Чтение 8–й страницы книги ~Конкуренты~

— Сколько? — спросила Лена.

— Тысяч сто.

— Что???

— Тысяч сто. Ну — двести, двести пятьдесят…

— Что вы украли? — почти весело спросила Лена. — Нет, честно, ребята? Не дайте помереть в неведении.

— Помирать будем — скажу, — отрезал Мастер. — Лучше думай, как спастись.

— Да никак. Удрать мы от него не удерем, у нас ниже скорость, хуже маневренность… все у нас хуже! Защиты нет, оружия нет. Эта штука — она хрупкая?

— В контейнере? — Мастер помедлил. — Да, хрупкая.

— Тогда он не станет палить ракетами. Подойдет вплотную и аккуратно почикает нас лазером. Если нет лазера — будет стараться зацепить плазмой, но только аккуратненько.

— Как близко подойдет? — спросил я.

— Да какая разница? Я бы подошла вплотную, — сказала Лена с такой уверенностью, что у меня возникли некоторые подозрения о ее рабочей биографии. — Метрах в десятилегла бы на параллельный курс, компьютеру задала сопровождение, а сама села к пушкам. Как в тире.

Чужой корабль на экране уже преодолел половину расстояния до нас.

У меня вдруг возникла мысль. Нелепая… но чем черт не шутит.

— Вот в Первую мировую войну, сто лет назад, на самолетах часто и оружия не было, — сказал я. — И если они сходились в воздухе, то пилоты принимались палить друг в друга из револьверов.

— Забавники, — фыркнула Ленка. — И что, попадали?

— Помолчи, — остановил ее Роман. — Так… и что ты предлагаешь, Катран?

— Да ты уже и сам понял, — сказал я. — Шарахнуть в этого «Берсерка» из твоей пушки, как он подлетит. Можно и из пистолетов добавить. У нас есть скафандры?

Никто даже спорить не стал — из чего я понял, что положение и впрямь критическое.

— Мой комбинезон в аварийном режиме выдержит минут десять, — сказала Лена. — Там никакой терморегуляции, да и воздух утекать будет, но…

Она запустила руку за голову и вытянула из кармашка на спине капюшон — прозрачный, будто из полиэтилена.

— Открой бардачок, — попросил Мастер.

Я открыл ящик, на который он указал, и вытащил оттуда два свертка. Это были балахонистые костюмы из прозрачного пластика.

— Аварийные гермокостюмы, — пояснил Мастер. — Гарантированный срок службы — пятнадцать минут. Воздушная таблетка работает минут двадцать.

— Их два, — сказал я.

— Конечно. Для пилота и запасной. Или для пилота и напарника, если вдруг кому-то взбредет лететь на «Сильване» вдвоем. — Зиновий помолчал. — Один, конечно, твой. Без пилота нам всем кранты.

— Значит, кто-то из нас отлетался, Мастер, — сказал Роман. — Нефиг было выпендриваться, джинсы таскать!

— Нефиг, — согласился Мастер.

— Я в гермокостюм вряд ли влезу, — продолжил Роман. — Так что одевай ты… и бери плазмострел. Я попытаюсь задержать дыхание, если вы справитесь за минуту, то у меняесть шанс…

— Ты мне в благородство не играй! — неожиданно завелся Мастер. — Тоже мне, герой… только ты сможешь разобраться в этой хрени! — Он ткнул рукой в контейнер.

— Я вот тебя сейчас приложу по кумполу, а потом запихну в гермик! — пригрозил Роман.

— Ребята, вас одно удовольствие слушать, — неожиданно сказала Ленка. — Но если я предложу, как спастись обоим — сколько вы мне заплатите?

— Ты сдурела, — убежденно сказал Роман. — Ты можешь сейчас думать о деньгах?

— Хрупкая девушка в нашем жестоком мире просто обязана о них думать. Всегда.

Роман и Зиновий переглянулись.

— У меня на счету семь тысяч, — сказал Роман.

— У меня тринадцать с мелочью, — признался Зиновий.

— А то у Ищущих нет тайных счетов на Плюшке!

— Это общественные деньги, — быстро нашелся Зиновий.

— Ну и жадобы… — Лена похлопала себя по карманам. И достала из одного еще один плотно сложенный пластиковый пакет. — Это мешок для упаковки грузов, чувствительных к перепадам давления. Он должен выдержать в вакууме некоторое время.

