Из тех знаний, которые вкачала в память Найла Белая Башня, болезнь детей называлась несколько иначе: олигофрения, от олиго — нехватка, и греческого phren — ум.
Врожденное или приобретенное в младенческом возрасте недоразвитие психической деятельности, разделяющееся на три степени: дебильность, имбецильность и идиотию. Так что, избранное сенешалем слово «недоумки» можно было счесть почти научным термином. Характеристика князя: «дети праздников» тоже находилось на уровне знаний двадцать первого века. Пить надо меньше перед зачатием.
— Ну что, Шабр, — повернулся к ученому смертоносцу правитель и вдруг осознал, что восьмилапый селекционер чуть не светится от возбуждения. Что с тобой Шабр?
— Это же лучшие из людей! — состояние паука можно было сравнить разве что с экстазом какого-нибудь крестьянина, ковырнувшего мотыгой свою землю и обнаружившего сундук с драгоценностями. Самые великолепные, чистопородные работники! Высшая стадия развития двуногих!
— Ты уверен? — Найл покосился на сенешаля, но тот мысленного диалога правителя со смертоносцем не замечал.
— Еще бы! Самые усидчивые, самые тщательные, самые работящие из слуг! Сшивка воздушных шаров доверяется только им. Ни одного стежка не пропустят, нигде размеров не изменят. А уборщики? Прикажешь заглянуть в каждый угол, в каждый и заглянут. Обмануть не попытаются, на то, что не заметят в темной комнате, не понадеются. Прикажешь выкопать яму глубиной по пояс — выкопают как надо. Ни короче сделать не попытаются, ни мельче. Золотарем назначишь — выгребут каждую яму начисто и в указанный срок. Юлить не станут, что еще не полная, или уже загадили. Эта порода слуг — единственная, которой дозволялось работать без надсмотрщиц! И все всегда выполнено было! Над людьми твоей породы обязательно с кнутом кто-то стоять должен, приглядывать, а эти… Моряки из них получаются никудышные, разнорабочие тоже. Земледельцы не то, ни се: Но если нужно однообразную работу делать — им цены нет. Один раз хорошо объяснить…
— Достаточно, — остановил разошедшегося соратника Найл и повернулся к сенешалю: — Ты сам-то внутрь заглядывал?
— Каждую неделю проверяю…
— И ты считаешь, что детям можно в этой мерзости жить?
— Они же ничего не понимают. Уроды.
— Но ты-то понимаешь?! — повысил голос Найл. — Как ты спокойно жить можешь, каждую неделю такое наблюдая?! — и коротко подвел итог: — Я забираю всех!
— Хоть сегодня, — хмыкнул сенешаль, сопроводив слова яркой эмоцией, означающей «нашел чем испугать». — Но не забудьте, господин: только в нашем городе таких презренных детей около двухсот.
— Сегодня? — выстрелил Найл в сторону Шабра коротким вопросом.
— Да-а! — обрадовался тот. Накормить, закинуть пауку на спину, и к вечеру он будет в Приозерье. Еще раз накормить, и можно переправлять на остров детей.
«Смертоносцу, бегущему со всех ног целый день, нужно много еды» — отметил про себя правитель и специально для сенешаля горестно вздохнул:
— Ничего себе! Целых двести? Ну да, ладно. Посланник Богини никогда не откажется от своего слова! Все равно заберу всех. Кто-нибудь за ними присматривает?
— Да, по воспитателю на каждый дом. Сейчас я позову.
Сенешаль ушел, а Найл закрыл глаза, отдаваясь захлестнувшему его чувству щенячьего восторга. Двести детей! Ткачей, пошивщиков воздушных шаров, воспитателей порифид, золотарей, земледельцев. Он физически чувствовал, как жилы гигантского организма по имени «город пауков» наполняются свежей, здоровой кровью. Пусть пока не будет моряков или разнорабочих — дойдет очередь и до них.
— Вот они, господин.
Перед Найлом стояло трое обрюзгших, бородатых, грязных мужчин, внешне не очень отличающихся от обитателей бараков.
— Слушаете меня, — приказал Найл. — Сейчас вы берете детей, начиная с самых маленьких, каждого купаете в озере, кормите до отвала и отдаете этому пауку…
— Чем кормить-то? — перебил один из мужиков.
— Что?.. — зловеще прошептал сенешаль. Князь дает по золотому на каждых трех полудурков, а вам их кормить нечем? Я лично прослежу, как вы готовите к отправке детей, и спаси вас семнадцать богов, если вместо парной баранины в котле окажется соленая рыба. Смерти вам придется ждать не дома в постели, а на крепком сосновом колу!
Никаких возражений не последовало.
— И еще одно, — попросил северянина Найл. — Уносить малышей станут смертоносцы, а им перед дорогой нужно поесть. Хотя бы по барану каждому. Я заплачу.
Сенешаль едва не застонал от желания пополнить карман — не свой, княжеский, но чувство долга победило:
— Господин велел кормить ваших воинов за счет казны. Через час отару пригонят сюда, — северянин подавил вздох. Бесплатно.
