Чтение 7–й страницы книги ~Отрекаются любя. Я подарю тебе небо в алмазах~

Устав от перебранки, я зашла в номер, села в кресло и стал тупо смотреть на часы, ожидая, когда же наконец наступит время ехать в аэропорт. Сидя в кресле, я еще больше почувствовала себя несчастной, и оцепенение после страшного удара совсем не проходило, а только усиливалось.

Когда стрелки часов подошли наконец к нужной отметке, я окинула отель грустным взглядом, села в такси и поехала в аэропорт…

Глава 6

В московском аэропорту меня встретил Артур. Он стоял с букетом цветов и заметно нервничал. Как только я подошла к нему, он вручил мне букет, поцеловал в щеку и смущенно пробормотал нечто вроде соболезнований.

– Татьяна, дорогая, мне очень жаль… Если бы ты только знала, как мне жаль…

– Тебе-то что жаль? – непонимающе посмотрела я на Артура.

– Я думал, что у тебя наконец-то все наладилось, что ты нашла свое счастье и остепенилась.

Я устало улыбнулась и почувствовала, как на моих глазах выступили слезы.

– Артур, Бог мой, о чем ты говоришь? Какое счастье? По-твоему, если женщина выходит замуж, то она обязательно бывает счастлива? Бред. Я вообще сомневаюсь в том, что мужчина может подарить женщине счастье.

– Ну а как же по-другому? – удивился Артур.

– Ты считаешь, что твоя жена с тобой счастлива?

– Я не знаю, я у нее не спрашивал… Мы как-то не говорим на подобные темы… Мы говорили об этом только в молодости… Сейчас как-то не до того. Другие дела. Другие проблемы.

– А сейчас, по-твоему, что? Старость, что ли?

– Сейчас зрелость.

– А по-моему, счастье не может быть вечным. Счастье – понятие сиюминутное. Сегодня я могу быть самой счастливой женщиной на свете, а завтра может что-то случиться ия буду глубоко несчастной. Хотя знаешь, если бы я была на месте твоей жены, наверное, я бы тоже была с тобой счастлива.

Артур улыбнулся и нежно меня поцеловал.

– Не говори ерунды. Я не могу подарить тебе небо в алмазах. Временами мне кажется, что для тебя счастье заключается именно в этом самом небе.

Когда мы доехали до ближайшего кафе, я рассказала Артуру обо всем, что случилось. Я умолчала только об одном. О случайной встрече с Герой и о том, что так же случайно за ней последовало. Артур внимательно меня слушал и по мере моего рассказа нервничал все больше и больше.

– Сейчас прилетела я, а следующим рейсом прибудет тело моего супруга. Сегодня же начну хлопотать насчет похорон, – закончила я свою печальную повесть.

Как только я замолчала, Артур взял мою руку в свою и принялся слегка ее поглаживать.

– Господи, как все запутано. Прямо тебе лабиринт… Какие-то незнакомые таблетки… И зачем он только их принимал…

– Не знаю, – пожала плечами я. – Я и сама ничего не знаю…

Тут раздался звонок мобильного. Артур достал телефон из кармана и принялся говорить. Пока он разговаривал, я внимательно всматривалась в его такое родное и такое чужое лицо. Под глазами у него были темные круги, а кожа заметно сдала и стала морщиниться. Он сидел, слегка сгорбившись, и смотрел на меня совсем чужим и далеким взглядом, словно он был здесь, со мной, но думал совсем о другом. Я по-прежнему не сводила с него задумчивых глаз и думала о том, что у меня с Артуром довольно странные отношения и их невозможно объяснить, потому что объяснению поддаются только явления, имеющие причины и следствия, а как раз их-то в наших отношениях никогда не было. Наши отношения начались черт-те когда и все это время вели в никуда. Они противоречили законам природы и не развивались по спирали. Не было в них ни какого-либо охлаждения, ни прогресса, ни кульминации, ни развязки. Эти отношения просто были, и все… как само собой разумеющееся. Для того чтобы не смотреть правде в глаза и не думать о том, что наши отношения зашли в тупик, мы говорили друг другу красивые слова, чтобы придать отношениям теплоту, иногда поговаривали о будущем, понимая, что будущего у нас нет и быть не может… как, впрочем, и прошлого. У нас было только настоящее. Когда мои знакомые спрашивали меня, как мои дела с Артуром, я отвечала: «Как всегда». Все как всегда и ничего не меняется. По крайней мере именно так устраивает всех и все счастливы и довольны.

