Чтение 22–й страницы книги ~Алиедора~

Аттара некоторое время молчала, буравя Латариуса взглядом. Майре обиженно вскинула подбородок – о показанном доарнкой искусстве все уже забыли.

– Хорошо, – еле выдавила предводительница Гончих. – Ты хочешь знать всё, благородная доньята? Ты узнаешь. Иди за мной. – И тотчас вполголоса отдала какие-то приказания Эльсин и Майре.

И вновь бесконечные коридоры, правда, глубже они уже не спускались.

– Гончие – это глаза, уши и месть Некрополиса, – вполголоса, не глядя на Алиедору, говорила Аттара. – Они должны видеть всё, сами оставаясь невидимыми. Должны проникать туда, куда не проникнет обычный человек. Должны… пресекать существование тех, чьи деяния угрожают делу Некрополиса, если на то есть слово Гильдии Мастеров. Везде в мире волшебство основано на силе Камней Магии, то есть является заёмным; мы же пошли другим путём. Мы не используем то, что можно легко отнять. Лишь становящееся частью тебя самой.

– Говори, говори, почтенная Аттара, – Латариус словно подгонял главную Гончую, – не бойся. Доньята Алиедора прошла через такое, что хитрить и лукавить с ней – только во вред, ничего больше.

Аттара чуть дёрнула уголком рта – явно напоказ, давая Алиедоре понять, что упрекать её в попытках скрыть что-либо – совершенно напрасная затея.

– Да, Гончим необходимы сила, резкость, отточенное воинское умение. Всему этому учат годами. Мы пробовали идти таким путём. Собирали по всем градам и весям ребятишек, учили их… однако нужного не достигали. И тогда было создано… другое. То, что нельзя отнять. Магия и алхимия помогали изменить тело Гончей, дать ей то, на что не способна простая человеческая плоть. Понимаешь, доньята? – Аттара взглянула Алиедоре прямо в глаза – твёрдо, непреклонно, уверенная в своей правоте. – Мы изменяли. Мы исправляли ошибки сил, сотворивших нас – и обрекших нас смерти. Это… больно, я не скрываю. Через боль надо пройти. Доставшееся бесплатно, в подарок, не имеет настоящей цены.

Она вновь ждала вопроса, и вновь Алиедора промолчала.

– Кровь Гончих смешивается с алхимическими снадобьями. Удалить их можно только ценой жизни самой Гончей. Зато Гончая может творить чудеса. Побеждать целые отрядыхорошо вооружённых воинов. Пробираться в самое сердце чужих держав, добывая жизненно важные для дела Некрополиса секреты…

– Только-то? – негромко, сощурившись, уронила Алиедора. Внутри ядовитым шестиногом-сетеловом свилось разочарование.

– Нет, не только. – Латариус решительно перебил предводительницу Гончих, не дав той и рта раскрыть. – Досточтимая Аттара говорит о низших. О тех, кто исполняет приказы. Кто без нашей магии и алхимии так и остался бы никем и ничем. Но есть другие, те, кто поднимается над простыми воительницами. Кто отдаёт им приказы и творит такое, на что не способны никакие снадобья и эликсиры. Кому эти самые снадобья с эликсирами нужны лишь первое время и кто потом вполне может обходиться без них.

– В самую точку, Мастер, – кивнула Аттара. – Я начинала простой Гончей, доньята Алиедора. Бездомной побирушкой, совсем девчонкой, меня привезли в Некрополис, показали, что могут Гончие… и я стала одной из них.

– Но не просто «одной из них», а лучшей, – вставил Латариус.

– Благодарю, – кивнула Аттара. – Мне было плохо и больно, но дух восторжествовал. Я выполняла задания, я делала куда больше, чем, казалось бы, могут мне дать алхимия и чародейство. И… в конце концов последнее дело выполнила вообще без них. О чём мне, разумеется, сказали только по возвращении. Я надеюсь, что ты окажешься такой же,доньята Алиедора. Ты – из благородного сословия. Ела на золоте и спала на пуховых перинах. Я – бывшая бродяжка и нищенка, воровка, и, гм… ну, всё остальное, ты понимаешь, о чём я…

«Ишь, куда метнула, – усмехнулась про себя Алиедора. – Про равенство заговорила. Как же, как же. Воровки да шлюшки так и останутся воровками да шлюшками. А кровь – она своё возьмёт. Вот увидите».

