Чтение 10–й страницы книги ~Клинок выковывается~

— Боюсь даже спрашивать, что ты с такое ней сделал, — орк откровенно ржал. — Она выглядит, как кролик, которого через минуту зарежут.

— Возможно, я так ей и объяснил ситуацию, — оскалился я ему в ответ.

— А мы-то считали тебя размазнёй, — хмыкнул орк. — Может, ты таким же образом и остальных разговоришь? Времени меньше потратим.

— Идея хорошая, — ворчливо ответил я и взвалил ношу на плечо. — Пошли уже.

Орк повёл меня к одному из пустующих бараков, в котором раньше жили люди, и который теперь, когда они переехали в собственные дома, мы собирались переделать под свинарник.

Барак окружал десяток гномов. Приветственно кивнув им, мы зашли внутрь. На полу в разных позах и с ранениями различной степени тяжести вповалку лежали люди. Я их пересчитал, оказалось ровно десять. Скинув с себя ношу, я развязал ей ноги и, вытащив кляп, отпихнул её к остальным. Зарыдав, она бросилась к одному из пленников, раненому в бедро.

— Эрик, как ты? — запричитала она, забыв о собственном состоянии. — Тебе больно?

— Заткнись, дура безмозглая, — скрипя от боли зубами, прошипел тот. — Ты же только что сдала им меня, теперь они знают, на кого давить, чтобы ты проболталась. Правильно мне советовали избавиться от тебя, пока не поздно.

Девушка неверяще уставилась на раненого и зарыдала, пытаясь его погладить, но тот резким толчком отшвырнул её от себя.

— Пошла прочь, дура.

Я обратил внимание на то, что все захваченные уже пришли в чувство и, лёжа на полу, посматривают на меня и орка.

«Пора заканчивать этот фарс, — решил я, — церемониться не стоит, чтобы другая группа, узнав о судьбе этой, задумалась. Придётся жестокостью показать, что так будетс каждым, кто пойдёт против меня».

— Дамы и господа, — спокойно начал я, обращаясь ко всем, — предлагаю вам, только здесь и только сейчас, уникальную возможность купить себе жизнь, сдав остальных. В живых останется только один — тот, что заговорит раньше остальных, поэтому поспешите.

Пленные недоумённо уставились на меня, словно не веря в мою угрозу. Я показал орку на одного из пленных, который лишился ноги, и был явно не жилец.

— Минус один.

Взмах дубинки — и глухой звук удара разлетелся по пустому бараку. Все с ужасом посмотрели на то место, где недавно была голова одного из них.

— Минус два, — я показал орку на парня девушки.

— Нет!!! Нет!!! — девушка дёрнулась ко мне, и упала на колени. — Пожалуйста, умоляю, только не его! Я всё вам расскажу, только не убивайте его!

— Приз выигрывает девушка в разорванном платье, — я спокойно отвернулся от всех, хотя от зрелища разбитой головы меня откровенно мутило. Уже второй раз я отдавал приказ, обрекающий людей на смерть.

— Её — в отдельное помещение, — я показал орку на девушку. — Этого тоже изолировать от прочих. Остальных сегодня повесим при стечении всего народа, мне они большене нужны.

Я повернулся, чтобы уйти. По-видимому, мои слова и действия отрезвляюще подействовали на захваченных, поскольку, хоть я и говоривал с орком на Первородном, но жесты мои поняли все.

— Нет!! Господин барон!! — ко мне, кое-как поднявшись с пола, бросилось сразу три человека, их не остановили даже связанные конечности. Дубинка орка угрожающе качнулась.

— Господин барон!! Умоляем вас, — едва не завизжали они от ужаса, увидев, что я вот-вот шагну за порог, — мы не хотим умирать!!

Я повернулся и задумчиво спросил:

— Чем вы можете мне быть полезны? У меня же есть она? — я показал на девушку, которая перетягивала рану своему парню, а он крыл её последними словами.

— Всё, что угодно, ваша милость, только оставьте нам жизнь!!

— Хорошо, я подумаю, — не обращая больше внимания на их крики, я вышел во двор.

