Чтение 26–й страницы книги ~Крестовый поход~

Они ушли, а Лешка все стоял на песке да грустно смотрел на хмурое море, бьющееся невдалеке грязными языками пены.

– Трех? Хорошо – трех, – снова послышались голоса – это возвращались вдова и купец.

Ага, значит, на троих человек сладились…

– Я выберу… Ого! И этот склочник Исфаган здесь? Как же я его раньше не заметила? Не хочу с ним разговаривать… отойдем… О! – черная вдова внезапно остановилась. – Вот этих двух близнецов я беру! Точно беру! И… – она обдала жадным взглядом стоявшего невдалеке Алексея. – И – этого!

– Неплохой выбор, – пряча ухмылку, похвалил купец. – Все трое – смирные и работящие парни.

– Ага, смирные, – Каткарлыш неожиданно засмеялась и, подойдя к Лешке, пощупала его руки. – Ого, какие мускулы! Да ты, кажется, воин? Понимаешь по-турецки?

– Да, госпожа. Но я вовсе не воин, а актер. И товарища мои, – Алексей кивнул на близнецов. – Тоже актеры.

– Актеры?! – черная вдова хлопнул в ладоши. – Вот так славно! А то я все думала – чем же себя занять… Хотя, конечно, мне нужны и пастухи, и воины… Ладно… Файзиль-ага, уважаемый, вели-ка, чтоб им расковали ноги.

– Не боишься, что убегут, любезнейшая Каткарлыш?

– А куда им здесь бежать? – громко расхохоталась женщина.

Кочевье (бывшее кочевье Данияр-бека, а ныне – его законной вдовы Каткарлыш) располагалось примерно в полдне пути от моря, в степи, выглядевшей сейчас надо сказать, довольно уныло. В последнее время стояли относительно теплые дни, и весь выпавший снег стаял, а новый еще не выпал – нет, шел иногда, но тут же истекал влагой. Тепло… К тому же, вскоре уже должна была наступить весна.

Кибитки, шатры, лошади, кровы, овцы… Надо сказать, кочевье оказалось довольно таки многолюдным – Алексей насчитал не менее двадцати кибиток и несколько богатых шатров и удивленно присвистнул.

– Это еще не все! – Каткарлыш горделиво обернулась в седле. – В степях еще пять таких же кочевий – моих! Весной соберемся вместе на праздник – увидите!

Один из близнецов – Лука – вдруг удивленно застыл перед целым рядом молодых тополей и ив.

– Деревья? Здесь, в степи?

– Да, деревья! Я велела их посади пять лет назад – сразу после рождении сына. Его тоже зовут Данияр… как и погибшего мужа.

Всю эту фразу черная вдова произнесла, надо сказать, довольно весело, без всякого сожаления о судьбе покойного супруга. Ну, еще бы… Чего ей сожалеть-то?

– Пока переночуете там! – милостиво кивая выбежавшему встречать народу, Каткарлыш указала плеткой на дальнюю кибитку с большими сплошными колесами. Обернулась:

– Халим, покажи им все и обеспечь охрану!

Халим – молодой парень со злым раскосоглазым лицом – вмиг спрыгнул с лошади:

– Пошли! Туда! Туда! Быстрее! Пошли.

Так погоняли скот…

Внутри кибитки оказалось вовсе не так уж и плохо: на отведенной для невольников половине имелась и солома, и кошма, и даже жаровня, в которую чья-то заботливая рука уже бросила уголь. Уголь… Значит, есть дрова, и в достатке. Что там трещит за кошмою? Дрова в очаге – вот что! Дрова, дрова, не кизяк… Действительно, очень богатое кочевье.

– Госпожа выменивает на дрова вино и пленников, которых выкупает в Крыму, – откинув кошму, к невольникам заглянула седенькая старушка с добрым, но пристальным, взглядом. – Верные люди сплавляют их по Ворскле-реке.

– Что она говорит? – негромко спросил Лука.

Алексей быстро перевел – все же припомнил татарскую речь, уж было время выучиться, в том еще, первом, рабстве у некоего Ичибея-калы.

– Верные люди? – повторил Леонтий. – А Ворскла… Что это за река такая?

– Литовская, – пояснил Лешка. – Курск, Глинск – насколько знаю, примерно там ее верховья… Ну, недалеко и до Белева, Ельца, Мценска…

Он еще хотел добавить – «до родных мест», но сдержался. Зачем? Парни ведь считают его ромеем – вот пусть так и дальше считают.

– Значит, мы можем подняться по этой реке вверх, и уйти в Русию? – дождавшись, когда старушка убралась, тихо продолжил Леонтий. – К своим, православным, людям… А уж оттуда, потом добрались бы и домой… Нет, не в Эдирне – в Константинополь.

