Чтение 18–й страницы книги ~Начало всех начал~

— Нет, все было не так.

— А как?

Адам сказал все так же невесело:

— Не ослушание вовсе… Ослушание ни при чем. Я познал добро и зло из-за своего своеволия! Своеволие — это не ослушание, тебе такое понятно?.. Ослушание — допустимо,хоть и нехорошо, своеволие — недопустимо. Там, в саду, было множество зверей и животных, никто из них не ел плодов с того дерева. Всем сказали, нельзя, вот они и это… нельзя. Потому до сих пор не знают разницы между добром и злом.

Каин ядовито усмехнулся.

— А ты теперь знаешь?

— Знаю.

Каин сказал с настороженным интересом:

— Ну-ну, скажи!

— Добро, — сказал Адам медленно, — это когда воля человека совпадает с волей Всевышнего. Зло — когда не совпадает. И уже неважно, на что направлена воля человека… Если убиваешь животное, ломаешь дерево или бросаешь камни в ручей — творишь зло, потому что как животное существует, так и дерево растет — по воле Творца.

Каин фыркнул.

— А если нужны дрова? И мясо на еду?

— Зло бывает умышленным и неумышленным, — ответил Адам раздумчиво. — Интересно, добра не бывает умышленного или неумышленного… Даже если сделать добро нечаянно, оно все равно добро. А вот зло… гм…

Каин сказал нетерпеливо:

— Отец, это слишком сложно. И непонятно. А главное, не понимаю, что твои рассуждения дают моему огороду! По-моему, ничего не дают, не так ли? Потому не забиваю и не буду забивать голову такой ерундой. Мое племя растет стремительно, для меня это главный предмет гордости…

Адам вздохнул, потер ладонью лоб.

— Гм, да… мы уже развились куда больше, чем я ожидал… Но не стоит забывать, что этот мир создал Творец… и все здесь принадлежит Ему. Мы на этой земле всего лишь… арендаторы, так это можно назвать. Мы пользуемся Его землей, Его растениями, Его животными. Потому нам нужно… поставить жертвенник. Авель!.. Авель, иди сюда!.. Сава, сбегай позови брата!

Когда Авель прибежал, запыхавшись, Адам повторил идею насчет жертвенника, Авель тут же кивнул, а Каин спросил в полном непонимании:

— Как скажешь, отец. Но что это хоть такое?

Адам развел руками:

— Не знаю, но мы должны это придумать, не откладывая. Слишком долго пользуемся тем, что создал Творец, но пока еще ни разу не сказали Ему спасибо. Я хоть и в ссоре с Ним, но не хочу быть свиньей. Мы подготовим большой камень, обязательно с плоской и ровной поверхностью, а туда положим свои дары.

Каин поморщился.

— Вообще-то Творец землю вскапывать мне ни разу не помог. И сорняки со мной вместе не пропалывал.

Адам покачал головой.

— Каин… Мы бунтари, но не воры! Мы ушли от Него, но все еще на Его земле, все еще питаемся тем, что создал Он… Потому должны Ему хотя бы часть из собранного нами. Думаю, Ему будет достаточно того, что мы понимаем это. Для этого и нужен жертвенник. Никто же не заставляет тебя возлагать на него весь твой урожай зерна! Или половину…

— А сколько? — спросил Каин.

Адам поморщился.

— Каждый сам решит. А теперь давайте ставить жертвенник.

Глава 8

Авель тут же сказал, что он готов: показывай, отец, что и как делать, Каин поморщился, но ответил, что ладно, притащит любые камни, на которые укажет отец, а там уж думайте, как их прилаживать один к другому.

Даже сестры носили мелкие камни, а братья, гордясь силой, приволокли большие глыбы. Адам все еще превосходил их по крепости рук, именно он поднимал и укладывал глыбы так, чтобы наверху оказалась самая широкая и ровная плита.

— Вот теперь все, — сказал он наконец. — Жертвенник готов. Принесите дары и возложите наверх.

— И что будет? — спросил Каин с интересом.

— А что ты ждешь? — ответил Адам со сдерживаемым раздражением. — Просто возложите дары и скажите, что они от вас Господу, создавшему этот мир. Это достаточно. Думаю, что достаточно.

