Чтение 24–й страницы книги ~Девушка с татуировкой дракона~

— Май пятьдесят седьмого года, Ракель Лунде, сорок пять лет. Эта женщина работала уборщицей и была известна разными чудачествами. Она была гадалкой и увлекалась гаданием на картах, по руке и так далее. Ракель жила под Ландскруной, в доме на отшибе, где ее однажды ранним утром и убили. Ее нашли голой, привязанной к сушилке на заднем дворе, с заклеенным скотчем ртом. Смерть наступила в результате того, что ее забросали тяжелыми камнями. У нее было множество ссадин и переломов.

— Черт подери. Лисбет, какая мерзость.

— Дальше будет хуже. Инициалы «РЛ» соответствуют — видишь цитату?

— Более чем отчетливо. «Мужчина ли или женщина, если будут они вызывать мертвых или волхвовать, да будут преданы смерти: камнями должно побить их, кровь их на них».

— Дальше идет Лувиса Шёберг из Ранму, под Карлстадом. Ее Харриет записала Магдой. Ее полное имя Магда Лувиса, но звали ее просто Лувисой.

Микаэль внимательно слушал, пока Лисбет пересказывала странные детали убийства в Карлстаде. Когда она закурила, он вопросительно указал на пачку. Лисбет подтолкнула пачку к нему.

— Значит, убийца напал и на животное?

— В библейской цитате говорится, что если женщина занимается сексом с животным, то убить следует обоих.

— То, что эта женщина занималась сексом с коровой, звучит крайне малоправдоподобно.

— Цитату можно толковать и не буквально. Достаточно, чтобы онатесно общаласьс животным, а этим любая фермерша, безусловно, занимается ежедневно.

— Ладно. Продолжай.

— Следующим в списке Харриет идет имя Сара. Я установила, что имеется в виду Сара Витт, тридцати семи лет, проживавшая в Роннебю. Ее убили в январе шестьдесят четвертого года. Она была найдена связанной в собственной постели. Ее подвергли грубому сексуальному насилию, но причина смерти — удушение. Ее задушили. Убийца также совершил поджог. Он, вероятно, хотел спалить весь дом дотла, но огонь отчасти потух сам, да и пожарные приехали очень быстро.

— А связь?

— А вот послушай. Сара Витт была дочерью пастора и женой пастора. В те выходные ее муж куда-то уехал.

— «Если дочь священника осквернит себя блудодеянием, то она бесчестит отца своего: огнем должно сжечь ее». Хорошо. Это отвечает нашему списку. Ты сказала, что нашла еще случаи.

— Я нашла еще трех женщин, убитых при столь странных обстоятельствах, что они должны бы были присутствовать в списке Харриет. Первый случай — это женщина по имени Лив Густавссон. Ей было тридцать два, и она жила в стокгольмском районе Фарста. Она увлекалась лошадьми — участвовала в соревнованиях и имела довольно хорошие перспективы. Они с сестрой держали также небольшой зоомагазин.

— Ясно.

— В магазине ее и нашли. Она задержалась там после работы с бухгалтерскими книгами и была одна. Убийцу она, вероятно, впустила добровольно. Ее изнасиловали и задушили.

— Звучит не совсем подходяще для списка Харриет?

— Не совсем, если бы не одна деталь. Убийца под конец засунул ей во влагалище попугая и выпустил всех имевшихся в магазине животных. Кошек, черепах, белых мышей, кроликов и птиц. Даже рыбок из аквариума выкинул. Так что ее сестра утром обнаружила довольно неприглядную картину.

Микаэль кивнул.

— Ее убили в августе шестидесятого года, через четыре месяца после убийства фермерши Магды Лувисы из Карлстада. В обоих случаях мы имеем дело с женщинами, работавшими с животными, и в обоих случаях жертвами также стали животные. Правда, корова из Карлстада выжила, но мне думается, что корову достаточно трудно убить колющим оружием. С попугаем будет проще. Кроме того, в качестве жертвы возникает еще одно животное.

— Какое?

Лисбет рассказала о странном «Убийстве голубки» — о деле Леа Персон из Уддеваллы. Микаэль задумался так надолго, что даже Лисбет начала терять терпение.

— Ладно, — сказал он наконец. — Я согласен с твоей теорией. Остается один случай.

— Один из тех, что я нашла. Не знаю, сколько случаев я могла упустить.

— Расскажи об этом.