Когда Артур сунул мобильный в карман, он улыбнулся и взял в руки чашечку ароматного кофе.

– У тебя все в порядке? – Я всегда интересовалась делами Артура и искренне переживала с ним все его неудачи и промахи.

– Конечно. У меня ничего не может быть плохо, пока в моей жизни есть ты. Ты как себя чувствуешь?

– Ну как может чувствовать себя женщина, у которой совсем недавно погиб муж?!

– Только не вздумай заниматься самоистязанием. Это не приведет ни к чему хорошему. Не загоняй сама себя в тупик. Ты ни в чем не виновата. Произошла какая-то нелепая случайность. Только не вздумай сразу же искать очередного кандидата на твою руку и сердце. Поверь мне, еще не время. Тебе просто необходимо сделать передышку. Ты еще ни к чему не готова. Сейчас мужчины будут ходить за тобой табуном, обещать тебе небо в алмазах, но вряд ли кто-нибудь из них сможет на самом деле его подарить.

– Артур, не говори ерунды. Это совсем не смешно…

На похоронах я была в черном. Удивительно, но я никогда не предполагала, что мне так идет черный цвет. Он очень хорошо гармонировал с моими точно такими же черными глазами и волосами, выкрашенными в цвет спелого граната. Мне казалось, что именно сегодня, в день траура я просто ошеломляюще красива. По крайней мере я считала именно так, а мнение окружающих по этому поводу интересовало меня меньше всего. Я еще раз покрутилась у зеркала и вспомнила то страшное время, когда я боялась зеркал и считала себя некрасивой. Тогда я с завистью смотрела на ухоженных, красивых женщин и кляла свою судьбу за то, что она не одарила меня этим счастьем. Господи, как же быстро все поменялось… Как же быстро…

Рядом со мной стояла моя подруга Люська, с которой мы дружили еще со школы, и смотрела на меня осуждающим взглядом.

– Люсь, как ты думаешь, черная косынка будет смотреться на моей голове или нет? От нее прическа может испортиться. Я же так волосы красиво покрасила и уложила. Сейчас косынку надену, как идиотка, и моей прически как не бывало.

– Тань, ты на похороны собралась или куда? – не удержалась Люська.

– Ну понятное дело, что не на именины. Я же вся в черном.

– Да ты в черном выглядишь так, словно не на похоронах, а на собственной свадьбе.

– Ой, не говори ерунды. Я сегодня всю ночь в бигудях промучилась. Знаешь, не буду я надевать черную косынку, как старуха. Я лучше вот что сделаю.

Я достала черный прозрачный шарф с разноцветными блесками и, обвязав им лоб, соорудила сбоку довольно симпатичный бант. Затем поправила чересчур глубокий и вызывающий вырез на груди и похвалила свое отражение в зеркале.

– Хороша чертовка! Ну просто потрясающе аппетитная вдова!

Люська тяжело вздохнула, взяла в руки начатую бутылку шампанского и налила себе полный бокал.

– Ох, Танька, я тебе не завидую. Сейчас такое будет. Тут мужниных родственников понаехало, а ты так вырядилась. Они тебя просто съедят.

– Не съедят. У них зубы сломаются. Мною, между прочим, подавиться можно. Я слишком вертлявая. Женщина и на похоронах должна оставаться настоящей женщиной.

– А глаза ты зачем так ярко накрасила? Как ты плакать будешь? У тебя ведь вся штукатурка потечет.

– Я уже все, что могла, выплакала. У меня уже слез не осталось. Я же не бездонная бочка. Сколько реветь-то можно и терзаться? Что ж мне теперь, как в Индии в старину, натот свет вслед за мужем?! Он каких-то там непонятных таблеток без моего ведома наглотался да еще мне их в чемодан подсунул, а я виновата?! Я уже наплакалась от души… Я из-за этих похорон человеческий облик терять не собираюсь.

– Просто родственники твоего супруга могут подумать, что ты вышла за него не по любви, а по расчету, – как-то осторожно заметила Люська.

– Ну и пусть думают что хотят. Знаешь, родственники моего супруга меня интересуют меньше всего. У меня нет никакого чувства вины, даже намека. Ну а насчет того, любила я его или нет… А что такое вообще любовь?! Кто может дать ей точное определение?! – Я накрасила губы вызывающей красной помадой и в упор посмотрела на Люську: – Люсь, а ты сама-то знаешь, что такое любовь? Ты сама можешь ей дать определение? Ты вот Петьку своего любишь?!

