Чтение 28–й страницы книги ~Алиедора~

Волшебник вздохнул, развёл руками.

– На сей раз он прав. Мы возьмём тебя с собой, Алиедора Венти, так будет лучше и для тебя, и… для многих других, могущих повстречаться тебе на пути. Спи, доньята.

Неуловимое движение жилистых пальцев – и в лицо Гончей плеснула уже знакомая чёрная волна.* * *

– Что тебя тревожит, Тёрн?

Стайни осторожно подкатилась к застывшему на спине дхуссу, неотрывно глядевшему в ночное звёздное небо.

– Что-то рядом. Или кто-то, – кратко ответил тот.

Губы бывшей Гончей едва заметно дрогнули. Дхусс нечасто отвечал вот так, сразу, обычно отмалчивался, извинялся за это, уверял, что не хочет никого обижать, но так, мол, «всем будет лучше».

– Мелли?

– Она тоже. Но не только. – Тёрн сощурился, словно норовя разглядеть нечто, невидимое остальным, в рассечённом кометным хвостом рисунке привычных созвездий. – Кто-то новый. Или, вернее сказать, кто-то старый. Из моего… прошлого.

– О! – только и смогла вымолвить Стайни. Это самое «прошлое» дхусса оставалось тайной за семью печатями. И узнать хоть что-то из него представлялось редкой удачей.

– Об этом мы говорить не будем, – поспешно остановил её Тёрн. – Ни к чему. Незачем.

– Почему ты это прячешь? – не выдержала Стайни. – Уж столько вместе хожено, столько раз плечом к плечу стояли! И я ведь тебе, вспомни, сразу же всё рассказала!

Ошиблась, с досадой и раскаянием подумала она. Дхусс немедля замкнулся, скулы закаменели.

– Мне нужно побыть одному. Не обижайся, пожалуйста. Может, нам снова придётся драться, как ты сказала, плечом к плечу. И куда скорее, чем мне того хотелось бы.

– Тьфу! – Стайни досадливо отодвинулась. – Знал бы ты, дхусс, который не дхусс, как мне уже надоели эти твои тайны! Молчишь со значительным видом, чтобы уж точно все увидели бы и восхитились, чтобы умилялись и ручки к груди прижимали, ах, мол, какой он у нас таинственный, загадочный и непонятный! Пожалеть его да пригреть его надо! А ты и рад…

– Ничего я не… – вскинулся было Тёрн, однако тотчас же одёрнул себя и вновь лёг навзничь, со вздохом отмахнувшись рукой. – Не надо так, Стайни. Видят Семь Зверей, что я не играю. Просто я не люблю притворяться и натягивать улыбку. Не люблю делать вид, что «ничего не случилось». Потому что это враньё.

– То есть ты хочешь, чтобы мы… чтобы я знала, как тебе плохо, но при этом не попыталась помочь? – Стайни сердилась всё больше и больше.

– Пойми же, тыне можешьпомочь. Вернее, можешь, но не впрямую.

– Это как же?

– Позволь мне оставаться тем, кто я есть.

Стайни вздохнула, прижала к груди сжатые кулаки. Казалось, она собирается что-то сказать, что-то очень для неё важное, – но, наткнувшись на успевший обратиться в бесконечность, отсутствующий взгляд дхусса, промолчала, без слов поднявшись и отойдя в сторону.

Горел костёр, поодаль от него сжалась Нэисс, неприязненно глядя на пламя. Бывшей Гончей показалось, что сидха готова что-то сказать, однако та в последний момент дрогнула, вновь уставившись на огонь: по установлениям её народа, жечь даже мёртвое дерево – неслыханное святотатство.

Где-то рядом алхимик и гном. Попробовать поговорить хотя бы с Брабером? Однако Гончая не могла избавиться – нет, не от горечи, а от пробивающейся сквозь неё тревоги.Сосущей тревоги, смешанной с отвращением, о котором, казалось, она давным-давно забыла.

Получается, не забыла.

– Некрополис, – вслух сказала она. И тотчас повторила, громче: – Все слышали?! Они совсем рядом!