– По-русски – Царьград, – Алексей улыбнулся. – Царьград… Да, Леонтий – ведь нет никакой Русии!

– Как нет?

– Я имею в виду – единого государства. Есть государства отдельные – княжества: Рязанское, Московское, Верховские…

– Да и Литва большей частью – земля православная, – высказал здравую мысль Лука. – Оттуда ведь есть дороги в Империю?

– Конечно, есть, – хмыкнул Лешка – ему б не знать! – Даже купеческие обозы ездят. Ну, не до самого Царьграда, конечно, но до Молдавии, Валахии – уж точно.

– Так это ж рядом… – Леонтий положил руку на плечо брата. – Думаю, морем-то нам все равно не уйти – стерегут, наверное… Я б, на их месте, стерег.

– Значит, нам нужно добраться до этой самой Ворсклы, – тут же добавил Лука.

Алексей хохотнул:

– Ага… Где тоже «верные люди»…

– Значит, нам нужно самим стать такими «верными»!

– Что ж, станем.

Повод представился довольно скоро. Не прошло и недели со дня появления невольников в орде Черной вдовы, как сама госпожа вызвала всех троих в свой шатер.

– Ну? – ее лицо по-прежнему закрывала вуаль, волосы били упрятаны под цветастую паволоку и небольшую цилиндрическую шапку, обтянутую черным шелком, в глазах сияла ледяная лазурь. – Пастухи говорят, вы хорошо справляетесь со скотом.

– Да, госпожа, – разом поклонились все трое. – Мы стараемся.

Женщина хмыкнула:

– Другие тоже стараются за вами смотреть!

– Нам некуда бежать!

– Некуда – сейчас. Но что будет потом, летом? Как бы вы не бросились в море – добраться до Царьграда вплавь.

Лешка вздрогнул: черная вдова именно так и произнесла – Царьград. По-русски? Или у татар тоже принято такое название?

– Впрочем, шучу, – перебила его мысли вдова. – Вам от нас не уйти, зарубите это себе на носу и не пытайтесь! Я – женщина добрая и мягкосердечная, но, предупреждаю сразу – если что, шкуру спущу! В прямом смысле.

– Да мы и не думаем ничего подобного, – Алексей улыбнулся самой обаятельнейшей улыбкой, на какую только был способен. – Кто мы были на родине? Файзиль-ага, поди, вам уже рассказал? Нищие изгои, живущие впроголодь балаганщики, над которыми не смеялся только ленивый. Здесь же, быть может, мы начнем совсем другую жизнь.

– Начнете, – кивнула Каткарлыш. – Если я вам дозволю.

– О, госпожа…

Вдова нетерпеливо махнула рукою:

– Значит, говорите, над вами смеялись? Прекрасно! Я тоже хочу посмеяться! Развеселите меня…

– Но… мы должны подготовиться, прорепетировать, подобрать реквизит… Поставить смешную пьесу не так-то просто, моя госпожа!

– Так старайтесь! Сколько вам нужно дней?

– Дней?! Речь идет о неделях!

– Хорошо, неделя, – в голубых глазах черной вдовы блеснул ледяной холод. – Но это – крайний срок! И помните – от работы на пастбище вас никто не освобождал.

В глубокой задумчивости парни вернулись в кибитку. Пьесу… Вдова требовала веселую забавную пьесу! Легко сказать…

– Эх, были бы с нами Периклос или Леонид, – грустно улыбнулся Лука. – Уж они-то живо поставили б какую-нибудь комедию.

– Не спорю, Периклос и Леонид – славные мужи и знающие в своем деле, – согласился Лешка. – Но ведь и мы, вроде, не хуже, а?

– И что будем играть?

– А что вы предложите? Ну-ну, не стесняйтесь, парни, выкладывайте!

Ребята переглянулись, хмыкнули, ну и, предложили, конечно. Любимого автора Периклоса – Аристофана. Только не «Женщин в народном собрании», а «Птиц»… Хорошая, кстати, была пьеса, веселя, забавная – злая такая сатира. Лешке нравилась. Вот только актеров было мало.

– Да вовсе и не мало! – азартно возразил Лука. – Я птиц буду играть, Леонтий – богов, ну а ты, Алексей – людей, приносящих жертвы.

– Отлично придумали, нечего и говорить, – старший тавуллярий засмеялся. – Прямо так и представляется: «в роли толпы – народный артист России Алексей Смирнов»! А вообще, неплохо придумали… Порепетируем?

– А как же! Только коров под навес загоним, а то уже на нас дед Кабей недобро так коситься.

