Чтение 25–й страницы книги ~Крестовый поход~

– Только руки…

Ага! Отозвалась таки. А голос прежний – насмешливый. Ни капли грусти и страха!

– Кажется, я узнала тебя… Пришел насладиться победой? Лучше приди завтра – не так скучно будет умирать в одиночестве.

– Хм… Разговорилась. Давай, поднимайся, пошли…

– Что, уже? – снова зазвенела цепь.

– Да, вот еще… Попытайся-ка надеть вот это… Э, не натянешь! Дай-ка, помогу… Ну, где там ты?

– Что это? Кольчуга?

– А ну-ка, подними руки… Ты что же тут – голая? Черт… надо было прихватить штаны и рубаху… Так, вроде все… Теперь идем.

Не говоря больше ни слова, девчонка, звеня кольчугой, поднялась следом за Лешкой. Осторожно выглянув из ворот, молодой человек вышел на улицу и, осмотревшись, свистнул:

– Давай… Не больно в кольчуге-то?

– Не больнее, чем на колу!

– Тоже верно. Беги рядом с конем, словно бы оруженосец. Босой? И ладно, не всем же иметь оруженосцев-богачей, верно?

Не дожидаясь ответа, Алексей пришпорил коня. Халия побежала рядом, послушно держась за стремя.

Улицы, орущая пьяная толпа, наполовину звездное, съеденное облаками, небо.

Вот и ворота. Ярко горящий костер.

– Кто такие?

– Варна!

– Проезжайте… Что-то оруженосец твой бос, пан рыцарь?

– Ничего, добудет еще себе обувку – паренек шустрый…

За городом неожиданно оказалось куда светлее, нежели у ворот. К тому ж, разгоняя облака, подул ветер, и вот уже медно-золотая луна залила дорогу ярким полночным светом. Позади чадил факелами город, слева и справа тянулись поля, перелески, рощицы, а впереди… Впереди показался какой-то небольшой отряд! Может, человек десять. Появились внезапно – неожиданно вынырнули из буковой рощи. С факелами… Кресты на щитах.

Разъезд! Патрульный разъезд.

– Ежели что – беги, – усмехнулся Лешка.

А всаднике уже приблизились, опуская копья.

– Кто такие?

– Варна!

– Что? Повтори!

Один из воинов, бывший, по всей видимости, за главного, подогнал ближе коня, положив руку на эфес сабли.

– Варна!

– Господи… Алексей!

– Здравко! Ты как здесь?

Вот уж кого Лешка никак не ожидал встретить. Значит, сбежал таки парень из лазарета.

– Сбежал, как видишь. И нашел себе работенку. Точнее – мне ее нашли! – Молодой серб засмеялся и, махнув рукою своим – все, мол, в порядке, тихонько предложил. – Отъедем-ка. Что это за цыганенок с тобой?

– Так… попутчик.

– А ребята где? Впрочем, я не об этом… Варна – это слово на третью стражу, а сейчас – четвертая.

Лешка похолодел. Ну, надо же так вот опростоволоситься. На такой-то мелочи! Спросил бы у Бранковича, уж, казалось бы, чего легче?

– Я не знаю, куда ты едешь и по каким делам, – тихо продолжал Здравко. – Но мы бились с тобою плечом к плечу. По приказу, я бы должен тебя задержать, – юноша немногопомолчал и вскинул голову. – Однако, я не рыцарь и не наемник, а юнак – и всегда поступаю, как велит совесть. Проезжай, друже Алексей, и да хранит тебя Господь! Тебя итвоего спутника.

– Прощай, Здравко, – Алексей улыбнулся, даже с некоторой грустью. – Желаю тебе дойти до самого моря.

– Дойдем! – засмеялся юнак. – Прощай, друг.

Не оглядываясь, юноша поскакал к своим… Нет, вот обернулся, помахал рукой.

Лешка тоже махнул:

– Прощай, Здравко…

Патрульный разъезд, хлестнув лошадей, умчался в сторону Златицы. Алексей поежился – целый день его бил озноб, наверное, сказывался тот чертов ручей – огляделся и негромок позвал:

– Халия… Фекла! Покажись, если еще не сбежала.

– Уже почти сбежала, – хмыкнув, выступила из-за дерева девушка. – Чего тебе?

– Ну, вот, – Леша спешился. – И даже не поцелует!

– Обойдешься. Ты – враг.

– Ты – тоже, – тут же парировал Алексей.

– Хотя, ты меня вывел… пока не пойму, для какой такой надобности.