– Испытания, каким подвергаются Гончие, не разбирают, родилась ли ты в канаве или на позолоченном «кресле королев», – продолжала меж тем Аттара. – Выдерживают ихне все, далеко не все…

И вновь Алиедора не задала напрашивающегося вопроса: «И что же потом случается с теми, кто не выдержал?» Пауза уже становилась неловкой, когда Аттара, кашлянув, вынужденно продолжила:

– Не справившиеся, если они, конечно, уцелели, живут обычной жизнью, им дают какую-нибудь мелкую должность среди тех, кто служит Гильдии. Кров и тёплая постель им обеспечены. Те, кто погиб, – пополняют собой ряды зомби. Мы не можем разбрасываться ценным материалом. А среди тех, кто не выдержал самого первого испытания, мы устраиваем… состязание. Выжившие получают право рискнуть ещё раз и сделаться-таки настоящими Гончими. Это кровавое зрелище, доньята Алиедора, но мы от тебя ничего не скрываем.

– Идём, – бросила Алиедора.

Аттара, да и сам Латариус – всего лишь слуги. Ступеньки на её пути к настоящей силе, которую не отнять по прихоти великих (как они сами себя называют) сил.

…Ещё одна яма внизу под балконом. Разлитый вокруг призрачно-голубоватый свет алхимических факелов. У дальней стены – десяток смутных фигур. Две замерли, вытянулись, словно струны, – но в них нет напряжения, нет принуждения. Они такие, какие есть. Восемь остальных – обычные. Люди. Молоденькие девчонки, Алиедора оказалась бы среди них самой старшей. У них в руках короткие прямые клинки, одинаковые у всех. Девчонкам страшно и больно, с ними делали что-то жуткое, они ещё не отошли от пережитого и не осознали предстоящее.

– Да, мы жестоки, – вновь заговорила Аттара. – Жестоки, как сама жизнь. Только так, только ставя выбор «да или нет», можно чего-то добиться. Смотри, благородная доньята, смотри. Эти девочки пытались стать Гончими. Не удалось, не смогли. Их плоть отвергла необходимые эликсиры. Но мы даём им ещё один шанс.

– Они не захотели тёплой постели и крыши над головой? Необременительной мелкой должности при Гильдии Мастеров? – Алиедора позволила себе тень насмешки.

– Они зашли слишком далеко, – не очень охотно отозвалась Аттара. – Эликсиры… весьма сильны. Если просто принять их и на этом остановиться, они разрушат тело. Те восемь прошли сквозь сито первого отбора. Но остановились на втором. Повернуть назад и жить обычной жизнью, стать жёнами и матерями они уже не смогут.

Вопрос о том, могут ли быть «жёнами и матерями» сами состоявшиеся Гончие, Алиедора задавать не стала.

– Из этих восьми мы оставим одну. Или двоих, – продолжала Аттара.

– Но если они не выдержали испытаний – как же можно из них сделать-таки Гончих?

– Можно, хотя и трудно. Дух может восторжествовать над плотью, и если девчонка имеет предрасположенность, то после тяжких трудов и мучительного привыкания она всё-таки имеет шанс стать одной из нас. Начинайте! – вдруг резко крикнула Аттара и хлопнула в ладоши.

Гончие вытолкнули на середину арены первую пару.

Алиедора глядела, презрительно оттопырив губу. Девочки, конечно, успели подержать в руках если не меч, то хотя бы палку (как и любые другие дети того времени). Но драться их никто никогда не учил, и клинками они размахивали неумело. Схватка была совсем недолгой, победительница зажимала рассечённое предплечье, а проигравшая, утробно воя, каталась по земляному полу. Куда ей угодило остриё, Алиедора даже не поняла.

Неудачницу тотчас подхватили двое зомби, поволокли в сторону. Крики боли вдруг сменились жутким истеричным взвизгом, и наступила тишина.

Той, что с рассечённым предплечьем, одна из Гончих бросила тряпицу, предварительно смочив из фляжки каким-то снадобьем с резким и сильным запахом.