— Ты что, все время с собой его таскаешь?

— Грузить свой «Феникс» я собиралась. У меня барахлит герметизация грузового отсека, а отскабливать от стенок содержимое лопнувших банок мне надоело.

Роман молча взял у нее из рук пакет. Сказал:

— Боюсь, это мое обиталище… мне гермик нужен нестандартный. А здесь я уж съежусь как-нибудь.

— Одеваемся, быстро! — Мастер вручил мне один пакет с гермокостюмом, второй взял себе. — Смотри на меня, делай как я!

Я смотрел и делал.

Ботинки пришлось снять — причем в душной и затхлой атмосфере корабля сразу запахло несвежими носками. Пластиковый комбинезон был просторным и влез я в него довольно легко — через здоровенный разрез на груди. Разрез закрывался банальным «репейником», а для герметизации надо было раздавить впаянную в шов ампулу. Жидкость должна была спаять отверстие… как сказал Мастер, «как правило, это получается». Голову закрывал такой же прозрачный чехол, под подбородком крепилась крупная, сантиметров пять диаметром «таблетка». На нее требовалось плюнуть — или просто лизнуть, после чего она двадцать минут выделяла кислород. Опять-таки в теории. Как я понял, на практике мало кому доводилось пользоваться аварийным гермокостюмом.

Оптимизма это не внушало.

— Тетенька, — тоненьким голоском сказала Лена, глядя на нас, — продайте мне тысячу презервативов. Я хочу маскарадный костюм сделать.

— Очень смешно. — Зиновий с отвращением разглядывал свои руки в подобии хирургических перчаток. — Раздует, блин… Лена, плазму возьмешь ты. Твой комбез покрепче.

— Да без проблем. — Лена достала из кармана перчатки, надела, пристегнула к рукавам — там тоже был какой-то хитрый механизм герметизации. Меня радовало лишь то, что шлем в ее комбинезоне был такой же пластиковый, как и наши гермокостюмы. Может быть, это все-таки работает?

— Катран, твоя задача — развернуть корабль дверью к вражескому, — сказал Зиновий. — Так… и погаси свет. Вот эта кнопка. Как развернешь: нажимая эту кнопку, мы стравим воздух из кабины. Потом эту — дверь откроется. А потом молись, если умеешь.

Он еще раз проверил разрез на груди — и сдавил ампулу. Раздалось шипение, шов мгновенно помутнел на всем протяжении. Высунув язык, Зиновий энергично принялся лизать кислородную таблетку.

— Герметизируйте меня, блин! — рявкнул Роман, уже забравшийся в мешок.

Лена молча раздавила ампулу на мешке, спаяв шов точно таким же образом, как и на гермокостюме.

Вот только никакого источника кислорода у Романа не было. Только тот воздух, что был в мешке.

Я посмотрел на навигационный экран — вражеский корабль был уже совсем рядом. Тянуть дальше не стоило — я провел рукой по шву своего комбинезона… вроде как держит.Раздавил ампулу. Раздалось шипение, запахло чем-то едким, химическим. Вроде как шов «зарос»…

Я плюнул на таблетку и она тихо зашипела.

Ну все, теперь можно и пилотировать…

Аккуратно двинув джойстик, я развернул корабль. И увидел приближающийся «Берсерк». Он был ощутимо больше — и, как ни странно было об этом сейчас думать, красивее нашей «Сильваны».

Наш корабль, что ни говори, слегка напоминал современные «челноки» — ну или военные самолеты. У него были куцые крылышки и закрепленные на них двигатели.

«Берсерк» походил на подкову, летящую «рожками» вперед. Слева у него было что-то наподобие крыла обратной стреловидности, справа — непонятный пилон, то ли с оружейной консолью, то ли с каким-то иным устройством. Когда корабль приблизился, я понял, что «крыло» на самом деле является жилым отсеком — оно было толщиной метра три и в нем тускло светились огоньки иллюминаторов. Он весь был какой-то неправильный, нелогичный — и при этом гармоничный. Как восточная музыка — европейское ухо она режет, но на самом деле в ней есть гармония, просто она другая…

Мастер стукнул меня по плечу, скорчил страшное лицо.

