Чтение 18–й страницы книги ~Алиедора~

Он успел ещё сделать пару шагов, как мир вокруг взорвался болью. Она грянула откуда-то из-за спины, полоснула незримыми когтями, и небо, не выдержав собственной тяжести, обрушилось на него. Последнее, что видел Дигвил, – стремительное, размытое движение человеческой фигурки в чёрном, слишком тонкой и стройной для мужчины-воина.

А дальше была только темнота.* * *

– Что же теперь станем делать, батюшка? – осторожно осведомился Байгли.

– Что делать? Ждать, когда северянам надоест в замке сидеть. – Сенор Деррано обозревал опустевшие стены Венти. – Они никогда на одном месте не задерживаются.

– А потом?

– А потом отпишем его величеству победную реляцию! – рявкнул старый дон. – Не пытайся казаться глупее, чем ты есть на самом деле, Байгли. Замок займём. После варваров да Гнили там ничего живого. Не это меня заботит, а что от Дигвила вестей нет.

Байгли помрачнел – как и всякий раз, стоило отцу упомянуть старшего брата.

Дольинцы на всякий случай всё-таки отошли подальше от ставшего огромной могилой замка – ждать, когда добыча сама упадёт им в руки и приказ его величества короля Долье и Меодора будет таким образом выполнен. И, что приятно, безо всяких потерь в войске Деркоора.* * *

Кор Дарбе не торопился покидать Венти. Похоже, он ждал каких-то слов от Алиедоры, а доньята, напротив, молчала, будто воды в рот набрав.

Тьма и Дракон тоже безмолвствовали.

Третья сущность – пустота внутри самой Алиедоры – жадно разевала пасть, щерилась мелкими, но острыми зубками и жевала, жевала, жевала всё, что попадалось: детские воспоминания, краски, запахи и радости. Мамины руки, смех сестёр, проказы братьев. Любимые игрушки. Домашние праздники. Няню…

А вокруг лежала растерзанная страна, опустевшая страна, страна вымершая. Словно разом прошлись по ней и мор, и Гниль. Где-то рядом, словно шип в ране, торчало войско дона Деррано, так и не ушедшего от несчастного Венти.

Меодора больше нет. И помог в этом Семмеру не кто иной, как Навсинай, приславший своих големов. Варварам, конечно, вообще всё равно, против кого биться, у них своя собственная война, война против всех.

И у неё, доньяты Алиедоры, тоже своя война. Внутри всё пусто, у неё больше никого нет, и никто в этом не виноват, кроме неё самой, – нет, что она! Конечно, она не виновата. Это просто обстоятельства, несчастливо сложившиеся случайности. Она не выбирала, куда ей отправляться «воспитанницей», не выбирала, хочет ли она сделаться женой Байгли Деррано, и потом – желает ли она делаться «каплей крови Дракона», её не спрашивали, не против ли она пройти все потребные для этого испытания.

У неё никто ничего не спрашивал. Но вот крикнуть в лицо – «Убейте ведьму!» – они не забыли. Мать ведь узнала её, не могла не узнать! И ведь всё равно кричала, орала, надсаживалась…

Нет, она, Алиедора, ни в чём не виновата. Она жертва обстоятельств. Она ни при чём. Она никого не хотела убивать из одной лишь корысти. Она вообще не убивала ради убийства. Девчонку-маркитантку, бородатого наёмника и мальчика-раба убил случай, а не её, Алиедоры, злая воля. Она не желала их смерти – осознанно. Бедолаги просто оказались в неправильном месте и в неправильное время. И сложись события лишь самую малость иначе, на их месте была бы уже сама Алиедора.

Нет, нет, она не виновата. Не виновата. Не виновата. Не…

Что там такое? Кор Дарбе? Что ему надо? Она – капля крови, она часть Дракона вечного, истинносущного!

– Големы. – Северянин оставался каменно-бесстрастен. – Големы Навсиная. Идут сюда. Что скажет капля Его крови?