— Февраль шестьдесят шестого года, Уппсала. Самой молодой жертвой оказалась семнадцатилетняя гимназистка Лена Андерссон. Она пропала после встречи класса и былаобнаружена в канаве на Уппсальской равнине, довольно далеко от города. Ее убили где-то в другом месте, а потом перетащили туда.

Микаэль кивнул.

— Об этом убийстве очень много писали, но о точных обстоятельствах смерти нигде не сообщалось. Девушку чудовищно истязали. Я читала отчет патологоанатома. Ее истязали огнем. У нее были сильно обожжены руки и грудь, и все тело раз за разом прижигали в самых разных местах. На ней обнаружили пятна стеарина, показывавшие, что использовали свечу, но руки у нее были настолько обуглены, что их, несомненно, держали на более сильном огне. Под конец убийца отпилил ей голову и бросил рядом с телом.

Микаэль побледнел.

— О господи, — произнес он.

— Я не нашла точно подходящей цитаты, однако во многих главах говорится о всесожжении и о принесении жертвы за грех, а в нескольких местах предписывается расчленять жертвенное животное — чаще всего тельца, — отделяя голову от тука. Использование огня напоминает также о первом убийстве — смерти Ребекки в Хедестаде.

Когда ближе к вечеру начали роиться комары, Микаэль с Лисбет убрали все с садового столика и перебрались для продолжения беседы на кухню.

— Отсутствие точно подходящих цитат особого значения не имеет, цитаты тут не главное. Это чудовищная пародия на библейский текст — скорее попытка вызвать ассоциацию с отдельными цитатами.

— Я знаю. Там отсутствует даже логика; взять, например, цитату о том, что надо уничтожить обоих, если кто-то занимается сексом с девушкой, у которой месячные. Если толковать ее буквально, преступнику следовало бы совершить самоубийство.

— И к чему же все это, по-твоему, ведет? — поинтересовался Микаэль.

— Либо у твоей Харриет было довольно странное хобби — подбирать подходящие цитаты из Библии к убийствам, о которых ей доводилось слышать… Либо она должна была знать о связи этих убийств между собой.

— Убийства совершены между сорок девятым и шестьдесят шестым годами, а возможно, еще были случаи до и после. Получается, что более семнадцати лет по Швеции разгуливал совершенно безумный серийный убийца-садист с Библией под мышкой и истреблял женщин, а никто эти преступления между собой не связал. Такого просто не может быть.

Лисбет Саландер задвинула стул и принесла с плиты еще кофе для них обоих. Она закурила, распространяя вокруг себя дым, и Микаэль, мысленно выругавшись, стрельнул у нее еще одну сигарету.

— Нет, в принципе это не так уж невероятно, — сказала Лисбет и подняла палец. — За двадцатый век в Швеции не раскрыто несколько десятков убийств женщин. ПрофессорПерссон, который ведет по телевидению программу «Разыскивается», как-то раз сказал, что серийные убийцы в Швеции большая редкость, но что некоторые из них наверняка просто не выявлены.

Микаэль кивнул. Она подняла второй палец.

— Эти убийства совершались в течение очень долгого времени и в самых разных местах страны. Два убийства произошли одно за другим в шестидесятом году, но обстоятельства были достаточно разными — фермерша в Карлстаде и тридцатидвухлетняя женщина в Стокгольме.

Она подняла третий палец.

— Отсутствует ярко выраженная схема. Убийства совершались разными способами, и единый почерк не прослеживается, однако в разных случаях имеются повторяющиеся детали. Животные. Огонь. Грубое сексуальное насилие. И, как ты отметил, некие намеки на библейский текст. Но никто из полицейских следователей явно не пытался истолковывать смысл всего этого, опираясь на Библию.

Микаэль кивнул и покосился на свою напарницу. Лисбет Саландер, с ее хрупким телосложением, черной майкой, татуировками и кольцами на лице, смотрелась в гостевом домике Хедебю по меньшей мере странно. Когда за ужином он пытался завязать беседу на общие темы, она отвечала односложно и почти не поддерживала разговор. Но о рабочихделах она говорила как прожженный профессионал. Ее квартира в Стокгольме выглядела как после бомбежки, однако Микаэль пришел к выводу, что с мозгами у Лисбет Саландер, безусловно, все в порядке. Странно!

— Трудно увидеть связь между проституткой из Уддеваллы, — начал он, — убитой за контейнером в промзоне, и женой пастора из Роннебю, которую задушили и пытались сжечь. Если, конечно, не иметь ключа, который дала нам Харриет.

— А отсюда возникает следующий вопрос, — заметила Лисбет.