– Кто?! – вскочил Брабер, замахиваясь своим чудовищным клинком.

– Гончие. Или Гончая. – Стайни зажмурилась, вытянулась в струнку, втягивая ноздрями воздух. – Да, Гончая. Совсем рядом. И… она…

– Она страдает, – мрачно проговорил Тёрн, оказавшись рядом. – Я помню. Ты испытывала то же самое, Стайни, пока мы не притащили тебя к почтенному мэтру Ксарбирусу.

– Да, – прошипела сквозь зубы бывшая Гончая. – Именно так. Кто-то её поймал, и…

Тёрн мрачно усмехнулся.

– Они решили, что расставили отличную западню. И что нашли первосортную приманку.

– О чём ты, Тёрн? – приподнялся Ксарбирус.

– Кто-то схватил Гончую Некрополиса, – холодно сказал дхусс. – И надеется, что я приду ей на помощь.

– С чего ты так решил, распечать их всех в три кости? – удивился гном.

– Потому чтоонисхватили не совсем обычную Гончую. – На лицо Тёрна было страшно смотреть. Клановый знак Морры на щеке ожил, словно наливаясь живым ог– нём. – Она испытывает боль и ужас тоже, но при этомчувствуетсвоих пленителей. – Шипы на плечах угрожающе шевельнулись. – Она не знает, чтоязнаю их.

– Что за глупости, – не выдержал Ксарбирус. – Зачем такие сложности, пытать какую-то Гончую! Если эти загадочные «они» настолько могущественны, что с лёгкостью захватили Гончую Некрополиса, то можно было бы просто напасть на наш лагерь, и тогда…

Тёрн покачал головой.

– Они стараются избегать зряшных убийств. Это приглашение. Мне надо идти.

– Они… знают, что ты здесь? – схватилась за голову Стайни.

– К сожалению, да, – медленно кивнул дхусс. – Не вздумайте идти за мной. Так у меня ещё есть шансы. Если я стану думать о вашем спасении – их не останется вовсе. Этипришельцы – куда сильнее всех чудовищ в здешних подземельях или даже тех теней, с которыми нам пришлось иметь дело. Не вмешивайтесь! Сворачивайте лагерь и уходите!Как можно скорее и куда глаза глядят!

– Бежать? – криво усмехнулся Ксарбирус, скрещивая руки на груди. – От такой великолепной возможности наконец-то узреть тех, кого почитает за опасных врагов сам дхусс? Ну уж нет. Я, милостивые судари мои, уже стар и давно отучился бояться. Так что, Тёрн, я уж пойду с тобой.

– Вы не понимаете, – с отчаянием повысил голос Тёрн. – Вы не знаете, кто они такие и на что способны…

– А вот, кстати, и узнаем, распечать их в три корня!

– Да-да-да, – закивал Ксарбирус. – Мне, знаешь ли, сударь мой дхусс, до ужаса любопытно посмотреть на истинного Мастера Беззвучной Арфы.

– Он сотрёт тебя в порошок, – на сей раз Тёрн забыл о всех и всяческих «достопочтимых мэтрах».

– Он? Меня? В порошок? Такого слабого и бе-е-еспо-о-мощного? – Ксарбирус мастерски изобразил старческую дребезжащую речь. – Едва ли. Ведь его учение – то есть ты, мой добрый дхусс, – как раз и есть воплощение добра, сочувствия и жалости. Не может быть, чтобы учитель настолько сильно отличался от тебя.

Дхусс не стал спорить. Просто повернулся, махнул рукой, вскинул посох – и Стайни едва успела заметить стремительное движение рук. Бывшей Гончей показалось – она узнаёт мелодию, неслышимую, но существующую; Тёрн сотворил заклятье невидимости.

– Ну, чего встали? – не растерялся Ксарбирус. – Невидимость невидимостью, а траву-то он ещё пригнетает!

Стайни, Брабер и сидха бегом бросились за решительным алхимиком.* * *

– Будет очень больно, – терпеливо повторял чужой чародей, сидя на корточках возле Алиедоры. – Будет очень больно, и ты можешь кричать. Чем громче, тем лучше.