– Тань, ну о чем ты говоришь? – сморщилась Люська. – Ты же сама прекрасно знаешь, что этот гребаный Петька надоел мне хуже горькой редьки. И тем более у моего Петьки никогда не было и не будет таких денег, как у твоего Вадима, царство ему небесное. Я, может, и любила Петьку давно, когда мы еще только познакомились, а теперь… Теперь все уже давно прошло. Я б его с таким удовольствием на волю отправила, ведь я с ним уже давно не живу, а только терплю…

– А что терпишь-то? Ради чего?

– Сама не знаю… Ну почему мы, бабы, все от своих мужиков терпим и никуда их не выгоняем?!

– Не все, а только такие, как ты… Никогда не понимала терпеливых баб… Может, тебе повод нужен?

– Да поводов каждый день выше крыши. Просто боюсь одна остаться. Одиночества боюсь…

– Ну давай, бойся дальше.

– Танька, тебе легко рассуждать! – неожиданно взорвалась моя подруга. – А вдруг я больше свою судьбу не устрою?! Петьку-то моего сразу к рукам приберут. Свободные мужики сейчас на дороге не валяются, а я? Я останусь одна.

– Тогда живи с ним и не рыпайся.

– Живу, хотя меня от одного его вида тошнит. Особенно когда он ворчит, что, дескать, я борщ недосолила. Мне хочется ему кастрюлю прямо на голову надеть и спросить: «Аты, гад ползучий, на этот борщ заработал?! Вот когда ты на него заработаешь, тогда я тебе сюда хоть сахара с перцем насыплю!»

Я посмотрела на часы, затем перевела взгляд на бутылку шампанского, к которой пристроилась моя подруга.

– Ладно, давай разливай. По бокальчику на дорожку, а то скоро мой выход.

– Ты так говоришь, как будто на сцену выходишь.

– Сейчас будет немая сцена с родственниками покойного мужа. Она называется «к нам приехал ревизор». Куча осуждающих взглядов, упреков и даже, может быть, оскорблений. Мол, женила на себе нашего любимого папочку и бывшего мужа, поехала с ним в свадебное путешествие и так затрахала-замучила, что он аж утонул, а теперь пытается прихватизировать все его денежки. Что ж, я готова к бою. Я знаю, что никто из них не скажет мне ни одного хорошего слова. Ну и наплевать. Я даже не хочу никому объяснять, любила ли я Вадима или нет и почему вышла за него замуж. Полюбить я его еще толком не успела, потому что слишком мало знала и так и не успела узнать, а замуж вышла, потому что он мне предложил, а такие люди не каждый день предложения делают. На моем месте от такого предложения отказалась бы только законченная дура. Можно подумать, ты бы не пошла за Вадима, если бы он тебе предложил.

– Ой, да он бы мне не предложил, – немного засмущалась Люська и махнула рукой. – Это только ты таких можешь в загс затащить. Мне это не под силу. Тань, а ты за наследство Вадима биться-то будешь?

– Конечно. – Я от души удивилась вопросу своей подруги. – Я же не общество благотворительности. Если Вадим был моим мужем, значит, наследство тоже мое. Мой муж, мое наследство. Ты же видишь, что я из своего маленького, скромного домика на берегу реки переехала в сказочный дом Вадима. Тут везде мои вещи, и никто не сможет меня отсюда выгнать.

– Но ведь ты тут не прописана. Вадим не успел тебя прописать.

Я посмотрела на Люську загадочным взглядом, сделала несколько глотков шампанского и не менее загадочно произнесла:

– Вадим сделал на меня завещание. После его смерти я становлюсь владелицей всего его имущества.

От неожиданности Люська захлопала глазами и чуть было не выронила свой бокал с шампанским на пол.

– Как это?

– Так это.

– А когда ж он успел? Вы же только расписались.

– Перед отъездом в свадебное путешествие на Канары.

– Но…

– Никаких «но». У меня есть все бумаги. Так что я единственная наследница Вадима. Это был его свадебный подарок.

– Завещание – свадебный подарок?!

– Конечно. Сейчас многие так делают. Дарят друг другу на свадьбу различные завещания. Он же должен был что-то подарить мне на свадьбу. Вот он и сделал мне такой замечательный подарок.