Я торопливо нажал на кнопку разгерметизации.

Дверь вроде бы не открылась, но воздух из кабины стал выходить. Обвисший на мне гермокостюм начал раздуваться. Перчатки стали толстыми, будто сосиски, пластиковый пакет на голове раздулся, изображая из себя шлем.

Да, в детском неприличном анекдоте, который вспомнила Лена, определенно было что-то верное.

Вражеский корабль тем временем приблизился окончательно — и остановился, зависнув от нас метрах в десяти. Лена лежала на полу, прямо на окоченевшем теле убитого ею налетчика, и держала в руках принадлежавшую Роману пушку. Роман, скорчившись, сидел в раздувшемся как воздушный шар прозрачном мешке — меня почему-то поразило, что изнутри мешок уже весь запотел…

Роман снова меня пихнул — и я нажал на кнопку открытия двери. Уж не знаю, как здесь все работало, обычный сенсор вряд ли отозвался бы на прикосновение закатанного в пластик пальца. Но этот сенсор сработал — дверь уползла вбок. Остатки воздуха вынеслись из кабина роем сверкающих белых снежинок.

Пушка в руках Лены вздрогнула, по кабине прокатился тугой удар. Дуло плазмомета окутало стремительно рассеивающееся огненное облачко.

А на «крыле» вражеского корабля вырос огненный фонтан. Лена всадила заряд прямо в иллюминатор — и внутри кабины теперь бушевал огонь. Как зачарованный я смотрел на иллюминаторы — один за другим они взрывались, выплескивая наружу короткое, гаснущее пламя.

Зиновий повернулся ко мне. Очки у него сползли, шлем запотел изнутри. Глаза округлились будто блюдца. Он что-то орал, не сдерживая восторга.

Это что, все?

Мы что, взорвали вражеский корабль из ручного оружия?

Я, кстати, совершенно не помнил — удалось ли хоть одному пилоту Первой мировой сбить врага из нагана — или все это было не больше, чем способом отвести душу.

Лена, казалось, пребывала в нерешительности — ствол плазмомета ходил из стороны в сторону, но она пока не стреляла. Да и была ли в этом необходимость? Кабина уже не горела, иллюминаторы смотрели слепыми черными провалами. Похоже, никого живого внутри не осталось…

И в ту же секунду, когда я это подумал, от корабля отделилась маленькая фигурка. Пилот был в таком же комбинезоне, как и Лена. Несколько секунд он висел, цепляясь за обрез открывшегося люка. Потом согнулся, упираясь ногами в почерневший борт, — и с силой оттолкнулся в нашем направлении.

Мы (за исключением разве что Романа, которому мало что было видно) зачарованно следили, как пилот приближается к нам. То ли ему повезло, то ли у него был прекрасный глазомер — его вынесло прямо к нашей кабине. Ну — почти к кабине. Медленно крутясь, тело пролетело над пилоном правого двигателя. Вражеский пилот извернулся, пытаясьуцепиться за притолоку двери, — но было видно, что он не дотягивается.

Совсем чуть-чуть.

Ленка встала, застыла в полусогнутой позе — одной рукой и затылком упираясь в потолок кабины, а другую, с плазмометом, высунув наружу. Пилот дернулся, вытянулся в струнку — и намертво вцепился в ствол.

Ленка потянула его внутрь.

Как бы ни действовала искусственная гравитация корабля, но она была абсолютно локальная — в пределах кабины. Физик бы отказался верить своим глазам… хорошо, что яне физик. Я видел, как болтающийся над кабиной пилот засунул руку внутрь. Как рука сразу обрела вес, потянула его вниз. Как появилась светловолосая голова в прозрачном шлеме. Как все тело втянуло внутрь — и пилот рухнул под ноги Ленке, торопливо подбирая ноги из дверей, из холодной пустоты и невесомости.

Я дождался, пока спасенный нами враг целиком окажется внутри, — и закрыл дверь. Воздух начал наполнять кабину автоматически, прошло секунд десять — пленка на мне сдулась, а я уже слышал орущего в своем гермокостюме Мастера.

— …мать! Зачем нам этот пират? Пусть прогуляется по космосу пешком!

Лена надорвала какой-то клапан под подбородком, стянула шлем. Лицо ее было красным и потным.

