Чтение 16–й страницы книги ~Проклятие~

— Ты убила их, понимаешь, убила!

— В ночь единения на улице имеют право находиться только смертоносцы — и мертвые люди. — Можно было бы подумать, что Привратница Смерти невероятно устала от их разговора, однако Найл знал, что после обретения нового звания Джарита разговаривает таким образом всегда.

— Но ты сама приглашала их на праздник!

— Я приглашала Смертоносца-Повелителя.

— Аник был избран правителем всеобщим голосованием! Значит именно он был Смертоносцем-Повелителем! — Смертоносцами не избираются, — не удержалась от грустной улыбки Джарита. — Ими рождаются. Иногда становятся.

— И как же ты отличишь обычного человека от ставшего смертоносцем?! — саркастически поинтересовалась Саманта, помахивая излучателем.

— Если он остался жив в ночь Праздника, значит стал смертоносцем. Ведь ты уцелела ночью, женщина? Значит, ты и есть самый настоящий паук.

— Вот как? — Астронавтка отступила и вскинула излучатель. — А ты знаешь, что я тебя за такие проверки сейчас просто-напросто пристрелю?

— Нет, не убьешь.

— Почему?

— Потому, что я — Привратница Смерти. Только моя госпожа может решить, сколько еще мне осталось жить здесь, а когда настанет час явиться с отчетом. Кто ты такая пред ней, женщина? Пыль, тлен, плач.

— Посмотрим! — Саманта еще сильнее вытянула руку, целясь Привратнице в лоб. Ее рука дрожала от напряжения. Найл тоже замер, напрягшись от волнения.

Лишь Джарита стояла спокойно и расслаблено. Ее лицо даже осветилось какой-то внутренней радостью.

Прошла минута, другая, третья.

— Я убью тебя, — процедила сквозь зубы астронавтка.

— Хорошо, — с ласковой улыбкой кивнула Джарита. — Я жду.

Опять потянулось гудящее тишиной напряжение.

Внезапно Саманта опустила излучатель, развернулась и пошла в сторону квартала жуков, на ходу пряча оружие в кобуру.

— Ты куда, женщина?! — окликнула ее Джарита. — Ведь ты хотела меня убить!

Астронавтка, не оглядываясь, ускорила шаг.

В первые минуты Найл подумал, что Привратница Смерти тоже овладела способностью к ментальным схваткам, что она не дала совершить выстрел, парализовав противницу своей волей. Но по тому, с каким разочарованным видом осталась стоять Джарита, правитель понял, что девушка и вправду искала смерти. Но Саманта все равно не выстрелила. Не смогла.

Он проснулся весь покрытый крупными капельками пота, горящий то ли от солнечных лучей, то ли от зрелища, свидетелем которого ему довелось быть. Сделал пару глубоких вдохов и вниз головой нырнул в колодец.

— Хорошо, что ты вернулся, — встретил его в шатре Лазун. — Я как раз поймал для тебя жирного тунца. Ты поешь, а к закату мы сможем перебраться в жилой купол. Там почти весь мертвый воздух ушел, осталось свежего принести.

Найл молча кивнул. Он уже начал привыкать пить вместо воды выжатый из рыбы сок, свежее мясо ему, вроде, начинало нравиться. Он уже мог отличить на вкус треску от аргуса, или ошибеня от таксостюма.

Но больше всего ему нравился тунец. В его толстых спинных ломтях почти отсутствовали кости, вкус напоминал печеного жука-оленя, а сок, изрядно сдобренный жиром, походит на холодный рыбный бульон.

Посланнику Богини стало казаться, что он жил под этими сверкающими серебром куполами всю жизнь, а весь остальной мир лишь приснился в одном длинном, постоянно повторяющемся сне.

Наставала ночь, и он уходил куда-то, за многие сотни километров.

Пытался говорить с женой, прогуливался по ночным улицам, смотрел как вырастают в бухте новые причалы для кораблей, а на острове детей заменяющая стекла паутина появляется на все более и более высоких этажах.

— Мы когда-нибудь сможем уйти отсюда, Лазун?