Люська одним махом допила свое шампанское и поставила пустой бокал на стол. Видимо, в ее голове смешались в клубок самые неожиданные мысли и у нее возникло слишком много вопросов.

– Тань, но почему Вадим так рано стал думать о смерти?

– Глупости. Он о ней совершенно не думал. Он просто сделал мне свадебный подарок.

– Ты в этом уверена?

– Ну конечно. Вадим просто обо мне позаботился на самый крайний случай, чтобы мне тогда не пришлось судиться с его близкими.

– Но почему он не подумал о своих близких?

– Не знаю. Это его проблемы. Все, что он сделал, он посчитал правильным. Хотя ты знаешь, после того как он отписал все мне, Я тоже удивилась, что он совершенно не подумал о своих детях.

Люська немного помолчала и с запинкой проговорила:

– Тань, а ведь тебя могут посадить…

– За что? – Я моментально изменилась в лице.

– Могут подумать, что ты его убила.

– Ерунда. Ты же знаешь, что я его не убивала.

– Я-то знаю, но люди будут думать, что это сделала именно ты.

– Я же тебе уже сказала: мне плевать, что будут говорить про меня люди, а особенно родственники Вадима. Мне это по барабану.

– Но ведь этим могут заинтересоваться менты… Сама посуди: весьма состоятельный человек, имеющий за плечами несколько неудачных браков и удачных детей, в одночасье снова женится. Делает свадебный подарок в виде завещания на владение всем его имуществом после его смерти… При этом он совершенно не учитывает интересы своих детей. Затем он уезжает в свадебное путешествие и там тонет. Все как в детективе… Только в этом детективе ты первая подозреваемая.

– Я с тобой полностью согласна. Но против меня нет никаких улик. Я совершенно чиста. Возможно, Вадим не позаботился о своих детях в завещании, потому что он думал, что умрет еще очень не скоро и что к тому времени его дети вырастут и смогут обеспечить себя сами. А может, своим завещанием он просто хотел мне показать свою любовь, что он ценит и любит меня намного больше, чем своих близких. – Я немного помолчала, а затем задумчиво произнесла: – Люсь, а ведь этот свадебный подарок он мне сам предложил.

– Как это сам?

– Клянусь тебе, сам. Я тогда удивилась еще больше, чем ты сейчас. Я ведь тогда и подумать не могла, что такие подарки бывают. Когда он мне это сказал, я чуть со стула не упала. Я ему еще тогда говорю: Вадим, мол, ты что, помирать, что ли, собрался? А он засмеялся и еще раз сказал, что он просто хочет сделать такой оригинальный подарок, какого мне еще никто никогда не дарил. Я тогда просто опешила. Да у меня бы язык не повернулся даже заговорить с ним о завещании. Я об этом даже и мечтать не могла. А затем все было, словно в тумане: нотариус, подписи, печати… Когда все оформили, Вадим торжественно вручил мне какие-то бумаги, назвал их свадебным подарком и повез меня в ресторан, чтобы отметить такое событие. Может, он чувствовал приближение своей смерти?

– Прямо мистика какая-то. Вообще ничего не понять. – Люська достала из кармана носовой платок и вытерла выступивший на лбу пот.

– Я тебе рассказала все как есть.

– Ох, Танька, тяжело тебе придется. Ты даже не представляешь, как тяжело…

Я посмотрела на часы, затем поправила свой кокетливо повязанный черный шарф и посмотрела в окно.

– Все, Люська, представление начинается. Уже вся родня съехалась. Пора на сцену. Ни пуха ни пера.

– К черту, – поддержала меня слегка покрасневшая Люська и направилась следом за мной.

Пройдя мимо гроба с телом Вадима, который довольно сильно изменился после смерти, я направилась к только что приехавшим гостям и подумала о том, что в своем черном платье, которое очень даже похоже на вечернее, я чувствую себя вполне комфортно. Я даже попыталась посмотреть на себя со стороны и решила, что молодая вдова очень даже ничего себе.