— А ну, замолкни! — без всякого пиетета прикрикнула она на Зиновия. — Пират, бандит — ты-то сам чем лучше? Нельзя бросать человека в пустоте! Нельзя! Это правило!

К моему удивлению, Зиновий свой обмякший прозрачный шлем просто разорвал пальцами — и рявкнул в ответ:

— Сама не ори! Уже и поорать нельзя!

Несмотря на явную непоследовательность этой фразы, она свое действие возымела. Ленка замолчала, похлопала глазами и начала хохотать. Рядом с ней зашевелился в своем мешке Роман. Сильным ударом изнутри прорвал свой кокон, приподнялся, сдирая с себя пластик.

Да уж, очень надежная у нас была защита от вакуума!

— Молодец, — отдуваясь, сказал Роман. Судя по учащенному дыханию, ему в мешке пришлось несладко. — Молодец, Лена. Один шанс из ста… ты просто чудо. Молодец.

— Что его спасла — тоже будешь ругать? — уже спокойнее спросила Лена, бесцеремонно пиная скорчившегося на полу пилота. У них там сзади теперь было тесно, как в маршрутном такси в час пик: трое живых, мертвое тело, громоздкий контейнер…

— Нет, не буду. Во-первых, полезно его допросить. — Роман скорчил зверскую улыбку. — А во-вторых… лучше мы его сами прикончим, чем бросать человека в пустоте. Так будет гуманнее.

— Ты просто Махатма Ганди и мать Тереза в одном лице, — кисло сказал Зиновий. — Но допросить будет полезно… ты прав. Дальше — поглядим…

ГЛАВА СЕДЬМАЯ,

в которой Валентин играется в игрушки и впадает в паранойю

Взрослый человек, впервые в жизни решившийся поиграть в компьютерную игрушку, испытывает такое же смущение, как великовозрастный папаша, застигнутый сыном-детсадовцем за раскрашиванием раскрасок.

Валентин игрушками никогда не интересовался, считал их в лучшем случае времяпрепровождением бездельников, а в худшем — идеологической диверсией каких-нибудь масонов (или кто сейчас в моде на роль тайных мировых правителей?), направленной на оглупление обывателя.

Единственное, что его успокаивало — он играл не ради интереса. Он вел журналистское расследование. Ради раскрытия истины его коллеги переодевались бомжами и ночевали на улице, изображали проституток и зоофилов, зимовали в глухих деревнях и ловили рыбу с браконьерами, отказывались давать взятки гаишникам и прикидывались экстрасенсами. Журналист меняет профессию — как красиво звучали эти слова, когда он учился на журфаке! Было в них что-то гордое, правильное… вытесненное потом словами про «вторую древнейшую профессию» и равнодушной готовностью писать любые статьи на любую тему. Сегодня — о пользе демократии, завтра — об исторической обусловленности тоталитаризма…

А сейчас он вроде как все делал правильно. Честно. Наткнулся на какую-то замысловатую махинацию, нестандартную аферу — и решил раскрутить клубок, поведать о происходящем миру.

Может, знак «За заслуги перед профессиональным сообществом» он и не получит, но удовлетворения будет больше, чем от очередной заказухи.

Некоторое время Валентин изучал станцию, которая должна была стать его виртуальным домом. Огромное, бесформенное сооружение витало в космосе, как расплывшийся кусок теста.

— Плюшка какая-то, — фыркнул Валентин и отправился на кухню, сделать себе бутерброд. Заодно уже налил и кофе, на коньяк покосился, но пока решил не злоупотреблять. Постоял у окна, жуя хлеб с колбасой — есть на рабочем месте он считал свинством и деградацией. Уже стемнело. В доме напротив, построенном талантливыми архитекторамина расстоянии двадцати метров, начиналось ежевечернее оконное шоу — люди смотрели телевизор, ужинали, укладывались детей, ссорились, мирились. Шторами большинство пренебрегало — в лучших традициях Голландии. Вот мелькнула в окне девушка в одних трусиках и купальнике, следом прошел голый мужик — потом свет все-таки погас.