Братья разошлись в разные стороны. Первым вернулся Авель, он гнал перед собой ягнят, а самого маленького нес на руках. Следом появился Каин, Адам встревожился, что старший сын без дара, но Каин, перехватив взгляд отца, успокаивающе похлопал по поясу, где справа болтается в такт ходьбе небольшая сумка.

Авель зарезал ягнят и положил их на камень.

— Прими мои дары, Господь, — сказал он почтительно, — Это лучшие ягнята, никогда не стриженные и еще не выполнявшие никакой работы… Спасибо за то, чем я владею!

Каин ступил вперед и, запустив руку в сумку, достал горсть льняного семени.

— Прими и от меня, Господь, — сказал он громко. — Это хорошее льняное семя. Конечно, оно могло бы быть и получше, но такова уж земля, которую Ты создал!

Адам стиснул челюсти, прекрасно понимая Каина: земля все еще дает очень плохой урожай, и Каин своими дарами говорит, что какой землей ее сделал гнев Творца, такие и плоды ее. Если Всевышний хочет получать лучше — пусть снимет проклятие с земли, позволит ей давать такие урожаи, которые земледелец заслуживает своим очень нелегким трудом.

— Что он делает, — прошептал он, — что он делает… Гнев Творца будет страшен…

Вспыхнул белый чистый огонь и поглотил ягнят, а льняные семена остались нетронутыми. Авель стоял перед жертвенником и с удовольствием смотрел, как Творец принимает его жертву, на лице сияла широкая улыбка. Потом он гордо расправил плечи и с великим торжеством оглянулся на Каина.

Острая тревога, как длинный шип, вонзилась в сердце Адама с такой силой, что он охнул и сжал ладонью левую сторону груди. Каин нахмурился и стиснул челюсти. Адам видел, как он сжимает кулаки, даже явно хотел сказать что-то резкое, но удержался и смолчал, только отвел от жертвенника взгляд.

Адам задержал дыхание, так мучительно хочется подсказать старшему сыну, что Всевышний все видит и понимает.

Да, принести жертву — правильный шаг, это акт благодарности за все, что Он им дал, начиная от самого мира и их жизней, люди должны научиться благодарить друг друга, ибо неблагодарность — плохо. Но благодарить нужно не вынужденно, не сцепив зубы, а искренне и с чистым сердцем.

Если же приносишь жертву не искренне, а лишь потому, что так положено, то это нехорошо. Нужно взять себя в руки, понять, что поступаешь нехорошо, и признаться в своем нехорошем проступке.

Каин, крайне раздраженный, что Творец так явно показал благосклонность к Авелю, тем самым унизив его, старшего брата, работал в поле яростно и с утра до вечера, нарушая желание Творца, чтобы люди работали не больше, чем нужно для жизни.

Однажды он услышал могучий Глас с небес:

— Почему ты огорчился? И отчего поникло лицо твое? Если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица? А если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит; он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним.

Каин вздрогнул, никогда с ним не заговаривал сам Творец, на минуту даже усомнился, но тотчас же горячая радость охватила его целиком, а чувство гордости нахлынуло ипоглотило с головой: Всевышний заговорил с ним, нарушителем, а не с покорным и почтительным Авелем!

— Какой грех, — пробормотал он, — где грех? Я не грешил…

— Ты не прав, Каин, — произнес могучий Голос, но произнес мягко, хотя Каин чувствовал с трепетом, что, если Голос станет чуть громче, он может расколоть мир, как гнилой пень. — Ты знаешь, что ты сделал не совсем хорошо…

— Что?

— Но если признаешь вину, — продолжал Голос, — если покаешься и исправишься, Я прощу тебя. Если нет, то когда придет Страшный суд… а он придет!.. тебе припомнится иэтот твой первый серьезный проступок.

Он собрался с духом и ответил с достоинством:

— Я не совершил никакого дурного проступка!

— А столь ничтожным даром Ты хотел унизить Меня?

— Я показал Тебе, — ответил Каин дерзко, — что Ты погубил землю, заставив ее родить чертополохи. Освободи ее от Своего проклятия — и она будет давать сочные плоды. И тогда получишь намного больше!

— С Творцом не торгуются, — произнес Голос сухо, но и в то же время с печалью. — Ты так и не понял, зачем Я тебе это говорю… Каин, у тебя пока что есть силы уничтожить в себе злое начало. Оно в тебе еще совсем слабое, но, если будешь ему потакать, — вырастет! А потом, когда окрепнет, ты не сможешь сойти на праведный путь, даже если захочешь. Сила зла в тебе будет слишком велика. Сейчас зло в тебе как робкий гость, но, если не изгонишь его, — станет хозяином в доме твоей души.