Големы. Навсинай. Навсинай пришёл на помощь Долье. Значит, навсинайцы – враги. И нечего тут рассуждать.

– Истребите их всех, – небрежно бросила доньята. – А я помогу.

Более она не сомневалась в себе.

– Голосом твоим речёт Дракон великий, величайший, воля Его непререкаема. – Ни один мускул не дрогнул на лице варвара. – Мы её исполним.

– Вот и хорошо. – Алиедоре не пришлось играть высокомерие. Ноги сами подняли её на высокий парапет, они помнили дорогу.

С запада, по неширокому, занесённому снегом тракту, тяжёло вилась длинная стальная змея, и под тусклым зимним солнцем так же тускло поблёскивала броня.

Големы – причудливые и очень разные: высокие и не очень, приземистые и вытянутые вверх, иные на двух ногах, иные – на четырёх, а иные и вовсе вдобавок к ногам имели колёса, словно повозки. Торчали в разные стороны чёрные дула, зыркали горящие красным глаза-каменюки, да с лёг– ким шипением двигались шарниры в сочленениях.

Десять… двадцать… сорок…

Алиедора сбилась со счёта.

Ну, капля Его крови, как, справишься? Големов ведь многоножками не испугаешь.

Хотя… люди вот тоже видны, на хороших, породистых гайто, хоть и не чета её собственному. Вроде их называли «погонщиками», вроде бы они и управляли в бою железным стадом… что ж, тем лучше. Моим жёлтым спинкам будет чем полакомиться, не всё же ломать челюсти о сталь.

Ну, железные куклы, мёртвые болваны, что вы теперь станете делать? Возьмёте Венти в осаду, подобно дерранцам? Или дерзнёте и полезете на стены?

Ответа ждать пришлось недолго. Прямо с ходу, не озаботившись разведкой или там разбивкой лагеря, големы попёрли к замку. Те, что с колёсами, с трудом пробирались по снегу, однако упрямо катили к воротам, таща с собой здоровенный таран.

– Твоё слово, капля Его крови. – Кор Дарбе был спокоен, каменно, льдисто спокоен. Ему всё ясно и понятно. Вся жизнь варвара – служение Белому Дракону, долг исполнен, капля найдена и проведена через необходимые испытания. Собственно говоря, дальше жить незачем. Можно отправляться в тот самый Путь и вступать на него с гордо поднятой головой.

Механические руки големов мерно раскачивали таран, мерно ударяли им, но добротные створки держались.

– Пусть они войдут, – одними губами произнесла Алиедора, однако варвары услышали.

Да, пусть войдут. И все получат своё. По справедливости.

И трёхглазый чародей Метхли.

И вожак северян Дарбе.

И дон Деррано, хотя его и нет поблизости, но ничего, его армия невдалеке, она, Алиедора, дотянется.

Так что пусть входят. Стены или не стены – разницы нет.

Или она, Алиедора, справится и сокрушит – или ей и жить незачем.

Слабые умирают, она не забыла.

Право жить – только у сильных. И у них же – право убивать.

Как, впрочем, и быть убитыми.

– Откройте ворота, – повторила она.

– Постой… погоди… – шипящий шёпот Метхли. Лёгок на помине, трёхглазый. Давненько про тебя не вспоминала, хотя кнут твой гулял у меня по спине совсем недавно, такая вот загадка. Нет, ты тоже получишь своё. – Всё правильно, открой ворота, пусть големы втянутся, втянут варваров, а мы с тобой в это время уйдём, – горячо шептал чародей. Кора Дарбе поблизости уже не было – предводитель северян ушёл отдавать последние распоряжения. – Я знаю, я нашёл пути, я, хе-хе, ещё кое на что способен… Эй, ты чего молчишь?

«Какое мне дело до этого ничтожного червя? Он умрёт в свой черёд, предварительно испытав на себе… много разного. Даже досадно, что занятость не позволит мне увидеть всё самой и со всеми подробностями».