Мечник угрюмо вышагивал рядом, оба клинка наголо, словно собрался вот-вот кого-то рубить. Сама благородная доньята не могла ни пошевелиться, ни крикнуть – горло слово парализовала обвившая её тьма. Левая рука откинута в сторону и тоже обездвижена – кольцо мрака вокруг запястья, два возле локтя и ещё одно – на плече. Волшебник же тем временем закатал ей рукав и сейчас сосредоточенно возился, протирая кожу какими-то дурно пахнущими снадобьями. Алиедора догадывалась, что он собирается делать, и внутри у нее всё сжималось от позорного ужаса; однако, против её ожиданий, ничего колюще-режущего чародей не вытащил. Вместо этого провёл чем-то вроде жирного угля короткую черту вдоль надувшейся, словно сытая змея, вены, прошептал что-то на своём непонятном языке – и там, где была нарисованная им линия, плоть Алиедоры лопнула. Кровь обильно заструилась по руке вниз, струйки сбегали, обнимая пальцы, тяжёлые капли срывались с их кончиков.

«Ну, и где боль-то?» – успела подумать Алиедора. В Некрополисе (а особенно допрежь него) приходилось терпеть такое, чтоэтаболь показалась бы мелким укусом.

– Сейчас всё будет, – волшебник опять прочёл её мысли.

В кожу над ключицей аккуратно и осторожно вошла острая адамантовая игла. Мускулы затряслись мелкой дрожью, страх очумело рванулся из живота вверх, но тут, как и обещал чародей, пришла настоящая боль. Вместе с кровью из Алиедоры уходили силы, она теряла защищавшие её эликсиры Некрополиса, а вместо них – вместо них приходила лишь ещё более сильная боль.

Драло, выворачивало, рвало, распирало. Лопалось, ломалось, содрогалось, крошилось и вновь лопалось. В теле, казалось, не осталось ни одной целой кости.

– Кричи, кричи, – поощрял волшебник.

Кричала ли она – Алиедора не знала. Мир стремительно тонул в багровом мареве, и из него один за другим выступали – кор Дарбе и Байгли Деррано, трёхглазый чародей Метхли и давным-давно сгинувший громила из «Побитой собаки». Целая череда лиц. Где-то вдали маячил Белый Дракон.

Думать и рассуждать она не могла. Глаза глядели даже сквозь как будто бы зажмуренные веки.

– Оставь её, Роллэ. – Это было сказано на общем языке, глухо и с угрозой.

Дхусс стоял у другого края поляны, держа посох наперевес, словно копьё.

Чародей – которого, оказывается, звали Роллэ – выпрямился, элегантным движением отёр пальцы о тонкий плат и брезгливо бросил его в огонь. Что-то сказал на певучем, непонятном языке, улыбнулся, развёл руки, словно стремясь обнять дхусса. Второй, мечник, напротив, весь подобрался, двинулся мягким хищным шагом, заходя сбоку.

– Оставь её, Разыскивающий. Тебе нужен я? Что ж, давай переведаемся. Ты был моим наставником, Роллэ. Хочешь убедиться, что я кое-чему успел научиться?

Мечник бросил два быстрых взгляда – на мага Роллэ и потом вновь на дхусса. Казалось, он растерялся.

И вновь чародей что-то сказал на своём наречии, и вновь дхусс ответил ему на общем языке, понятном корчащейся от боли Алиедоре:

– Чтобы заставить меня прийти, ты стал мучить невинную. Низко ж ты пал, учитель. Сильно же ты испугался. Что ж, придётся показать, что…

Роллэ состроил досадливую гримасу и небрежно вытянул руку.

Из-под земли словно рванулся протянутый от мага до дхусса тёмный канат. Свитое из волокон мрака вервие расплескало вокруг себя дёрн, кольцами набросилось на Тёр– на, однако тот не дрогнул и не отступил ни на шаг. Посох он не выпустил, и, несмотря на прижатые к телу руки, пальцы дхусса легко пробежали по отполированному дереву. Алиедора готова была поклясться, что вновь слышит музыку, странную, не от мира сего, словно пришедшую с хрустальных небесных сфер.

