Чтение 37–й страницы книги ~Девушка с татуировкой дракона~

До прибытия в город Микаэлю надо было обсудить с Лисбет один деликатный вопрос. Он поднял эту тему, когда они пили кофе из бумажных стаканчиков на борту перевозившего их из шхер теплоходика.

— Нам необходимо договориться о том, что я буду рассказывать Эрике. Она откажется публиковать статью, если я не смогу объяснить, откуда взял материал.

Эрика Бергер. Главный редактор и любовница Микаэля с многолетним стажем. Лисбет никогда с ней не встречалась и не была уверена в том, что ей этого хочется. Эрика мешала ее существованию, хотя она пока не знала, каким образом.

— Что она обо мне знает?

— Ничего. — Он вздохнул. — Я ведь с лета избегал Эрику. У меня не хватало сил рассказать ей о произошедшем в Хедестаде, поскольку мне было безумно стыдно. Она очень нервничает из-за того, что я ее почти ни о чем не информировал. Ей, разумеется, известно, что я сидел в Сандхамне и писал этот текст, но о его содержании она ничего не знает.

— Хм.

— Через пару часов она получит рукопись. И учинит допрос по высшему разряду. Вопрос в том, что мне ей отвечать?

— А что ты хочешь сказать?

— Я хочу рассказать правду.

Между бровями Лисбет появилась морщина.

— Лисбет, мы с Эрикой почти постоянно ругаемся. Это у нас такая своеобразная манера общения. Но мы безоговорочно доверяем друг другу. Она абсолютно надежна. Ты — источник, и она скорее умрет, чем выдаст тебя.

— Скольким еще людям тебе потребуется рассказывать?

— Больше никому. Это уйдет в могилу вместе со мной и Эрикой. Но если ты откажешься, я не раскрою ей твою тайну. Однако я не собираюсь лгать Эрике и выдумывать какой-то несуществующий источник.

Лисбет раздумывала до тех пор, пока они не причалили у «Гранд-Отеля».

«Анализ последствий».

Наконец она с неохотой разрешила Микаэлю представить ее Эрике. Он включил мобильный телефон и набрал номер.

Звонок Микаэля застал Эрику Бергер посреди обеда с Малин Эрикссон, которую она подумывала взять на должность ответственного секретаря редакции. Малин было двадцать девять, и она в течение пяти лет перебивалась на разной временной работе. Постоянной должности у нее никогда не было, и она уже почти потеряла надежду таковую получить. Объявление о вакансии еще не давалось; Малин Эрикссон рекомендовал Эрике старый приятель из одного еженедельника. Эрика позвонила ей в тот день, когда у Малин заканчивалась последняя временная работа, и спросила, интересует ли ее сотрудничество в «Миллениуме».

— Это временная должность на три месяца, — сказала за обедом Эрика. — Но если все пойдет хорошо, то она может стать постоянной.

— Я слышала о том, что «Миллениум» скоро закроется.

Эрика улыбнулась:

— Не надо верить слухам.

— Этот Дальман, которого мне предстоит заменить… — Малин Эрикссон колебалась. — Он переходит в журнал, принадлежащий Хансу Эрику Веннерстрёму…

Эрика кивнула:

— Наш конфликт с Веннерстрёмом едва ли является издательской тайной. Он не любит людей, работающих в «Миллениуме».

— Значит, если я соглашусь на работу в «Миллениуме», то тоже попаду в эту категорию.

— Да, вероятность велика.

— Но Дальман же получил работу в «Финансмагазинет»?

— Можно сказать, что Веннерстрём таким способом расплатился с ним за некоторые мелкие услуги, которые ему оказывал Дальман. Вас мое предложение по-прежнему интересует?

Малин Эрикссон немного подумала и кивнула.

— Когда вы хотите, чтобы я приступила?

В этот момент позвонил Микаэль и прервал собеседование.