Дед Кабей – это был старый татарин, пастух, выходец из разорившегося, невесть как прибившегося к покойному Данияру, рода. Сам-то дед для парней никакой опасности непредставлял – хотели б, так справились с ним одним ударом – но вот его псы. Здоровенные такие собачинищи, аж четыре штуки… Ну, не один волк покуда к стаду не подходил!

По ходу репеции Лешка и сам вспоминал сюжет пьесы – ленивых, обожравшихся людских подаяний, богов, алчно поглядывающий на жертвенный дым, полнимавшийся к небу… Этот-то дым и перехватывали коварные птицы, шантажируя богов призраком голода…

Каткарлыш хохотала до слез! И не только она, но и ее малолетний сынок Данияр, и слуги, и воины, из числа самых верных, допущенные в этот вечер в шатер. Что и сказать, «господа артисты» уж очень старались, очень…

Изображавший богов Лука строил такие уморительные рожи, что улыбнулся бы и самый неулыбчивый. Братья играли по-гречески – их реплики тут же переводил Алексей, не забывая и о своей роли.

В общем, пьеса понравилась.

– Задержитесь… – когда все ушли, вдова махнула рукой актерам. – Вот вино, – она кивнула на стоявший напротив очага кувшин – пейте… Вы не пока не правоверные, вам можно… Эти мальчики что, совсем не говорят по-татарски?

– Кое-что понимают… все ж таки жили под турками.

– Приятные юноши… Ого, зевают! Что ж, путь идут спать…

– А ты задержись… Расскажешь мне о Царьграде.

Царьград… Опять Царьград.

Близнецы откланялись и ушли.

– Царьград, – тихо протянул Алексей. – Кто его так называет? Татары?

– Русские… – вздохнула вдова. – И еще – литовцы.

Царьград…

– Налей мне… – кивнув на кувшин, хрипло попросила Каткарлыш. – Ну?!

Быстрым порывистым жестом она сорвала вуаль, сбросила с головы шапку и покрывала… Господи! Давненько уде не приходилось Лешке видеть таких ослепительных, огненно-рыжих волос!

– Что смотришь? – с вызовом сверкнули лазурью глаза. – Я тебя совсем не стесняюсь, ведь я – госпожа, а ты – мой раб. Моя собственность. Как хочу – так тебя и использую, понял?

– Вполне!

Алексей облизал губы, увидев, как женщина сняла с себя пояс… Молодая рыжеволосая красавица… Вряд ли ей было больше двадцати пяти лет…

– Налей мне еще вина… Подбрось в очаг дров… – командовала вдова. – Так! Хорошо! Жарко… Теперь иди сюда, к ложу… Сними с меня одежду… Ну!

Уж что-что, а это Лешку не надо было просить дважды!

Встал на колени… Осторожно расстегнул золотые пуговицы, снизу вверх… вот показались черные шелковые шальвары… пупок… грудь… белые атласные плечи…

– О! – зарычав, Алексей пооочередно впился губами в крупнеы розовые соски… В конец-концов он был всего лишь мужчина… Молодой мужчина, долгое время не видевший женщины…

Живо скинул одежду и с себя… Усмехнулся, поймав нетерпеливо-призывный взгляд…

Разорванные, полетели в сторону шальвары… Женщина застонала, подаваясь объятиям…

Алексей ушел только утром… На следующий вечер Каткарлыш вновь позвала его…

Вскоре в степь пришла весна, разлилась прозрачными ручьями, вспыхнула в росе тысячью солнц, разлилась бурным океаном изумрудных трав и желтыми цветами.

Весна.

Ветер гнал по голубому небу сизые облака.

Весна.

Потянулись на север птицы.

Весна.

До одури пахло свежей молодой травою.

Весна.

И небесная просинь неба висела над головами невероятной прозрачностью!

И пели птицы, и зеленели луга, и дул в лицо теплый ветер, пахнущий ароматом цветов.

Весна…

– Ты не очень-то похожа на татарку, госпожа, – как-то раз негромко сказал Алексей, ласково укрывая женщину мягким покрывалом.

– Я и не татарка, – Каткарлыш улыбнулась. – Я полька. Катаржина Вилевска. Татары захватили меня в Браславе.

Алексей чувствовал, что, наконец, наступил такой момент, когда…

Когда Катаржина – Каткарлыш – стала чувствовать какую-то зависимость от новых невольников. А те, надо сказать, вели себя прилично – никому не перечили, не бузили, не пытались бежать, а все порученные им дела исполняли насколько возможно старательно. В общем, выстроили себе имидж людей, на которых можно положиться, даже приобрели… ну, если и не друзей – кто будет дружить с рабами? – то, уж, по крайней мере, людей, которые относились к ним очень даже доброжелательно.