При этих словах старший тавуллярий запрокинул голову и громко захохотал. Турчанка поморщилась:

– Ну, вот, ржет теперь, словно валашская лошадь.

– Не напрягай мозги, дева, – посмеявшись, коротко бросил Лешка. – Ни за каким чертом ты мне не сдалась, просто… Просто мне почему-то было бы неприятно видеть тебя на колу… чего ты, несомненно, заслуживаешь. Ну? Что стоишь? Иди, куда хочешь. Больше я тебе не помощник. Впрочем, одна просьба, если позволишь?

– Говори.

– Сделай так, чтобы мы больше никогда не встретились, – твердо заявил молодой человек. – И обещай не делать зла христианам на этой земле. Вот моя просьба, засим – прощай!

Дав коню шпоры, Алексей помчался к лощине, не оборачиваясь и уже больше не думая о Халие.

А та все еще стояла – смешная, босоногая, в явно великоватой ей кольчуге – смотрела вослед скачущему в мертвенном свете луны всаднику. А потом прошептала:

– Клянусь.

И, подумав, добавила:

– Пожалуй, мне теперь нечего делать на этой земле… Остается только…

Глава 12

Зима – весна 1443 г. Черное море – степь. Черная вдова

Свирепой львицы рык и яростная злость,

Химера страшная, «дышащая огнем»…Иоанн Педиасим«Желание».

…море.

Море ревело штормом, и буро-зеленые волны грозно дыбили спины, словно скорлупку. швыряя крутобокий корабль Файзиля-аги. Он назывался «Хассия», большое и вместительное судно, Хассия – так звали любимую жену в гареме старого работорговца Файзиля.

Несладко приходилось команде на палубе, но еще хуже было запертым в трюме рабам – невольникам, недавно приобретенным купцом на рынке славного города Эдирне. О, старик Файзиль знал толк в рабах! Но этого было, конечно, мало – знать толк в рабах – самое главное для прибыльной негоции – это продать невольника там, где его точно купят. Файзиль-ага в этом разбирался. А потому торговал в Эдирне только проверенным товаром, за который нес полную ответственность, поскольку сам же в Эдирне и жил, а покупателями были такие люди, с которыми не пошутишь.

Однако, имелся у работорговца и иного рода товар – так сказать, «левый». Тот, что поставляли ночные разбойники… Красивые девушки, юноши – естественно, не из богатых и влиятельных семей, а чаще, и вообще, приезжие. Такой товар Файзиль предпочитал в родном городе не сбывать – накапливал, прятал в подвале, а уж потом увозил в Бургас, где, в ожидании недалекого плаванья, покачивался у причала корабль, укомплектованный немногословной и решительною командой. Да, путь кораблика был недалек: поначалу, в Крым, а теперь – все чаще – в дельту Днепра или Южного Буга, где уже наладились взаимовыгодные связи с влиятельными родами татар.

Конечно, казалось бы, у них самих рабов – что грязи, да так и было, но, с другой стороны, имелись и некоторые ограничения. Ну, как доверишь недавно приведенному литовскому, польскому или русскому рабу скот? Невольник ведь только о том и думает, как бы бежать! И многие ведь бежали, а иных выкупали – никакого порядка. Иное дело, рабы издалека… Этим-то как бежать? Куда?

Файзиль-ага это рассчитал первым и использовал к вящей своей выгоде. Не так уж и велик был доход, но зато стабилен, да и новые связи прочнели. Старого работорговца татары уважали, и к его визиту обычно предлагали что-нибудь на обмен, скажем – крепкого молодого юношу – на красивую полонянку – урусутку или польку. Всем выгодно, в том числе и татарам – не надо гнать товар на полуостров – в Мангуп и Кафу. Всех ли еще пригонишь? Все ли дойдут?

Выгодно…

Вот и сейчас… Сейчас в трюме находилось ровно двадцать два человека… которых нежелательно было бы продавать в Эдирне или где-то рядом. Мололые парни, подростки – жертвы разбойничьего коварства… В пастухах им будет вполне сносно, многие быстро привыкнут, примут ислам, женятся на татарках, а их дети – глядь-поглядь – уже и сами засобираются в набеги на север. Светлоглазые русоволосые татарчата…

Там было человек пять вполне смазливеньких, для того, чтоб на них положила глаза какая-нибудь влиятельная дама… или даже какой-нибудь бек, любитель мальчиков. Одинпарень, правда, несколько выбивался из общего фона – слишком уж был взросл, здоров, независим… И болен! Очень болен… На этом и взяли… не его самого, но его спутников – двух молодых юношей близнецов. О, ночные разбойники Эдирне знали свое дело! В дальней корчме сначала зацепили юнцов – им, оказывается надобно было в Константинополь… В Константинополь? Не такое простое дело ребята. Но… помочь можно. Деньги у вас есть? Сколько-сколько? Пять цехинов? Маловато… ну, да уж ладно, как не помочь таким приятным парням?! Люди ведь должны помогать друг другу, верно?