Она ожидала, что тёмное вервие сейчас лопнет, разлетится ничтожными, быстро исчезающими в дневном свете лоскутьями, – однако вместо этого разжала когти терзавшаяеё саму боль.

Адамантовые иголки распались сверкающей пылью, плоть Алиедоры вытолкнула острые огрызки – всё, что осталось от жуткого инструмента.

Этого, похоже, никто не ожидал, ни мечник, ни мучивший её волшебник Роллэ. Путы мрака вокруг доньяты распались тоже, и хотя по левой руке обильно струилась кровь и Гончая осталась без своего арсенала, но в бой она бросилась тотчас, не колеблясь ни мгновения.

Безоружная, с голыми руками, оставляя за собой шлейф крови из рассечённой жилы – Алиедора одним прыжком покрыла отделявшее её от чародея расстояние и вцепилась в него.

Ей не хватило половины мгновения, чтобы свернуть этому Роллэ шею. Проклятый маг! Быстр и ловок, как змея. Рядом оказался и мечник, рукоять эфеса ударила Алиедоре в висок, но сознание не погасло. Она уже слышала, как хрустят позвонки в тонкой шее Роллэ, но тут чародей наконец прохрипел что-то гневное, и доньята покатилась по земле.

– Беги! – хлестнул её выкрик дхусса, и ноги сами понесли Алиедору прочь, такие сила и власть были в этом голосе.

– Стой! – хрипло выкрикнул за спиной Роллэ. Доньята надеялась, что хрипит он так после её хватки.

…Спутывающее заклятье она ощутила даже раньше, чем оно оплело щиколотки, но сделать ничего не успела – только сжаться комком, как учили в Некрополисе, перекатиться; а потом тело вновь сковали тёмные петли.

Маг Роллэ, сгорбившись и вытянув руки, шёл прямо на опутанного с головы до ног чёрной паутиной дхусса, мечник уже держал остриё клинка под подбородком Тёрна, однакотот смотрел на Алиедору и только на неё.

– Беги. Ты сможешь.

А-а-а-а-ах!

Свитые из тьмы кольца врезались в тело, кровь обильно текла уже по обоим запястьям, но доньята ощутила, что путы стали поддаваться. Она не произносила никаких заклинаний, она их просто не знала. Но сковавшее Алиедору рвалось, не выдерживая напора её воли, гнева и жажды жить.

– Беги!

Дхусс проделал какое-то моментальное, сложное, перетекающее движение. Меч зазвенел, разлетаясь целым облаком осколков; отброшенный, его хозяин шатался, зажимая рваную рану на щеке; Роллэ опрокинуло на спину, изо рта мага шла кровь.

Сейчас, именно сейчас, пока они оба не пришли в себя!

Под руки подвернулся камень, последний из тёмных обручей лопнул, глубоко рассёк кожу, но Алиедора даже не почувствовала боли. Она замахнулась – и тут вся поляна встала дыбом.

Роллэ, страшный и окровавленный, тонкое, должное казаться очень красивым лицо искажено, одним прыжком оказался на ногах. Что он сделал – понять было невозможно, но на доньяту словно рухнуло небо. Мириады осколков пронзили её насквозь, каждую мышцу, каждую жилку; она не могла не только двигаться, но даже и кричать.

Оставалась одна лишь боль.

Пошатнулся и дхусс. Тёмные кольца медленно соскальзывали с него наземь, и сам он, уронив голову на грудь, опускался вслед за ними. Сквозь затуманенный мукой взгляд в глаза Алиедоре заглянуло небо – и она готова была поклясться, что там, среди бела для, в самом зените, зияет огромная чёрная дыра.

Её грубо схватили за ворот и потащили прямо по земле.

Очень хотелось умереть, и она даже чувствовала, что может, что способна шагнуть за грань; но нет, она не имела права. Потому что точно так же волокли бесчувственного дхусса, а рядом мечник, уже наложив на рану мигом остановивший кровь эликсир, нёс его посох.

Алиедора закрыла глаза. Враг, не убивший побеждённого сразу, глуп. И глуп вдвойне и втройне, если полагает как-то сломить её волю.

