Чтение 24–й страницы книги ~Клинок выковывается~

— Как кочевники себя ведут? — поинтересовался я.

— Пару раз пытались напасть, но дружина быстро их разогнала, — ответил один из людских старост.

Тут заскрипела дверь, и все повернулись на звук. В дом вошли Рон, Загиял и Ур'такал, которые, увидев у меня столько народу, остановились, а шаман вопросительно на меня посмотрел.

— Присоединяйтесь, — я махнул рукой и встал из-за стола уступая им место. Передислоцировавшись на кровать, я добавил: — Как раз моя очередь рассказывать про поездку в столицу, если что, поправите или дополните.

Телохранители уселись за стол и накинулись на то, что к тому времени не успели разорить старейшины. А те, в свою очередь, кратко ввели меня в курс дела. В принципе, рассказывать действительно было нечего, жизнь в посёлке продолжалась и без моего присутствия. После их рассказа настала моя очередь. Я, тщательно отсеивая то, о чём повествовать ни в коем случае не следовало — хотя бы о ликвидации отряда инквизиции и ликвидации гильдий убийц — распространялся о путешествии. Особенное оживление у старейшин вызвал, конечно, рассказ о дуэли, они удивлённо переглядывались и восхищённо смотрели на меня, хотя я постарался описать всё вкратце и без подробностей. Заставили их задуматься предложения таронцев и маркиза, напугали покушения на меня, организованные гномами, так что, когда я закончил, в комнате наступила тишина.

— Да уж, вы там, господин барон, тоже не баклуши били, — с уважением протянул Дорн. В зале раздался одобрительный гул голосов, многие с таким определением моих похождений были согласны.

— Хорошо, тогда у меня есть несколько предложений, и я хочу, чтобы вы их выслушали и оценили, — я задумался. — Наверное, стоит позвать Костела и его спецов.

Рон сразу поднялся и вышел за дверь. В ожидании прихода специалистов мы беседовали о поселковой жизни, о том, сколько людей и гномов работают, как распределили домашний скот, сколько и чем засеяли полей, что дают охота, огородничество и рыбное хозяйство и прочем подобном.

Когда пришли управляющий и его специалисты, в комнате сразу стало тесно, так что мне пришлось потесниться и усадить на свою кровать несколько человек.

— Доброго утра всем, — начал я, слегка склонив голову в знак уважения к присутствующим. — У меня есть кое-какие предложения по нашему общему делу, хотелось бы услышать мнение о них со стороны. Поэтому я сначала изложу свои идеи, а затем хочу выслушать ваши соображения, в том числе и критические.

Я оглядел всех, кто кивнул мне, кто молча ждал.

— Тогда начну с производства крепких спиртных напитков, — я рассказал о том, что знал о перегонке браги в самогон, а знал я много, поскольку у дедушки часто приходилось заниматься производством этого продукта. Затем изложил свои мысли об изготовлении пеньки, ну, и далее по списку. Все слушали сосредоточенно и внимательно.

— Вот, вроде бы и всё, — подытожил я, почесав в затылке. — Теперь вопросы.

Вопросов оказалось больше, чем я мог себе представить. Что гномы, что люди быстро схватывали новые идеи, и им не нужно было ничего разжевывать, их интересовали только технические подробности. Я в который раз поразился тому, насколько отличалось их мышление от того, каким его обычно описывали писатели, фантазирующие о появлении в средневековом мире наших современников. В книгах чаще всего говорилось о том, что аборигенное население сплошь серо и необразованно, так что бедным героям приходилось чуть ли не насильно вбивать им в головы разумные идеи. Как же эти описания оказались далеко от истины! На меня смотрело десятка три умных глаз, а уж вопросы крестьяне и гномы задавали такие, что я откровенно плавал в тонкостях самим же предложенных технологий.