— Успехов в преодолении демографического кризиса, — сказал Валентин, дожевывая бутерброд. — Кому развлечение, а кому и работать надо…

Впрочем, в нескольких окнах были видны и герои трудового фронта. Вон молодой парень, морщится, глядя в книгу. Учится в институте, наверное. А вон мужик фигачит на компьютере. Вряд ли играет, что-то пишет. Хорошо, если диссертацию или научную статью, но ведь скорее всего — какой-нибудь писатель… развелось их нынче. «Дуло плазмомета окутало огненное облако…» Или: «Тугая эльфийская стрела вонзилась в горло грязного орка…»

— Работать не хочешь, — сказал сам себе Валентин. — Ага. Вижу, вижу, работать не хочешь. А придется.

Подхватив кружку с остывающим кофе, он вернулся к ноутбуку. Неприязненно посмотрел на экран. Из головы почему-то не шли подсмотренные картинки чужой жизни. Вспомнилось вдруг, что в английском праве есть замечательный термин «Право на свет» — запрещающий строить дома так, чтобы они перекрывали тебе вид из окна.

— Надо жениться, — решил Валентин. — Пойду куда-нибудь в штат, буду семью содержать. Детей заведу. По вечерам буду сидеть перед телевизором…

На экране по-прежнему вертелась станция. Валентин вздохнул и начал работать — называть свое занятие словом «играть» он упорно отказывался.

При регистрации в игре ему было выдано полторы тысячи «кредитов» — местной игровой валюты. Как он вскоре убедился, на эти деньги он мог купить только самый простенький и дешевый корабль — «Сильвану». Вначале покупался корпус, потом на этот корпус, как в конструкторе, можно было навешивать отдельные модули: кабину, лазерную пушку, устройство для добычи полезных ископаемых с незатейливым названием «диггер». В общем, походило на то, что ему придется невесть сколько времени болтаться в окрестностях станции, ковыряясь в астероидах, продавая добытую руду и отстреливаясь от таких же новичков — опытные игроки вряд ли обратят на него внимание.

Скучно.

А что делать?

Он даже из этой звездной системы никуда не может деться. Двигатель для гиперпереходов стоит дорого, да и в его крошечный корабль не влезет…

Стоп.

А если убрать эту несчастную лазерную пушку, выкинуть «силовые щиты», которые все равно не защитят его от мало-мальски серьезной опасности. Влезет гипердвигатель?

Влезет.

Кабина, двигатели для полетов внутри системы и гипердвигатель для прыжков к другим звездам.

Вот только денег…

Что?

Валентин недоуменно уставился на циферки своего счета. Только что там было «1500 кредитов». А теперь — «2370».

Ровно столько, сколько нужно для постройки корабля с гипердвигателем.

В платежной системе игры было нечто вроде выписки по счетам. Валентин проверил ее — и убедился, что его счет только что был пополнен на восемьсот семьдесят единиц. Игровые деньги пришли со счета другого игрока — будто тот наблюдал за его конструкторскими экспериментами и внезапно испытал приступ щедрости.

Такого, конечно, быть не могло.

А что могло?

Ну, к примеру, создатели игры могли придумать секретный приз для тех отчаянных игроков, что рискнут сойти с проторенного пути. Хочешь рисковать и летать далеко без всякого оружия? Вот тебе деньги на этот смелый эксперимент.

Что ж, отказываться от такого подарка будет грешно.

Через десять минут Валентин стал счастливым обладателем стандартного корабля «Сильвана» с нестандартным оборудованием. Закурил сигарету, скептически посмотрел на доставшееся ему транспортное средство. Сказал:

— Ну… поехали.

Для того чтобы отправиться к другой звезде, следовало ввести корабль в зону гиперперехода. Неумело давя на кнопки (эх, был бы джойстик — было бы проще!), Валентин ввел корабль в разноцветное облачко и стал изучать навигационный экран.

Звезд вокруг было много. К какой из них отправиться?

Строчку, бегущую по низу экрана, он заметил не сразу — несмотря на то, что буквы были красными и тревожно мигали.

А вот когда увидел — остолбенел.