А, вот и големы. Жаль, что не умеете вы удивляться, бедные стальные болваны. Люди бы, наверное, заподозрили ловушку, когда вот так запросто открываются крепостные ворота; но погонщики ваши то ли неумны, то ли далеко и просто не успели… впрочем, неважно. Она, доньята Алиедора Венти, избранная, наделённая, прошедшая – сейчас покажет всем.

…Было больно – словно живую жилу из себя тянуть. Но кто сказал, что сила должна доставаться даром? Конечно, даром оно лучше, да и положено так – избранным, но ничего, потерпим.

Кисло-металлический запах враз заполнил ноздри, от шеи вниз по плечам побежали незримые жгучие струйки.

Давайте, давайте, давайте. Раз уж во мне – отравленная, изменённая, нечеловеческая кровь, то пусть покажет всю свою силу. Пусть лопнут жилы, пусть потечёт Гниль, рождая тех самых многоножек, что – помнила Алиедора – очищали землю от человеческой скверны. А големы – это скверна ещё б?льшая, это извращение магической природы, ей тоже не место под вечным небом.

– Чего молчишь-то? – продолжал допытываться Метхли. – Смотри, Дарбе пошёл… красиво рубятся варвары… А нам пора, пора отсюда, давай, ну, давай же, пока никто не смотрит!

И он потянул Алиедору за руку.

Не оборачиваясь, доньята вырвала запястье из потных пальцев.

«Больше ты меня не коснёшься, трёхглазый, никогда и ни за что не коснёшься.

Но погоди, погоди ещё немного. Месть сладка, я ещё посмакую. Ты уж не обижайся, я даже сокращу тебе предназначенное, ты умрёшь быстрее, чем того заслужил».

Замкнуты жилы, кровь кипит и буйствует, просится на свободу, но Алиедора сдерживает её, она ждёт, от кисло-металлического запаха кружится голова и всё плывёт в глазах. Кажется, она вновь слышит голоса? Дракон и Темнота ещё раз удостоили её аудиенции?

Пустое. Она сама знает, что делать. Что? Обращающиеся к ней разгневаны? Слишком поздно, дорогие мои, я избранная, а пределы моих сил неведомы даже вам.

Жги, доньята! Жги их всех, обидевших тебя, тебя ударивших, пренебрёгших тобой, тебя оставивших; пусть Гниль покажет свою истинную мощь.

На сей раз каменные плиты просто разносило в пыль, они точно взрывались, словно в них ударяли незримые каменные ядра, выпущенные огромными катапультами. Под ногамиАлиедоры разливалось жёлтое живое море, но на сей раз это были отнюдь не многоножки.

На доньяту в упор взглянули голубые, невинные детские глаза – глаза, что смотрели с круглого младенческого личика. Светлая чёлочка, розовые щеки – малыша хотелосьсхватить и потискать, словно куклу.

«Мама?» – услыхала она.

«Да, мои родные. Я ваша мама. Идите и сделайте, что должны. Мои… мои детки. Моиляльки чорные».

В потрескавшийся камень упёрлись короткие, словно у гусениц, ножки. Распахнулись рты, не рты даже – пасти от уха до уха, усаженные игольчато-острыми зубками, и волна жутких порождений Гнили устремилась вперёд – выполнять волю своей «мамочки».

Метхли только и успел, что захрипеть и нелепо взмахнуть руками, когда в него вцепилась дюжина крохотных ручек, сейчас сделавшихся сильнее, чем у любого варвара-северянина. Алиедора вперила издевательский взгляд в искажённое лицо мага и уже приготовилась насладиться его ужасом, его последним всхлипом, когда третий глаз Метхли вдруг вспыхнул самым настоящим пламенем, из глазницы вырвались языки огня. Волшебник взвыл, схватился обеими руками за лоб, опрокинулся – и его тело тотчас же стало бледнеть и таять, он слово сливался с раздробленными в пыль камнями.