Пытка для меня закончилась только через два часа, когда и специалисты, и старосты выжали меня, как лимон, вытащив даже малейшие крупицы того, что мне сначала казалось несущественным. Я давно уже утирал с лица пот, а от града нескончаемых уточнений начала болеть голова.

— Хм… — протянул Прост, — наверно не стоит спрашивать господина барона, откуда он узнал о высказанных им способах и методах производства неведомых доселе продуктов и предметов, но они очень интересны. Если у нас получится организовать производство хотя бы… как вы её назвали… ах да, «бумаги», то одно это навсегда изменит привычный нам мир. Сейчас стоимость обычного пергамента чрезвычайно высока, а уж если на свитке написана книга — то купить её могут позволить себе только состоятельные люди. Если же — как утверждает господин барон — возможно изготовить заменитель пергамента из сушеной сердцевины конопли, которую все воспринимают не иначе, как сорняк, то книги и знания станут доступны для всех.

— Веревки и канаты из той же конопли, которые не боятся солёной воды, — продолжил другой, — ведь это же золотое дно! Да их у нас все корабелы раскупят, ведь главная проблема на кораблях — это короткий срок службы снастей, они гниют от солёной воды после двух-трёх плаваний.

— Я уже молчу о том, насколько можно будет упростить производство всяких металлических предметов, не требующих знаний уровня мастера-кузнеца, — Ортан, оглянулся на своих собратьев и опять уставился на меня. — Думаю, что вы, тан, на собственном опыте поняли, как долго и тяжело ковать даже простые гвозди. А если заменить кузнеца с молотобойцем на механические пресс и молот, то те же гвозди, лопаты или подковы можно будет делать сотнями и тысячами без всяких проблем.

— Я для того вас всех и позвал сюда, чтобы вы помогли мне претворить в жизнь мои задумки, — я отпил воды из бокала, чтобы промочить пересохшее от долгих разговоров и волнения горло. — Думаю, вам самим уже понятно, что тонкостей производства всего перечисленного я, к сожалению, и сам не знаю.

— Думаю, нам хватит того, что мы от вас услышали тан, — Дорн посмотрел на людей. — Вы не будете против, если мы возьмёмся за пресс и молот, а вам оставим заниматься всем остальным?

— Нет, конечно, — ответил за всех Костел, — тем более, как можно встать между гномом и его железкой?

Его шутка немного разрядила серьёзную обстановку, и все рассмеялись.

— Я одного не понимаю, — внезапно среди смеха раздался голос Загияла, — если все технологии несут практический смысл, то какая нам польза от напитка, бокал которого вырубает сознание человека быстрее, чем несколько бутылок вина?

Все тут же примолкли, обернувшись на меня. Я в своём выступлении специально опустил этот момент, так как не собирался раскрывать все свои планы, но врать ближайшим соратникам смысла не было.

— Что ж, расскажу, — я сел в кресло во главе стола, которое совершенно незаметно для меня вновь оказалось свободным, — расскажу в виде небольшой притчи, которую я придумал. Вернее, придумал не я, нособираюсь рассказать вам то, что однажды уже произошло.

В комнате наступила полная тишина.