Дверь в квартиру Микаэля Эрика открыла собственными ключами. Они впервые встретились лицом к лицу после его краткого визита в редакцию в июне. Войдя в гостиную, она обнаружила там анорексически худую девушку в потертой кожаной куртке, которая сидела на диване, забросив ноги на журнальный столик. Поначалу ей казалось, что девушке лет пятнадцать, но только до того момента, пока они не встретились взглядом. Когда Микаэль вошел с кофейником и печеньем, Эрика все еще продолжала разглядывать это явление.

Микаэль и Эрика посмотрели друг на друга.

— Прости, что я был совершенно невыносим, — сказал Микаэль.

Эрика склонила голову набок. Что-то в Микаэле изменилось. Он выглядел изможденным и сильно исхудал, в его глазах читался стыд, и какое-то мгновение он уклонялся от ее взгляда. Она покосилась на его шею. Там виднелась побледневшая, но отчетливо различимая полоса.

— Я избегал тебя. Это очень долгая история, и я отнюдь не горжусь той ролью, которую в ней сыграл. Но об этом позже… Сейчас я хочу представить тебе эту юную даму. Эрика, это Лисбет Саландер. Лисбет, Эрика Бергер — главный редактор «Миллениума» и мой лучший друг.

Через десять секунд созерцания ее элегантной одежды и уверенной манеры держаться Лисбет уже знала, что Эрика Бергер едва ли станет ее лучшим другом.

Совещание продолжалось пять часов. Эрика дважды звонила и отменяла другие встречи. Она посвятила час чтению фрагментов рукописи, которую вручил ей Микаэль, но в конце концов ее отложила. У нее возникала тысяча вопросов, но она понимала, что потребуются недели, чтобы получить на них ответы. Главным была рукопись. Если даже маленькая частица этих утверждений соответствует действительности, это кардинально меняет ситуацию.

Эрика посмотрела на Микаэля. Она никогда не сомневалась в его порядочности, но на какой-то миг ощутила головокружение и подумала, уж не сломило ли его дело Веннерстрёма и не является ли рукопись плодом его фантазии. В эту минуту Микаэль поставил перед ней две коробки с распечатками исходного материала. Эрика побледнела. Ей, естественно, захотелось узнать, как он все это раздобыл.

Потребовалось много времени, чтобы убедить ее, что странная девушка, не сказавшая пока ни единого слова, имеет неограниченный доступ к компьютеру Ханса Эрика Веннерстрёма. И не только его — она проникла также в компьютеры его адвокатов и ближайших сотрудников.

Эрика сразу заявила, что этот материал нельзя использовать, поскольку он получен незаконным путем.

Ну разумеется, можно. Микаэль указал на то, что они вовсе не обязаны отчитываться о том, как раздобыли материал. У них с таким же успехом мог появиться источник, имеющий доступ к компьютеру Веннерстрёма и переписавший его жесткий диск на несколько CD-дисков.

Под конец Эрика поняла, какое оружие оказалось у нее в руках. Она чувствовала себя совершенно обессиленной, у нее по-прежнему имелись вопросы, но она не знала, с чего начать. В конце концов она откинулась на спинку стула.

— Микаэль, что произошло в Хедестаде?

Лисбет Саландер быстро подняла глаза.

Микаэль долго сидел молча. Потом ответил встречным вопросом:

— Как у тебя складываются отношения с Харриет Вангер?

— Хорошо. На мой взгляд. Я встречалась с ней дважды. На прошлой неделе мы с Кристером ездили в Хедестад на собрание правления. И здорово упились вином.

— Как прошло собрание?

— Она держит свое слово.

— Рикки, я знаю, тебя беспокоит то, что я всячески уклоняюсь от объяснений и изобретаю разные препятствия для разговора. У нас с тобой никогда не было тайн друг от друга, и вдруг так получается, что о нескольких месяцах своей жизни я… не в силах тебе рассказать.