И вот…

Глава 13

Весна 1443 г. Ворскла – Верховские княжества. Люблю грозу в начале мая…

Эти земли луговые, чувства издали маня,

Память мучая, вернули, на родной простор меня.Габдулла Тукай«Родной земле».

….однажды…

Катаржина вызвала Алексея с утра, что явно означало какое-нибудь деловое поручение, а не очередной приступ любовной страсти. Старший тавуллярий, умылся, пригладил волосы и уверенной походкой направился к шатру повелительницы.

– Госпожа?

– У меня есть к тебе разговор.

Вдова сейчас выглядела так себе – какая-то растрепанная, бледная, не выспавшаяся…

– Я тут подумала, – негромко произнесла она. – Подумала и решила послать тебя к Ворскле-реке… С одним важным заданием.

Лешка выпятил грудь:

– Я выполню любое! Приказывай, моя госпожа.

– Не спеши так, дело опасное. – Каткарлыш поморщилась. – И, для начала, я хочу, чтоб ты понял, почему я посылаю именно тебя.

Алексей изобразил на лице самое почтительное внимание, знал – это понравиться вдове.

– Во-первых, тебе нет никакого смысла меня обманывать – к чему?

– Именно так, повелительница!

– Не перебивай… Во-вторых, я пошлю тебя на север, совсем в другую сторону от твоей родины, следовательно – нет соблазна бежать. К тому же, за тобой, естественно, будет пригляд. И, наконец, в третьих… Еще раз повторюсь – у тебя нет причины меня обманывать… Но они имеются у других! Я давно подозревала, что значительная часть моих дров уходит неизвестно куда… Кто их ворует? Плотовщики? Или мои люди?

– Скорее – и те, и другие вместе, – осмелился предположить Алексей.

– Вот ты и выяснишь! И вернешься с подробным докладом, за что получишь награду!

Алексей едва сдерживал ликование – все вышло так, как он и планировал, почти каждую ночь (естественно, когда звали) нашептывая вдове о возможных злоупотреблениях на Ворскле.

– Не думай, не такое это простое дело, – продолжала Каткарлыш – там уже начинаются Литовские земли. Будь осторожен… впрочем, мои люди знают свое дело.

– Я готов, – поклонившись, негромко сказал Лешка. – Но…

– Что?! – черная вдова недовольно вскинула брови.

– Осмелюсь намекнуть, что мне и самому неплохо бы иметь в таком непростом деле своих верных людей.

– Имеешь в виду близнецов? – тут же просекла Каткарлыш. – Что ж, забирай… Пожалуй, они единственные, кому ты можешь верить.

– А…

– Выезжаете завтра. Удачного пути.

Алексей отвесил глубокий поклон:

– Благодарю, моя госпожа.

Дорога тянулась степью по правому берегу Днепра, это было то, что называлось Дикое Поле – край бескрайних степей, вроде как бы принадлежавших Великому Литовскому княжеству. Однако, татар тут было больше, явно больше – а никаких иных разъездов путники по пути не встретили.

Как объяснил по дороге староста сплавщиков Якуб – здоровенный одноглазый бугай – дело было нехитрое – принять при впадении Влрскулы в Днепр плоты, да гнать их прямиком до порогов, ну а уж там перетащить бревна на берег, да охранять в ожидании повозок вдовицы. Серьезных опасностей при этом никаких не усматривалось, ну, не считать же серьезными многочисленные мелкие шайки – им-то зачем сплавленный лес? Не потащат же на дрова какое-нибудь бревнище? Да и связываться с влиятельной и злопамятной вдовушкой никто не хотел – себе дороже б вышло. Так что, главная опасность, наверное, исходила бы от «литовцев»…

В условленном месте на берегу Днепра отряд черной вдовы уже поджидали верные люди, почтительно приветствовавшие Якуба… Погрузив в вместительные челны людей и коней, они высадили всех на пологой косе, при впадении Ворсклы, как раз напротив плотов.

– Вот и славно, что ждать не нужно, – потирал руки Якуб. – Завтра отдохнем, а уж на следующий день – в путь.

Весть об отдыхе была с радостью воспринята всеми. Плотовщики Каткарлыш, в том числе и Алексей с близнецами, тут же принялись устраивать на плотах шалаши из веток и мшанника. Кроме сплавщиков, вдова прислал и воинов для охраны, мало ли… Вот их-то, молодых, горячих и глупых – и нужно было опасаться: охранник всячески старались проявить свою прыть, за неимением врага пристально наблюдая за невольниками – которыми были практически все сплавщики – работа-то, что ни говори, тяжелая!