Очень скоро она взглянет на мир, взглянет на эту парочку, и тогда, поклялась она, чародей Роллэ узнает, что такое ужас.

«Ты теперь во главе списка, – мысленно прошипела она. – Даже выше трёхглазого Метхли».

Боль отступала, и Гончая Некрополиса заставила себя забыть обо всём. Ей надлежало готовиться к бою.

Эпилог

Зелёный корабль. Море Мечей.

– Мы сделали это, Фереальв. Мы сделали это.

– Ты только сейчас понял это, м-м, Разыскивающий Роллэ?

– Да, только сейчас, когда мы наконец вышли в море. Я боялся…

– Чего? Друзей нашего дхусса? Полно. Они не стоят нашего внимания. Я видел их всех. И всех прочитал. Алхимика, сидху, бывшую Гончую. Гнома-наёмника. Они долго тащились за нами, но теперь всё – в океане нас не выследить никому и никогда.

– Легко, наверное, так безоглядно верить в хорошее, Фереальв.

– О чём ты? О чём опять? Что теперь не так? Пленники надёжно скованы твоими заклинаниями. Мастерски скованы, охотно признаю и то же скажу Мудрым. Мы в открытом море, и, хотя Смарагд ещё далёк, этой парочке никуда не деться. Мы захватили дхусса, захватили Обрекающего, и теперь нам ничто не угрожает. Я, правда, не очень понял, зачем тебе понадобилась эта девчонка, Гончая, но…

– Ты не помнишь моих объяснений, Фереальв?

– Отлично всё помню, но не согласен. Я ведь как-никак Наблюдающий, Роллэ. И хотя моё оружие – сталь…

– Фереальв, я никак не хотел задеть тебя. Просто мне странно, что ты, Наблюдающий, и притом из первых, не видишь столь для меня очевидного.

– Никоим образом не настаиваю на своей правоте, Роллэ. Девчонку ты, если я всё правильно понимаю, доставишь Мудрым, и они подвергнут её испытаниям, кои всё и покажут. Если ты прав, что ж, я с охотою признаю свою ошибку. Я вовсе не упорствую в заблуждениях, хотя тебе может казаться и по-другому.

– Мудрые, бесспорно, подвергнут.

– Не нравится мне, как ты это сказал, Роллэ.

– Что сказал? Кто сказал? Ах, я сказал… не обращай внимания, Фереальв. Я выполнил волю Мудрых. Я доставлю им этого ужасного и опаснейшего дхусса. Теперь Смарагд может спать спокойно. А я надеюсь заняться кое-чем с этой девочкой.

– Твоё право, Роллэ, и, уверен, Мудрые не станут препятствовать. Но на что она годна, кроме постели, да и в том я бы усомнился?

– Для постели она как раз совершенно не годна. Нет, Фереальв, я, с позволения Мудрых, проверю свои собственные мысли и предположения.

– Что ж, не вижу препятствий, хотя не вижу и смысла. Но давай сперва доберёмся до дому. Хотя… ты что же, считаешь, что этоОна?

– Она?Нет, конечно, нет. Но взятая нами в плен девочка-Гончая может вывести нас прямо кНей.И об этом я тоже скажу Мудрым. Скажу, что они ошибаются с дхуссом, но, в конце концов, это их дело. Моё – с этой девочкой.

Тишина. Собеседник Роллэ равнодушно пожал плечами. Ему нет дела до Алиедоры Венти.* * *

– Мы их упустили, Ксарбирус.

– Ничего подобного, милая моя Стайни, ничего подобного. – Алхимик захихикал, довольно потирая руки. – Напротив, совсем напротив. Благодаря, м-м-м, длительному общению с нашим любезным дхуссом я могу теперь точно сказать, где он сейчас. Мы выследим этот кораблик, куда бы он ни направлялся в пределах мира Семи Зверей.

– А дхусс?

– Не волнуйся, не переживай. С твоим разлюбезным дхуссом ничего не случится. Если я прав, то его похитителям он нужен живой и только живой. Так что, – алхимик гордо вскинул голову, – идёмте прямиком в Феан, нанимать корабль. Старый Ксарбирус тряхнёт ради такого дела мошной.