— Как, черт возьми, Харриет оказалась в это втянутой? Шестнадцатилетняя девушка, жившая в достаточно благополучной среде, вдали от подобных вещей.

— Есть только один ответ, — произнесла она.

Микаэль снова кивнул:

— Должна иметься какая-то привязка к семье Вангер.

К одиннадцати часам вечера они успели настолько подробно разобраться в серии убийств, обсудить связь между ними и разные отдельные детали, что мысли в голове у Микаэля начали путаться. Он потер глаза, потянулся и спросил, не хочет ли она пойти прогуляться. По виду Лисбет Саландер было ясно, что она считает подобные променады пустой тратой времени, но после недолгого размышления она согласилась. Поскольку вечером было много комаров, Микаэль предложил ей надеть брюки.

Они прошли под мостом, мимо лодочной гавани, и направились в сторону мыса Мартина Вангера. Микаэль показывал по пути дома, рассказывая, кто в них живет. Дойдя до дома Сесилии Вангер, он заговорил как-то сбивчиво, и Лисбет покосилась на него.

Миновав щегольскую яхту Мартина Вангера, они вышли на мыс, уселись на камень и выкурили одну сигарету на двоих.

— У всех этих женщин есть еще кое-что общее, — внезапно сказал Микаэль. — Возможно, ты уже об этом подумала.

— Какая?

— Имена.

Лисбет Саландер задумалась, потом замотала головой.

— Все имена — библейские, — подсказал Микаэль.

— Это не так, — быстро ответила Лисбет. — Лив и Лена в Библии отсутствуют.

Микаэль покачал головой:

— На самом деле они там есть. Лив означает «жить», и именно это значение имеет библейское имя Ева. А теперь напрягись-ка, Салли: сокращением от чего у нас является имя Лена?

Лисбет Саландер зажмурилась от злости и выругалась про себя. Микаэль соображал быстрее ее, а этого она не любила.

— Магдалена, — сказала она.

— Блудница, первая женщина, Дева Мария… в этом собрании присутствует вся библейская компания. От этих диких загадок может, вероятно, обалдеть и психолог. Вообще-то, говоря об именах, я сейчас подумал о другом.

Лисбет терпеливо ждала.

— Это еще и традиционные еврейские имена. В семье Вангер антисемиты, нацисты и заговорщики-теоретики имеются в количестве, значительно превышающем норму. Живущийздесь Харальд Вангер, которому сейчас за девяносто, находился в шестидесятых годах в расцвете сил. Единственный раз, когда я его видел, он прошипел, что его собственная дочь шлюха. У него, несомненно, имеются проблемы с женщинами.

Вернувшись домой, они сделали бутерброды, чтобы перекусить на ночь, и подогрели кофе. Микаэль покосился на пятьсот страниц, приготовленных для него любимой сотрудницей Драгана Арманского.

— Ты проделала невероятно большую работу за рекордное время, — сказал он. — Спасибо. И спасибо за то, что ты так любезно согласилась приехать сюда, чтобы отчитаться.

— Что будет дальше? — спросила Лисбет.

— Завтра я поговорю с Дирком Фруде, и мы с тобой расплатимся.

— Я имела в виду не это.

Микаэль посмотрел на нее.

— Ну… разыскная работа, для которой я тебя нанимал, выполнена, — осторожно сказал он.

— Я еще не закончила.

Микаэль откинулся на спинку кухонного дивана и посмотрел в глаза Лисбет. Прочесть что-либо в ее взгляде было невозможно. Полгода он проработал над исчезновением Харриет в одиночку, и совершенно внезапно появился другой человек — опытный исследователь, — хорошо разбирающийся в ситуации. Он принял решение, поддавшись порыву.

— Я знаю. Мне эта ситуация тоже не дает покоя. Я поговорю завтра с Дирком Фруде. Мы наймем тебя еще на неделю-другую в качестве… ассистента-исследователя. Не знаю, захочет ли он платить по тем же расценкам, что платит Арманскому, но приличную месячную зарплату мы, пожалуй, из него выдавим.

Лисбет Саландер внезапно одарила его улыбкой. Ей совершенно не хотелось, чтобы ее отстранили, и она была готова работать даже бесплатно.

— У меня начинают слипаться глаза, — заявила она и без лишних слов ушла к себе, закрыв за собой дверь.

Через две минуты она снова открыла дверь и высунула голову:

— Думаю, ты ошибаешься. Это не сумасшедший серийный убийца, начитавшийся Библии. Это самая обычная скотина, которая ненавидит женщин.