На похоронах было слишком много народу. Слишком много незнакомых людей, которые чинно мне представлялись, после чего я вспоминала, что муж мне когда-то о них говорил. Его компаньоны, которые буквально пронзали взглядами ложбинку между моих грудей, отчетливо вырисовывавшуюся в чересчур откровенном вырезе, и думали о том, что неплохо было бы утешить такую вдовушку, пока не опередил кто-нибудь другой… Его друзья, которые недоверчиво смотрели на меня и считали, что Вадима сгубила нечаянно нахлынувшая поздняя любовь… Его тайные враги, которые при жизни Вадима клялись ему в вечной дружбе, а на самом деле мечтали с ним расправиться. О них я тоже знала по рассказам своего мужа. Именно они чувствовали во мне родственную душу, наигранно изображали скорбь, восхищенно пожимали мне руку, а в их глазах читалась неслыханная благодарность. «Спасибо тебе, девочка. Виртуозно, мастерски, просто профессионально сработано. С такими талантами ты далеко пойдешь». Его родственники, которые демонстративно отказывались подать мне руку и дышали мне в спину ненавистью. Я видела в их глазах нетерпение. Они ждали, когда же похороны наконец закончатся, чтобы накинуться на меня с претензиями, упреками и ругательствами. Они еще не знали про завещание и размышляли, как поскорее выгнать меня из этого дома. Мне даже было страшно подумать, что будет, когда мне придется огласить последнюю волю покойного. Вернее, какова будет их реакция…

Мне было страшно смотреть на Вадима в гробу, и я теребила сухой платок в надежде выдавить из себя хотя бы слезинку. Он унес с собой в могилу слишком много вопросов, на которые вряд ли кто-нибудь ответит. На которые смог бы ответить только он один. Этот предложенный им самолично странный свадебный подарок… Эти непонятные таблетки в моем чемодане и эта дурная слава, которую он оставил мне после своей смерти. Слава женщины, вышедшей замуж по холодному расчету и хладнокровно убившей собственного мужа…

После того как тело Вадима было предано земле, мы поехали в ресторан помянуть покойного. В ресторане ко мне подошел симпатичный мужчина, чем-то похожий на Вадима… По его холодным глазам я сразу поняла, что это тот самый сын. Я видела, как он подходил к гробу, как целовал своего отца в лоб, как что-то ему шептал и как метал в мою сторону испепеляющие взгляды… Взгляды, от которых по моей спине пробегали мурашки и в голове возникали не самые лучшие мысли. Он подошел ко мне только в ресторане, не протянув даже руки. Подошел с таким видом, словно хотел отвесить мне звонкую пощечину.

– Я сын Вадима. – Мужчина дыхнул на меня перегаром, заставив отступить на шаг в сторону.

– Я так и подумала. Ты очень на него похож.

– Я знаю. Я копия он в молодости. Но я к тебе пришел не с дежурными соболезнованиями. Короче: после поминок поезжай в дом отца, забирай все свои манатки и выметайся кчертовой матери. Сегодня в доме буду ночевать я.

Я слегка прокашлялась и произнесла невозмутимым голосом:

– Сегодня ты не будешь ночевать в доме. Ты вообще не можешь в него входить без моего согласия.

– Это еще почему?

– Потому что это мой дом. Если он мой, значит, в него входить и уж тем более в нем гостить можно только с моего позволения. После поминок я оглашу завещание, которое составил твой отец, перед тем как лететь в свадебное путешествие на Канары.

– Какое еще завещание?!

– Не торопи события. Ты узнаешь о нем позже.

– Ты все лжешь! Ты просто не хочешь выметаться из дома. Ты все это придумала, дешевая шлюха…

– Попрошу без оскорблений. Иначе мне придется позвать друзей Вадима, сказать, что ты перебрал, и попросить выкинуть тебя из ресторана. В твоем возрасте, дорогой, надо уже самому научиться зарабатывать деньги и рассчитывать только на самого себя, а не на папины денежки.

Чтобы не случилось ничего плохого, я буквально отскочила от разгневанного Сергея и села за стол на свое место. Сидевшая рядом со мной и наблюдавшая за всем происходящим Люська оторвалась от поминальной водочки, наклонилась ко мне как можно ближе и спросила испуганным голосом:

– Сынок?!

– Он самый.

– Мне кажется, он тебя убьет.

– Черта с два. Кишка тонка. Я не позволю, чтобы пасынок так неподобающе вел себя с мачехой.

– Тоже мне, мачеха нашлась. Да сынок-то, по-моему, старше тебя.

– Тем более. Считай, что он вывел меня из себя. Я его фиг воспитывать буду. Сдам в детский дом, и все.