— Существовал когда-то — давно и далеко отсюда — гордый, сильный и многочисленный народ, — начал я свою сказку. — Страна его была огромна, племена его были хоть и разными, но похожими друг на друга, и враждовали они редко, при этом только из-за пастбищ и водопоев, где могли бы пасти и поить свои стада. К какому бы племени не принадлежали люди той земли, все они были смелы, отважны, сильны и не боялись ни врагов, ни самых свирепых хищников. Так бы всё и продолжалось, но издалека на их землю пришёл малочисленный и не очень воинственный народ, который тихо поселился на маленьком клочке земли и стал там жить. Очень скоро они начали торговать с племенами большого и сильного народа, продавая им разные, неведомые доселе товары, и, особенно, крепкие спиртные напитки, прозванные «Огненная вода». Очень скоро люди большого народа, всех его племён, начали привыкать к этим напиткам, и испытывать в них большую нужду. Если раньше племена воевали из-за земли и воды, то теперь, под влиянием «Огненной воды» они впадали ярость по любому поводу, и повсюду, даже из-за мельчайших пустяков, начала проливаться кровь. Вскоре все племена большого народа забыли про маленькое племя, которое продавало всем Огненную воду, и занялись истреблением друг друга, поскольку одно племя по неизвестной причине нападало на другое, а то начинало мстить третьему, которое в это время воевало с четвёртым. Вспоминались старые, давно забытые обиды, и на той благодатной земле началась долгая, нескончаемая, братоубийственная война. Шли годы и десятилетия, пока однажды потомки большого и гордого народа не осознали вдруг, что народа-то больше и нет, а жалкие его остатки сейчас живут на клочках бывшей своей земли, без особых прав, и всё, что им остаётся — это пить Огненную воду и вспоминать былые времена, когда они правили этой страной.

Я замолчал, и посмотрел на слушателей, все были напряжены и молчаливы.

— Хотите сказать тан, что мы будем продавать Огненную воду кочевникам? — тихо спросил меня Дорн.

— Скажи, Дорн, — я ответил вопросом на вопрос, поскольку от моего ответа на этот вопрос зависело очень многое, — эта земля вокруг — она чья?

— Наша, — не очень уверенно ответил тот, поскольку уже не был подземным жителем и видел, что творится на поверхности.

— Если это земля гномов, то почему здесь хозяйничают кочевники? — спросил я его.

— Они арендуют её у нас, — совсем сомневающимся тоном ответил он, вопросительно переглядываясь со своими соплеменниками.

— Тогда почему ни один кочевник не знает об этом? — поинтересовался я у него. — Почему тогда на наш отряд — истинных хозяев земли — тогда напали какие-то арендаторы?

Гном замолчал и нахмурился, мои слова были ему неприятны.

— Аренда земли — это просто фикция, — спокойно обронил я, — просто слова, чтобы вы внизу думали, что правите этими землями и не задавали своим правителям лишних вопросов о том, почему едите дерьмо и им же его запиваете.

Услышавшие мои слова гномы разом повскакивали с мест, топорща бороды, тараща глаза и гневно сжимая кулаки.

— Что?! — я с деланным удивлением посмотрел на них, одновременно давая знак нубийцу и орку не вмешиваться. — Я в чём-то неправ?! Или, может быть, вы, работая от зари до зари, ели и пили так же, как здесь?! Или, может быть, ваши дети и внуки, которые не видят вас неделями, питаются лучше?!

Я говорил всё громче, с ударением и маленьким шагом вперёд на каждом слове. Гномы, ещё минуту назад взбешённые и готовые взять меня в кулаки, тушевались под моим взглядом и тихо пятились назад.

— Что же вы молчите, любезные?! Или, может быть, через пятьдесят или сто лет ваши правнуки будут жить не так как вы сейчас?!

Ошеломлённые, втягивающие головы в плечи гномы сели на свои места, а люди молча, но с явным испугом наблюдали за ними.

— Я хочу дать шанс вам и вашим детям, — я вернулся на своё место, сел и снова говорил спокойно. — Хочу, чтобы они жили лучше, чем сейчас, и видели своих родителей чаще, чем сейчас. И чтобы их родители кормили их мясом, птицей, рыбой, баловали их сладостями, а не продлевали их существование той бурдой, которую кидают со своего столастарейшины клана. Да, я получу на этом прибыль, да, прибыль уйдёт и человеческому герцогу, и некоторым предприимчивым вождям кланов или родов, которых обделили при первом дележе пирога. Но когда ваши дети возьмут в руки первый хлеб, испечённый из нашей муки, когда съедят мясо, добытое нашими охотниками или выращенное нашими крестьянами, вдоволь напробуются ягод или плодов, собранных нашими женщинами, кто из вас меня осудит? Может быть, ты, Дорн, или ты, Ортан?