На арене уже стояла другая пара. И вновь бой закончился не начавшись – победительница с неровно обрезанными волосами (явно остатками некогда роскошной косы) просто не дала сопернице даже поднять меч. Отшибла клинок в сторону, ударив шаром-противовесом прямо в лицо. Несчастная опрокинулась, дёрнулась было, попытавшись встать, – и увидела остриё у самого лица. Застыла, обездвиженная ужасом, забыв, похоже, обо всём, даже о судьбе проигравшей. И так и не очнулась, когда всё те же двое зомби поволокли её, словно куль с мукой, прочь с арены. Истошный вопль, почти такой же, как и у первой неудачницы, – и вновь тишина.

Третьего боя не состоялось – одна из девчонок, обезумев от ужаса, вереща, бросилась прямо к выходу; её остановила Гончая, как именно – Алиедора даже не смогла рассмотреть, настолько стремительным было то движение. Девчонку швырнули обратно на арену, и та застыла на коленях, судорожно всхлипывая и закрыв лицо ладонями. Её противница тоже замерла, опустив клинок, и, похоже, растерялась.

– Прикончи её! – резко бросила предводительница Гончих.

Но убить рыдающую, размазывающую слёзы по щекам соперницу та так и не смогла. Затрясла головой, уронила меч и тоже разрыдалась.

Аттара пожала плечами.

– Зомбировать. Обеих.

Два последних взвизга слились в один.

Четвёртая пара, похоже, вышла на бой с отчаянием обречённых. Мечами что одна, что другая совсем не владели и вдобавок отчаянно боялись, а потому не подходили близко друг к другу.

– Мне скучно! – громко объявила Аттара. – Считаю до десяти, если никто никого так и не зацепит – зомбирую и ту и другую!

Это помогло. Обе девчонки, завизжав, ринулись друг на друга – и обе свалились, взаимно проткнув друг дружку же мечами.

Из восьмёрки уцелели только двое.

– Ну, теперь-то я увижу что-нибудь настоящее?! – Аттара напоказ перевесилась через перила.

Девушка с раненым предплечьем и другая, с косо обрезанными волосами, встали друг перед другом. Они уже не дрожали, не колебались. В движениях сквозила угрюмая решимость.

Стриженая решилась первой. У неё, похоже, имелся кое-какой опыт. Обманув соперницу ложным замахом поверху, она попыталась ударить вниз, целя в живот. Заскрежетала сталь, выпад оказался отбит. Раненая, словно забыв о боли, сама бросилась вперёд, и Алиедору словно обожгло неистовой, первобытной яростью. Эта девчонка не умела держать в руках меч, но она уже мечтала убить. Так, чтобы сразу и наверняка.

Стриженая отбила раз, другой, но попятилась под бешеным напором. Ей удалось зацепить соперницу, ткнув её в плечо, но та словно ничего и не заметила. Взмах, ещё один –и клинок наискось вошёл стриженой в основание шеи. Фонтан крови – и всё кончено.

Шатаясь, победительница тем не менее удержалась на ногах и, вся трясясь, сумела даже поклониться Аттаре.

– Достойно, – осклабилась та. – Майре, убедись, что с победительницей поступят как положено. А ты, благородная доньята, хочешь ли посмотреть, что такое зомбирование?

Алиедора сжала зубы и молча кивнула.

Глава 13

Дорога от границы до столицы Некрополиса показалась Дигвилу Деррано бесконечной. Ничего не менялось в унылой заснеженной равнине, тянулся и тянулся в бесконечность белый тракт, да изредка попадались нанизанные на него, словно бусины на нитку, деревни. Нет, посмотреть там было на что – такие дома, как здесь, в Долье строили лишь зажиточные отрубные или даже усадебные. Люди же оказались обычными, правда, одетыми подобротнее. К одному только Дигвил привыкнуть не смог – к равнодушным, безмолвным зомби. В деревнях они делали чёрную работу, рубили дрова, таскали воду, расчищали тракт после снегопадов – всё то же, чем в Долье занимались серфы.

Караван едва плёлся. Невозмутимые Мастера сопровождали пленных, даже и не думая подгонять измученных страхом и неизвестностью людей. Именно страхом и именно неизвестностью: в остальном с пленными обращались вполне сносно, кормили, не лупили почём зря – Дигвил, со своей стороны, привык к совершенно иному. Сколько раз он сам широко размахивался кнутом, подгоняя уныло бредущий к владениям Деркоора двуногий сброд! И это было сладко, признавался сейчас себе Дигвил. Ему это нравилось. Власть над беззащитным пьянит, впадаешь в грех гордыни, как сказал бы фра Шломини.