Алиедора рванулась – поздно, руки её вцепились в пустоту.

Метхли сбежал.

Каким образом и почему он не сделал того же много раньше – доньяте думать было некогда. Потому что её «детишки» сплошной волной захлестнули сражавшихся друг с другом варваров и големов, а в затылок Алиедоре невесть откуда задуло могильно-холодным ветром.

О, она знала, откуда явились эти малыши, это жуткое подобие человеческих детей. Она знала это даже слишком хорошо, видела это, конец всех и каждого из них, видела, какони умирали, брошенные в костры, удавленные собственными отцами или даже матерями, закопанные в землю, проткнутые колами. Они вернулись, ответили на её зов, потому что… тут она запнулась, не умея словами и мыслями выразить то, что чувствовала, – потому что не простили предательства. Их души, невинные детские души, не простили.

Из каких бездн между жизнью и смертью её воля вырвала их, Алиедора не загадывала. Она просто смотрела, как брошенный ею в бой поток смёл и опрокинул варваров, захлестнул големов, и даже стальные монстры, казалось, завыли от боли, поспешно разворачиваясь и норовя достать нового противника.

Лялекрубили мечи и големов, и варваров, но те не обращали на это никакого внимания.

Она поймала взгляд кора Дарбе. Вожак северян не отбивался. Он просто стоял, опустив руки, и лицо его оставалось каменным, хотя по бёдрам обильно струилась кровь –лялькиоблепили его до пояса.

Он не защищался, в отличие от других его собратьев. Он смотрел в глаза Алиедоре, и доньяту по спине драл мороз.

Ей казалось, она слышит его голос, негромкий, спокойный, каким он рассказывал ей о Великом Драконе после того, как Метхли, закончив порку, убирался восвояси.

«Ты довольна, о капля Его крови? Это то, что Он велел тебе сделать? Что ж, я готов идти к Нему».

– Нет! – заорала Алиедора, надсаживаясь и даже приседая от натуги. – Не Ему это надо! Мне, слышишь ты, мне! Это я вас убиваю! Я! Вас! Всех! За всё, всё, всё, слышишь! – Она визжала, в глазах темнело от захлестнувшей ненависти.

Дарбе едва заметно улыбнулся. «Он что, совсем не чувствует боли?» – запоздало удивилась Алиедора, потому что варвар, играючи стряхнув с себялялекс окровавленными пастями, поневоле не очень твёрдо шагнул навстречу здоровенному голему, поднырнул под бешено крутящийся диск, с размаху вонзил клинок в одно из сочленений. Засвистев, ринулся на волю пар, а Дарбе, ухватившись за стальную длань, одним гибким движением оказался на плечах гиганта. Меч свистнул, с размаха вонзившись в ожерелье красных глаз голема, неведомо как, но пробил броню и засел глубоко во внутренностях железного черепа. Голем закружился на месте, бестолково загребая лапищами воздух, – и тяжело грянулся оземь, всё ещё продолжая бессмысленно скрежетать шестернями и сочленениями. Густой пар, словно кровь, продолжал хлестать из перебитых железных жил – или что у них там вместо вен?

Облако совершенно скрыло вожака варваров, но миг спустя Алиедора болезненно дёрнулась, словно внутри лопнуло что-то, – и поняла, что жизнь кора Дарбе оборвалась. Быстро, стремительно, в один миг. От честной стали врага, не от зубов вызванной ею, Алиедорой, нечисти.

Вот досада. Не увидела своими глазами, как бы он корчился и выл – вроде неё, доньяты, избиваемой кнутом что ни вечер…

Что-то враги твои, Алиедора, ухитряются избежать возмездия. Метхли и вовсе скрылся. Стыд и позор, избранная.

Кто-то из варваров, похоже, дрогнул в последние мгновения – несколько северян разом бросились на Алиедору, только для того, чтобы упасть погребёнными под волной защищавших доньяту тварей. И брошенное копьё тоже пролетело мимо.