Когда поминки закончились и гости принялись разъезжаться, я попросила остаться родственников, чтобы ознакомить их с завещанием. К моему удивлению, родственников набралось очень много. Намного больше, чем я могла даже подумать. Я боялась смотреть в их глаза, источавшие ненависть и презрение. Изрядно набравшаяся Люська налила мне рюмку для храбрости и с ужасом проговорила:

– Танюха, мне даже страшно представить, что сейчас будет. Для таких дел надо было купить пистолет.

– Зачем?

– Чтобы от родни отстреливаться. И то боюсь, что здесь одним пистолетом не обойдешься.

– Не говори ерунды, прорвемся.

Я поправила вырез на платье, поблагодарила родственников своего покойного супруга за то, что они остались, и достала завещание.

…Я, Белозеров Вадим Евгеньевич, находясь в здравом уме и твердой памяти, действуя добровольно, без какого-либо насильственного вмешательства, завещаю все свое нажитое имущество…

Я старалась говорить медленно, отчеканивая каждое слово. Когда завещание было дочитано до самого конца, я показала присутствующим его текст и все так же невозмутимо произнесла:

– Убедиться в подлинности данного завещания вы можете совершенно беспрепятственно у нотариуса в любой день в часы его приема. Если кто-то захочет оспорить данноезавещание, это его право. Только имейте в виду, что все ваши попытки обречены на провал. Я никому не позволю этого сделать. Такова была последняя воля покойного, и мыпросто обязаныее исполнить.

– Это несправедливо! Шлюха! Мы засадим тебя за решетку! Убийца! Аферистка! По тебе плачет тюрьма! – Это были самые безобидные ругательства, прозвучавшие в мой адрес. Менее интеллигентные родственники попросту крыли меня трехэтажным матом. А затем в меня полетели моченые яблоки и пустые хрустальные фужеры, да так, что я едва успевала уворачиваться.

Когда одно моченое яблоко попало мне прямо в глаз, я быстро прикрылась ладонью и вместе с Люськой бросилась к выходу. Встав у двери, я окинула распоясавшихся родственников злобным взглядом и, не убирая ладонь от глаза, прокричала:

– Я попрошу вас больше никогда не переступать порог моего дома, не лезть в мою жизнь и вообще никогда не напоминать о себе! А я, между прочим, вашего Вадима любила! Пусть не очень сильно, но зато честно! А вы сами-то друг друга любите или только притворяетесь?! И не надо допытываться, почему я вышла за него замуж и был ли в моих отношениях расчет! В нормальной трезвой голове расчет присутствует всегда, и от этого никуда не денешься. Я вышла замуж за Вадима, потому что я страшно устала от одиночества, а Вадим всегда относился ко мне трепетно и нежно. Вы хоть знаете, что такое одиночество?! Кто знает, тот меня поймет! Я просто захотела хоть немного быть зависимой от мужчины, и Вадим мне дал такую возможность! Мы поженились с Вадимом по обоюдному согласию, хотя и не клялись друг другу в вечной любви! Вы зря считаете, что я вышла замуж за Вадима только из-за денег. Вадима жизнь здорово потрепала, а со мной ему было хорошо и спокойно. Он полюбил меня за то, что я никогда не контролировала его душу, как это делают многие женщины! Я не контролировала ни его душу, ни его свободное время! Я жила с ним без претензий, а это очень важно – жить с мужчиной без претензий! Это, между прочим, талант! Жизнь великодушно дала мне еще один шанс, и я им воспользовалась! – Я кричала и чувствовала, что обливаюсь слезами.

– Тварь! Убийца! Сволочь! – по-прежнему бесновались родственники мужа и яростно грозили мне кулаками.

– Сами такие! – как маленькая выпалила я и открыла входную дверь. – Только попробуйте помешать мне жить на мои деньги! Только попробуйте!

Кто-то из родственников раздобыл на кухне ресторана свежие яйца и стал их самым наглым образом в меня пулять. Одно из них разбилось на моей голове, и его содержимое мерзко стекало по моему лицу. Тут я поняла, что больше нельзя терять ни минуты и надо как можно быстрее уносить отсюда ноги!

– Вам это еще аукнется! – громко крикнула я и под мощный свист многочисленных родственников выскочила из ресторана.