Каин пренебрежительно фыркнул.

— Слова! Только слова. Я вижу землю, что могла бы давать хорошие урожаи. Но не дает из-за Твоей злой воли.

— Она не злая, Каин, — ответил голос, — зачем ты споришь, когда сам знаешь, что принес жертву без искренности, без чистого сердца? Только потому, что так велел отец?

— А Тебе было мало? — спросил Каин задиристо. — У Тебя же, как говорит отец, весь мир! Что Тебе надо от моего поля, которое я вскопал своими руками, сам искал и выдергивал сорняки, гонял птиц, чтобы не выклевывали зерно, а потом стерег от диких зверей? Мне хлеб достается тяжелее, чем приплод ягнят Авелю!

— Я знаю, — ответил Голос. — Я все знаю и все вижу.

— Так почему?

Голос ответил после паузы:

— Каин, это называются «отношения». Ты знаешь, как они строятся между людьми, но еще не знаешь, что такое отношение к Создателю или что понимается под отношениями сНим.

Он спросил недоверчиво:

— И что это?

— Когда ты приносишь эту жертву, — пояснил Голос, — ты признаешь Мою власть и Мое руководство. А Я, в свою очередь, берусь вести тебя по жизни и защищать от всяческих бед… Вот для этого ваш отец и велел вам принести жертву. Чтобы вы заявили этим самым о своем согласии слушать Меня и повиноваться Мне… и еще он хотел, чтобы Я подал знак, что беру вас под защиту и буду оказывать вам покровительство… Каин, ты понял отца своего?

Каин вздрогнул, Голос стал требовательным, в нем прозвучала строгая нотка.

— Да-да, — ответил он поспешно. — Я понял!

В небе прогремело, плотные тучи побежали, как несметное стадо грязных овец, Каин ощутил, как мир покидает нечто огромное, и еще показалось, что он услышал сказанные в сомнении слова:

— Понял ли…

Каин обходил по краю зеленое поле с пшеницей, бережно приподнимал поваленные ветром стебельки. В ушах все еще звучали слова Творца, жар и холод попеременно заполняли грудь. Господь заговорил с ним, повторял он снова и снова в дерзком упоении, с ним, полным мятежного духа, а не со сладеньким Авелем, который всегда старается понравиться всем!

Отец говорил, что Всевышний — жестокосердный, но где же жестокосердность, мог бы прихлопнуть Каина за дерзость, как жалкую мошку, а вместо этого уговаривал, объяснял, старался, чтобы он, Каин, принял его точку зрения?

Или это значит, что он стоит больше, чем Адам? И Господь возлагает на Каина больше надежд, чем на слабовольного Адама, который, по сути, отстранился от всех дел?

Да, Он принял жертву Авеля, но не заговорил с ним, иначе Авель бы всем уши прожужжал про внимание к нему Господа, а вот с ним, Каином, говорил…

Вдруг сердце замерло: впереди поле безжалостно потоптано, следы множества копыт, овечий помет, словно эти подлые твари не только жрали и топтали его пшеницу, но ещеи валялись здесь, отдыхали, гадили…

Ускоряя шаг, он побежал вдоль поля, ужасаясь потоптанному, съеденному, вбитому копытами в сухую и уже мертвую землю. Следы большого овечьего стада привели на вершину пологого холма, а оттуда Каин увидел, как по ту сторону в долине вокруг большого овечьего стада носится взмыленный волк-пес, сгоняет отбивающихся в кучу, по другую сторону бегает Авель и размахивает длинной палкой.

Каин понесся к ним, вне себя от гнева. Авель оглянулся, глаза расширились то ли от удивления, то ли от страха. Каин налетел, как свирепая буря. Авель рухнул на спину от страшного удара в лицо, Каин начал избивать его ногами, но тяжелый удар в спину бросил его на землю.

В шею вонзились острые зубы, и сразу же Каин услышал крик:

— Шешель, фу!.. Шешель, назад!

Клыки медленно разомкнулись, но над самым ухом грозно рычало, а когда Каин осторожно скосил глаза, совсем рядом угрожающе заблестели острые волчьи зубы.

— Шешель, нельзя!..