* * *
Большой прием проходил на свежем воздухе, в обширном внутреннем дворе замка. Окруженная высокими стенами земля за долгие годы и десятилетия утрамбовалась до состояния камня и даже не пылила. Вдоль стен извивались обложенные округлыми валунами клумбы. Они явно выписывали некие символы, но какие именно, правитель понять не мог. Впрочем это отнюдь не мешало ему восхищаться высокими разноцветными гладиолусами, пышными астрами, разлапистыми георгинами. Поначалу Посланник опасался, что роскошные заросли во время приема вытопчут, но пространства во дворе хватало на пять таких армий, как у Найла, и толкучки не возникло.
На большой прием мужчинам полагалось приходить без доспехов. Как объяснил Закия — присутствие большого количества смертоносцев давало всем полную гарантию от любого неожиданного нападения. Коварных мыслей от восьмилапых не спрячешь.
Дворяне принарядились в свободные льняные рубахи всех цветов радуги и шерстяные штаны, щеголяя перед дамами золотыми цепями, вычурными наконечниками на ремешках штанов, заколками в волосах, расшитыми туфлями и богатой отделкой ножен и эфесов мечей. Прикрепленные двумя ремешками к бедрам короткие и широкие мечи прихватили все, кроме барона Весеннего холма. У бородатого гиганта с пояса свисала на толстой полуметровой цепи огромная булава — увенчанный острыми шипами чугунный шар. По всей видимости тот самый, с помощью которого барон бьет на деревьях мух. Наверняка — сшибает вместе с деревьями.
Рядом с каждым из правителей маячил один, а то и пара пауков. Впрочем, еще больше восьмилапых бегало «неприкаянными». Всех их как магнитом тянуло к паукам Посланника, а еще больше — к разбредшимся по сторонам жукам. Смертоносцы северян «знакомились» со своими собратьями из Южных песков, разговаривали об их обычаях, привычках. Но каждый раз все заканчивалось расспросами о том, куда исчезло из замка двести боевых пауков.
Уход такого количества смертоносцев не мог остаться незамеченным. А если вспомнить о том, что армиях северян восьмилапые использовались в основном в качестве легких патрулей, разведчиков, сторожей и насчитывались где-то по трое-четверо на сотню двуногих воинов — двести пауков казались огромным отрядом.
Бароны нервничали, князь тихо радовался. Вложенные в Посланника Богини золотые начали окупаться — в рядах бунтарей появилась неуверенность. Найл всем своим разумом осознавал нарастающее напряжение, предчувствовал некий взрыв… Но пока не понимал, что и где должно произойти. Он прогуливался по двору, раскланивался с баронами, улыбался женщинам.
Под теплым солнцем дамские наряды отличались таким же разнообразием, как и под сводами парадного зала. Но если в стенах замка доминировали тяжелая плотная материя, то здесь соблазнительные формы прикрывали — а чаще открывали — легкие, воздушные, полупрозрачные ткани.
Кое-кто из молодых леди позволил себе явиться в коротких, выше колен, кофтах без рукавов, но большинство все-таки предпочитали сюрко, от шеи до пят, с длинными рукавами. В самых неожиданных местах — и в этом, по всей видимости, состояла основная изюминка последней моды — оказывались вставки из невесомого шелка. Проходя мимо дамы можно было неожиданно увидеть обнаженное бедро, спину, а у некоторых, самых отважных девушек — даже грудь.
Впрочем, имелись и сторонники классического платья, без вставок и вырезов, к которому полагался низкий рогатый чепец.
Простое белое платье, украшенное всего лишь вышивкой на груди и жемчужным ожерельем выбрала для себя и княжна. Правда, она опять пришла с непокрытой головой. Каштановые волосы небрежно рассыпаны по плечам, чуть выше лба сверкает изумрудная диадема. Найл снова отметил про себя, что в таких нарядах Ямисса не столь уж и страшна. Княжна в свою очередь обдала его презрением и поторопилась в сторону.
— Дай хоть познакомиться! — шептали ей на ухо товарки, но девушка была неумолима. — Сама развлеклась, а другим жалко?
Правитель хмыкнул, пошел дальше, раскланялся с князем Золотого берега и Вороньих лесов. Старик, кивнул в ответ, приблизился, взял под руку:
— Хорошие у вас ребята в отряде, хорошие. У меня глаз наметанный. Но вы лучше скажите, где они бегают целыми сотнями, не дразните людей. Люди у нас памятливые. А больше злопамятные, — голос старика звучал вполне молодо, словно седой парик и сморщенную кожу одел на себя молодой паренек, не желающий привлекать внимания.
— Так я не о войне думаю, князь, — улыбнулся правитель. Больше по хозяйству. Иногда про хозяйство нужно молчать крепче, чем про армию. Не то не будет ни того, ни другого.
— Золото, золото, — покивал старик, и совсем неожиданно закончил: — Вы запомните, юноша: регент Стипень был дурак. А каков король, пока неизвестно. Но сюзерен молод, и жизнь у него впереди долгая.