А потом взору бывшего нобиля открылся Некрополис. Отличные расчищенные дороги, мощённые камнем, – такие были только в Симэ вокруг мощёной же площади перед королевской цитаделью. Высоченные стены, шпили над крышами, крытыми красной черепицей. Правда, смертельную тоску навевало серое бессолнечное небо, низкое, словно крышка гроба.

Колонну прогнали через ворота, под злобно нацелившимися сверху копьями опускных решёток, и сразу же заставили свернуть влево, в широко раскрывшийся зев подземелья. Мимо спокойно шествовали по своим делам обыватели Некрополиса – охранники-зомби никого не отгоняли, не отталкивали. Дигвил невольно поймал чужой взгляд: немолодой уже толстяк в хорошей шубе, явно купец, и молоденькая девушка в чёрных мехах рядом с ним, разрумянившаяся на морозе. На Дигвила она глядела с откровенной жалостью.

Он попытался улыбнуться в ответ, хотя бы растянуть губы в некоем подобии улыбки, но сведённые холодом мышцы лица слушались совсем плохо. Получилась какая-то гримаса, но красавица, похоже, поняла. Вздохнула и едва заметно качнула головой, правой рукой сотворяя нечто вроде знамения Ома Прокреатора.

Оназнала.

Дигвил успел оглянуться – сероватое небо, снег и гулкий подземный ход, настоящая дорога, уходящая наклонно вниз. Наверху оставался город, красивый город, небывалый город, совсем не похожий на Симэ или там Меодор; пленникам раскрывалось его исподнее, его нутро, и оттуда тянуло затхлым, неистребимым запахом гнили. Нет, не той Гнили, что опустошала земли Навсиная или Свободных королевств, – но самой обычной, кухонной, словно там давным-давно не убирались мясные обрезки.

Стало заметно теплее. Пленники тащились по широкому тоннелю, дневной свет померк. За спиной Дигвила кто-то вдруг истошно заорал, забился, задёргался, словно и впрямь надеясь избавиться от цепей. Стражники-зомби без спешки и молча надвинулись на смутьяна, что-то коротко свистнуло в воздухе, крик захлебнулся, сменившись хлюпающим кашлем.

Соседи Дигвила по скорбному шествию глядели в пол. Они тащились, тяжело волоча ноги, отбросив всякую мысль о сопротивлении.

«Что с нами будет? Что с нами сделают?

Нет, неправильно, – скрипнул зубами Дигвил. – Мы не вещь, чтобы с нами что-то «делали». Цепи должны рано или поздно снять, никакой хозяин не станет держать раба вечно закованным, и тогда-то вот мы и посмотрим, кто кого».

О том, что их может ждать, он заставлял себя не думать.

Тоннель опустился ещё глубже и теперь шёл ровно. Зловоние становилось всё тяжелее, добавилась вонь фекалий – где-то совсем рядом пролегала городская клоака.

Так, в молчании, пленники и дошагали до цели. Ею оказался огромный подземный зал, широченный и низкий; под ногами, против ожиданий, была земля, а не привычные каменные плиты.

Цепи никто не снимал. Воды не давали. В полутёмном подземелье скапливалось отчаяние, словно гной в ране; ещё немного, и люди даже скованными кинутся на стражников, потому что ожидание невесть чего становилось совершенно невыносимым.* * *

– Ты должна увидеть всё, – настаивал Латариус, шагая рядом с Алиедорой. – Мы могли бы показать тебе только красивости: Некрополис с пригородами, воинское искусство Гончих, парад наших полков. Могли бы отвести тебя в сокровищницу, могли бы разложить перед тобой труды лучших златокузнецов, представить лучшим магам и алхимикам, поразить тебя их чудесами; но как я уже сказал – мы предпочитаем правду. Одну лишь правду и ничего, кроме правды. И ты, вставая на нашу сторону, должна знать, на чём зиждется благополучие Некрополиса и его обитателей.

Аттара благоразумно помалкивала.

– Входи и смотри. Не отворачивайся. Это ничуть не страшнее Гнили или обычного сражения. Ну, или, скажем, когда скопом казнят ведьм. – Мастер зло осклабился.

Да, как казнят ведьм, Алиедора помнила.

И помнила, как собственноручно казнила заподозривших её в ведьмовстве.