…Северян никого не осталось – сгинули, исчезли, расточились. Велика твоя сила, избранная; теперь обрати гнев свой на големов, сотри их с лица земли точно так же, какстёрла своих недавних пленителей!

Ох, хороша же она сейчас, наверное, со стороны! Грозная побеждающая мстительница, посылающая на своих врагов орды покорных, отдавших всех себя ей созданий; ну же, детки, давайте, грызите, покажите им, что такое Гниль!

«Детки» грызли. Они облепили конечности големов, ловко карабкались вверх по бронированным лапам, цепляясь за устрашающего вида шипы и шпоры, оказавшиеся против них слабой защитой.

Големы наступали, отмахиваясь мечами, косами, палицами и прочими смертоубийственными орудиями.Лялькиотлетали, размозжённые, разрубленные, простреленные навылет, – но упрямо ползли обратно в бой и замирали, лишь окончательно превращённые в груду окровавленных лохмотьев. Впрочем, даже их кровь продолжала мстить врагам – Алиедора видела, как ещё совсем недавно блестящая броня големов стремительно покрывается рыхлой ржавчиной, целые пласты отваливаются, распадаясь лёгким прахом.

Однако големы наступали, охватывая доньяту сплошным кольцом. Чёрное дуло над плечом у одного окуталось дымом, аркебуза хакнула, что-то ширкнуло по воздуху возле самой щеки Алиедоры; испугаться она не успела, она ведь сейчас неуязвима, она избранная, и потому…

Стрела навылет прошла через волосы.

Кто-то очень старался, чтобы она выжила.

С грохотом подломились лапы у надвигавшегося прямо на неё голема, бронированная громада бессильно задёргалась, оказавшись на спине, словно перевёрнутый морской клешнец. Рядом с ним мгновение спустя оказался другой, уже на брюхе, собственной тяжестью исковеркав многосуставчатые лапы с бесполезным уже оружием.

Восторг. Огонь внутри. Жги их, Алиедора Венти, жги, избранная, жги!

Третий голем свалился, четвёртый, пятый – железный вал вокруг Алиедоры рос стремительно. Она побеждала, она знала, что не может не по…

«Сзади!» – словно кто-то крикнул в ухо. В окутавшей доньяту незримой броне из разлитой в самом воздухе Гнили возникло какое-то движение, что-то ворвалось веёсферу, туда, где избранная должна быть всесильна.

Это «что-то» двигалось очень быстро, куда быстрее обычного человека, не говоря уж о големе. Да и откуда там взяться людям или големам?

Что-то стремительное, тёмное, размытое, словно хищная птица, стремглав падающая на добычу. Не различить, не разобрать – но и не надо, так проще отправлять их всех к Великому Дракону.

Собранная лодочкою ладонь словно бы зачерпнула незримо разлитой вокруг Гнили. Собрала и плеснула туда, где воздух вспарывала тёмная фигура.

Вздёрнутые будто незримыми нитями, точно вода из горсти, следом за рукой доньяты летели еёляльки,летели и впивались прямо в загадочную фигуру. Миг – и на камнях осталась только шевелящаяся куча, из которой рвётся звериный вой – и очень быстро прерывается.

Вот так-то, господа Высокий Аркан! Решили, что избранную можно взять вот так просто?!

Но через опрокинутых големов уже карабкались новые, и – что это, как это? –деткиАлиедоры уже не справлялись. Их теснили. Давили, плющили, рубили – и они отступали.

Холод, ползущий снизу холод.

«Нет, не может быть, такого не может быть, я выдержу, я смогу, я же избрана, я ведь…»

Громадный голем, весь в пятнах ржавчины, с отвалившимися слева грудными пластинами панциря – так, что видно жуткое нутро, мешанина зубчатых колёс и червячных передач, – тяжело бухнулся прямо перед Алиедорой. Машина едва тянула, но прежде, чем визг доньяты и последний взмах руки послали вперёд ещё остававшихся поблизостилялек,огромная лапа настигла доньяту, и затылок вспыхнул ослепляющей болью.