— Наверное. Когда поблизости кто-нибудь найдет колодец, мы услышим его, и попытаемся договориться о дорожном куполе. Да ты не беспокойся! Теперь, когда мы умеем делать колодцы сами, нам ничего не грозит.

— Кроме пожизненного заключения в четырех куполах. Пока нет дороги к берегу, ты даже свой участок увеличить не сможешь!

Но паук на подначивания не поддавался и никаких действий для прорыва из ловушки не предпринимал. Он чувствовал себя вполне комфортно и уютно.* * *

Когда Найл проснулся после очередного посещения своих покоев, и очередной безуспешной попыткой поговорить с Ямиссой, Лазуна в шатре не было.

Зато под колодцем, в остром, как лезвие рапиры, луче света то и дело мелькал сверкающий восьмилапый силуэт — это паук носил воздух себе в домашний купол. Издалека это казалось удивительно красивым — выкованная из серебра игрушка совсем по-настоящему шевелит лапками, выписывает в толще воды разнообразные хитрые фигуры, метается то к поверхности, то обратно к такому сувенирному серебряному домику.

Да это зрелище должно было казаться удивительно красивым — если не видеть его каждый день по несколько раз, и не подозревать, что любоваться им придется по несколько раз в день до самого конца жизни.

Неясное движение в глубине привлекло к себе внимание правителя, он бросил взгляд вниз, увидел три остроносых тени с растопыренными в стороны треугольными плавниками, и сердце моментально обдало холодом:

— Лазун, акулы!

Плывший в этот момент к колодцу паук отреагировал мгновенно, развернувшись и кинувшись к ближнему шатру. Однако хищницы уже заметили добычу и развернулись наперерез.

— Ну же, Лазун, быстрее! — умолял его Найл.

И болотный житель успел юркнуть под защиту воздушного колокола. Однако акулы не прервали разбег — одна из них на всем ходу влетела под купол и вынырнула с обратнойстороны, прорвав стену.

Следом за ней выскользнул огромным праздничным пузырем воздух, скользнул наверх и расползся по нижней поверхности плавучей «крыши», медленно просачиваясь сквозьнее. Шатер раскрылся, словно сложенный конусом платок, и стал медленно опускаться вниз. На самом кончике белой ткани сжался в маленький, незаметный комочек сверкающий праздничным серебром паучок.

Одна из акул промелькнула над ним — и комочек отлетел в сторону, теряя свое нарядное украшение. Найл, скрипнув зубами, заметил, что у его маленького друга уже нет брюшка. Второй удар срезал лапы с одной стороны, а после третьего Лазун полностью исчез.

Акулы продолжали кружить по участку, то погружаясь вниз, то всплывая к самой поверхности.

Купол дрогнул — Найл понял, что одна из натяжных паутин перерезана.

Потом высокий плавник разрезал поверхность воды внутри шатра. Хищница описала круг, походя, даже не заметив, срезав еще паутину. Воздушный дом, потеряв устойчивость, начал медленно подниматься и заваливаться на сторону Посланника.

Найл вскочил и, подобно Лазуну, попытался забраться под самый купол.

Его движение оказалось немедленно замечено: рыба, раскрыв пасть, кинулась в атаку, снизу вверх, проскочила сквозь пленку поверхности — но тут вступило в действие совершенно неизвестная ей сила тяжести, и она, не дотянувшись до цели, упала вниз, опять же надорвав стенку купола.

Шатер, потерявший уже несколько опорных нитей и сотрясаемый ударами, окончательно лишился формы и начал всплывать, складываясь вдвое. Правда, большого простора ему отведено не было — он почти сразу уперся в «крышу» и начал расползаться по ней, прямо как воздушный пузырь из уже погибшего шатра.

Акулы носились снизу, не очень понимая, где среди большого белого полотнища на фоне темного «неба» спрятался еще одни вкусный кусочек мяса. Время от времени они всплывали, цапали бесформенный шатер зубами и опускались обратно.

— Ждете, твари, пока я сам к вам на язык упаду, — пробормотал Посланник, лихорадочно ища спасение в сложившейся ситуации. Не дождетесь!

Выхода не было. В этот мире ему грозила неминуемая смерть. Значит, нужно уходить в другой мир!