Найл снова улыбнулся, мгновенно задавив в себе все мысли. Слишком много вокруг смертоносцев, кто знает, куда убегут сокровенные раздумья правителя о внутренних делах соседней державы.
— Это правильно, — еще раз кивнул старик, видимо получив печальный ответ от своего восьмилапого соглядатая. Так и нужно.
Князь Золотого берега и Вороньих лесов отпустил локоть Найла и Посланник двинулся дальше. С бароном Весеннего холма, памятуя советы Закия он попытался раскланяться издалека, однако великан тут же двинулся на сближение, волоча с собой подхваченную за талию даму с «окошком» на животе.
— А правду ли говорят, любезнейший Посланник Богини, что ваши дрессированные жуки не бывали ни в одном сражении?
Правитель насторожился, вслушиваясь в эмоции барона, но вскоре немного успокоился. Великан отнюдь не собирался затевать ссору с желанным гостем хозяина замка. Просто могучее телосложение и слава жестокого бретера позволяли ему задавать щекотливые вопросы не очень опасаясь грубостей со стороны собеседника. Боевыми качествами бомбардиров интересовались все, но мало кто рискнул бы наступать на их военачальника столь прямолинейно.
— На жуков, сами понимаете, охотился каждый. Блеску в них много, но ведь тупы они невероятно! Да еще и глухи. Этого никакие жвалы не заменят.
— Они не дрессированные, барон. Они столь же умны, как и мы с вами.
— Бросьте, правитель! Разумных жуков не существует.
Пожалуй, любой уважающий себя дворянин после таких слов просто обязан был возмутиться и потребовать сатисфакции… Но только не в разговоре с владельцем Весеннего холма. Никто из прислушивающихся людей ничуть не удивился, когда вместо ссоры Посланник Богини предложил:
— Вы можете сами побеседовать с любым из них.
— Хм-м, — барон немедленно воспользовался предложением. Он отпустил жалобно пищащую даму, двинулся в дальний угол. Миновал одного жука, другого, третьего, вдруг резко повернулся и хлопнул одного из них по морде: — Ты как, разумный или дурак?!
Непривычный к таким выходкам со стороны двуногих жук резко качнулся всем корпусом — от удара бородач коротким «вя!» выдохнул воздух, взметнулся ввысь, перевернулся через голову и шумно рухнул оземь.
— Вот это да! — Репутация жуков мгновенно подскочила до высоты полета барона Весеннего холма.
Статус Найла как командира могучих боевых существ тоже пополз вверх. Правители удовлетворили любопытство, дамы порадовались зрелищу, и лишь один-единственный человек оказался недоволен произошедшим.
Бородач поднялся на ноги, тряхнул головой, потопал ногами, словно выясняя, где именно находится земля, а потом рванул из-за пояса булаву.
— Барон! — предупреждающе вскинул руку князь.
— Назад! — крик Найла относился к жуку. Посланник отлично понимал, что хитиновый панцирь перед ударом булавы не устоит.
— Дарю платок, кто победит жука! — звонко прозвучал голос княжны. Как ни странно, но именно последняя фраза заставила великана остановиться. Барон засунул булаву обратно за пояс и широким шагом направился к дверям, ведущим в левое крыло замка. Среди присутствующих прошла волна равномерного движения, в результате которого последи двора очистилось свободное место. Ямисса очутилась среди первых рядов, Найл поймал ее злорадный взгляд. Увидел он и то, как побледнел и прикусил губу князь Граничный, Санский и Тошский, человек, повелитель Чистых земель и Северного Хайбада.
Двое рыцарей принесли большие деревянные чурбаки, поставили их на расстоянии метров трехсот друг от друга.
— Посланник Богини, — окликнул Найла барон Делийских просторов. Ваш жук принимает вызов?
— Какой?
— Барона Весеннего холма — на поединок. Найл послал бомбардиру вопросительный импульс:
— Двуногий, которого ты толкнул, желает с тобой сразиться.
— Пускай, — небрежно согласился жук.
— Мой воин принимает вызов! — повернулся Посланник к барону.
— Тогда пусть он займет свое место у ближнего чурбана, а все остальные воины пусть отойдут к стенам.
Издалека прозвучал призыв трубы. Дрогнули, и стали медленно отворяться ворота. Во двор въехал всадник, внушительные размеры которого легко заменяли визитную карточку.
Глядя на длинное копье, Найл облегченно вздохнул. Он совершенно не представлял, куда оно могло вонзиться на гладком, обтекаемом теле жука.
Всадник подъехал к своему чурбаку, остановился.
«На жуков, сами понимаете, охотился каждый…» — всплыла в сознании правителя недавняя фраза бородача.
Как? Что может сделать копье против совершенно гладкой, покатой брони?
Найл вскинул голову, вперил взгляд в далекого всадника, пытаясь уловить ответ в его разгоряченном сознании. Голова, грудь, спина-надкрылья.
Белоусов Валерий
Березин Федор
Шилова Юлия
Фазиль Искандер
Пехов Алексей
Ильин Андрей