С тоской посмотрев на барак, в котором только что по моему приказу убили человека, я двинулся домой, пытаясь мысленно доказать себе, что другого выхода просто не было.

Вечером состоялся скорый суд, и всех, кроме девушки, её парня и тех троих, прилюдно повесили, зачитав им перед смертью обвинение и приговор. Молча стоявшие люди, которые ещё вчера знали умерших как своих добрых соседей, ни сказали ни слова, чтобы их оправдали. У всех ещё свежи были воспоминания, как в зажженном неизвестными доме сгорел младенец с бабушкой.

Я стоял и молча смотрел, как покачиваются мертвецы, в душе была пустота. Повернулся и взглянул на шамана, тот вздрогнул и отодвинулся, я молча прошёл мимо, направившись к себе. Разговор с пленными я доверил Дарину и орку, после увиденного у оставшихся в живых желание всё рассказать только усилилось.

Придя домой, я закрыл дверь и, раздевшись, рухнул в кровать, не желая никого видеть.

Разбудил меня стук в дверь, причём били с такой силой, что дверь тряслась. Ругаясь, я сунул ноги в сапоги и, как был, голышом, пошёл открывать. На пороге стоял радостный орк, с ходу бухнувший мне:

— Не поверишь, кто наниматель!

— И кто же? — во мне проснулось любопытство.

— Имя Рональд Нариг тебе ничего не говорит? — поинтересовался он, видимо, заранее зная ответ.

— Да ну? — я уставился на оскалившегося орка.

— Вот тебе и «да ну»! Похоже, что твой гном узнал его по тому описанию пленных, от него я и услышал это имя. Он приказал, чтобы я шёл за тобой. Так что пошли скорее, переводить будешь, мне самому любопытно.

«Вот тебе и на, — думал я, одеваясь, — а этому-то что от меня надо? Сам решил отомстить?».

«Да нет, не может быть, — пришла твёрдая уверенность. — Без его папаши точно не обошлось, не стал бы этот слюнтяй действовать самостоятельно. Ай да герцог, какой молодец, подсуетился».

Я вместе с орком зашагал к пленным. Те, завидев меня, принялись с ещё большим энтузиазмом отвечать на вопросы Дарина, а я начал переводить орку их показания. Действительно, оказалось, что их группу — простых грабителей, занимавшихся тем, что, выводя на очередного наивного простака несчастную девушку, заманивавшую его в подворотню, тихо убирали сострадальцев, заодно освобождая их от всего более-менее ценного. Мальчишка был настолько уверен в себе, что даже не стал прятать герб младшего герцога на своём плаще, хотя, скорее всего, у него просто ума не на это хватило. Грабители быстро поняли, кто перед ними, и согласились на время стать простыми крестьянами. Их и в село-то поселили под видом беженцев, незадолго до моего прибытия, якобы их деревня погибла от набега и выжили только они. Крестьяне им очень сочувствовали, поэтому и поселили в пустующих домах, и продуктами поделились.

— Узнай у старост всех деревень, есть ли ещё подобные «беженцы», — обратился я к Дарину. — Такие, что прибыли в их деревни пусть даже за два-три месяца до переселения.

— Хорошо, — гном кивнул головой и вернулся к допросу. Когда он закончил, я смог прочитать записку.

«Господин. Всё по плану. Ваше указание поджечь дом барона пока не выполнено, слишком много охраны. Ждём вашего ответа, можно ли попытаться его убить и уйти отсюда».

— С этого дня будите продолжать отвечать на все письма нашего маркиза, описывая свои подвиги. Чтобы он ничего не заподозрил, напишете, что попытка убийства была почти успешной и я нахожусь при смерти. Поскольку ко мне никого не пускают, точно узнать состояние не представляется возможным.

Я говорил спокойно, но от моего тона у них начинали подрагивать колени.

— И последнее. Ошибка — намеренная или случайная — одного из вас будет означать смерть для всех, — я обвёл их взглядом. — Надеюсь, мне не нужно объяснять, что второй раз меня уговорить будет невозможно?

Пленные быстро закивали головами.