Он выдернул меч и ударил вверх, пробивая паутину вместе с водорослевой грязью. Несколько раз торопливо прокрутил, словно хотел вырезать воронку, выдернул, вогнал еще раз.

Благодаря тому, что шатер плотно прилегал к «крыше», воздух из него не вырвался сразу, но правитель уже чувствовал, как напирающая вода начинает плотно облегать ноги.

Еще несколько проворотов меча — и он всунул в разрыхленную массу голову и плечи, стал цепляться за края ногтями, пинать ногами воду внизу, пытаясь втянуть их в безопасное место, а сам все продолжал и продолжал проталкиваться наверх.

Страх за свою жизнь способен творить чудеса — и он смог-таки дотянуться ртом до поверхности на одном дыхании.

Теперь Найл уже немного спокойнее наполнил легкие воздухом, зашебуршил ногами, приналег руками, выбрался почти по грудь, завалился на водоросли вперед и выдернул ноги.

Сквозь толщу водорослей ощутилось несколько сильных толчков: похоже, хищницы догадались, что их обманули, и вымещали злость на ни в чем неповинном куполе. Впрочем, теперь это наверняка уже не купол, а бесформенный, истерзанный кусок паутины, удерживаемый у поверхности жалкими остатками забившегося в складки воздуха.

На всякий случай Посланник Богини все же откатился немного в сторону, и остался лежать на спине, вглядываясь в чистое голубое небо.

Итак, он остался жив. Но единственный местный друг погиб, жилья нет, воды нет, еды нет, до берега не меньше десятка километров, а то и все два. А может и три — попробуй,сориентируйся под водой. Осталось два пути: умереть прямо здесь без лишних мучений, или попытаться добраться до берега и начинать все с начала.

— А ведь Стииг прав, — внезапно понял Посланник Богини. Нет ничего хорошего в этой жизни. То холодно, то жарко; то голод, то жажда; то устаешь до боли в руках и ногах,то шкуру свою от всяких тварей спасаешь. А ради чего? Чтобы продлить те же самые муки еще не пару десятков лет? А ведь выбираем-то мы все время жизнь! Боремся за нее, вымаливаем, убиваем ради нее. Почему? В чем тут смысл? Нет смысла… Нет, Стииг прав: это всего лишь программа!

Не смотря на столь печальный итог размышлений, Найл, немного отдохнув после последнего приключения, перевернулся на живот и попытался встать на четвереньки. Получилось плохо — руки провалились почти по локоть, а колени увязли сантиметров на двадцать. Стало понятно, что даже на такой способ передвижения рассчитывать нельзя и придется ползти на животе. Этак у меня за день километра три получится, — вслух подумал Найл, — если повезет, четыре. Десять километров еще одолею, а вот сорок — вряд ли. Ну, а двадцать — как повезет. Главное — не ошибиться в направлении.* * *

Самое большое удобство, которое мог позволить себе правитель — это упереться локтями и растопыренными пальцами в рыхлую колышущую массу, приподнять голову как можно выше и оглядеться по сторонам. Обидно до слез!

Посланник Богини подозревал, что имей он возможность выпрямиться во весь рост — то вполне мог бы разглядеть на краю горизонта далекий шпиль храма триединого бога.А ведь может статься, ползет он не к Золотому миру, а куда-то в сторону.

По солнцу точного направления не определишь, а сделать крюк в лишних пару километров, волочась брюхом по мокрым водорослям — не самое приятное развлечение.

Прошло уже почти полдня, когда Найл, в очередной раз приподняв голову, обнаружил впереди и немного сбоку светлое пятно. Окажись оно позади или даже сбоку — правитель махнул бы на него рукой и пополз вперед, но так, впереди, пятно показалось вроде даже и по дороге.

Разумеется, это оказался колодец — а откуда еще взяться светлому пятну среди болотной гнили. Но, увы — колодец закрывшийся.

— Есть тут кто-нибудь?! — кинул Найл вниз вопросительный импульс.