Боль и темнота. Как и всегда бывает.

– Что поделать, даже избранная уязвима, если не успела избавиться от оков жалкой плоти.

«Кто произнёс эти слова? Почему я это слышу? Ведь вон же она я – лежу, скорчившись и обхватив голову руками. А вокруг – големы, големы, целое море големов».

– Ты не успела. Не смогла.

«Кто это? Кто тут? Ты, Великий, Величайший? Ты, Темнота?»

– Мы оба. Мы – одно, если ты ещё не поняла. Но теперь уже не поймёшь никогда, неудачница. Мы не прощаем поражений. Избранные не могут проигрывать, иначе они не избранные.

«Я… но я же…»

– Лепечи, лепечи, жалкое создание. Для этого мы удержали твой дух от спасительного беспамятства. Смотри, что с тобой будет дальше.

И – пустота. И медленно тает привычный запах Гнили.

Медленно отступают големы. Появляются люди – в длинных, вычурных, неудобных не то кафтанах, не то камзолах, тёмно-синих, расписанных золотыми извивами и спиралями. Они стоят и смотрят – на Алиедору и на ту фигурку в тёмном, что лежит рядом с ней. Доньята хочет всмотреться и не может, у неё же нет тела, она видит только то, что показывают.

Её – и того – или ту, – кто лежал рядом с ней, подняли на руки служители в синем, понесли прочь…

Всё? Тьма? Забытье?

Нет.

Даже этого её лишили.

Избранные не проигрывают.* * *

– Поздравляю, благородный сенор, и благодарю за гостеприимство. – Маг Высокого Аркана отставил бокал подогретого вина. Имени своего он дону Деррано не назвал, мол, это не имеет значения. – Поздравляю с исполнением воли его величества Семмера. – Это сопровождалось ироничной улыбкой, говорившей, мол, всё понимаю, сам служу сюзерену, приказы надо исполнять, а уж как – не важно. Мол, были рады помочь. В следующий раз – вы нам поможете.

Сенор Деррано улыбнулся в ответ с должной любезностью и пониманием. Мол, благодарны. Нам, сильным, кто служит власти ещё более могущественной, приходится помогать друг другу.

– Полный успех. – Гость позволил себе ещё глоток. – Ах, превосходное вино, благородный сенор, просто великолепное.

Дон Деррано чуть склонился вперёд, всем видом показывая живейший интерес к словам собеседника.

– Великолепное, да-с. – Маг откинулся на спинку походного кресла, явно ожидая расспросов. – Просто удивительно, на что способны простые виноградари, если, конечно, стоять над ними с большой палкой. А то, видите ли, этот подлый народишко так и норовит утянуть, лишить страну её законного. Так о чём бишь я?..

– Об успехе, дорогой гость, – напомнил сенор.

– Об успехе, да, конечно, – сощурился чародей. – Мы их перебили. Собственно, они сами влезли в ловушку. Дальнейшее, как говорят наши мастера-бронники, было делом техники. А техника не подкачала.

– Да, эти новые големы просто великолепны, – с готовностью поддакнул дон Деррано.

– Не то слово, милостивый государь, не то слово! Там, где не преуспели люди, справятся машины. На том стоит Высокий Аркан, а слово его нерушимо.

– Мудрость Высокого Аркана непререкаема.

– Воистину!..

– Но как же, я слышал, что эти варвары прошли насквозь весь Меодор, разбив по пути всех, кого только можно?

– Потому что им не встретились наши «малыши», – небрежно отмахнулся маг.