…Этот зал оказался самым большим, его дальний край терялся в полумраке. Резко и зловеще светили призрачные факелы по стенам, а прямо перед Алиедорой, за оградой невысокого балкончика, колыхалось человеческое море – так, во всяком случае, в первый миг показалось доньяте.

Как обухом по голове, ударило сжатое до предела отчаяние, им, словно ядом, был для Алиедоры пропитан сам воздух подземной тюрьмы. Горе. Конец надежды. Конец всему и даже хуже, потому что согнанные сюда могли лишь догадываться, что их ожидает и через что им предстоит пройти.

– Это только начало, – восторженно прошипел на ухо Латариус. Казалось, он вот-вот потеряет самообладание. – Смотри, сейчас выйдет… один человек. Смотри на него внимательно.

На самой границе толпы вдруг возник круг яркого света, яркого до такой степени, что резало глаза, привыкшие к полумраку подземного зала. Люди качнулись, толкая и сбивая друг друга, кто-то закричал.

– Они ж сейчас друг друга передавят! – не выдержала Алиедора. Ладони доньяты покрылись п?том, кулаки сжались. Там, прямо перед ней, – были люди, а не скот. Что-то ещё не давало Алиедоре сделать последний шаг, перейти за грань, после которой – только холод презрения.

В круг света шагнул человек в ярко-алом плаще, под ним – блестяще-чёрное одеяние. Рядом с ним не было никого – ни стражников-зомби, ни аколитов-помощников. Руки новоприбывший прятал под плащом. Ровным и твёр– дым шагом он двинулся прямо на толпу, и люди поспешно пятились, едва не падая и не опрокидывая соседей.

– Первое – явить им свою волю, – взялся пояснять Латариус. – Подавить их. Заставить…

На взгляд Алиедоры, согнанные в подземелье люди и так были подавлены, запуганы куда хуже, чем «до смерти».

Человек в красном и чёрном шёл сквозь толпу, и пленники послушно расступались. Вслед за ним двигался и круг невесть откуда исходящего света, казалось, там светится сам воздух.

Человек остановился в самом центре зала, один, безоружный. Толпа людей, даже скованных, сомнёт и растерзает его в одно мгновение; но чародея в красно-чёрном одеянии это словно ничуть и не волновало.

Он поднял руки – и всё разом стихло.

– Вы все – счастливцы. – Маг говорил вроде бы негромко, но слышно его было во всех концах огромного подземелья. – Ваши страдания окончены. Вас ждёт свобода, – правая рука поднялась, начертала над головой чародея какой-то странный знак, и тот мигом вспыхнул багровым пламенем. – Прежнее сгорит в огне, но вы станете куда большим, чем были до этого. Вы пойдёте за мной. Вы будете внимать мне.

Никто не произнёс ни слова.

– Вы пойдёте за мной, – рассекая толпу, волшебник двинулся прочь. Круг света следовал на ним, над головой пылал кровавый «нимб». – Там конец бед и тревог. Ступайтесмело!

Слова были нарочито банальны, и Алиедора понимала, что дело тут совершенно не в них. Толпа охнула, словно больной тягун, и медленно потянулась вслед за магом. На дальней стороне подземелья раскрылись широкие ворота, там что-то призрачно светилось.

Чародей первым шагнул за порог.

– Здесь всё закончено. – Латариус потянул Алиедору за локоть. – Теперь идём смотреть главное.* * *

…Это было концом, Дигвил вполне отдавал себе в том отчёт. Слова чародея, огненный знак над его головой не напугали дольинца. Но куда деваться от поселившейся в душеобречённости? Когда некуда бежать, нечем сражаться и никто не придёт на помощь?

В потоке других, таких же бедолаг, он шагал следом за магом; так же, как и остальные, очутился в узком бесконечном коридоре. Их было несколько, бравших начало в недавно оставленном круглом зале, тянувшихся рядом в одну и ту же сторону.

Люди волей-неволей оказались стоящими длинной цепью в затылок друг другу. И – потекли вперёд, словно муравьи по лесной тропке, так же, как и муравьи, не зная, зачем, почему и для чего.* * *

Света здесь было гораздо больше. Но такого же, призрачного, голубоватого, какого-то не-света, ущербного, больного, калечного. Здесь лязгали цепи, медленно поворачивались зубчатые колёса, скрипели шкивы и приводные ремни.