Тишина. Правитель попытался вспомнить, про какие закрывшиеся колодцы рассказывал ему Лазун. Один над жилыми шатрами самки с детьми. Помнится он называл ее толстушкой. Это не тот, иначе бы паучиха откликнулась. Еще два закрывшихся колодца были перед участком самки. Если это один из них — стало быть, позади примерно треть пути. Один колодец закрылся у Бегунка. Если это он — то позади не больше одной десятой предстоящей дороги. Еще закрывшейся колодец есть у Хромоножки — но тогда он просто ползет не в ту сторону.

Впрочем, в его распоряжении был способ проверить все эти предположения хотя бы частично.

— Эй, Толстушка! Ты меня слышишь?

— Кто это? — почти сразу откликнулась самка. Образы ясные, четкие, хорошо понятные. Значит, она недалеко. Стало быть, это или колодец Бегунка, или ближний к ней из давно брошенной пары.

— Кто это? — еще раз переспросила паучиха.

— Это Посланник, — ответил правитель. Звукосочетание «Найл» все равно не имело никакого мысленного образа. Я тебя помню, — неожиданно призналась Толстушка. Ты проходил через участок вместе с Лазуном.

— Погиб Лазун, — печально сообщил Найл. — Акула разорвали.

— Жаль-ль-ль, — это было не слово, а длинная, нескончаемая эмоция грусти.

Найл, немного отдохнув на белой упругой опоре, двинулся дальше.

Теперь он был почти уверен, что выбрал правильное направление.

После еще примерно пятичасового броска правитель опять заметил впереди белое пятно и, теперь уже уверенно, повернул в его направлении.

Еще пара часов вытирания животом собранной со всего моря грязи, и Найл увидел, что в белом ободке поблескивает чистой водой открытый колодец!

Никогда в жизни Посланник Богини не мог себе представить, что способен так обрадоваться крохотному пятнышку морской воды!

Он сразу, без колебаний, булькнулся головой вниз.

Невдалеке от колодца, метрах в десяти, стоял купол. Судя по размерам — домашний. Дальше, метрах в пятидесяти, еще один. Вдалеке, плохо видимые в подводных сумерках, проблескивали неясные очертания еще нескольких. Похоже, жилые купола участка стояли именно там. Интересно, почему так далеко от колодца?

— Толстушка, ты меня слышишь? — вновь обратился Найл к своему надежному ориентиру.

— Это опять ты, Посланник? — Образ и эмоция оказались столь яркими, что сомнения не оставалось: он выполз на участок паучихи!

— Да, это я, — подтвердил Найл. — Я у самого твоего колодца.

— Что ты здесь делаешь?

— Мне предстоит дальняя дорога. Я устал, скоро ночь, на воздухе будет холодно. Разреши переночевать в твоем куполе?

— Нет!

— Толстушка! — взмолился Найл. — Лазун погиб, мне некуда податься, у меня нет ни одного шатра для отдыха…

— Нет! — категорически отказала паучиха. — У меня много детей и мало воздуха. У меня нет возможности заниматься испорченным тобой куполом. Уходи.

Найл вынырнул в колодце. Совсем небольшом — метра три на метр. Посмотрел на закатное небо. Представил, какая холодина будет здесь ночью, какие ветра станут гулять по ничем не ограниченному простору. И никуда от них будет не скрыться, никуда не спрятаться…

И только вода станет хлюпать под телом, просочившись в продавленную им в водорослях ямку.

Нет, спокойный подводный купол в такой ситуации покажется царскими покоями. Эй, Толстушка, возьми меня к себе на пару дней! Покорми, дай отдохнуть. Я сил наберусь, дорогу разведаю и уйду.

— Нет! — задохнулась от возмущения паучиха. — У меня своих голодных ртов хватает, еще прихлебателей тут кормить.

— Толстушка, приюти меня на пару дней, а я тебе колодец сделаю?

На этот раз самка промолчала.

— Толстушка, — на этот раз почти весело предложил правитель. Приюти голодного человека. Я тебе колодец сделаю. Небольшой, но надежный. Я ведь Лазуну уже делал, у него свой закрылся.

— Хорошо, я пущу тебя на ночь в домашний купол. А если ты сделаешь мне колодец над жилыми куполами, то два дня стану кормить и давать воздух.

— Вот и хорошо, — с облегчением кивнул Найл. — Тогда сделай мне в куполе полочку, чтобы я лечь куда-то мог.

