Чтение 11–й страницы книги ~Отрекаются любя. Я подарю тебе небо в алмазах~

– Какой свой дом?! Дай сюда ружье!!!

Вне себя от ярости Люська подбежала ко мне и попыталась выхватить у меня ружье.

– Отдай его немедленно!

– Зачем?

– Затем, что я знала, что будет беда! Я это знала! Я это предвидела! Говорят же, что если в доме на стене висит ружье, то оно обязательно выстрелит! Дай ружье, я сказала!

– Не дам. – В моем голосе уже не было даже и следа прежней уверенности. Я кусала губы до крови, но по-прежнему не выпускала ружье из рук.

– Зачем оно тебе нужно? Ты что, будешь стрелять еще?

– Буду.

– В кого?!

– В родственников Вадима, если они, конечно, пожалуют в мой дом.

Покрутив пальцем у виска, Люська бросилась к лежащему на полу Сергею. Я по-прежнему стояла как вкопанная и крепко, до пронзительной боли в подушечках пальцев, сжимала ружье.

– Слава Богу, живой, – донесся до моего сознания ее голос.

– Он точно живой?

– Точно. Один выстрел пришелся в бедро, а другой в ногу. К счастью, ты не задела жизненно важных органов.

– Ты думаешь, к счастью?! А что мне теперь с ним делать? Если бы я его убила, то суд бы обязательно меня оправдал. Я бы сказала, что мне пришлось выстрелить в целях самообороны. Мол, ко мне в дом забрался грабитель. Я понятия не имела, что это сын Вадима. Наверное, это ужасно – грабить в доме собственного отца…

– Не говори ерунды. Никакой суд тебя бы не оправдал. Ты живешь в России, а не в какой-нибудь там Америке. В каждой стране свое отношение к частной собственности. В нашей стране ты виноват, даже если всего лишь взял в руки оружие. А ты не просто взяла в руки оружие. Ты выстрелила!

– А какого черта он залез ко мне в дом?! Я его предупреждала! Я их всех предупреждала! Ничего, это хороший урок. Я думаю, что теперь другим родственникам неповадно будет!

Люська села на колени и аккуратно подняла голову Сергея. Тот открыл глаза буквально на несколько секунд, посмотрел вокруг пустым взглядом и закрыл их опять.

– Парень, ты давай держись. Сейчас я все сделаю.

Люська работала врачом в частной клинике и считалась высококвалифицированным специалистом. Посетители клиники мечтали попасть на прием именно к ней и всегда баловали ее различными подарками в виде коробки конфет, бутылки шампанского или расписной жестяной банки дорогого заграничного печенья. Люська никогда не отказывалась даже от пачки чая и с радостью тащила все подарки домой, на радость своему благоверному, закоренелому тунеядцу Петьке, который удобно устроился на шее своей трудолюбивой жены и пил из нее все жизненные соки, исправно потчуя ее байками насчет того, что когда-нибудь и на его улице будет праздник и он устроится на высокооплачиваемую работу. Придет время, и его жене не придется вкалывать как проклятой, бежать из частной клиники в обычную, районную, а в перерывах между этой беготней заскакивать по различным адресам и исполнять функции медсестры: ставить капельницы и делать уколы.

– Ты не задела жизненно важных органов, но он теряет кровь. Что ты стоишь, как человек с ружьем?! Ему нужно срочно обработать раны и сделать перевязку. Быстро неси аптечку!

– А может быть, вызовем «скорую»? – окончательно растерялась я.

– Подожди, пока попробуем управиться собственными силами. Следом за «скорой» приедет милицейская машина с решетками на окнах. Увезут не только Сергея, но и тебя тоже. Что ты стоишь, дура?! Я у тебя врач или не врач?!

– Врач… и очень хороший.

– Так тащи эту гребаную аптечку и все, что у тебя есть. Ты же человека едва не убила, наследница хренова!

Последние слова на меня очень даже подействовали. Я наконец выпустила ружье из рук, поставила его к стене и бросилась со всех ног за аптечкой. Пока Люська пыхтела, обрабатывая и перевязывая раны, я смотрела то на Сергея, то на стоявшее у стены ружье. Я не верила. Я просто не верила в то, что это сделала я.

