Чтение 9–й страницы книги ~Жнецы ветра~

– Там – Проклятая. Я не хочу ей попадаться. Во второй раз Уг может быть занят более важными делами, чем спасение моей жизни. Ни к чему испытывать терпение богов.
– Хорошо, что мы не забираемся в реку. Я бы ни за какие сорены не поплыл в такую погоду,– насупился Лук.– Ни шагу бы к реке не сделал, лопни твоя жаба! Лучше сдохнуть здесь, чем лезть туда.
– Когда прижмет, не только в реку войдешь, но и в отхожую яму.
– На северо-востоке все как на ладони! – продолжал ворчать солдат, нагоняя друга.– Вокруг голые поля, напитанные водой, грязью и…
– Тьмой. Ночь будет такая, хоть глаз выколи. И ливень. Я же говорю – он нам на руку.
– И все-таки… нам надо было на север. Лес…
– Не волнуйся,– перебил его Га-нор.– Будет тебе твой лес. Еще успеет надоесть. За полями – холмистая гряда. Она невелика. Рано или поздно доберемся до западных отрогов Слепого кряжа.
– Мне приказано проводить вас до поста,– к ним приблизился Кальн.
В молчании друзья дошли до окраины деревни и остановились перед провалившимся плетнем. От стены ближайшей избы отделилась тень, и появился хмурый солдат. Он был вооружен мощным луком, на тетиве лежала стрела. Второй человек, Га-нор чувствовал его присутствие, остался в засаде. Лучник вопросительно посмотрел на Кальна.
– Пропустите,– приказал тот.
– Не спи, Лук.– Сын Ирбиса оглянулся на товарища и шагнул за призрачную границу поселения.
Стражник смотрел прямо перед собой, видел в четырех шагах впереди идущего Га-нора и обливался потом, чувствуя себя ужасно уязвимым. Хотелось упасть на землю и ползти на животе, так как, по мнению Лука, сейчас их могли лицезреть все, кому не лень.
На середине поля Га-нор остановился:
– Обвяжи цепь. Ее слышно за лигу. Оберни тряпкой.
– Где я тебе тут тряпку возьму?
– Плащ у тебя на что?
– Чтобы не мокнуть, разумеется!
– Понимаю. Лучше быть мертвым, но сухим.
Солдат, поминая на каждом втором слове обожаемую жабу, замотал кистень плащом.
– Хорошо,– одобрил сын Ирбиса.– Я пойду вперед. Досчитаешь до двухсот… Сможешь?
– До двадцати пяти могу.
– Считай восемь раз по двадцать пять. Затем отправляйся за мной. Только тихо.
– Понимаю. Не дурак.
– Если собьешься с пути – остановись. Я тебя найду.
– В такой темноте я едва вижу дальше своего носа.
– Справишься. Держи кинжал под рукой,– посоветовал Га-нор и растворился во мраке.
Северянин никогда не жаловался на зрение. Долгие походы по Самшитовым горам научили его чувствовать ночь, но на этот раз глаза оказались почти бессильны – темень была непроглядна. Приходилось полностью полагаться на слух и в меньшей степени на обоняние. Дождь и ветер уничтожили большинство важных запахов, сгладили остальные и усилили те, что лишь мешали.
Под ногами хлюпала вода вперемешку с грязью. Невысокая пожухлая трава нисколько не смягчала шагов. Но следопыт быстро свыкся с такой дорогой и уже через две минки продвигался гораздо увереннее, чем прежде.
Его цель была впереди, в большой осиновой роще, начинавшейся перед холмами. Лучшего места для возможной засады набаторцам не найти.
Сын Ирбиса не сомневался, что без труда обнаружит засаду и проведет Лука так, чтобы напасть на секрет.
Северянин обернулся, но отсюда до деревни было довольно далеко, и он увидел лишь несколько зыбких, тусклых огоньков. Га-нор легко перепрыгнул через невысокий плетень, огораживающий поле, прижался к земле, стараясь исключить любую возможность быть замеченным. Перед сыном Ирбиса, венчанная короной дождя и мрака, стояла стена деревьев.