Что-что? У вас на руках больной товарищ? А что с ним? Ранен… Ах, лихорадка… Нехорошее дело. Без него никуда не пойдете? А ведь в городе облавы, знаете? Ладно, ладно, не хватайтесь за ножи – обмозгуем. Если вашего товарища положить на носилки… Как? Сами донесете? Вот и славно! Значит, сговоримся! Давайте сюда ваши пять цехинов… Ну, или для начала – два.

Эти дурачки сами принесли своего больного приятеля в дом Файзиле-аги! Ну, а уж дальше было просто… И потом! Старый торговец людьми вовсе не стал подвергать близнецов наказаниям, после того, как те набросились на охранников и едва не ушли… Не ушли потому, что не смогли бросить больного. И вот этого-то больного Файзиль-ага взялсялечить! О, он оказался неплохим лекарем, старик Файзиль… Впрочем, не такой уж и старик – да, борода седа, и морщины, но тело вовсе не старческое – мускулистое, поджарок, сильное… И ведь вылечил парня! Пришлось, правда, повозиться, но ведь поставил же на ноги! Почти поставил… нужно было срочно отправлять корабль, пока не началасьновая полоса зимних штормов.

Шайтан и двести иблисов! И еще – двадцать пят джиннов – впридачу! Ну, кончиться, наконец, этот проклятый шторм?

Подняв упавшие со стола портоланы, Файзиль-ага громко позвал слугу.

– Да, господин? – заглянув в каюту, преданно уставился тот – маленький, лысоголовый, юркий… Тот еще пройдоха!

– Спроси у шкипера, что он думает по поводу непогоды?

– Слушаюсь, господин…

Слуга убежал, а Файзиль, взглянув в кормовое окно, подумал, что, наверное, зря его посылал – меж туч проглянуло солнце. Да и качать стало как будто бы меньше…

– Шкипер думает, что к вечеру море станет спокойным, господин! – вернувшись, почтительно доложил слуга. – Даже, не думает, а утверждает.

– Я бы тоже так полагал, – оглянувшись на солнечный луч, работорговец усмехнулся и велел, как перестанет качать, привести к нему невольника-руми, того, которого лечил. Привести для беседы – Файзилю-аге почему-то вдруг стало скучно, а звать на беседу шкипера он сейчас не хотел – пусть лучше занимается судном.

Темный трюм «Хасии» был полон мокрой соломы, под ногами перекатывалась вода, впрочем, для невольников имелись специально устроенные полки, так что от сырости рабы не очень страдали – расчетливый Файзиль-ага берег свой товар. Лежащий на своей полке лицом к борту, Лешка прислушался:

Вот волна ударила еще раз… затихла… Следующая оказалась куда как слабее. Алексей перевернулся на спину и гулко закашлялся.

– Как ты? – тут же спросил один из близнецов… Ну-ка, ну-ка… Голос строгий, серьезный… Значит – Леонтий.

Лешка улыбнулся:

– Вполне сносно, друже Леонтий. Благодарю за заботу!

– Ого, ты уже снова стал нас различать! – обрадовано воскликнул прислушивающийся с разговору Лука. – Дело идет на поправку, да?

– Благодаря воле Аллаха и нашему богоспасаемому хозяину! – со смехом заверили сверху.

Лысый слуга! Опять подслушивал, пес… Впрочем, лысоголовый прав, прав… Еще не известно, был бы сейчас жив Алексей, если б не старый работорговец. Выходил! Ведь выходил же! Поил какими-то отварами, травами… Вот уж, не знаешь, где найдешь, а где потеряешь? Выходит, потеряв свободу, обрел жизнь… Да, именно так и выходит.

– Вылезай, Алексей-руми, – распахнув люк, слуга спустил вниз узенькую доску с набитыми на нее ступеньками – трап. – Хозяин желает с тобой побеседовать.