Я тыкал пальцем в каждого из гномов, и те отводили от меня глаза.

— Вот ты, мой старый друг, — я обратился к Дарину, который тоже потупил глаза, — ты научил меня многому, скажи мне, согласен ли ты положить на одну чашу весов жизнь и счастье ваших детей, а на другую — судьбу жестокого, злобного, живущего грабежом, разбоем и убийствами народа?

Дарин поднял глаза и тихо, но твёрдо сказал:

— Нет, никогда. Нельзя даже выбирать, будущее любого народа — это его дети.

— Тогда я в первый и последний говорю тем из вас, кто думает, что мои методы неправильные и я слишком жесток, — я сел в своё кресло скрестил руки на груди. — Кочевники слишком сильны для того, чтобы мы справились с ними военной силой, и слишком вероломны для того, чтобы заключать с ними какие бы то ни было соглашения. И чем дальше, тем чаще и с большими силами они будут нападать на нас, чтобы отнять плоды наших трудов. Единственное возможное на сегодняшний день средство справиться с ними — то, которое я предложил. Если племена кочевников будут настолько же глупы, как и те, о которых я вам рассказал, и не устоят перед Огненной водой — то так тому и быть.

— Ещё вопросы? — спросил я всех присутствующих. Гномы после моей отповеди сидели мрачные и задумчивые, а люди только пожали плечами.

— Тогда на сегодня всё, все свободны.

Все тихо и молча разошлись, остались только Дарин и телохранители.

— Да, Макс, — даже нубиец был непривычно смиренен, — круто ты дал гномом под дых. Они аж позеленели от ярости.

— Он просто вскрыл нарыв, который все тщательно старались не замечать, — ответил за меня Дарин, — скрывали его, отводили глаза, старались не задумываться над этим, вот уже несколько столетий. Так что, когда их ткнули в него носом, трудно было ожидать другой реакции.

— Ладно, пойти, что ли, в кузне, поработать, — прервал я молчание, наступившее после его слов, — Тарак на месте, Дарин?

— Каждый день про тебя вспоминал, — Дарин невольно улыбнулся, видимо, вспомнив что-то, — грозился по приезде завалить работой.

— Хочу размяться немного, да и успокаивает меня работа в кузне, — я встал и пошёл переодеваться в свою рабочую одежду.

— А, Максимильян… — интонации голоса мастера Тарака заставили меня поёжиться.

— Приветствую вас, мастер, — я протянул ему руку, которую он с удовольствием пожал. — Ну, где тут обещанная гора дел для меня? Так хочется поработать, аж руки зудят.

От такого вопроса мастера перекосило, и было видно, что его давно заготовленная обличительная речь потеряла весь свой смак.

— Там десяток подков надо сделать, — он мрачно на меня посмотрел, поскольку я лишил его удовольствия. — Я пока пойду со своими поговорю, а то пролетели мимо меня, как подземные демоны, даже не поздоровались. Чего опять стряслось, не знаешь?

— Не-а, — с абсолютно честным лицом ответил я.

— М-да, ну ладно, я пойду тогда, — мастер снял свой фартук и вышел из кузни.

Я глубоко вздохнул, втягивая в себя такие приятные запахи раскалённого металла и тлеющего угля.

— Эх, хорошо тут всё таки, — улыбнулся я своим мыслям и, сняв с крючка свой фартук, подошёл к наковальне, на которой лежал образец подковы, по которой нужно было сделать ещё десяток. Подкова оказалась простой, без шипов, с обычной канавкой. Подобрав нужные инструменты, я выбрал из кучи лома куски железа, подходящего по структуредля предстоящей работы, и приступил к делу.