Дон Деррано прищурился – вести о схватке под стенами меодорской столицы добрались и до осаждавшего Венти войска. Но раз гость об этом предпочитает умалчивать, то и мы не станем демонстрировать излишних познаний. «Малыши» с варварами таки встретились, и дело закончилось скорее ничьей. Впрочем, неважно. Варваров перебили, и это хорошо.

– Мы ведь здесь, собственно говоря, не только потому, что северяне напали на новый домен его величества Семмера. Полагаю, благородный сенор, вести с родины вас уже достигли?

– Какие вести? – насторожился благородный дон.

– Как «какие»? – На сей раз изумление гостя не казалось наигранным. – Мастера Смерти перешли Сиххот. Армия мёртвых марширует по Долье.

Несколько мгновений сенор Деррано молча и всё так же любезно улыбался адепту, словно не понимая, что к чему.

– Некрополис нарушил вековое уложение, – продолжал меж тем чародей. – Они выждали момент и ударили в спину его величеству, когда он был занят наведением порядка на доставшихся ему по праву меча землях. Не сомневайтесь, благородный дон, ни у кого в Навсинае не вызвало сомнений право его величества оружно ответить на вторжение Меодора; и потому, когда Мастера Смерти решили, что сейчас-то они невозбранно урвут себе кусок, потому что все лучшие войска Долье сражались на севере, Высокий Аркан не мог не прийти вам на помощь.

– Достопочтеннейший, – медленно проговорил дон Деррано, поднимаясь. – Вами сообщено поистине преудивительное. Ибо если это так, то надо… надо немедленно разворачивать все силы, всё… когда это началось? Как далеко они ушли?

– Наш отряд, – гость посмотрел на свои ногти, – получил приказ на выступление три дня назад. Ровно в тот миг, как зомби пересекли Сиххот. Не удивляйтесь, мы шли день и ночь, и куда быстрее, чем может показаться, глядя на наших красавцев. За это время зомби заняли всё Долье, не встречая сопротивления, добрались до самой северной границы. Королевство в руках Мастеров Смерти. Но, смею вас уверить, ненадолго.

– Почему же, – хрипло проговорил дон Деррано, – почему я получаю вести только от вас, досточтимый?

– Мастера Смерти наверняка выпустили вперёд своих Гончих, – пожал плечами адепт. – Вся их надежда на успех – в быстроте. Захватить Долье, пока его величество не развернул свои победоносные полки на юг. Поэтому пресечь сношения тех, кто остался в Симэ, с пограничным рубежом – просто азбука войны. Так что гонцы, скорее всего, перехвачены. А те, кто бежал от вторжения… те ещё просто не добежали.

– Наслышан я про Гончих, но неужто перехватили вообще всех?

– Они – могут. – И с лица гостя напрочь смыло улыбку.

– Всех?!

– Если очень захотят, – медленно проговорил маг. И повторил, словно гвоздь вбивая: – Если очень захотят.

– Но его величество…

– Уже осведомлён. Полагаю, приказ не заставит себя ждать.

Дон Деррано ничего не спросил о судьбе Деркоора. Просто молча встал и вышел из палатки – отдавать необходимые распоряжения. Гость вздохнул, допил вино и тоже поднялся. Его ждала трудная работа. Пожалуй, даже труднее, чем биться с теми же мертвяками.* * *

Все пленения одинаковы. Все допросы – тоже.

По щекам Алиедоры текли не слёзы – вода, щедро выплеснутая из бадейки. Голова кружилась, перед глазами всё плыло. Доньяту плавно потряхивало – вместе с адептом Высокого Аркана они сидели в небольшом закрытом паланкине, только несли его не сильные невольники, а громадные и неторопливые големы Навсиная.

– Полегчало? – спросил маг-дознаватель, аккуратно поставив бадейку в специально для того предназначенное гнездо.

Вода была ледяная, и от неё действительно полегчало. Но, разумеется, признаться в том доньята не могла. Только зубы теперь стучат, а мокрые лохмотья липнут к телу. Хорошо ещё, что в паланкине более-менее тепло.