«Всем альянсам и кланам! Всем кораблям! Чрезвычайное происшествие! Только что, в результате налета на Платформу, было похищено секретное устройство, представляющее огромную ценность. Имеются жертвы. Похитители покинули Платформу на корабле „Сильвана“, предположительно — нестандартной комплектации. Корабль снабжен гипердвигателем, но не имеет вооружения и щитов. При обнаружении — уничтожить корабль с минимальным разрушением конструкции, подобрать контейнер с похищенным устройством. Пилоту, вернувшему устройство на Платформу, будет немедленно выплачен 1 000 000 (один миллион) кредитов, он будет повышен в рейтинге на пять уровней и ему будет бесплатно предоставлена любая новейшая технологическая разработка от пятнадцатого уровня и выше. Если пилот находится в розыске, ему гарантируется полная амнистия».

Текст кончился и пошел по кругу.

— Какое устройство? — завопил Валентин, глядя в экран. — Вы с ума посходили?

Ироничный внутренний голос заметил, что с ума сошел, скорее, сам Валентин — если ругается со своим ноутбуком.

Елозя пальцем по тачпаду, Валентин навел корабль на первую попавшуюся звезду — на самом краю доступной для прыжка зоны, подальше от станции с ее психованными обитателями. И вдавил «энтер».

Изображение на экране мгновенно сменилось. Халтурщики… могли бы хоть какие-нибудь несущиеся мимо звездочки нарисовать, какие-нибудь спиральки цветные на экране, всполохи…

Из гиперпространства его корабль вынырнул неожиданно далеко — и от звезды, и от трех имеющихся на экране планет. Валентин подумал и направил кораблик к одной из двух маленьких планет, обозначенной черной точкой.

К его удивлению, путь до планеты должен был занять почти полчаса. Интересные дела! И что, игроки послушно терпят, пока точка ползет по экрану?

Ладно. Полчаса можно провести с толком. Включать телевизор неохота, пусть дальше порастает пылью. Забраться куда-нибудь на новостные сайты или в блоги? Ха, так не заметишь, как два часа пройдет.

Валентин решил заняться хозяйством — сварить курицу. Что на это повлияло больше — чужие окна, где шла своим чередом чужая семейная жизнь, или неудовлетворенность желудка парой бутербродов, — сказать трудно.

Плох тот мужчина, который не умеет готовить. Особенно если он холостяк. Валентин не претендовал на лавры великого кулинара, ненавидел чистить картошку и мыть зелень, но уж с охлажденной курицей справлялся легко.

Разгулу чревоугодия едва не помешало то, что в единственной большой кастрюле томились остатки борща, сваренного три дня назад заходившей проведать сына мамой. Можно было, конечно, перелить остатки в тарелку или маленькую кастрюлю (вылить мамин борщ Валентин даже не помышлял), но тогда вставала проблема мытья кастрюли. На такой подвиг Валентин не был готов.

Но выход нашелся быстро. Курица (если быть точным — бройлерный цыпленок) была разрезана на две половинки, одна отправилась в морозилку, другая с грехом пополам влезла в маленькую кастрюлю — где и была промыта, залита чистой водой из пятилитровой бутылки, посолена и отправлена на огонь.

Делов-то!

Довольный успехом, Валентин накинул куртку, прихватил сигареты и отправился на балкон — курить и дышать свежим воздухом.

В большей части окон соседнего дома свет уже погас. Кое-где призрачно мерцали экраны телевизоров. На темном балконе той самой квартиры, где Валентин невольно подглядел эротическую сцену, стояла девушка, завернувшись в одеяло, и курила. Валентин хмыкнул. Под одеялом наверняка ничего нет — отморозится, дуреха… Молодость…

Он курил, беззастенчиво изучая девушку напротив — седьмой этаж ее нового дома был как раз на уровне девятого старой панельки, где жил Валентин. Девушка, кажется, поглядывала на него.

Потом красный огонек сигареты по дуге направился к замусоренной земле, девушка открыла дверь и ушла с балкона — на прощание легонько качнув одеялом и продемонстрировав Валентину аккуратную голую попу.

Валентин захохотал. Почему-то эта шалость молоденькой девчонки привела его не в обычное мрачное настроение духа (Никакой нравственности у нового поколения! Куда катится общество!), а развеселила.

Он вдруг вспомнил себя в двадцать. Что за вещи иногда отчебучивал. Как смотрел вокруг, как крутился в безумной карусели мир, какими красивыми были все — ну, почти все девчонки, как здорово было оттягиваться в компании друзей (и как мало требовалось для хорошего настроения). Куда все делось?