Металл под моим молотом давно уже стал пластичным и послушным, как у деда, когда мы с отцом помогали ему кузне. Всё же, изо дня в день выполняя большой объём однообразной работы, да ещё и при таком контроле качества готовой продукции, как у мастера Тарака, я волей-неволей совершенствовал своё мастерство. Конечно, мне бы хотелось ковать что-нибудь более существенное, чем вечные подковы, гвозди, топоры и прочую домашнюю и сельскохозяйственную утварь, но Тарак был неумолим.

— Пока не научишься обращаться с молотом, нечего тебе прикасаться к священному ритуалу, — отвечал он стандартной фразой на все мои просьбы научить ковать мечи или доспехи.

Тихо напевая себе под нос, я закончил отбухтовку внутренней кромки, выровнял едва видимые глазу неровности на уже готовой подкове, для того, чтобы Тарак не отправил моё изделие снова в кучу хлама.

— Ну вот, первая пошла, — подцепил я остывающую подкову и положил остывать, хватая клещами заготовку для второй. Поскольку теперь большинство простых изделий я делал с первого нагрева, то вторую подкову у меня получилась даже быстрее, чем первая, и её я тоже отложил в сторону, к первой. Подхватив третью болванку, я уже начал было поворачиваться в сторону горна, когда мой, уже тренированный на ошибки глаз, заметил странное несоответствие в цвете первой, уже остывшей подковы.

— Блин, — я тихо выругался, беря в руку тёплую подкову и разглядывая её на свет, лившийся из открытой двери кузни. Подкова была чёрной, как будто её горячей опустили в масло.

— Что за хрень такая? — я вертел подкову в руках, недоумённо разглядывая ей со всех сторон, но ничего не менялось, железяка свой цвет менять не собиралась.

«Начать третью, или подождать, пока и вторая остынет?», — подумал я и решил, что лучше немного потерять время, чем потом переделывать сразу три подковы.

Чем больше длилось ожидание, тем более хмурым становилось моё лицо, подкова по мере остывания всё чёрнела и чернела.

— Может быть, железо какое-то необычное? — произнёс я вслух. — Примеси там какие редкие в нём оказались? — но тут же сам себе ответил: — Тогда бы и температура нагрева была другой, и переход цветов накаливания отличался, а тут ведёт себя, как обычно.

— Ладно, допустим, металл с неизвестными мне примесями. Чем гадать, лучше возьму другое железо и скую оставшийся урок из него, — ничего не придумав, решил я, и, разворошив кучу железного хлама, добыл из него кусок железа, выбрав совсем отличающееся по структуре от тех образцов, которые брал до того.

Быстро отковав подкову, я с трепетом уставился на неё, ожидая, пока она остынет.

— Меня прокляли, — пробормотал я, в прострации усевшись на мешок с углем, поскольку остывшая подкова, изготовленная из совсем другого по кондиции железа, чем первые две, также весело отливала чернотой.

С упорством человека, твёрдо уверенного в том, что он делает, я выбрал из кучи самое науглероженное железо и, потратив вдвое больше времени на самую тщательную проковку, положил её остывать.

— Приплыл, — не понимая, что происходит, я уставился на металл, который нахально менял свой цвет на угольно-чёрный.

— Ну что, Макс, закончил? — раздался голос Тарака, и мастер вошёл в кузню. — Ты сделал только три подковы? — удивился он, мельком бросив на них взгляд, — я тебя прямо не узнаю, жизнь в столице тебя настолько изнежила?

— Они получаются чёрными, — тупо ответил я, показывая на подковы пальцем. — Я их и так, и сяк, а они цвет меняют, получаются чёрными.

Тарак удивлённо воззрился на меня, но, поняв, что я не прикалываюсь, подошёл к наковальне и взял подкову в руки. Затем цапнул вторую, а потом третью. Рассматривал он их долго, даже лизнул одну, а когда он обернулся ко мне лицом, я его не узнал. Волосы мастера стояли дыбом, глаза стали величиной с кулак, дышал он быстро и прерывисто.