– Желает – вылезу, – спустив ноги в холодную воду, поморщился Алексей. Не первая эта была беседа…

Звякнули цепи – да, все невольники, в том числе и не совсем еще оправившийся от лихорадки Лешка, были закованы по распоряжению предусмотрительного и не любившего никаких случайностей купца. Руки и ноги. Руки – так чтоб можно было есть и отправлять естественные потребности организма, а ноги – чтоб только-только ходить, передвигаясь маленькими смешными шажками. Впрочем, куда тут было ходить?

– А, руми! – увидев вошедшего, довольно потер руки Файзиль-ага. – Тебя расковали? Хорошо…

– Да, но ноги… – Лешка звякнул цепями.

– А ноги, уж извини. Придется потерпеть… тем более, что не так уж и долго осталось. Шахматы?

– Как скажете… Только, вы ж знаете, я не очень-то сильный игрок.

Беседа шла по-турецки, прочем, иногда работорговец бегло переходил и на греческий.

– Ничего, ничего, – расхохотался купец. – На этом корабле ты – самый сильный шахматист… После меня – ха-ха-ха! Ну? – турок зажал в руке византийскую «беленькую» аспру. – Император или святой?

– Святой!

Подбросив монетку, Файзиль-ага прихлопнул ее ладонью об стол и медленно отнял руку:

– Святой Евгений… Тебе играть белыми!

– Хорошо, – пожав плечами, Лешка принялся быстро расставлять фигуры. Расставив, задумчиво протянул:

– И как это вы, господин Файзиль, не брезгуете брать в руки христианские монеты? Вон, здесь, рядом со святым – крест!

– А деньги не пахнут! Так когда-то говорил великий царь древних руми, – громко засмеялся купец. – Умный был человек, дурак такого не скажет! Ходи, сделай милость… Как, кстати, лихорадка? Не было больше приступов?

– Да нет.

– И, наверное, не будет, – переставляя фигуру, заявил Файзиль-ага. – Ты ведь заболел в Румелии, а теперь находишься уже довольно далеко от нее. И, чем дальше – тем лучше сейчас для тебя. Думаю, лихорадка у тебе уже не вернется… Ах, шайтан! Коня зевнул! Ладно… Так ты, говоришь, актер?

– Как и мои спутники.

– А, те белоголовые близнецы…

– Вы можете продать нас вместе, уважаемый Файзиль?

– Попробую… Но, не обещаю, сам знаешь – сие мало зависит от меня… А в общем-то, – купец хохотнул, с удовольствием ухватив рукой легкомысленно поставленную под удар Лешкину ладью, – В общем-то, вам, можно сказать, просто-напросто повезло! Я не только о тебе и твоей болезни… Ведь все остальные – крепкие молодые парни – тринадцати-шестнадцати лет. Причем – явно не богатые и не процветающие! Сам Аллах – в мое лице – дает им шанс изменить свои тоскливые судьбы! Ведь раб – не всегда раб. Сегодня ты раб, а завтра, глядишь – и рабовладелец! Так бывает, и часто… Вряд ли кто из кочевых родов прельститься театром – скорее всего, будете пасти скот. Как и все… Зарекомендуете себя, примете ислам – возьмут в набег, дадут жену – старшую, младших сами добудете… Жизнь воина степи куда как веселей и счастливей, чем жизнь бедняка!Разве не так?

– Гм, не знаю, – Лешка покачал головой. – Интересно, что там за люди, эти ваши постоянные покупатели?

– Люди, как люди, – буркнул купец. – Сами со дня на день увидите.

Через два дня «Хассия», выставив рифленые паруса, вошла в какой-то лиман и, сделав изящный разворот, бросила якорь недалеко от плоского, поросшего густыми кустами, берега. Дул ветер, таская по небу облака и небольшие серые тучи, такая же серая вода лизала пенными волнами песчаную косу, куда тяжело ткнулись носом лодки.

– Ведите их к солончакам, – Файзиль-ага ткнул перстом в только что перевезенных невольников. – А я подожду остальных.

– Господин, там какие-то люди! – лысоголовый слуга встревожено кивнул на каких-то всадников, быстро приближающихся к косе.

– Это наши друзья, – не оборачиваясь, усмехнулся купец. – Молодцы, в этот раз не заставили себя ждать.

– Эге-гей! Файзиль-ага, ты ли это, друг мой?! – закричал на скаку несущийся впереди всадник – толстяк в богатом халате и лисьей шапке с пришитыми хвостами.

– Здравствуй, Исфаган, – работорговец повернулся с самой радушной улыбкой. – Как сам? Как жены, дети?