Рычание стало тише, но пес не отодвинулся, зато в поле зрения появился Авель, губы разбиты в кровавую лепешку, красные струйки сбегают на грудь, но заговорил он виновато и жалобно:

— Брат, прости!.. Овец все больше и больше, плодятся так быстро, что я… я не уследил! Прости!.. Надо будет завести еще ручных волков…

Каин осторожно сел, пощупал шею. На пальцах осталась кровь. Волк не сводил с него глаз и с легким предостерегающим рычанием угрожающе приподнимал верхнюю губу, показывая острые белые клыки.

— Ты истоптал половину моего поля, — произнес Каин медленно.

— Не половину, — сказал Авель быстро. — Совсем немного. Даже меньше, чем четверть… Так, восьмую часть разве что. Но я отгоняю овец, ты видишь. Я буду пасти их… подальше отсюда. Вот увидишь!

Каин произнес так же медленно, не сводя взгляда с наблюдающего за ним волка:

— Нам надо поделить мир.

Авель изумился:

— Зачем? Мы же братья!

— И что? — спросил Каин сквозь зубы. — Как моя пшеница может защититься от твоих стад?..

Авель воскликнул виновато:

— Брат!.. Я буду смотреть за стадами лучше!

— А если снова забредут в мои посевы? — спросил Каин. — Пшеница от твоих овец защищаться не может.

— Я буду следить, — пообещал Авель торопливо. — Я обещаю!

— Нет, — сказал Каин. — Этого мало. Твои стада снова зайдут в мои посевы. И что тогда?.. Нет, все можно сделать сейчас. Сделать так, чтобы больше не ссориться.

— Я не буду ссориться, — пообещал Авель.

Каин зло искривил губы.

— Еще бы!.. Моя пшеница защищаться не может. Но, Авель, ее могу защитить я. Так что пока мы еще не поубивали друг друга, давай сделаем так: вот отсюда и на восток — твои земли, на запад — мои. Если не нравится восток, я готов поменяться. Но не могут пахарь и кочевник жить вместе.

Авель сказал жалобно:

— Брат, а что нам отец скажет?

— Мы сами давно отцы, — напомнил Каин раздраженно.

— Но все-таки он старший! Мы должны спросить его. Как он скажет…

Каин прервал зло:

— Нет!

— Почему?

— Что может, — сказал Каин с презрением, — знать охотник о жизни скотовода, тем более — пахаря? Он, как дикарь, бегает по лесам и долам за таким же диким, как он сам, зверьем. Убивает и с гордостью несет домой, все еще кормильцем себя считает! Твои овцы дают куда больше мяса, чем его охота, к тому же такого нежного, какого у диких зверей не найдешь, там одни жилы!.. А хлебные лепешки так и вообще ни в одном лесу он не отыщет!

Авель потупил голову.

— Все-таки отец…

— Отец уже в прошлом, — заявил Каин жестко. — Сейчас правим миром мы!.. Мы с тобой. Просто пора об этом сказать вслух. И для начала разделить мир. Ты уйдешь со стадами в одну сторону, я — в другую.

Авель спросил с надеждой:

— Но как можешь уйти ты?.. Твоя пшеница еще колоситься даже не начала…

— Соберу урожай, — пообещал Каин, — и тоже уйду. Когда твое племя расплодится и станет большим народом, вам понадобится большое пространство для кочевий. И потому постараюсь со своими посевами оказаться от вас как можно дальше. Так что соберу урожай и тоже уйду. Далеко уйду!

Глава 9

Через неделю Каин обнаружил, что десяток отбившихся овец забрались в посевы и жадно пожирают зеленые стебли. Он закричал страшно, ухватил большую палку и налетел, как буря. Овцы страшно кричали грубыми гортанными голосами, прыскали во все стороны, не соображая, куда бежать.

Он безжалостно лупил их по спинам, палка переломилась, овцы топтали поле, он бил их ногами, кулаками, хватал за ноги, выносил и выбрасывал за пределы поля, но эти тупые твари вскакивали и снова устремлялись туда, где остались другие.

— Убью! — заорал он в бессильной ярости. — Убью!..

Ветер засвистел в ушах, земля мелькала под ногами, будто он превратился в оленя и мчится во весь опор. Как только выскочил на вершину холма, дальше внизу в долине белым-бело от огромного овечьего стада.