— Стой тут, никуда не уходи, — быстро сказал он приказным тоном и выбежал из кузни. Я удивлённо проводил его взглядом, невиданное дело, чтобы всегда степенно и с достоинством передвигающийся мастер бегал, как подмастерье. Поскольку я и не думал ослушаться его приказа, чтобы не навлечь на себя последствий, то решил сделать последнюю попытку и отковал топор для рубки деревьев. Процесс изготовления топора, по сравнению с ковкой подков, был значительно более сложным, поэтому работать пришлось с несколькими нагревами, кроме того, топор следовало закалить и отпустить. Закалка и нагрев до цветов побежалости прошли, как обычно, и я с трепетом стал дожидаться, когда топор остынет.

— Мда-а-а, — протянул я, уставившись на чёрный металл. Из задумчивости меня вывел топот множества ног, приближавшийся к кузне, я удивился и, прихватив с собой упрямую железяку, вышел на улицу. Меня в этом мире уже мало что могло поразить, но вид множества гномов, галопом мчащихся к кузне, да ещё и во главе со старейшинами, просто парализовал. Бегающие старейшины — это зрелище ещё более невероятное, чем торопящийся мастер Тарак, сказать, что я был ошеломлён — значит не сказать ничего.

Буквально через несколько секунд я оказался окружён десятками гномов, которые как-то странно смотрели на меня, и, особенно, на обух топора, который я держал в руках.Я едва удержался от желания по-детски спрятать его за спину.

— Чего случилось? — я немного взял себя в руки и ворчливо обратился к по-прежнему взъерошенному мастеру Тараку.

— Э-э-э… — начал он и замолчал, оглядываясь на старейшин.

— Что тут происходит? — раздался голос Дарина, который протискивался сквозь толпу.

— Тут это… чудо… Дарин, — Тарак снова обрёл голос и протянул ему мои злосчастные подковы.

Дарин подцепил протезом одну из них и поднял на уровень глаз. Разглядывал он её не долго.

— Нечто подобное я и ожидал, когда впервые его увидел, — спокойно произнёс он, поймав множество недоумённых взоров. Его слова были понятны только нескольким.

— Но всё равно, удивительно получить подтверждение своим едва уловимым чувствам, — он посмотрел на Тарка, — просто удивительно.

— Ну, так, а я что говорю? Чудо случилось, вот… — Тарак опять вытаращил глаза на мой топор.

Я не удержался, спрятал таки его за спину и грозно вопросил:

— Так, есть тут кто, более-менее адекватный, чтобы объяснить мне, что за балаган тут творится?

— Понимаете ли, тан Максимильян, — Дарин, покосившись на старейшин, которые все как воды в рот набрали, всё же заговорил, тщательно подбирая слова. — Чёрный металл, без каких-либо дополнительных на него воздействий, может выйти только из-под молота мастера клинков.

— Да ну, фигня какая, — я пожал плечами, стараясь не обращать внимание на сверлящие меня взгляды десятков гномов и людей, из любопытства начавших присоединяться к собравшейся толпе. — Может, примеси какие, или окислился на воздухе почему-то, или ещё что…

— Металл весь чёрен, а не только его поверхность, — ответил мне Дарин.

— Ну ладно, хорошо. Пусть даже я тот самый мастер клинков, зачем делать такие глаза и привлекать к этому событию столько народа? — моему терпению подходил конец.

— Видишь ли, Максимильян, — Дарин от волнения стал называть меня без титула, — я промолчу о том, что за всю историю нашего народа таких мастеров было всего шесть и все они оставляли после себя не совсем обычное оружие, не стану говорить, что их оружие вошло не только в наши легенды, но и в легенды других народов. Просто скажу, что видеть человека, который является мастером клинков — это чудо.

— Прям такой уж и простой, — проворчал я, всё ещё не совсем понимая, из-за чего разгорелся весь этот сыр-бор.

— И что будем делать, Дарин? — спросил Дорн.

— Срочно посылать гонца Торгидору, что же ещё, — ответил тот. — Ты думаешь, он упустит шанс заново отковать Каладборг?