Эрика поймала его взгляд. Она знала Микаэля вдоль и поперек, но в его глазах сейчас прочитала нечто такое, чего прежде не видела, — мольбу. Он умолял ее ни о чем не спрашивать. Она открыла рот и беспомощно посмотрела на него. Лисбет Саландер с безучастным видом наблюдала за их немым диалогом и в разговор не вступала.

— Было так ужасно?

— Хуже, чем ты можешь представить. Я боялся этого разговора. Обещаю рассказать тебе, но я несколько месяцев пытался отвлечься от этих ужасов, полностью погрузившись в дела Веннерстрёма… Я пока еще не совсем готов. Я бы предпочел, чтобы вместо меня все рассказала Харриет.

— Что у тебя за след вокруг шеи?

— Лисбет спасла мне жизнь. Если бы не она, я бы уже был мертв.

Глаза Эрики расширились. Она перевела взгляд на девушку в кожаной куртке. Все время, пока она сидела за столом гостиной Микаэля, она ощущала взгляд Лисбет Саландер,молчаливой девушки, от которой исходило ощущение враждебности.

— И сейчас ты должна заключить с ней договор. Она — наш источник.

Эрика Бергер долго сидела, размышляя. Потом сделала то, что поразило Микаэля, шокировало Лисбет и удивило ее саму..

Она встала, обошла вокруг стола и заключила Лисбет Саландер в объятия. Лисбет стала вырываться, как червяк, которого насаживают на крючок.

Глава

Суббота, 1 ноября — вторник, 25 ноября

Лисбет Саландер бродила по просторам киберимперии Ханса Эрика Веннерстрёма. Она просидела, не отрываясь от экрана компьютера, около одиннадцати часов. Причудливая мысль, родившаяся в какой-то неизученной извилине ее мозга в последнюю неделю пребывания в Сандхамне, подчинила ее полностью. На четыре недели Лисбет отгородилась от окружающего мира стенами своей квартиры и не отвечала на все звонки Драгана Арманского. Она проводила перед монитором по двенадцать-пятнадцать часов в сутки, аостальное свободное от сна время размышляла над одной и той же проблемой.

За прошедший месяц она лишь иногда общалась с Микаэлем Блумквистом, который был столь же поглощен работой в редакции «Миллениума». Они перезванивались пару раз в неделю, и она постоянно держала его в курсе корреспонденции и других дел Веннерстрёма.

Лисбет в сотый раз рассматривала каждую деталь. Она не боялась, что упустила что-нибудь, но сомневалась, правильно ли поняла запутанные взаимодействия всех этих частей.

Империя Веннерстрёма была подобна некоему бесформенному пульсирующему организму, постоянно меняющему облик. Она включала в себя опционы, облигации, акции, партнерства, ссудные проценты, ренты, обеспечения кредитов, счета, трансферта и тысячи других составляющих. Огромная часть доходов была размещена в офшорных компаниях, владевших друг другом.

В наиболее фантастических анализах экспертов-экономистов концерн «Веннерстрём груп» оценивался в сумму более девятисот миллиардов крон. Это был блеф или, по крайней мере, сильно преувеличенный результат. Но бедняком Веннерстрём точно не был. Лисбет Саландер оценивала его истинные доходы в сумму примерно от девяноста до сотни миллиардов крон, что тоже было не так уж плохо. Для серьезной ревизии всего концерна потребовались бы годы. Саландер вычленила в общей сложности почти три тысячи отдельных счетов и банковских активов по всему миру. Веннерстрём занимался мошенничеством в таких масштабах, что это уже не считалось преступным — это был бизнес.