— Приставлю к вам одного из людей Рона, на всякий случай, — я кивнул десятнику, которого оставил за себя Рон, тот отдал приказ одному из своих.

Я повернулся к Дарину и, показав на парня с девушкой, сказал:

— Эти двоих отвезёте в степь, подальше от посёлка, дадите продуктов на неделю и оставите там. Я держу своё слово.

Девушка никак не отреагировала на мои слова, цепляясь за парня, а он вскинул на меня глаза.

— Но в степи мы умрём! — возмутился он. — Так вы держите своё слово?

Я просто застыл на месте, от человеческой наглости.

— Ты хочешь остаться тут? — я едва разжимал губы от злости. Ещё вчера этот подонок сжигал дома, а сегодня, почувствовав надо мной силу, из-за данного слова, ещё и качает права.

— Хочешь? — я едва не шипел от ярости, — может, поселить тебя в том же доме? Мне этот вариант больше нравится, чем отправить вас в степь!

Парень побледнел, видимо, поняв, чем это может закончиться — разъярённые смертями соседей жители быстро бы устроили самосуд.

— Понял, почему? — я удовлетворённо кивнул, видя, что до него дошёл смысл моего распоряжения.

— Да-да, — быстро ответил он, — я выбираю степь.

— Что ж, отлично. Я — в кузню, — объявил я, поманив за собой орка, который двинулся следом.

— Проследи, пожалуйста, чтобы они остались там, куда их отвезут, — тяжело выговорил я эти слова, — Информация о посёлке к кочевникам попасть не должна.

Орк молча кивнул и вернулся к пленным.

Тяжёлой работой я пытался заглушить мучившие меня мысли. За два дня я обрёк на смерть семь человек, а сколько ещё будет таких, которых придется убить?

«Может бросить всё и уйти»? — трусливая мысль опять закралась в голову.

«Кому ты нужен в этом мире? — хмыкнула другая, — без денег ты здесь никто».

«А если сказать магам, откуда я? — не отступала трусишка, — они наверняка заинтересуются».

«Во-первых, их нужно сначала найти, а во-вторых, из тебя сделают подопытную крысу, от которой избавятся, как только станет ненужной», — вторая мысль была полна ехидства.

«Похоже, и правда выхода нет, — вздохнул я, переворачивая заготовку. — Остаётся только делать своё дело, стараясь, чтобы невиновные страдали как можно меньше».

Домой я возвращался поздно, приветствуя патрули, обходившие посёлок. Едва я ступил на крыльцо, как выскользнувшая из-за угла дома тень кинулась ко мне. Я среагировал мгновенно, сбив незнакомца с ног и сев ему на грудь.

— Господин барон, я хочу с вами поговорить, — испуганно заверещал плюгавенький мужичишка, при этом крутя головой из стороны в сторону. — Это в ваших интересах, поверьте мне!

«На убийцу он точно не похож, — я оглядел его тщедушное тело, — может, и вправду что интересное узнаю».

— Вставай и не делай резких движений, — я упруго вскочил на ноги и пропустил его вперёд.

Ещё раз оглянувшись по сторонам, он быстро прошмыгнул в дом.

— Слушаю, — я посадил его на табурет, напротив себя. Свет я зажигать не стал, мы сидели почти в полной темноте, только луна слегка освещала комнату.

— Я хочу работать на вас, господин барон, — зашептал он еле слышно, хотя комната была абсолютно пустой. — Но только хочу достойной оплаты и гарантий.

— Уважаемый, вы сначала заинтересуйте меня, — я безразлично посмотрел на него, — а потом требуйте.

— Простите меня, господин барон, — затрясся от страха мужик, — но дело в том, что надо мной стоят такие силы, что для них я — плюнуть и растереть.

— Может, вы уже перейдёте к делу? — я, хоть и был удивлён, но не настолько, чтобы выдать свою заинтересованность.

— Я состою в группе, которая следит за вами по поручению герцога Валенсы, — ещё тише сказал он. — Нас давно поселили в разных деревнях, тех, которые собирались передать вам. Поэтому нас нельзя вычислить, мы там уже стали своими.