Глава

Четверг, 3 июля — четверг, 10 июля

Лисбет Саландер поднялась раньше Микаэля, около шести утра. Она поставила воду для кофе и приняла душ. Когда в половине восьмого проснулся Микаэль, она сидела и читала с экрана ноутбука его соображения по делу Харриет Вангер. Он вышел на кухню, завернувшись в простыню и протирая сонные глаза.

— На плите есть кофе, — сказала Лисбет.

Микаэль заглянул через ее плечо:

— Этот документ защищен паролем.

Она повернула голову и подняла на него глаза:

— На то, чтобы загрузить из Интернета программу, которая взламывает пароли «Ворда», требуется тридцать секунд.

— Нам придется поговорить о том, где граница между твоим и моим, — произнес Микаэль и ушел в душ.

Когда он оттуда вышел, Лисбет уже закрыла его компьютер и вернула на место в кабинет. Ее ноутбук был включен. Микаэль почти не сомневался в том, что она уже перенесла содержимое его компьютера в свой собственный.

Лисбет Саландер была информационным наркоманом с предельно расплывчатым представлением о морали и этике.

Едва Микаэль уселся завтракать, как в наружную дверь постучали, и он пошел открывать. У стоявшего на пороге Мартина Вангера был мрачный вид, и Микаэль на секунду подумал, что тот пришел с известием о смерти Хенрика.

— Нет, Хенрик чувствует себя так же, как вчера, — заверил тот. — У меня совсем другое дело. Можно мне на минутку зайти?

Микаэль впустил его и представил своему «ассистенту-исследователю» Лисбет Саландер. Та взглянула на промышленника одним глазом, быстро кивнула и снова уткнулась в компьютер. Мартин Вангер автоматически поздоровался, но казался настолько рассеянным, что, похоже, вообще не обратил на нее внимания. Микаэль налил ему кофе и пригласил сесть.

— В чем дело?

— Вы выписываете «Хедестадс-курирен»?

— Нет. Я иногда читаю газету в «Кафе Сусанны».

— Значит, сегодняшний номер вы еще не читали.

— Судя по вашему тону, мне бы следовало его прочесть.

Мартин Вангер положил на стол перед Микаэлем свежий номер «Хедестадс-курирен». Микаэлю там, для затравки, уделили два столбца на первой странице, с продолжением начетвертой. Он посмотрел на заголовок.Здесь скрывается осужденный за клевету журналист

К тексту прилагалась фотография, снятая телеобъективом с церковного холма по другую сторону моста, изображавшая Микаэля выходящим из дверей домика.

Репортер Конни Турссон неплохо поработал, составляя пасквиль на Микаэля. В статье кратко излагалось дело Веннерстрёма и подчеркивалось, что Микаэль с позором бежал из «Миллениума» и только что отбыл наказание в тюрьме. Текст завершался ожидаемым утверждением, что Микаэль отказался давать интервью «Хедестадс-курирен». Тон статьи явно давал понять жителям Хедестада: среди них разгуливает Стокгольмец с Чудовищно Темной Репутацией. Ни к одному слову нельзя было придраться, чтобы подать в суд за клевету; однако Микаэль был изображен как весьма подозрительная личность, и на образ его автор не пожалел черной краски. Статья по виду и содержанию напоминала те, в которых описываются политические террористы. «Миллениум» подавался как «агитационный журнал», мало заслуживающий доверия, а книгу Микаэля об экономической журналистике автор охарактеризовал как собрание противоречивых утверждений об уважаемых журналистах.

— Микаэль… мне не хватает слов, чтобы выразить мои чувства по поводу этой статьи. Она отвратительна.

— Это заказная работа, — спокойно сказал Микаэль, испытующе глядя на Мартина Вангера.

— Надеюсь, вы понимаете, что я не имею к этому ни малейшего отношения. Я чуть кофе не подавился, когда это увидел.

— Кто за этим стоит?

— Я сделал утром несколько звонков. Конни Турссон у них кого-то замещает на лето. Но статью он написал по заданию Биргера.

— Я не думал, что Биргер имеет влияние на редакцию — он ведь как-никак муниципальный советник и политик.

— Формально он никакого влияния не имеет. Но главным редактором газеты является Гуннар Карлман, сын Ингрид Вангер, — это ветвь Юхана Вангера. Биргера с Гуннаром связывает многолетняя дружба.

— Тогда понятно.

— Турссона незамедлительно уволят.

— Сколько ему лет?

— Честно говоря, не знаю. Я с ним никогда не встречался.