Когда все было готово, мы взяли Сергея за руки и за ноги и перенесли на кровать. Отдышавшись, я посмотрела на серьезную вспотевшую Люську и жалобно спросила:

– Люськ, а он не умрет?

– Если больше стрелять не будешь, то не умрет.

– А ты уверена, что не нужно вызывать «скорую»?

– Я же тебе уже сказала, что мы постараемся справиться собственными силами. Сейчас мне придется уехать, ты пока с ним посидишь. Закажи мне такси туда и обратно. Пусть оно меня ждет. Я доеду до станции «Скорой помощи», побуду там ровно пятнадцать минут и вернусь.

– А что ты будешь делать на станции «Скорой помощи»?

– Капельницы возьму, шприцы, лекарства. Без них сейчас как без рук.

– А ты там кого-то знаешь?

– Знаю. Там сегодня девчонки знакомые дежурят. Только обязательно меня дождись и не делай никаких глупостей. Давай звони, а то уж ночь. Пока я вернусь…

Я быстро заказала такси и, как только оно подъехало к дому, сунула Люське деньги – расплатиться с шофером. Как только я осталась одна, я вновь взяла ружье и пошла в ту комнату, где лежал тот, кто в недобрый для себя час переступил порог отцовского дома. Сергей словно услышал, что я вошла в комнату, и тут же открыл глаза. Я села в кресло напротив, поставила рядом с собой ружье и посмотрела на пришедшего в сознание Сергея испуганным взглядом.

– Ты живой?

– Живой, – с трудом прохрипел тот.

– А я, между прочим, не хотела тебя убивать. Сам напросился. Тебе больно?

– Больно…

Я заглянула в глаза Сергея. В них больше не было злости, ненависти и презрения. В них были только страх и боль, которая, по всей вероятности, разлилась по всему его организму.

– Я в тебя стрелять не собиралась. Я вообще не знаю, зачем ты забрался в мой дом.

Видимо, Сергей хотел возмутиться, но у него на это не было сил. Он хотел слегка приподняться, но так и не смог.

Я указала ему на ружье и жестом посоветовала не делать этого.

– Безбашенная ты баба… Ох, безбашенная…

– Что?

– Я говорю, что башню у тебя, видимо, еще в детстве снесло. С головой просто беда. Лучше бы ты меня убила… – последнюю фразу Сергей повторил несколько раз.

Я напряглась, сжалась в комок и тихо спросила:

– Почему?

– Потому что если я выкарабкаюсь и оклемаюсь, то я убью тебя сам. Одному из нас не жить. Или ты убиваешь меня, или я убиваю тебя.

– Ты предлагаешь мне тебя добить?

– Как хочешь.

– Тебе все равно?!

– Мне не все равно… Но я тебе сказал… Если я останусь жив, то ты умрешь.

Сергей сказал это как-то подавленно, наверное, потому, что ему было очень больно и он не мог придать своему голосу подобающую суровость.

– Разве тебе мало того, что я тебя ранила?

– Мало. Ты стреляла в меня из охотничьего ружья, точно так же, как стреляют в дичь во время охоты. Так что вот тебе совет бывалого охотника: если ты стреляешь в дичь, то постарайся обязательно ее убить. Нельзя просто ранить свою добычу, и все.

– Почему?

– Потому что это только приводит ее в бешенство.

Я слегка дернулась, поправила глубокий вырез на ночной рубашке и ощутила, как меня бросило в жар.

– Тебе что, жить надоело?!

– Это тебе надоело, если ты меня ранила.

Я нервно застучала пальцами по деревянным ручкам кресла и принялась рассуждать вслух.

– Я и сама не знаю, зачем мне тебя выхаживать. Какой с этого прок?! Шлепнуть бы тебя на месте – и дело с концом! Сейчас я как последняя дура тебя выхожу, а ты – в благодарность – сдашь меня в милицию. Короче, если я тебе помогаю, то, значит, я сама себе рою могилу.

– С чего ты решила, что я сдам тебя в милицию?

– А что, нет?

– Я же тебе сказал, что, как только ты меня выходишь, я сразу тебя убью. Только учти, я стреляю без промаха.

Не выдержав, я подскочила с кресла и, уперев руки в боки, стала нервно ходить по комнате.