— И что же герцог вам поручил?

Мой голос остался спокойным, хотя внутренне я возликовал. «Ага, крысы бегут с тонущего корабля, видимо, сегодняшняя казнь и постоянные проверки заставили их задуматься, — внутренне улыбнулся я. — Герцог то где, далеко, а смерть — вот она, совсем рядом. Нужно воспользоваться его услугами, с его помощью остальных разоблачить получится быстрее, чем искать самим».

— Разное, в основном передаём информацию о состоянии дел и вашем поведении, — мужик, видимо, почувствовал свою нужность и слегка расслабился. Придётся его снова напрячь.

— Ну раз ничего серьёзного, тогда мне в ваших услугах нужды нет, — я встал со стула. — Герцог — один из вкладчиков, и вправе знать всё о состоянии дел.

— Значит, вы не тронете тех, кто работает на него? — в голосе было облегчение.

— Чего ради? — я искренне удивился. — Думаете, у меня будет время отделять друзей от врагов? Шутить изволите, любезный, всех, кого за шпионажем поймаем, сначала повесим, а разбираться будем потом.

Я даже в темноте увидел, как мужика пробила дрожь.

— Понимаете, господин барон, — его голос стал снова умоляющим, — Тайная канцелярия — это такое учреждение, из которого обратный путь может быть только вперёд ногами.

— Это уж точно не мои проблемы, — я сделал вид, что мне его излияния более уже неинтересны.

— Арин, руководитель группы, имеет восьмой ранг, — заторопился мужичок, поняв, что пришло время заходить с козырей. — У нас их всего двенадцать, рангов этих, так что вы представляете, насколько он ценный сотрудник?

«И много знающий, — сделал я себе в уме отметку. — Это уже действительно интересно. Узнать побольше о самом таинственном аппарате государства, чтобы представлятьсебе реальные силы герцога — это было весьма и весьма».

— Ваши условия, — я снова сел на место.

— Пятьдесят кесариев в неделю, — быстро заговорил заморыш, — плюс гарантии того, что меня не будут отправлять на тяжёлые работы. Кроме того — и это главное — полная неприкосновенность.

«Заморыш точно белены объелся, — мелькнула у меня мысль. — Ну и аппетит у него, столько бабла и главный советник официально не зарабатывает».

— Вы наняты, — сказал я противоположное своим мыслям, собственный шпион был мне необходим, а раз так, пока можно было ему и заплатить. — Завтра, в это же время, жду вас у себя. Я выдам вам деньги, а вы мне — информацию.

— Хотелось бы получить задаток, — даже в темноте было заметно, как алчно сверкнули его глаза.

«Мужик, здесь-то тебе деньги зачем»? — удивился я.

— Вот двадцать пять золотых, — я невозмутимо достал из кошеля золото и отдал ему. Монеты быстро исчезли у него за поясом. — Жду завтра в это же время.

Выждав на всякий случай час после ухода своего первого перевербованного соглядатая, я незаметно вышел из дома и отправился к шаману и орком, захватив по пути Дарина. Поступившей информацией следовало незамедлительно поделиться с ними.

О существовании третьей группы у себя в тылах я узнал от гномов. Всё оказалось достаточно банально: часть гномов, которых предавшие меня старейшины не забрали с собой, специально оставили собирать информацию и гадить по мелочам. Из тех, что ушли, а потом вернулись назад, двое оказались засланцами старейшин гномов, контролировавших поставки продовольствия вниз.

Особо не веря в успех моего начинания, они, тем не менее, озаботились необходимой разведкой. Вычислить эту группу удалось довольно просто: поскольку голуби под землю не летали, орк принялся следить за теми, кто постоянно был в дальних дозорах, особенно в местах входа на тайные пути. Гномы особо не конспирировались, отправляя с посланиями, оставляемыми рядом с пещерами, одних и тех же информаторов.

Перевербовка прошла быстро и без особых заморочек, многие гномы, жившие и работавшие бок о бок со своими товарищами, работать на далёких старейшин и предавать своих соратников желанием не горели, стучали только из боязни наказания в случае разоблачения. Когда я объявил таким полную амнистию, эти подневольные с радостью сдали тех, кто действовал по своему желанию и был предан старейшинам.