– Сотворение зомби – дело штучное, – принялся объяснять Латариус. – Но порой, когда требуют обстоятельства, приходится использовать… особые методы. Мастер Шиималь – единственный, кто на такое способен. Мы понесли потери, надо затыкать бреши в армиях, а Навсинай, конечно же, не забудет и не простит поражения.

…Нитки-коридоры оканчивались перед невысоким круглым помостом. На нём, закатав по локоть рукава и сбросив плащ, стоял всё тот же маг с кровавым нимбом над головой – надо полагать, мастер Шиималь. Над ним медленно проворачивалось подвешенное к потолку огромное, выступающее за края помоста колесо, тянувшее из двух коридоров справа длинную цепь со свисающими с неё через равные промежутки крюками, покрытыми бурой ржавчиною. У подножия помоста застыли четверо зомбяков, молчаливых и равнодушных. Им было всё равно – что было, есть и будет.

– Смотри, смотри, благородная доньята, – Аттара стояла рядом, вскинув подбородок и скрестив руки на груди. – Смотри, как у нас делают солдат.

Четыре цепочки пленников, выходящие из узких коридоров. Четыре первые жертвы. Четыре пары мёртвых рук хватают четверых живых, вздёргивая их, вешают на крюки. И страшная карусель плавно тащит их вокруг круглой «сцены».

Кто-то из людей закричал, вопль метнулся обратно по узким коридорам, словно огонь по запальным шнурам. Но бежать было некуда, потому что с другой стороны уже закрылись каменные двери; оставалось только броситься вперёд, и на миг Алиедора даже удивилась: как же хозяева Некрополиса оставили это совершенно без внимания?

Оказалось, что не оставили. Зомби резво поднимали по-прежнему скованных цепью пленников, едва те выходили из коридора, и цепляли за наручные кандалы к массивным крюкам. Стучало колесо, воющие, вопящие люди медленно плыли над полом, приближаясь к наблюдавшим. Сзади напирали, но четвёрка зомби работала без сбоев.

Скрежетало колесо, крюки выезжали и выезжали из дальнего коридора, зомби трудились усердно, и все выходившие тут же оказывались развешаны, словно пойманная плотвана чудовищном кукане.

Стоявший на дощатой площадке Мастер не обращал на крики никакого внимания. С ловкостью ярмарочного жонг– лёра он расставлял на стоявшем тут же столе целые вереницы разноцветных флаконов, быстро-быстро шевелил над ними пальцами, стремительным, отточенным, хищным движением хватал то один, то другой, отмеряя несколько капель вогромную чашу, вырезанную словно из единой друзы горного хрусталя. Содержимое шипело, пенилось, становилось то кристально-прозрачным, то непроглядно-чёр– ным. Помощники-зомби мерными, неживыми движениями раскладывали перед мастером, справа и слева от радужной батареи флаконов, ряды странных, пугающего вида инструментов, на взгляд словно лекарских.

– Он что же, их всех, за один раз? – не сдержалась Алиедора.

– Всех и за один раз, можешь не сомневаться, благородная доньята, – закивал Латариус. – Нам нужны солдаты. Нужны срочно, немедленно. Надо затыкать дыры, восполнять потери. Отсюда и спешка. Конечно, настоящего зомби так не получишь. Для этого нужно с каждым телом работать в отдельности, не одну неделю… Но дело Некрополиса не может ждать. Даже как-то обидно, – неожиданно закончил он. – Такой хороший материал… с ним бы только работать да работать.

– Тех, с кем нам работать надо, тоже хватает, – напомнила Аттара не без ревности.

– Верно, верно. – Латариусу явно не хотелось пикироваться. – Смотри, доньята, смотри, начинается самое интересное!

«Самое интересное. Для них, для Мастеров Смерти, – это по-прежнему развлечение».

Наконец неспешная «карусель» дотащила первого из пленников до мастера Шиималя.

Тот макнул в хрустальную чашу что-то вроде кисточки, окропил висящего перед ним, отчаянно корчащегося человека – и тот вмиг забился так, словно с него живым снимали кожу. Цепь уже тащила следующего, дрыгавшего ногами, будто марионетка в руках обезумевшего кукольника. Взмах – и человека сгибает дугой, он разрывает рот криком, на губах кипит пена, глаза лезут из орбит; там, куда попали капли эликсира, кожа стремительно чернеет, лопается и начинает опадать, словно сгоревшие сухие листья.