– Ты такой же идиот, как и твой отец! Даже намного хуже!!! Что тот самодур, что этот! Яблоко от яблони недалеко падает. Вы оба лезете на рожон! Твой папаша непонятно какого черта хотел меня убить! Совершенно непонятно! И ты, вместо того чтобы немного остудить мой пыл и попытаться все уладить, лезешь на рожон! Думаешь, у меня не хватит духу тебя добить?! Хватит, еще как хватит! Я сейчас возьму ружье и выстрелю тебе прямо в черепушку. Ее не забинтуешь, пластырем не заклеишь. А затем я закопаю тебя в саду и разобью на твоей могилке красивую клумбу. Цветы будут превосходно расти, с таким-то удобрением. И никто не догадается, что я тебя убила, потому что никто не знает о том, что ты был в этом доме. А Люська будет молчать, как-никак подруга. Она никогда не пойдет против меня.

Когда я закончила свою речь, вновь схватила ружье и, подойдя к лежащему на кровати обессиленному Сергею, ткнула двустволкой его в грудь.

– Ты думаешь, я шучу?!

В этот момент бледный Сергей слегка приподнял голову и… посмотрел не на ружье. Он уставился на чересчур открытый вырез на моей ночной рубашке.

– Ты куда смотришь?

Я наклонила голову и увидела, что у меня почти оголилась одна грудь.

– На твои сиськи.

– А чего ты на них смотришь?!

– А того, что они у тебя классные.

– Ты что, женской груди, что ли, не видел?

– Такой – нет.

– Придурок, я тебя собираюсь добить, а ты смотришь на мою грудь!!!

В этот момент Сергей, видимо, не справился с болью, которую он стойко терпел, и резко откинул голову на подушку. Его лицо стало зеленовато-бледным, а глаза… глаза просто остекленели. Они стали тупо смотреть вдаль, в одну точку, и мне даже показалось, что все, что в них было живое, просто умерло. Невольно вздрогнув, я моментально убрала ружье с его груди и истерично спросила:

– Послушай, ты живой?!

Мужчина не ответил и по-прежнему лежал не шелохнувшись. Поставив ружье к стене, я попыталась потрясти Сергея за плечи, но и это не помогло.

– Эй, ты что, умер, что ли?! Послушай, ты подай хоть какой-нибудь признак жизни! Я тебя только лечить начала, а ты умирать собрался. Люська сказала, что ты не должен умереть, что у тебя ни один жизненно важный орган не задет. Будь другом, посмотри на меня, пожалуйста. Я тебя умоляю. Ну скажи, скажи, что ты хочешь… Хочешь, я тебе свою грудь покажу? Ты только скажи, что ты этого хочешь… Ты только не умирай.

Не придумав ничего лучшего, я быстро развязала шнурок на вырезе моей ночной рубашки до самого конца и буквально вывалила свою грудь наружу. Мужчина по-прежнему не реагировал ни на меня, ни на мою грудь. Он лежал, словно мумия, смотрел в одну точку, и мне показалось, что он не дышал.

Почувствовав, как на моих глазах выступили слезы, я тихонько всхлипнула и, с трудом сдерживая рыдания, произнесла:

– Неужели ты умер?! Послушай, так нечестно. Я тебя не убивала, ты сам умер. Я, наоборот, хотела тебя вылечить и поднять на ноги.

Откинув простыню по пояс, я положила свою голову на грудь Сергея и попыталась услышать, бьется у него сердце или нет. Как ни странно, сердце у Сергея билось. Выходит,он жив. Получается, что он просто потерял сознание. Прислонившись к нему своей обнаженной грудью, я отчетливо услышала удары его сердца и облегченно вздохнула. В этот момент мужчина взял меня за голову, притянул к себе, а затем схватил за мою обнаженную грудь. Сомкнув руки на моей груди, он буквально взял ее в тиски и жадно поцеловал меня в губы. Его губы были чересчур властными и какими-то грубыми. Мне даже показалось, что он перестал меня целовать и начал покусывать, стараясь укусить мою губу как можно сильнее. А самое главное, что в этих жестоких поцелуях не было ни любви, ни страсти. В них было что-то животное, злобное, грубое, садистское и до неприличия жестокое. Собрав все мыслимые и немыслимые силы, я принялась сопротивляться и вырваться. Мужчина озверел еще больше и, переместив руки с моей груди на мою шею, попытался меня задушить. У меня все поплыло перед глазами, и мне стало просто катастрофически не хватать воздуха. Я поняла, что еще немного, и я точно отправлюсь на тот свет. Я захрипела и, собрав жалкие остатки сил, принялась бороться за жизнь. Видимо, мужчина очень ослаб и просто физически не смог меня удержать. Как только я вырвалась, тут же отлетела к стене, судорожно затрясла головой, попыталась восстановить дыхание и быстро спрятала свою грудь, завязав шнуровку по самое горло. Затем тяжело задышала и проговорила, захлебываясь словами:

– Тебе что, жить надоело?! Дурак!