Получив от шпиона Валенсы информацию об устройстве Тайной канцелярии, её отделах и взаимоотношениях между ними, я всё больше склонялся к мысли о том, что агента с восьмым рангом нужно немедленно нейтрализовывать. Мой осведомитель был всего третьего и болтался на служебной лестнице стоял чуть выше обычных дознавателей, потому и знал совсем немного. Представляя себе возможности и способности деятеля рангом много выше, я считал, что брать его следует осторожно, и лучше всего сонным, чтобы не было таких забавных шуток, как ампулы с ядом — агент мне нужен был живым.

«Похоже, в этом деле без Загияла не обойтись, — понял я после долгих раздумий. — Даже если брать агента во сне, да ещё и подсыпав ему в еду или питьё сонного зелья, всё равно небольшая подстраховка на момент его пробуждения не помешает».

— Сидит тут, мечтает, а люди лазают по горам, как бараны, — раздался над ухом знакомый ехидный голос.

Я настолько погрузился в свои мысли, что не заметил, как ко мне подошли.

Увидев говорившего, я бросился к нему и стиснул в объятиях. Рон! В последние дни я уже так начал о нём волноваться, что хотел послать поисковую партию, только совет правления был против, а мне не удавалось найти такие аргументы, которые бы их убедили. Волевого же решения я пока принимать не хотел, чтобы до поры до времени не показывать им, что их власть — пшик на ровном месте. Поэтому всё, что мне оставалось — это молча переживать.

— Рон, живой! — я тискал нубийца, проверяя его на наличие новых дырок.

— Что ты меня, как девку, щупаешь, — притворно стал возмущаться он, — нету у меня ран, нету.

Я оторвался от него и, улыбаясь во весь рот, ещё раз осмотрел со всех сторон. Несмотря на то, что лицо его стало ещё более темным и сильно обветрилось, а одежда простопокрылась коркой грязи, сам он был невредим.

— Я рад, что ты вернулся, тут столько всего случилось, — мне хотелось быстрее рассказать ему обо всём, что произошло.

— И ты даже не посмотришь, кого я привёл? — хитро улыбнулся он.

— Ну пошли, похвастайся, — я не мог согнать с лица радостную улыбку.

Едва мы приблизились к поселению, я увидел, что там царил настоящий ажиотаж, люди бегали от дома к дому, при этот отовсюду слышались галдёж, споры и ругань.

— Мало привели? — поинтересовался я у Рона, видя такую нервозность крестьян.

— Нормально, — ухмыльнулся он, — двести голов молодых яков, как ты сам их назвал.

— Но ты ведь не про них говорил? — поинтересовался я, пытаясь понять, кого он там привёл.

— Нет, конечно. Сейчас сам увидишь.

Пригнанное стадо разместили рядом с посёлком, и яки многоголосо мычали, пыхтели и всячески выражали своё отношение к происходящему. Вокруг них толпилось столько народу, что я понял — надо вмешаться, пока крестьяне не начали драться за животных и не наступил хаос.

Ускорив шаг, я направился к охранявшим стадо дружинникам. Народ при виде меня, быстро расступался, люди кланялись. Остановившись около стада, я громко произнёс:

— Так что за шум, а драки нет?

Некоторые недоумённо на меня посмотрели, а другие, увидев «власть», решили выпросить себе животинку.

— Господин барон, когда будут животных раздавать? — закричали самые смелые из толпы. — Нас вон сколько, а животных всего двести голов.

— Всем успокоиться! — мой голос прогремел так, что сразу же настала тишина.

Заметив одного из старост, я подозвал его, поманив рукой.

— Борн? — постарался вспомнить я его имя.

— Да, господин барон, — кивнул он, довольный, что я помню его имя.

— Соберёшь остальных из правления, и прямо тут поделите скот. Принцип прост: равное количество животных каждой деревне, и столько же — гномам. Как поделить между семьями в каждой деревне — решите сами. Поскольку пергамент у нас кончился, то запишете на ткани, кому и сколько ушло, потом отдадите мне. Всё ясно?

