-стоп-стоп! – быстро сказал Мартин. – Ирочка, остановись. Ты предлагаешь устроить шеали новый шок? Который разбудит их разум? Но ты же сама назвала последствия…

Ирина остановилась. Устало посмотрела на Мартина:

– Они – неразумны. Понимаешь? Взрослые шеали – не более чем животные.

– А птенцы, которые погибнут, прежде чем шеали обретут разум? – заорал Мартин. – Их тоже не берешь в расчет? А что скажут взрослые, когда вновь начнут думать? Спасибо? Не думаю. Они уже сделали свой выбор, отказались от разума!

– Боишься?

– Боюсь. И не считаю, что мы вправе решать за чужую расу!

Ира засмеялась:

– Мартин… перестань. Все, что я говорила, – это лишь мои догадки. Ключники велели тебе что-то сделать. Вопрос: что отличает Шеали от иных миров? Ответ: главная странность Шеали – неразумность взрослых особей. Вопрос: что тебе следует сделать? Ответ: вернуть им разум. Вопрос: почему? Ответ: потому что.

– Ответ как раз понятен. Шеали не просто отказались от прогресса разума, они сознательно регрессировали. Это ключникам и не нравится… быть может, именно такие действия могут вызвать вмешательство над-разума?

– Возможно, – кивнула Ирина. – Теперь пойдем дальше. Как ты… ну или я, не важно, можем повлиять на расу шеали?

– Сделать какую-нибудь гадость в храме… – предположил Мартин. – Святотатство… осквернение алтарей и мощей, убийство священников… ты это задумала?

– Да ничего я не задумала! – Ира топнула ногой. – Ничего! Я пыталась разобраться в особенностях шеали, кое-что поняла, тут явился ты – с заданием от ключников. Ты сам и сделаешь все!

– Я ничего не стану делать, – твердо ответил Мартин. – Нравится им быть неразумными – пожалуйста! Могут вообще до уровня инфузорий регрессировать.

– Сделаешь, – твердо сказала Ирина. – Неужели ты не понимаешь? Мы – инструменты ключников. Разумные, но не свободные инструменты. Может быть, молоток и не хочет забивать гвозди, но кто его спросит? И свече неинтересно гореть, но тебя интересует мнение свечи?