— Я думаю, что уже через трое суток сюда явится королевская гвардия, — задумчиво произнёс Дорн.

— Какой-такой Каладборг, какая гвардия, что вы несёте? Вы что, специально решили меня разозлить? — я перешёл на крик.

— Боюсь, тан, что вас ждёт новое путешествие, теперь уже в нашу столицу, — подошедший Атор взял из протеза Дарина подкову.

— Не, ну это уже наглость! — я едва не задохнулся, меня опять собирались куда-то впрячь, при этом не интересуясь моим мнением. — А я вам заявляю, что никуда никаких гонцов мы посылать не будем, и никто ничего не узнает.

Дарин скептически оглядел толпу из более чем сотни гномов, которые сбежались к нам.

— Боюсь, тан, у вас действительно нет выбора. Вы ведь не только гражданин Шамора, но и вассал нашего короля, и будет лучше, если вы сами уведомите его величество о произошедшем, чем ему об этом доложит кто-то другой, — Дарин показал мне глазами на окружающую толпу, намекая, что среди толпы легко может быть соглядатай.

Я нахмурился, Дарин был прав, после принятия титула тана у меня появился двойной вассалитет, и просто так отказаться от этого невозможно. Но всё же я предпринял ещё одну попытку переубедить окружающих.

— Я вообще не вижу в случившемся ничего особенного. Узнает король — хорошо, нет — ещё лучше, так что предлагаю всем просто разойтись и забыть об этом маленьком недоразумении.

— Тан, ничего не выйдет, — произнёс Дорн, качая головой. — Вы теперь наше национальное достояние, а то, что вы являетесь таким же подданным нашего короля, как и мы, только облегчает ваш и наш выбор.

— Вы хотите сказать, что если бы я был посторонним, то меня просто скрутили бы и силком привезли в столицу? — я презрительно хмыкнул.

— Как только Торгидор узнает, что Каладборг можно отковать заново, дело может дойти и до этого, хирд гвардейцев до сих пор не знал поражений, — спокойно ответил мне Дорн.

— Да и вообще, Торгидор может пригрозить, что отменит ваше соглашение с ним, насчёт земли, — тихо сказал Дарин.

Я, наконец, понял всю серьёзность положения. Похоже, никакого выбора у меня действительно нет.

— Так что за Каладборг этот? — спросил я, практически смирившись с тем, что попал из огня да в полымя.

— Каладборг — это меч, выкованный последним мастером клинков и принадлежавший роду Торгидора, — ответил Тарак. — Он был сломан в битве с демоном. Этот меч — символ королевской власти, он способен одним взмахом срезать верхушки трёх скал.

«Ну да, конечно, — тут же хмыкнул я про себя, — враньё чистой воды. Ладно, всё равно придётся смириться и посмотреть, что из этого выйдет. Раз король так дорожит этим мечом, то я слуплю с него большую цену за свою работу. Да и вообще, надо учесть и то, что меня принуждают к отлучке из дома, и то, что работать, похоже, придётся внизу. Ещё поглядим, кто первый пожалеет о таком повороте событий».

— Ладно, ничего не поделаешь, шлите гонца к его величеству, — обратился я к старейшинам. — Только не приукрашивайте ничего, одни голые факты, тем более, что ваши выводы пока ещё ничем не подтверждёны.

— Конечно, тан, — Дарин с укоризной посмотрел на меня, словно обвиняя в том, что я мог так плохо о нём подумать. — Я перед отправкой обязательно покажу вам послание.

— Все за работу, — Дорн повернулся и таким спокойным, но твёрдым голосом отдал приказание, что не только гномов, но даже и людей как ветром сдуло.

«Хоть за здешние дела можно будет не волноваться, — улыбнулся я, видя, с какой скоростью все выполнили указание старосты. — Главное, чтобы сам Совет не отошёл в моё отсутствие от «генеральной линии партии».