Разумеется, маг не только махал кропилом. Алиедора чувствовала словно обжигающие удары незримого бича – чародей накладывал заклинания, на каждого пленника – своё собственное, в чём-то отличное от других. Это были не слова, это были мысли, сжатые, стянутые в единый кулак воли. Совсем недавно что-то подобное могла сделать и она сама…

Грохотала цепь, людей тащило как раз туда, где на высоком балконе стояла Алиедора. Она сверху видела, что творит с людьми снадобье Мастера Смерти, видела, как стремительно чернеет их кожа, как неведомая сила словно сдирает прежние покровы; появились ещё зомби, тоже с чашами и кропилами в руках. Расположившись через равные промежутки, они мерно взмахивали руками, обрызгивая истошно вопящих, корчащихся от боли людей ещё какими-то эликсирами. Здесь, наверное, никакой магии не требовалось.

Можно ли было всё сделать проще, без жутких колёс, машин и цепей? Наверное. Но, видно, у Мастеров имелся свой резон.

От криков звенело в ушах, подкатывала тошнота. Мимо сплошной вереницей ползли быстро чернеющие, заживо лишаемые кожи люди, и Алиедоре едва хватало сил не опускать глаз. Невольно она скользнула взглядом вдоль громыхающей цепи, тащившей на себе десятки и десятки несчастных, – и вздрогнула. Ногти впились в ладони, а человек, на которого она смотрела, в свою очередь, широко раскрыл рот и выпучил глаза, забыв, похоже, даже о собственной участи.

Дигвил Деррано.

Нет, она не удивилась. Кажется, последний раз доньята испытала удивление, когда из туч вдруг заговорил Белый Дракон. Или нет?.. Алиедора не помнила.

– Остановите, – сами собой сказали её губы. – Остановите. Мне он нужен.

– Что остановить? Кто нужен? – поразился Латариус.

– Человек на крюке, – продолжало самовольничать тело. – Вон тот. Снимите его. Он мой.

Когда не сомневаешься в собственном праве приказывать, твои распоряжения исполняют даже те, кто, казалось бы, должен в ответ на них лишь недоумённо пожать плечами.

Как бы то ни было, её послушали. Нет, цепь не остановилась, маг, весь в поту, похоже, просто не мог сбиться с ритма – но пара зомби сноровисто, хоть и небыстро, сняла Дигвила Деррано с крюка и подтащила прямо к Алиедоре.

Мастер Латариус скрестил руки на груди и чуть отступил назад. Похоже, он искренне наслаждался зрелищем. Аттара недоумённо взглянула было на Мастера, но, правильно его поняв, сочла за лучшее помолчать.

Зомби удерживали Дигвила на коленях – просто потому, что никто не удосужился отдать им новый приказ.

Молодой дон Деррано глядел на Алиедору так, словно перед ним разом очутились во плоти все Семь Зверей.

– Ты…

– Я, – кивнула она.

– Жаль, что я… – он перевёл дух, облизнул сухие губы, – жаль, что я не догнал тебя тогда.

– Почему? – Ей вдруг стало весело. Вернулась старая, давно забытая злость.

Губы Дигвила растянулись в подобии усмешки.

– Потому что войны бы тогда не было, – медленно и отчётливо проговорил он. – Тебя бы выпороли, да и всё. Ну, разве что посадили бы под замок на какое-то время, пока ты не оказалась бы в тягости. Но ты предпочла… устроить всё это.

– Достойная речь для человека, которого вот-вот зомбируют, – хохотнул за плечом Алиедоры Мастер Латариус.

Доньята улыбнулась. С трудом, словно губы не желали подчиняться.

– Ты, Дигвил, мой. И больше ничей. С тобою, как и с твоим братцем, моим так называемым мужем, я разберусь сама. Поэтому тебя не зомбируют. Вы слышите, Мастер Латариус? Пусть он уйдёт. В свой час мы с ним встретимся.

Аттара возмущённо зашипела – девчонка позволяла себе вопиющее нарушение субординации, но самого Мастера всё происходящее, по-видимому, только забавляло.

– Чего не сделаешь ради любимой воспитанницы, – подмигнул он доньяте. – Выведите его из города и отпустите на все четыре стороны. Пусть его судьбу решат Звери, или в кого он там верует.

Алиедора кивнула.

– Ещё свидимся, Дигвил.