Изучая недра созданного Веннерстрёмом организма, можно было вычленить три основных принципа его деятельности. Все его доходы делились на три основных вида, располагавшихся в определенном порядке. Постоянные доходы в Швеции были без утайки выставлены на всеобщее обозрение, имели безупречно законное происхождение, по ним ежегодно проводились ревизии и подавались отчеты. В Америке велась весьма основательная деятельность, и базой для оборотных средств являлся один из банков Нью-Йорка.Интерес же представляла деятельность, связанная с офшорными компаниями в таких местах, как Гибралтар, Кипр и Макао. Концерн Веннерстрёма напоминал лавку, торгующую всякой всячиной: он занимался нелегальной торговлей оружием, отмывал деньги подозрительных компаний в Колумбии и вел явно нехристианские дела в России.

Особо выделялся счет на Каймановых островах; он контролировался лично Веннерстрёмом, но стоял особняком от остального бизнеса. Какая-нибудь десятая промилле от каждой сделки Веннерстрёма постоянно оседала на Каймановых островах через офшорные компании.

Саландер работала будто под гипнозом. Счет — щелк — электронная почта — щелк — балансовые отчеты — щелк. Она выделила последние переводы. Проследила маленькую трансакцию из Японии в Сингапур и далее через Люксембург на Каймановы острова. Поняла принцип действия и превратилась в часть импульсов киберпространства. Маленькие изменения. Вот последняя почта. Один жалкий мейл, не представляющий особого интереса, был отправлен в десять часов вечера. Шифрующая программа PGP смешна для того, кто уже находится в его компьютере и может свободно читать сообщение:

Бергер перестала биться за рекламу. Она сдалась или занята чем-то другим? Твой источник уверял, что они висят на волоске, но, похоже, они на днях взяли на работу нового человека. Узнай, что происходит. Блумквист в последние недели сидит в Сандхамне и пишет как чокнутый, но никто не знает о чем. В последние дни он заходил в редакцию. Организуй мне предварительный экземпляр следующего номера. ХЭВ.

Ничего страшного. Пускай немного подумает. С тобой, старик, уже покончено.

В половине шестого утра Лисбет вышла из Сети, выключила компьютер и нашла новую пачку сигарет. За ночь она выпила четыре, нет, пять бутылок кока-колы, а теперь принесла шестую и опустилась на диван. Она была в одних трусах и застиранной камуфляжной футболке, рекламирующей магазин «Солдат удачи», с текстом: «Кill them all and let God sort them out».[65]Обнаружив, что замерзает, Лисбет потянулась за одеялом и завернулась в него.

Она чувствовала себя под кайфом, словно наглоталась какой-то дряни явно нелегального происхождения. Бессмысленным взглядом упираясь в уличный фонарь за окном, она сидела не шевелясь, а ее мозг тем временем работал на полную мощность. Мама — щелк — сестра — щелк — Мимми — щелк — Хольгер Пальмгрен. «Персты дьявола». Арманский. Работа. Харриет Вангер. Щелк. Мартин Вангер. Щелк. Клюшка для гольфа. Щелк. Адвокат Нильс Бьюрман. Щелк. Ни одну из этих проклятых деталей ей не удавалось забыть, как она ни старалась.

Лисбет задумалась о том, сможет ли Бьюрман еще хоть раз раздеться перед женщиной и как он в таком случае объяснит ей татуировку у себя на животе. И удастся ли ему избежать раздевания при следующем визите к врачу.

Микаэль Блумквист. Щелк.

Его она считала хорошим человеком, возможно временами слишком входящим в роль практичного поросенка. И к сожалению, он отличался невыносимой наивностью в некоторых элементарных вопросах морали. Он был натурой снисходительной и всепрощающей, пытавшейся искать объяснения и оправдания человеческим поступкам, ему не дано усвоить, что хищники всего мира понимают только один язык. Думая о нем, Лисбет ощущала в душе некое неудобство, будто была обязана защищать его.

Она не помнила, когда заснула, но проснулась на следующее утро в девять часов с болью в шее, упираясь головой в стену позади дивана. Тогда Лисбет перебралась в спальню и снова заснула.