«Что-то мне расхотелось в кузнице работать», — решил я и обратился к мастеру Тараку.

— Простите, мастер, что-то руки опускаются у меня.

— Да-да, разумеется, — рассеянно ответил он, мотая головой. — Даю тебе день отдыха, приди в себя.

— Дарин, пошли со мной, хотя бы расскажешь что-нибудь об этих мастерах, — попросил я гнома.

— Конечно, Макс, — кивнул он и зашагал рядом.

— Ну и? — я сел за стол, пододвинув к себе тарелку с тонко нарезанным беконом. «Чайку бы сейчас, — вздохнул я, — да с сахарком». К сожалению, ни того, ни другого тут не было, равно как не было и шоколада.

— Никто толком не знает, — начал гном, — как это выходит, что бывшие вчера самыми обыкновенными гномы вдруг начинают ковать чёрный металл.

— Со мной-то ничего… — начал я и осекся. — Погоди! Это что же выходит, инициализация, проведённая Загиялом, и то видение меча, не были сном или глюками?

— Выходит, что так, — подтверждающе кивнул Дарин. — До этого ведь никаких странностей при работе с металлом у тебя не было?

Я отрицательно помотал головой.

— Ну вот, обычно всё так и происходит, — продолжил он. — Вчера ещё рядовой кузнец вдруг становится Мастером клинков.

— Так что в них особенного-то, в поковках этих, кроме того, что металл чёрный? — спросил я, — и почему кузнецы зовутся мастерами именно клинков?

— Когда мастер входит в силу, оружие, им изготовленное, становится не просто куском металла, оно приобретает нечто более, словно берёт часть души своего создателя, — я впервые видел, чтобы Дарин так вдохновенно о чём-то рассказывал. — У такого оружия есть свои, уникальные свойства, которых нет ни у какого другого. У нас каждый ребёнок мечтает вырасти и когда-нибудь обрести силу Мастера клинков.

— Не совсем понял, что значит «войдёт в силу»? — озадаченно спросил я.

— Вообще-то положено гнома, ставшего мастером клинков, в течение десяти лет обучать основам оружейного дела, а затем запереть в специальном зале, глубоко внизу, там, где течёт кровь земли. Он не может ни с кем видеться, ему только спускают туда на верёвке еду, питьё, необходимые материалы и инструменты. И там, в полном одиночестве, имея кузню и гору металла, он в течение пятидесяти лет познаёт себя, свою силу и искусство, а познав, куёт Оружие.

— Сколько, сколько лет? — мне показалось, что я ослышался.

— Вообще-то пятьдесят, — Дарин насмешливо фыркнул. — Никто же не предполагал, что и человек может стать мастером клинков.

— Я столько не проживу, — ужаснулся я. — Да и желания у меня такого нет, столько лет в одиночестве стучать молотком.

— Думаю, такие вопросы тебе лучше задать Торгидору, — Дарин быстро съехал со сколькой темы.

— А зачем нужно запирать мастеров? — задал я следующий мучавший меня вопрос.

— Иногда выкованное оружие оказывается опасным не только для своего создателя, но и для всех окружающих, — нахмурился гном. — Было несколько случаев, когда выкованное оружие выходило из-под контроля, и было множество жертв.

— Как оружие может убивать, если, например, лежит на полу? — недоверчиво хмыкнул я.

— Обычное оружие — не может, — улыбнулся Дарин, — а вот выкованное Мастером клинков — ещё как.

— Что-то сомнительно мне это, — я по-прежнему ему не верил.

— Есть и говорящее оружие, — ещё шире улыбнулся Дарин.

— Вот это точно хрень полная, прости, конечно, — я откровенно рассмеялся. — Как может кусок железяки разговаривать?

— Ничего, прибудем в столицу, я свожу тебя в Зал славы, — гном хитро усмехнулся. — Увидишь, убедишься, перестанешь мне своё недоверие высказывать.