Люська, похожая на разбойницу, оглушительно свистнула, сделала точно такую же комбинацию из трех пальцев, как делал Буратино, убегающий от кота Базилио, и со словами: – Сосите лапоть! – выскочила следом за мной…

Глава 7

На следующий день случилось то, что накаркал мне Гера и чего я никак не ожидала: я оказалась в камере предварительного заключения. Мне разрешили позвонить Артуру, чтобы он подыскал для меня адвоката. Когда меня привели в кабинет следователя, я заметно занервничала и посмотрела в его сторону на редкость злобным взглядом. Поправив воротник спортивного костюма, я села на скамейку, опустила глаза и принялась тупо рассматривать свои кроссовки. Затем положила руки на колени и поняла, что я не могу спокойно сидеть на месте и сдерживать свое нервное беспокойство. Подняв голову, я посмотрела на внимательно изучающего меня следователя и произнесла, глотая слезы:

– Я не убивала Вадима. Я вообще никогда в жизни никого не убивала. Если вы засадите меня за решетку, то допустите большую ошибку. Выпустите меня отсюда, пожалуйста. Я не привыкла к таким условиям. Мне здесь очень плохо. По мне, так лучше смерть, чем такая жизнь. Вы хоть представляете, каково женщине без горячей воды?! Я здесь и дня не провела, а уже видеть не могу эти стены, ненавижу этих потных баб, которые здесь сидят. Меня тошнит от их вида. Я стараюсь держаться особняком, но не знаю, на сколько меня еще хватит.

В глазах следователя не было ни тени сочувствия, ни хотя бы намека на сострадание. Он задавал мне одни и те же стандартные вопросы, которые я слышала несметное количество раз, а я давала ему одни и те же стандартные ответы, потому что я не врала, ничего не придумывала, а говорила чистую правду. Вот только… мне казалось, что мне мало кто верил. Тысячу раз я рассказывала про то, как познакомилась с Вадимом… Как скоропалительно мы поженились… Как Вадим сделал мне такой необычный свадебный подарок, в виде завещания… Как Вадим уговорил меня заняться подводным плаванием… Как плохо он чувствовал себя в последний день своей жизни, как он беспричинно ругался и как он утонул… А затем этот представитель туристической фирмы вместе с двумя полицейскими и их просьба помочь… Эти незнакомые таблетки, найденные на дне моего чемодана… Эта ненависть и угрозы многочисленных родственников. И такой плачевный финал…

В этот раз следователь смотрел на меня еще более недоверчиво и сверлил меня своим взглядом так, что мне показалось, что еще совсем немного – и в моей голове будет самая настоящая дырка. Он зачитал мне медицинское заключение о причинах смерти моего супруга. В нем говорилось о декомпрессионной болезни, которая развилась вследствие резкой перемены давления при всплытии. И все же ее основная причина была совсем в другом. Перед погружением мой супруг принял прямо-таки слоновью дозу фибринолитического препарата – того, что нашли на дне моего чемодана. Оказывается, принимать это лекарство перед погружением под воду в буквальном смысле равносильно самоубийству. Эти непонятные таблетки начинают действовать в организме человека быстро, всего лишь через пятнадцать минут. Они способствуют увеличению количества тромбоцитов в крови, повышают ее свертываемость. Они также снижают проницаемость капилляров и сосудов. Такие вот ужасные эти таблетки.

Я внимательно слушала следователя и понимала, что он считает меня преступницей и просто уверен в том, что я запудрила своему мужу мозги для того, чтобы он написал завещание на мое имя, а после хладнокровно его убила.

– Вы когда-нибудь до этой поездки занимались дайвингом? – подозрительно поинтересовался следователь и нервно застучал ручкой по крышке стола.

– Нет. Никогда.

– Но вы о нем что-нибудь читали? Может, им занимались ваши знакомые?

– Может, и занимались. Я уже говорила вам, что я никогда в жизни не интересовалась дайвингом. Я знала, что это очень красиво, увлекательно, но никогда не подумывала о том, чтобы погрузиться в воду. Заняться дайвингом меня уговорил мой супруг.

– И вы, не раздумывая, согласились?

– Согласилась. Это Вадим решил, что я согласилась не раздумывая. На самом деле перед погружением я не спала всю ночь, думала, боялась…

– О чем вы думали?

– Я просто боялась глубины. Это совершенно нормально для человека, который никогда в жизни не погружался под воду. Я ведь не так хорошо плаваю, как Вадим. Я не моглапоказать ему, что я боюсь. Я хотела, чтобы он увидел, что я очень решительная и смелая.

Я замолчала. Затем начала нервно теребить свои пальцы и рассуждать вслух.