Это был, безусловно, главный репортаж их жизни. Эрика Бергер впервые за полгода была счастлива, как может быть счастлив только редактор, готовящий горячую публикацию. Они с Микаэлем в последний раз шлифовали текст, когда ему на мобильный позвонила Лисбет Саландер.

— Я забыла сказать, что Веннерстрём начал беспокоиться по поводу того, что ты в последнее время пишешь, и заказал предварительный экземпляр следующего номера.

— Откуда ты знаешь… эх, забудь. Есть что-нибудь о том, как он намерен действовать?

— Ничего нет, но есть одно вполне логичное предположение.

Микаэль несколько секунд подумал.

— Типография! — воскликнул он.

Эрика удивленно подняла брови.

— Если редакция хранит молчание, то остается не так уж много возможностей. Или кто-нибудь из его наемников собирается нанести вам ночной визит.

Микаэль обратился к Эрике:

— Зарезервируй для этого номера новую типографию. Немедленно. И позвони Драгану Арманскому — я хочу, чтобы в ближайшую неделю у нас здесь сидела ночная охрана.

И вновь заговорил с Лисбет:

— Спасибо, Салли.

— Сколько это стоит?

— Что ты имеешь в виду?

— Сколько стоит моя информация?

— А что ты хочешь?

— Это мы с тобой обсудим за кофе. И немедленно.

Они встретились в кафе-баре на Хурнсгатан. У Саландер был такой серьезный вид, что, усаживаясь рядом с ней на барный табурет, Микаэль почувствовал беспокойство. Она, как обычно, перешла прямо к делу:

— Мне нужны деньги в долг.

Микаэль улыбнулся одной из своих самых наивных улыбок и полез за бумажником.

— Конечно. Сколько?

— Сто двадцать тысяч крон.

— Опля. — Он засунул бумажник обратно. — У меня нет с собой такой суммы.

— Я не шучу. Мне нужно сто двадцать тысяч крон на… скажем, на шесть недель. У меня есть шанс вложить капитал, но мне не к кому обратиться. У тебя сейчас на счете около ста сорока тысяч. Я тебе их верну.

Микаэль оставил без комментариев тот факт, что Лисбет Саландер проникла в тайну банковского вклада и выяснила, сколько у него денег на счете. Он пользовался интернет-банком, и источник ее знаний был очевиден.

— Тебе нет необходимости занимать у меня деньги, — ответил он. — Мы еще не обсудили твою долю, но она с лихвой покроет то, что ты пытаешься занять.

— Какую долю?

— Салли, мне предстоит получить от Хенрика Вангера безумно большой гонорар, и к концу года мы рассчитаемся. Без тебя я был бы мертв, а «Миллениум» бы погиб. Я собираюсь разделить гонорар с тобой. Пятьдесят на пятьдесят.

Лисбет Саландер посмотрела на него испытующе. У нее на лбу появилась морщинка. Микаэль уже стал привыкать к ее долгим паузам в разговоре. Наконец она помотала головой:

— Мне не нужны твои деньги.

— Но…

— Я не возьму от тебя ни единой кроны. — Она вдруг улыбнулась своей кривой улыбкой. — Если только они не поступят в форме подарков на мой день рождения.

— А я ведь так и не узнал, когда у тебя день рождения.

— Ты ведь журналист. Узнай.

— Саландер, я ведь серьезно говорю насчет того, что намерен поделиться с тобой деньгами.

— Я тоже говорю серьезно. Твои деньги мне не нужны. Я хочу одолжить сто двадцать тысяч, и они потребуются мне завтра.

Микаэль Блумквист сидел молча.

«Она даже не спрашивает о размере ее доли».

— Салли, я с удовольствием схожу с тобой в банк и одолжу тебе ту сумму, о которой ты просишь. Но в конце года мы вернемся к разговору о твоей доле. — Он поднял руку —Когда у тебя, кстати, день рождения?

— В Вальпургиеву ночь, — ответила она. — Подходит? Тогда я разгуливаю повсюду с метлой между ног.