– Я с тобой, – тотчас выпалила Стайни.

– Не сомневался. А ты, Нэисс?

Сидха пожала плечами.

– Моей ветви больше нет, мне некуда идти. Последую за тобой, мэтр Ксарбирус. Всё-таки это смысл.

– А я безо всякого смысла согласен! – громогласно объявил Брабер. – Оченно мне любопытно, кто ж это такие, кто дхусса схарчить сумел. Никогда о таковских не слыхивал, распечать меня в три кости. Так что, коль они Тёрна к себе в страну уволокли, поглазеть на неё б не отказался!

– Вот и славно, – одними губами усмехнулся алхимик. – Я бы тоже «не отказался поглазеть», почтенный гном. Так что по рукам и вперёд!

– А то чудо, та девчонка, о которой говорил Тёрн? – напомнила Стайни. – С ней что?

– Думаю, – с лица Ксарбируса сбежала последняя тень ухмылки, – думаю, что она от дхусса не отстанет. Их вместе сковало такой цепью, что не силам земным разбить. Не удивлюсь, если… похитителей Тёрна будет ожидать немалый сюрприз. Впрочем, что нам до неё? Отсчитали лиги пешие, теперь будем лиги морские считать!

– И думать… про него, – тихонько закончила Стайни.

Короткий шорох заставил их вскочить. Последний привал они устроили в полудне пути от Феана, укрывшись в глубокой ложбине; из зарослей выше по склону вдруг высунулась голова иссиня-чёрного гайто.

Все вскочили.

– Эт-то что ещё такое, распечать меня в три кости? – вытаращил глаза Брабер.

– Не видишь, что ли, гайто, – сварливо отозвался алхимик. – Под седлом и с седельными сумками. А сумки…

Он сделал шаг, однако скакун гневно вскинул голову, ударил передним копытом.

– Ладно-ладно, – поспешно отскочил Ксарбирус. – Не претендую, рук не протягиваю, и вообще мне это не нужно. И так всё видно.

– Что «видно»? – не поняла Нэисс.

– Сбруя Некрополиса, – Стайни пристально глядела на вороного. – Но сам он не оттуда. Я бы почувствовала.

– Ка-ак интересно, – Ксарбирус обошёл скакуна кругом, предусмотрительно избегая опасной близости с острыми раздвоенными копытами. – А кто у нас тут был из Некрополиса? Одна очень странная и необычная Гончая, которую захватили загадочные пришельцы. Поправьте меня, если что не так, но я прозакладываю годовой запас всех моих эликсиров, если это не её гайто!

– Ну а нам-то что с того?

– А то, любезный Брабер, что эта зверюга сюда явилась не просто так. И не спрашивай меня, как он нас нашёл и чего от нас хочет.

– Чего он хочет, как раз понятно, – обычно молчаливая Нэисс встала, подошла к вороному, осторожно коснулась чешуи на мощной шее. – Он хочет, чтобы мы взяли его с собой.

– Смелое утверждение, – начал было Ксарбирус с ехидной ухмылкой, однако Нэисс оборвала его – резко, даже зло:

– Я знаю. Он мне сказал.

– Никогда бы не подумал, что ты способна говорить с животными, – раздражённо заметил алхимик.

– Я и не способна. Это он со мной говорит.

– И как же мы его на корабль-то втащим?! Здоровую лоханку нанимать придётся, распечать нас всех…

– Твой меч заложим, Брабер!

– Мо-ой меч?! – вознегодовал гном. – Ну уж нет! Ладно, погодите, раз уж вы тут все ума лишились, придётся и мне за вами. Найду у кого занять в Феане…

Вороной внимательно слушал, чуть пофыркивая и словно в нетерпении переступая копытами.* * *

Непроглядная, чернильная тьма. В ней можно двигаться – два шага вправо, четыре вперёд.

– Как же тут темно…

– Возьми меня за руку. Вот… пей давай. Они дали воды.

Короткая усмешка.

– Если бы они понимали хоть что-нибудь, то уморили бы жаждой и меня, и тебя. Но они не понимают. Жаль.