Пес носится по кругу, загоняя обратно овец, что то и дело стараются отбиться и воровато пощипать зеленую травку в стороне от стада.

— Авель! — заорал он бешено. — Авель!

Авель оглянулся, Каин издали видел, как побледнел брат, а глаза расширились в испуге.

— Что случилось? — закричал он в страхе и попятится. — Каин, ты только успокойся!

Каин заорал, подбегая ближе:

— Твои овцы!.. Овцы!.. Сволочь… твои овцы…

— Что? — закричал Авель и попятился уже в середину овечьего стада. — Каин, ты только скажи, я все сделаю…

Он украдкой оглядывался на волка. Тот перестал бегать и с угрозой следил за Каином. Верхняя губа поднялась, обнажая белые клыки, шерсть вздыбилась, он медленно подходил ближе, с каждым шагом сильнее припадая к земле, готовый прыгнуть в любой момент.

Ярость разрывала Каина на части, кулаки сжимались, сейчас бы и Авеля разорвал на две половинки, ничуть не пожалел бы, но не успеет, этот зверь прыгнет сзади и перекусит шею раньше, чем он ухватит эту лживую тварь за глотку.

— Беги за мной! — прошипел он в бессильной злости. — Не отставай!

— Иду, брат, — сказал Авель послушно. Обернувшись к волку, крикнул: — Следи за стадом, я скоро вернусь!..

Каин несся обратно, как ветер, Авель чуть отстал, а когда они добежали до поля, у Каина вырвался вопль отчаяния: овцы забрались в самую середину пшеничного поля и жрут, топчут, как стадо свиней…

Авель закричал, замахал руками, а Каин стиснул зубы и смотрел, как брат носится по его полю, топчет больше, чем его овцы, эти дуры мэкают и разбегаются, всякий раз оставляя за собой сломанные стебли, выращивать которые так непросто…

Авель ухватил овцу, вынес за край поля и бросил ее на землю.

— Уже! — крикнул он счастливо.

Овца подхватилась, протестующе мэкнула и ринулась, как олень, снова на поле к остальным. Авель с таким же глупым криком бросился за нею. Каин догнал его и с воплем ярости ударил в лицо.

Кулак ожгло болью, Авель упал, но тут же подхватился, лицо впервые перекосилось яростью.

— Что ты меня бьешь? Разве я сам загнал овец на твое поле?

Каин молча и со злостью ударил снова. Из губ Авеля брызнула кровь, но не упал, а с воплем бросился на брата. Каин отступил, пытался встречать ударами, однако Авель обхватил обеими руками, повалил его и даже ухитрился подмять под себя.

— Будешь еще? — спрашивал Авель и ухватил Каина за горло. — Будешь меня бить?

В глазах Каина начало темнеть, дышать нечем. Он бессильно шарил по земле, пальцы нащупали твердый камень. Он выдрал его из земли и ударил сбоку в нависающее над ним отвратительно торжествующее лицо.

Легонько хрустнула кость, тело Авеля сразу обмякло. Каин дышал жадно, грудь часто вздымалась, жадно хватая воздух. Он спихнул Авеля с себя, отдышался, потом посмотрел на неподвижное тело.

Удар пришелся в висок. Острый край камня проломил тонкую кость и вошел в мозг. Авель не двигался и не дышал. Каин попробовал его тормошить, но голова Авеля бессильнооткинулась, изо рта потекла тонкая струйка крови.

А потом и она прервалась.

— Ну вот, — прошептал он потерянно, — вот и моя жертва на поле… Надеюсь, теперь Твоя жестокосердность удовлетворена?

Тело Авеля осталось среди истоптанных колосьев. До тупых овец то ли каким-то образом дошло понимание, что свершилось нечто страшное, или же просто нажрались, но вышли на край поля, там сгрудились, а потом, сухо цокоча точеными копытцами, медленно потопали в ту сторону, где находится неимоверно разросшееся стадо.

Тоска нахлынула и пронзила болью сердце. Дурак заслуживал смерти, но это не значит, что его надо было убивать. Пусть бы жил, уже договорились, как жить, чтобы меньше общаться с этим ласковым придурком… Теперь придется куда-то бежать, скрыться от укоряющих глаз матери и гнева отца. Хотя в поле теперь работают больше тысячи человек, но все тихие и богобоязненные. Убить Авеля мог только я, все это поймут…