— Да, господин, — староста склонился в поклоне. Народ, услышавший моё распоряжение, стал успокаиваться, принцип делёжки всем был понятен и теперь споры стали разгораться уже внутри своих, а потому и не с таким жаром как раньше. Одно дело ругаться с чужаками из другой деревни, а другое — со своими односельчанами.

— Ну вот, вроде всё, — я подошёл к Рону. — Пошли, пока меня к делёжке не привлекли.

Нубиец скорчил гримасу, но промолчал и зашагал к моему дому. «Нужно решать проблему с отсутствием пергамента, — думал я, смотря в его широкую спину, — вспомнить бы, как у нас делали бумагу». На уроках химии мы это проходили, и преподаватель говорил, кажется, что раньше её делали из волокон растений, а не целлюлозы. У нас в этом году будет конопля и хмель, а уж они стопроцентно попадают под определение волокнистых растений, ведь раньше именно из них делали пеньку. Как, впрочем, это делают и тут, проблема только в одном, вспомнить этапы производства бумаги, пусть даже из дерева, а потом применить это с учётом местного сырья. Рабочих рук у меня много, можно попробовать. Точнее, нужно, отсутствие писчей бумаги меня откровенно угнетало. Пергамент стоил как атомная бомба, а на обрывках ткани было писать неудобно, да и несолидно.

С этими мыслями я подошёл к дому. Рон пропустил меня вперёд, и я услышал звучавшую внутри незнакомую речь. Странно, но её я практически не понимал. Некоторые слова из того, что говорилось, вроде были понятны, но общий смысл разговора ускользал полностью. Это был неприятный сюрприз, я уже уверился в том, что знаю все местные языки,а тут такой облом.

— Мы… нет… горы, — всё, что я понял из речи говорившего, когда зашёл в комнату.

Сидящие люди и гномы поднялись и склонили головы, приветствуя меня. Не поклонился только мужчина, который сидел рядом с крестьянином, он просто гордо выпрямился. Я рассмотрел его, и едва не хмыкнул. Определить его национальную принадлежность не составляло труда: чёрные, курчавые волосы, длинная борода, широкий орлиный нос, а также одежда, целиком состоящая из дублёной кожи, только мехом наружу.

«Горец, — понял я, — интересно, зачем его Рон притащил с собой?».

— Барон Максимильян, — вежливо поприветствовал я гостя, проходя к своей кровати, единственному не занятому месту в комнате. «Пора уже приспособить какое-нибудь помещение для приёмов, а то каждый лезет ко мне в дом», — недовольно сморщился я, увидев, как наследили в доме. Постоянной прислуги у меня по-прежнему не было, и даже уборку приходилось делать самому.

— Гори, — представился горец, и, обращаясь к крестьянину, который, видимо, был переводчиком, что-то сказал. Я смутно догадался, что речь шла о его племени.

— Рон, а кто это? — спросил я, показывая на крестьянина. — И откуда он знает его язык?

— Это Зол, — нубиец устроился рядом со мной. — Его прежняя деревня располагалась близко к горам, а горцы живут маленькими племенами почти везде. Язык у них, конечно, разный, но имеет общие корни.

Внезапно нубиец расширил глаза, и, наклонившись к моему уху, прошептал.

— Ты разве его не понимаешь?

Я отрицательно покачал головой. Нубиец тяжело вздохнул.

— Гори сказал, — начал переводить крестьянин, после нескольких минут уточнений у горца непонятных для себя слов, — что он лучший воин в своём великом племени, егоплемя настолько могуче и сильно, что легко может выставить пятьдесят бойцов. Сильнее и лучше его племени нет в этих горах.

Мы с нубийцем переглянулись, я посмотрел на Дарина и с трудом удержался, чтобы не рассмеяться. «Пятьдесят бойцов для могучего племени — это конечно сила», — хмыкнул я про себя.

— Спроси его, зачем он пришёл к нам? — я обратился к крестьянину. — Если его племя настолько сильно, зачем ему мы?