Лисбет приземлилась в Цюрихе в половине восьмого вечера и поехала на такси в гостиницу «Маттерхорн». Она забронировала номер для некой Ирене Нессер и преобразила свою внешность в соответствии с фотографией из норвежского паспорта на это имя. На десять тысяч из занятых у Микаэля Блумквиста денег она через сомнительные контакты из международной сети Чумы приобрела два паспорта. У Ирене Нессер были светлые волосы до плеч, и Лисбет купила в Стокгольме парик.

По прибытии в гостиницу Лисбет сразу прошла к себе в номер, заперла дверь и разделась. Она легла на кровать и уставилась в потолок комнаты, стоившей тысячу шестьсоткрон за ночь. Лисбет чувствовала себя опустошенной. Она уже истратила половину одолженной у Микаэля Блумквиста суммы, и, несмотря на прибавленные все до последней кроны собственные сбережения, ее бюджет был более чем скуден. Она прекратила думать и почти сразу заснула.

Проснулась она утром, в самом начале шестого. Первым делом приняла душ и много времени посвятила тому, чтобы при помощи толстого слоя тонального крема и пудры замаскировать татуировки на шее. Следующим пунктом в ее контрольном списке значилось: записаться на половину седьмого утра в салон красоты, помещавшийся в фойе гораздоболее дорогой гостиницы. Она купила еще один светлый парик, на этот раз с полудлинными волосами и прической «паж», потом ей сделали маникюр, приклеили накладные красные ногти поверх ее собственных обкусанных огрызков, добавили накладные ресницы и пудру, наложили румяна, нанесли губную помаду и прочую липкую гадость. Обошлосьвсе это примерно в восемь тысяч крон.

Она расплатилась кредитной карточкой на имя Моники Шоулс, представив для удостоверения своей личности английский паспорт на это имя.

Следующей остановкой был Дом моды Камиль, располагавшийся на той же улице в ста пятидесяти метрах ходьбы. Через час она вышла оттуда в черных сапогах, черных колготках, песочного цвета юбке с подходящей по тону блузкой, в короткой куртке и берете. Все вещи были фирменными и дорогими. Их выбор она доверила продавцу. Еще она подобрала себе эксклюзивный кожаный портфель и маленькую дорожную сумку фирмы «Самсонайт». Венцом всех приобретений стали скромные сережки и простая золотая цепочка вокруг шеи. С кредитной карточки списали еще сорок четыре тысячи крон.

Впервые в жизни у Лисбет Саландер появился также бюст, который — когда она посмотрела на себя в зеркальную дверь — заставил ее затаить дыхание. Бюст был таким же фальшивым, как и личность Моники Шоулс. Она купила его в Копенгагене, в магазине, где отовариваются трансвеститы.

Теперь она была готова к войне.

В начале десятого Лисбет прошла два квартала до славного своими традициями отеля «Циммерталь», где у нее был заказан номер на имя Моники Шоулс. Она дала подобающиесто крон чаевых мальчику, доставившему наверх новую сумку, внутри которой находилась ее старая спортивная сумка. Номер был небольшим и стоил всего двадцать две тысячи крон в сутки. Лисбет сняла его на одну ночь. Оставшись одна, она огляделась. Из окна открывался прекрасный вид на Цюрихское озеро, который ее ничуть не заинтересовал. Зато себя в зеркале она разглядывала целых пять минут. Из рамы на нее смотрел совершенно чужой человек. Светловолосая Моника Шоулс, особа с крупным бюстом и прической типа «паж», одномоментно имела на лице больше косметики, чем Лисбет Саландер использовала за месяц. Выглядела она… совершенно иначе.

В половине десятого она наконец позавтракала в баре гостиницы, выпив две чашки кофе и съев бейгл с вареньем. Завтрак обошелся в двести десять крон.

«Они тут что, все чокнутые?» — подумала она.