– Ещё свидимся. – В его глазах была ненависть, чистая и незамутнённая.* * *

Грохотали цепи, вопили только что повисшие на крюках люди. Но едва зомби закончили развешивать пришедших узкими коридорами, цепь с крюками обошла полный круг где-то в подземельях, и в зал стали выплывать те несчастные, что были обработаны первыми. Стоящий на подмостках чародей снова принялся за них. Теперь он деловито орудовалсвоим жутким инструментарием. Несколько стремительных взмахов – и из рассечённых жил начинала хлестать кровь, вернее, уже не кровь, а какое-то её подобие. Густое, тёмно-багровое, какой кровь никогда не бывает и быть не может. Она стекала прямо на пол, бежала по проложенным желобкам, словно изо всех сил пытаясь выбраться из темницы. Подоспевшие зомби снимали с крюков обескровленные тела и укладывали их в ряд на полу. Покончив со своей работой, маг спустился с помоста и прошёл туда. В руку каждому лежащему он вонзил толстую иглу, увенчанную голубоватым шариком – искусно выдутым стеклянным вместилищем для какого-то эликсира.

– Дальше уже неинтересно. – Латариус потянулся. – Снадобье будет всасываться не меньше дня. Отрастёт новая кожа, затянутся раны. Назавтра мы получим целый полк зомби. Не самых лучших, но, как я говорил, сейчас выбирать не приходится.

– Навсинай перешёл в наступление? – не стала играть в словесные прятки Алиедора. – И, видно, вам здорово досталось?

Аттара гневно вскинулась, однако Латариус лишь примирительно поднял руку.

– Не стоит возмущаться из-за слов. За элегантностью изречений пусть следят другие, Некрополис говорит правду. Да, благородная доньята, мы потерпели поражение. Высокий Аркан успел перебросить через перевал около двух сотен новых големов, тяжёло забронированных и по-новому вооружённых. Наши отряды отступили. За нами осталось Долье, големы Навсиная удерживают Меодор. Потери тяжелы, хотя и не катастрофичны. Однако пополнения нужны немедленно. Впрочем, – потёр руки Мастер, – перед нами сейчас стоит совсем другой вопрос. Чего хочешь ты, доньята Алиедора Венти? Твою просьбу – отпустить выбранного тобой человека – мы выполнили. Не думай, что он сейчас «на самом деле» сидит где-то в подземном мешке. Нам нет нужды тебя обманывать. Ты с нами, доньята? Ты видела, на что мы способны. Только мы можем дать тебе то, чего ты такжаждешь, – свою собственную силу. Ту, что не отнять по капризу какой-то иномировой сущности.

Алиедора помолчала. Она им нужна. Очень нужна. Они готовы терпеть её капризы, исполнять прихоти – вроде этой, с Дигвилом. Им не понять, даже им, называющим себя Мастерами Смерти, что покончить с кланом Деррано может только она сама, своей собственной рукой.

– Как это будет? – наконец бросила она – сквозь зубы, словно королева нерадивым слугам.

– Будет больно, – честно ответила Аттара, видя, что Латариус на сей раз решил уступить ей слово. – Чтобы дать толчок… придётся вводить тебе снадобья и эликсиры. Атам… если прав Мастер, если правы остальные… если верно моё чутьё… тебе не потребуется вшивать постоянные капсулы. Только на первое время, и терпеть поначалу придётся. К тому же… сперва нужна проверка… как благородная доньята вынесет сами эти эликсиры…

– Делайте! – И это уже был настоящий приказ.* * *

Здесь не грохотали цепи, не скрипели шестерни. Здесь вообще царила тишина.

– Разоблачись, доньята, – тихо прошелестела фигурка в необъятном плаще и капюшоне, совершенно скрывавшем лицо, так что непонятно было, как человек вообще может смотреть. – Отбрось стеснение.

Алиедора не ответила. Избранные выше стыда, это верно. Она вступает на дорогу, предназначенную только ей, и всякие глупые предрассудки лучше оставить на пороге.

В тесной келье – только узкий лежак. Резкий запах чего-то алхимического, словно множество снадобий смешали разом. Есть здесь и кровь, её тоже пролилось немало.

Алиедора швырнула одежду на пол, гордо выпрямилась. Мастер Латариус не отвернулся? Что ж, пусть себе смотрит. Он ведь не мужчина, он Мастер.

– Прошу ложиться, благородная доньята.