Засыпая, Найл решил не трепать себе нервы, и больше не возвращаться в свой дворец.

Он представил себе журчащие водой стены храма триединого бога и почти сразу оказался перед ним.

Правда, сейчас вода из множества золотых трубочек не лилась — на ночь ее выключали. Найл вошел в храм, побродил вдоль переливающихся всеми оттенками зеленого цвета деревцами, кустарниками и цветами. В свете ослепительного «божественного лика» они казались тоже волшебными, нереальными. А впрочем, так оно и было. Не будь здесь человеческого племени с его странными верованиями и удивительной находчивостью, и никогда среди мертвых песков не поднялись бы дома, не зажурчала бы вода, не разрослись бы укрытые от невзгод под сенью храма растения.

Правитель походил по храму, вышел во двор, не углядел здесь ничего интересного и перебрался в селение. Здесь так же царила тишина и ничего не происходило. ПосланникБогини долго бродил среди островерхих и куполообразных домов, потом не выдержал, закрыл глаза и представил себе свои покои во дворце.

Ямисса спала, свернувшись под одеялом в комочек — только нос торчал наружу. На полу, рядом с кроватью, стоял кувшин, рядом лежал хрустальный бокал.

— Замучилась ты совсем без меня, любимая.

Найл попытался было поднять фужер, но тот, естественно, не поддался.

— Эх, Ямисса, Ямисса! Если бы ты могла меня слышать…

Ранним утром в двери большой комнаты громко постучали.

— Кто там в такое время? — сонно откликнулась княжна.

— Советник Дравиг к правительнице! — громко крикнули от дверей. Входить к спящей госпоже слуги права не имели. Пустить! — княжна решительно тряхнула головой, села и стала протирать глаза.

— Простите, что побеспокоил, правительница, — вбежал в спальню смертоносец, — но Торн только что сообщил, что никаких нападений на город не будет. Когда Саманта обратилась к ней с предложением провести акцию возмездия за уничтожение всей демократической оппозиции, Пенелопа ответила, что та сама виновата, то следовало прислушиваться к местным верованиям и обычаям, и что эти верования и обычаи на пустом месте не возникают. Еще Торн сообщил, что у капитана возникли какие-то проблемы в стране за Серыми горами.

— А у них во всех странах проблемы будут возникать, — ничуть не удивилась княжна. Так уж они устроены.

— Да, правительница! — образцово согласился паук.

— Ты хочешь сказать, Дравиг, — с улыбкой покачала головой Ямисса, — ты разбудил меня только для того, чтобы сказать, что теперь я могу спать спокойно?

— Вя-я… — испустил смертоносец импульс растерянности.

— Ничего, — рассмеялась княжна, — все хорошо. Ты знаешь, Дравиг, вот уже несколько ночей подряд меня посещает странный сон: будто приходит Найл, садится рядом на постель, гладит по голове, и рассказывает, что он жив, что с ним все хорошо, и что находится он в десяти днях пути вдоль побережья на юг, в каком-то заболоченном заливе…

— Я немедленно пришлю к вам Назию, правительница, — немедленно откликнулся паук.

— Но это всего лишь сон, Дравиг!

— Что бы это ни было, — ответил старый восьмилапый военачальник, — но это единственная конкретная информация, которая у нас есть.* * *

Паучиха появилась радом со своим дорожным куполом еще до рассвета, и если не разбудила Найла, то только потому, что не поняла, что с ним происходит.

Она решила — гостю не хватило воздуха, и он потерял сознание. Поэтому, пока правитель бродил по своему «ночному миру», в дневном Толстушка таскала ему воздух.

Когда только-только приоткрывший глаза Найл обнаружил рядом с собой восьмилапую самку, он сразу понял, что на раскачку ему не оставят ни минуты.

— Где он тебе нужен? — поинтересовался Посланник, не потрудившись даже сесть.

— Над жилыми куполами.

— Так я и думал, — Найл сделал глубокий вдох, перевалился через край постели и упал в воду.

Поплыл он не к куполам, а к колодцу. Опыт двух последних прорывов через плавучие водоросли снизу подсказывал ему, что это не самый легкий из возможных путей.