Около десяти часов Моника Шоулс поставила кофейную чашку, открыла свой мобильный телефон и набрала номер модемного соединения на Гавайях. Через три гудка раздался сигнал: модем подключился. Моника Шоулс ответила — набрала код из шести цифр и отправила сообщение, содержавшее указание запустить программу, которую Лисбет Саландер написала специально для этой цели.

В Гонолулу, на анонимной домашней странице сервера, формально приписанного к университету, запустилась простая программа. Ее единственная функция состояла в том, чтобы послать указание для запуска другой программы, на другом сервере, который в этом случае являлся обычным коммерческим сайтом, предлагавшим интернет-услуги в Голландии. В задачу этой третьей программы, в свою очередь, входило найти жесткий диск, являвшийся зеркальным отражением диска Ханса Эрика Веннерстрёма, и взять на себя управление уже четвертой программой, сообщавшей о содержимом его почти трех тысяч банковских счетов по всему миру.

Интерес представлял только один счет. Лисбет Саландер отметила, что Веннерстрём просматривал его раза два в неделю. Если бы он включил компьютер и вошел именно в этот файл, все выглядело бы нормально. Программа сообщала о мелких изменениях, которые можно было ожидать, исходя из того, как обычно менялся счет в течение предыдущих шести месяцев. Если бы Веннерстрём в течение ближайших сорока восьми часов подключился и распорядился о выплате или перемещении денег со счета, программа услужливо ответила бы, что все выполнено. На самом же деле изменение произошло бы только на отраженном жестком диске в Голландии.

Моника Шоулс отключила мобильный телефон в тот миг, когда услышала четыре коротких сигнала, подтверждавших, что программа запустилась.

Она покинула «Циммерталь» и прогулялась через улицу до банка «Хаузер генерал», где на 10.00 была записана на прием к директору Вагнеру. На месте она оказалась за три минуты до назначенного времени и использовала их для позирования перед камерой наблюдения, заснявшей ее, когда она проходила в отделение с офисами для негласных личных консультаций.

— Мне требуется помощь с несколькими трансакциями, — сказала Моника Шоулс на безукоризненном оксфордском английском.

Открывая портфель, она выронила ручку с логотипом отеля «Циммерталь», и директор Вагнер любезно ее поднял. Бросив ему игривую улыбку, она написала в лежавшем передней на столе блокноте номер счета.

Директор Вагнер окинул ее взглядом и решил, что она балованная дочка какого-нибудь босса.

— Речь о нескольких счетах в банке «Кроненфельд» на Каймановых островах. Автоматический трансферт по повторяющимся клиринговым кодам.

— Фройлен Шоулс, у вас, разумеется, есть все клиринговые коды? — спросил он.

— Aber naturlich,[66]— ответила она с сильным акцентом, продемонстрировав при этом, что немецким овладела не более чем на школьном уровне.

Она принялась называть шестнадцатизначные цифровые коды, не сверяясь ни с одной бумагой. Директор Вагнер понял, что в первой половине дня ему предстоит тяжелая работа, но ради четырех процентов от трансакций он был готов отказаться от ланча.

Это заняло больше времени, чем она предполагала. Только в начале первого, с некоторым отставанием от графика, Моника Шоулс вышла из банка и вернулась в отель «Циммерталь». Она показалась у стойки администратора, а потом поднялась к себе в номер и сняла обновки. Латексный бюст она оставила, но прическу «паж» заменила на светлые волосы до плеч, как у Ирене Нессер. Она надела более привычную одежду: ботинки на особо высоком каблуке, черные брюки, простой свитер и красивую кожаную куртку из стокгольмского магазина кожаной одежды. Потом осмотрела себя в зеркале. У нее был вполне опрятный вид, но она уже больше не походила на богатую наследницу. Перед тем как покинуть номер, Ирене Нессер отобрала часть полученных облигаций и положила их в тонкую папку.