Я затряслась, как в лихорадке, сердце застучало, словно паровой молот. Превозмогая боль, Сергей рассмеялся и сверкнул в мою сторону недобрым взглядом. Я чуть было не заплакала от обиды, но прекрасно понимала, что мои слезы означали бы не что иное, как поражение. А я… Я не привыкла терпеть поражение, потому что я очень сильная. Бог мой, иногда я сама себе поражалась, какая же я сильная. Даже когда жизнь пинала меня под зад коленом, я никогда не отворачивалась, я всегда смотрела ей прямо в глаза,вызывающе смеялась и делала все так, как считала нужным.

– Ты чуть меня не задушил, – проговорила я, слегка отдышавшись.

– Если бы я сейчас не был таким обессиленным, я бы тебя задушил.

– Дурак, ну и чего бы ты добился?! Тебя бы посадили в тюрьму. Пока бы ты терпеливо мотал свой срок, остальные родственники растащили бы это гребаное наследство по кирпичику и ты бы просто остался ни с чем.

– Я готов оставить это наследство кому угодно, но только не такой аферистке, как ты. Скажи правду, ведь ты вышла замуж не за моего отца, а за его деньги?!

– Я вышла замуж за твоего отца, потому что он мне это предложил.

– Получается, что ты с удовольствием принимаешь все предложения, которые тебе делают посторонние мужчины.

– Не все, а только избранные. От твоего отца я приняла сразу.

– Но ведь ты его не любила?!

– Ну и что?! По-твоему, браки совершаются только по любви?! Бред! Конечно, я не была в него влюблена так безумно и страстно, как пишут в книгах… но я по-своему его любила. По-своему…

Сергей посмотрел на меня взглядом, полным чудовищного презрения. Я с трудом выдержала этот взгляд и постаралась привести все свои чувства и мысли в порядок.

– Не нужно на меня так смотреть… На меня это не действует. Если ты думаешь, что сделаешь своим взглядом во мне дырку, то ошибаешься.

– Лучше бы ты меня убила, – как-то устало сказал Сергей и закрыл глаза.

Я вновь села в кресло, на всякий случай обняла ружье и терпеливо принялась ждать Люську. Когда у дома послышался шум подъезжающей машины, я взяла ружье и стремительно направилась к выходу. Люська не заставила себя ждать и появилась в дверях буквально через несколько секунд, как только у дома остановилась машина. Переступив порог, она окинула меня перепуганным взглядом и быстро скинула туфли.

– А, это ты…

– А ты еще кого-то ждешь? – При тусклом освещении Люська выглядела намного старше, и мне даже показалось, что на ее лице появились первые, но уже достаточно глубокие морщинки.

– Да бог его знает. Мне кажется, что этот дом полон привидений. Кажется, что пойду по коридору, а из какой-нибудь комнаты появится силуэт бывшей жены Вадима с пистолетом в руках.

– А мне кажется, что у тебя началась мания преследования.

– Не знаю, как там насчет мании преследования, но одного родственничка мне все же пришлось хлопнуть, и не где-нибудь, а в собственном доме.

– Как он?

– Пройди, посмотришь. Просит, чтобы я его добила.

– Не говори ерунды. У него просто агония.

– Не знаю, агония это или нет, но он постоянно говорит мне различные гадости и угрожает.

– А ты как хотела? Выстрелить в человека, и чтобы после этого он распинался перед тобой в благодарностях?! – Люська взяла с пола увесистый пакет, который привезла с собой, и смерила меня ничего не понимающим взглядом:

– Ты что, в туалет, что ли, тоже с ружьем ходишь?!

– В туалет тоже.

– Еще скажи, что ты спать с ним ляжешь.

– Если потребуется, и спать лягу.