Поэтому Найл вылез из колодца на поверхность, пользуясь упругостью цементирующих нитей поднялся на колени и внимательно огляделся. Шпиля храма он не разглядел — хотя и надеялся, а вот белое пятно на месте старого закрывшегося колодца заметил. Жилые купола должны были стоять именно под ним.

— Великая Богиня, за что такое мучение?! — взмолился напоследок Посланник, после чего лег на брюхо и пополз.

Путь к старым цементирующим нитям занял всего лишь около часа. Наверное, благодаря хорошему отдыху. Подкатившись к середине пятна, правитель убедился, что закрылся колодец плотно, надежно. Найти какую-нибудь дырочку, чтобы ее расширить, не представлялось возможным совершенно. Поэтому Найл, не тратя время понапрасну, откатился к самому краю пятна, выпростал ноги на водоросли, после чего сделал то, о чем мечтал с самого начала — встал. Встал, и тут же провалился.

Найл не ушел под воду только потому, что широко расставил руки и всем весом оперся о них.

Для начала правитель начал раскачиваться из стороны в сторону, расширяя отверстие в верхней его части. Когда стало свободнее — достал меч и принялся резать гнилуюмассу крупными кусками, которые тут же отбрасывал далеко в сторону.

Колодец получался широким, метра полтора. Найл сидел в нем, откинувшись на один край, упершись ногами в другой, а мечом резал на ощупь все вокруг себя и под собой. Когда поручившаяся воронка показалась достаточно широкой, он толкнулся вверх, сдвинул ноги и солдатиком ушел вниз, пробив оставшуюся тонкую корку.

Ее он просто доломал руками, после чего позвал Толстушку:

— Плыви сюда!

Он опять, как несколько дней назад Лазуна, ухватил ее за паутину и потянул наверх за брюхо. Здесь лаз был сделан куда более-широким, поэтому паучиха вынырнула под солнце с первой попытки.

— Давай, действуй, — Посланник жестом показал ей, чтобы она начала выстилать паутину.

После закрепления краев Найл быстро вычерпал оставшуюся грязь и к полудню колодец оказался готов.

Донельзя довольная Толстушка сама показала Посланнику свободный жилой купол с уже натянутой горизонтальной перегородкой, а через час принесла ему и честно заработанного тунца.

Найл сытно и с удовольствием перекусил, после чего улегся на перегородку и стал прикидывать, каким образом действовать дальше. Судя по всему, не сегодня-завтра флот покинет город и двинется сюда. Еще дней через десять корабли будут здесь. А он тем временем не только не придвинулся к морю, но и даже отступил назад на пару километров. Требовалось срочно что-то предпринимать.

Судя по тому, что ему удалось увидеть с воздушного шара, Золотой мир от моря отделяет девять дневных переходов. Примерно триста километров.

Но это по побережью. Если считать по прямой — получится почти втрое меньше. Где-то километров сто. Пусть он отошел от храма триединого бога километров двадцать. Тогда за десять дней ему нужно преодолеть восемьдесят километров.

Восемь километров в день! Мелочь! Пешком по пустыне такое расстояние можно пройти за три часа!

Вот только они не в пустыне…

Ночью Найл сходил в порт. Прогулялся по причалам, заглянул на корабли. Было похоже, что их действительно готовят к плаванью, однако трюмы большинства еще оставались пусты, бочки для воды валялись вверх дном. Разве только такелаж подновили, да одежда на многих моряках оказалась новая. Впрочем это ничего не меняло. Их от края болота отделяло всего тысяча двести километров, а его — целых восемьдесят.

Проснувшись утром и получив свой завтрак, Найл перекатился на живот и принялся посылать во все стороны самые сильные импульсы, на которые только был способен:

— Колодцы для всех желающих! Колодцы всем, кому нужно. Сделаю колодцы всем! Каждому пауку по колодцу!

Поначалу никакого видимого эффекта его призыв не произвел, но вскоре появились первые отклики:

— Что, есть свободный колодец?

— Сколько угодно! — немедленно отозвался Найл. — Колодцы для всех вас, кому это нужно!

— Кому-то сосед понадобился?