— Не увольняйте его. Он мне звонил, и, судя по голосу, это молодой и неопытный репортер.

— Такие вещи просто нельзя оставлять без последствий.

— Если хотите знать мое мнение, то ситуация, когда главный редактор газеты, принадлежащей семье Вангер, нападает на журнал, совладельцем и членом правления которого является Хенрик Вангер, представляется несколько абсурдной. Получается, что главный редактор Карлман нападает на вас с Хенриком.

Мартин Вангер подумал над словами Микаэля, но медленно покачал головой:

— Я понимаю, что вы хотите сказать. Однако я должен возлагать ответственность на действительного виновника. Карлман является совладельцем концерна и ведет против меня вечную войну, но этот случай гораздо больше похож на месть Биргера за то, что вы его осадили в коридоре больницы. Вы у него как бельмо на глазу.

— Я знаю. Поэтому-то и думаю, что Турссон особо не виноват. Молоденькому временному сотруднику чрезвычайно трудно сказать «нет», когда главный редактор велит ему писать определенным образом.

— Я могу потребовать, чтобы вам завтра принесли официальные извинения на первой странице.

— Не стоит. Это приведет к затяжной борьбе, которая только еще больше осложнит ситуацию.

— Значит, вы считаете, что мне не следует что-либо предпринимать?

— Это бессмысленно. Карлман будет оказывать сопротивление, и вас могут изобразить негодяем, который, будучи владельцем газеты, пытается незаконно влиять на свободу слова и формирование общественного мнения.

— Простите, Микаэль, но я с вами не согласен. У меня ведь тоже есть право формировать мнение. Я считаю, что от этой статьи дурно пахнет, и намерен открыто заявить о своей позиции. Я ведь как-никак замещаю Хенрика в правлении «Миллениума» и в этой роли не могу допустить, чтобы подобные нападки на наш журнал оставались без ответа.

— Хорошо.

— Я потребую опубликования моих комментариев и выставлю Карлмана идиотом. Пусть пеняет на себя.

— Что ж, вы имеете право поступать согласно собственным убеждениям.

— Для меня также важно убедить вас в том, что я не имею никакого отношения к этому позорному выпаду.

— Я вам верю, — сказал Микаэль.

— Кроме того, я не хочу сейчас касаться этой темы, но статья лишь подчеркивает актуальность того, что мы уже вскользь обсуждали. Вам необходимо вернуться в редакцию «Миллениума», чтобы мы могли выступать единым фронтом. Пока вас там нет, вся эта трепотня будет продолжаться. Я верю в «Миллениум» и убежден, что вместе мы в силах выиграть это сражение.

— Мне понятна ваша позиция, но теперь уже моя очередь не согласиться с вами. Я не могу разорвать контракт с Хенриком и на самом деле вовсе не хочу этого делать. Видите ли, я действительно привязался к Хенрику. А эта история с Харриет…

— Да?

— Я понимаю, что для вас это тяжело и что Хенрик возится с этой историей уже много лет…

— Между нами говоря, я очень люблю Хенрика, и он мой наставник, но в отношении Харриет он одержим настолько, что выходит за рамки здравого смысла.

— Начиная эту работу, я относился к ней как к пустой трате времени. Но дело в том, что вопреки ожиданиям мы обнаружили новые обстоятельства. Я думаю, что мы находимся на пороге прорыва и, возможно, сумеем-таки дать ответ на вопрос о том, что с ней произошло.

— Вы ведь не хотите рассказывать, что вы нашли?

— Согласно контракту, я не вправе с кем-либо обсуждать это без личного согласия Хенрика.

Мартин Вангер оперся подбородком о руку, и Микаэль видел в его глазах сомнение. В конце концов Мартин принял решение:

— Ладно, в таком случае наилучший выход — это как можно скорее разобраться с загадкой Харриет. Тогда договоримся так: я буду оказывать вам всяческую поддержку, чтобы вы в кратчайшие сроки смогли удовлетворительным образом завершить свою работу и затем вернуться в «Миллениум».

— Отлично. Мне бы не хотелось сражаться еще и с вами.

— Сражаться со мной вам не придется. Я буду вас целиком и полностью поддерживать. Если у вас возникнут проблемы, можете на меня рассчитывать. Я хорошенько прижму Биргера, чтобы он не чинил никаких препятствий. Попробую также поговорить с Сесилией и успокоить ее.

— Спасибо. Мне необходимо задать ей вопросы, а она уже месяц отвергает мои попытки с ней поговорить.