Как только Люська прошла в комнату, я быстро закрыла входную дверь на все замки и запоры и последовала за подругой.

– Ты все взяла?

– Все.

Как только мы подошли к кровати, на которой лежал Сергей, я почувствовала, как глухо застучало мое сердце. Сев на краешек кровати, Люська слегка потрепала раненого по щеке, и тот тут же открыл глаза.

– Эй, парень, ты живой?

– Живой, – прохрипел бледный как полотно Сергей.

– Ты, пожалуйста, возьми себя в руки. С тобой не произошло ничего страшного. Понимаешь, ничего! Все хорошо. Все нормально. Все очень даже хорошо.

Сергей как-то недобро усмехнулся и процедил сквозь зубы:

– Еще скажи, что все замечательно.

– Все просто замечательно, – нисколько не смутилась Люська. – Ты можешь мне смело довериться: я врач, и, говорят, неплохой. Я смогу тебя поднять за считанные дни, только ты должен мне помогать. Ты должен прислушиваться к своему организму и говорить мне обо всем, что ты чувствуешь в данный момент, где у тебя жжет, саднит, ноет…

Люська встала с кровати и со словами: «Сейчас вымою руки и буду ставить капельницу», вышла из комнаты.

Я стояла напротив кровати и смотрела в упор на Сергея. Наши взгляды пересеклись, и мы не могли оторвать друг от друга своих сверлящих глаз.

– Она и вправду врач? – недоверчиво спросил Сергей. – А то сейчас вкапает чего-нибудь не того.

– Она очень хороший врач с огромным опытом. Несколько лет назад она хирургом работала. Столько людей с того света вытащила. Ей многие жизнью обязаны. У нее это от Бога. Так что не переживай. Все, что она сделает, она сделает в лучшем виде. Если надо будет, что-нибудь подштопает или, наоборот, подрежет. Правда, сейчас она как хирургуже не практикует. Там нервы знаешь какие надо иметь… Как канаты… А она женщина слабая, чересчур эмоциональная, впечатлительная. И потом, ей мало платили. В наше время многие вынуждены из-за этого бросать любимое дело: кушать-то хочется. Ведь она работала в обычной городской больнице, а там, как известно, платят копейки. А тут место подвернулось хлебное, в частной клинике. Вот Люська и переквалифицировалась в терапевта, поменяла, так сказать, дислокацию. Ей семью кормить надо. У нее муж вообще работать не желает, захребетник хренов.

Видимо, мои слова в чем-то подействовали на мужчину, потому что в его взгляде появилось что-то наподобие теплоты. Наверное, он решил, что Люське можно довериться и дать свою руку для капельницы.

– Если у тебя такая положительная подруга, то я вообще не пойму, что у вас может быть общего?! Что вас связывает? Добропорядочная, замужняя женщина и стерва… Как вы вообще нашли друг друга?

– Мы с детского сада дружим, и, представь, ни разу не ссорились. Ни разу. А еще говорят, что женской дружбы не бывает. Чушь собачья. В этой жизни все бывает. То есть абсолютно.

– Я вообще не представляю, как можно дружить с таким чудовищем, как ты!

– Сам ты чудовище!

В этот момент в комнату вошла Люська, подкатила к кровати журнальный столик и стала вынимать из своего пакета всевозможные докторские причиндалы.

– Ты сейчас что будешь делать? – поинтересовалась я у своей подруги.

– Капельницу буду ставить.

– Думаешь, надо?

– Думаю, что надо.

– А может, перебьется?

Люська слегка вскинула голову и достала из пакета несколько одноразовых капельниц.

– Таня, я что-то не пойму, мы его выхаживаем или нет?

– Выхаживаем, – с запинкой пробормотала я.

– Что-то я не чувствую уверенности в твоем голосе.

– Не чувствуешь уверенности… – Я замолчала, не зная, что же мне на это ответить.

Люська почувствовала мою слабину и сделала такую серьезную мину, какую только смогла.

– Таня, послушай, ты ранила человека, и если ты решила его спасти, то предоставь это мне. В конце концов, я врач и прекрасно знаю, что делать. Так что, пожалуйста, сядьи не мешай. Мне надо сделать несколько уколов и поставить капельницу.

– Пожалуйста. – Я села в угол и стала смотреть, как моя подруга колдует с медицинскими прибамбасами.