– Слава Аллаху… – толстяк спешился. – Мы уж и не ждали тебя.

– А я когда обманывал?

– Но ведь шторм!

– Аллах милостив. Кто-то еще приедет, или – один ты? Данияр-бек, кажется, обещал.

– Нет больше Данияр-бека, – с деланной грустью покачал головой Исфаган. – Поймал в осеннем набеге польскую стрелу. Прямо в сердце!

– Ай-ай-ай, – Файзиль-ага сочувственно поцокал языком. – Славный был воин. А что его гарем?

– Ха! – татарин неожиданно расхохотался. – Гарем? А его больше нет – зачем гарем вдове Каткарлыш?

– Каткарлыш? Так она теперь ведет дела Данияра?

– Ну, она же была старшей женой… – Исфаган осклабился и, понизив голос, продолжал с видом заправского сплетника – так сильно ему не терпелось выложить все местные новости. – Гарем вдова Каткарлыш распродала сразу, а заодно – и лишних детей, не своих. Я купил двух бывших жен – персики! Да многие купили! А детей… Детей – мальчиков, я имею в виду – Каткарлыш хочет продать тебе, уважаемый Файзиль! Могу кое-что посоветовать…

Старый работорговец с готовностью постучал по висевшему на поясе кошелю, так, что Лешка едва не рассмеялся, так было похоже на сцену из знаменитого фильма… «Это только состоятельному человеку под силу… Услуги будут оплачены!»

– Их ведь можно кое на кого обменять, из того товара, что ты привез… Только можно, я буду выбирать первым, хорошо?

– Сговоримся, любезнейший Исфаган-бей!

– Вот-вот, я и говорю, – замаслился ликом толстяк. – Я вот взял бы нескольких юношей в пастухи… Вот – и того, и вон того… и того… И этих вот кудрявых близнецов! – Исфаган облизнулся и хохотнул. – Только, ради Аллаха, не предлагай мне того бледного, как поганка, верзилу!

Лешка закашлялся – дошло, что речь-то идет о нем. Верзила! Ну, надо же. Да еще – бледный, как поганка! Неужто, и в самом деле он так плохо выглядит?

– Не хочешь, не бери, уважаемый Исфаган, – Файзиль-ага развел руками. – Только тогда и на близнецов не заглядывайся – всю троицу я продаю вместе.

Услыхав это, Алексей поспешно спрятал довольную улыбку – не зря, ох не зря, он был столь любезен с работорговцем!

– Вместе? – Исфаган погрустнел, но ненадолго – вернулись лодки с очередной партией невольников, и татарин с нетерпением кинулся выбирать товар.

Торопился он вовсе не зря: к улыбающемуся работорговцу как раз подъехали еще одни гости – закутанная в черную вуаль женщина на вороном, необычайной красоты, жеребце под малиновым, с золотым шитьем, чепраком, в сопровождении десятка воинов с саблями, бунчуками и в блестящих стальных нагрудниках.

Судя по всему, это и была пресловутая вдова Каткарлыш со своей свитой. Черная, закрывающая лицо, вуаль, вороной конь, длинный черный кафтан, расшитый серебряными звездами, узенький изящный пояс черного шелка… Черная вдова – так сразу прозвал татарку Лешка.

– У меня есть кое-что для тебя, уважаемый Файзиль-ага, – ловко спрыгнув с коня, безо всяких цветистых предисловий произнесла женщина. – Четверо мальчиков: младшему – четыре года, старшему – восемь. Пристрой их в хорошие руки…Или даже – в янычары… Да-да, в янычары!

– В янычары берут только детей христиан, уважаемая вдова Каткарлыш. Налог кровью!

– Да знаю, знаю, – в голосе женщины явственно послышалась досада. В глазах – они только и были видны из-под вуали – блеснули искры.

А глаза-то – голубые! Светлые!

Алексей усмехнулся – и что с того? Мало ли светлоглазых татар, турок?

– Сделаем взаимовыгодный обмен? – порывисто предложила вдова. – Четверых мальчиков на столько же твоих рабов!

– Где мальчики? – Файзиль-ага улыбнулся. – Четверо здоровых парней на четверых детей – сказать по правде, уважаемая Каткарлыш, мне это отнюдь не кажется выгодным. Везде дают один к двум – два ребенка за одного юношу.

– Это очень красивые дети! Идем к повозке, достойнейший Файзиль-ага, увидишь их сам!

– И все таки…