Капли стекали с ветвей, глубоко пропитывая ковер из опавшей листвы, не давая ему возможности предательски шуршать под ногами. Ветер качал кроны. Старые, растрескавшиеся и потемневшие от возраста стволы густыми тенями выделялись в темноте. Северянин крался, перебегая от одного дерева к другому, ощущая кожей шершавую кору и чувствуя запах прелых листьев, осени, дождя и влажной земли.
Шепот падающих капель, тихие вздохи травы, раздраженное ворчанье разбуженных крон. Обычный лес в обычную непогоду. Но следопыт всей кожей чувствовал близкую опасность.
Га-нор замер и, напрягая слух, долгие двадцать ун вслушивался в привычный шелест ненастья.
– Смена,– раздался тихий голос в нескольких ярдах от него.
В ответ вдалеке едва слышно грохотнул гром. Северянин осторожно обнажил кинжал и прижался к дереву.
Было слышно, как завозились люди, как кто-то ворчит под нос. Звякнул входящий в ножны меч.
– Когда нас заменят, сержант?
– Через два нара.
Закутанные в плащи набаторцы прошли совсем рядом с затаившимся северянином и скрылись в темноте. Га-нор напряженно вслушивался в звук их удаляющихся шагов до тех пор, пока они полностью не стихли.
Кто-то пошевелился рядом, вздохнул. И наступила томительная тишина.
Следопыт выждал еще несколько минок, а затем продвинулся чуть вперед, оказавшись как раз напротив раскрывшей себя засады.
За спиной Га-нора вероломно треснула ветка, и северянин стремительно отпрыгнул в сторону. Боевой топор врезался в ствол, за которым уну назад прятался следопыт, и тут же раздался разъяренный и очень разочарованный вопль. В ответ ему прозвучали встревоженные вскрики:
– Что там?!
– Норб кого-то шуганул!
Га-нор, не вставая с колен, метнул в нависшую над ним тень кинжал, по тихому вскрику понял, что попал, нащупал шершавую рукоять меча за спиной и приготовился к бою. Вновь сверкнула молния, и он увидел, что к нему бегут трое.
Самый быстрый южанин закрылся щитом от рассекающего удара Га-нора, но не устоял на ногах. Сын Ирбиса сделал выпад мечом, а на него уже налетел следующий набаторец, отвлекая на себя. Третий воин мешкал, не вступая в поединок.
– Зови наших! Чего стоишь?! – рявкнул вооруженный щитом, и южанин кинулся прочь, с треском продираясь через мокрые, цепляющиеся ветками за одежду кусты.
Северянин глухо зарычал и бросился вперед. Ткнул обоюдоострым клинком, точно копьем, в лицо щитоносцу и, когда тот закрылся, на миг потеряв Га-нора из виду, ударил вниз, рассекая противнику бедро. Ловко перехватив меч обратным хватом, двумя взмахами отогнал того, кто встал на защиту раненого, и без всякой жалости добил упавшего.
Солдат, оставшийся в одиночестве, с неожиданной яростью набросился на Га-нора. Нанося хаотичные удары, не давая следопыту возможности перейти от обороны к атаке, он теснил его в надежде загнать туда, где длинный меч потеряет свою эффективность. В какой-то момент они очутились друг напротив друга и сцепились клинками.
Противник оказался зверски силен. От напряжения вены на руках следопыта вздулись, он попытался обмануть набаторца «раскачкой», но это лишь ухудшило положение сына Ирбиса. Сильно рискуя, Га-нор завалился на спину, утягивая за собой врага. Поджал ноги, тут же выпрямил, перебрасывая человека через себя. Потеряв мечи, они покатились по земле, молотя друг друга кулаками. Га-нор больно стукнулся головой не то о камень, не то о корень. В глазах сверкнуло, и в следующий момент он оказался на спине, придавленный весом врага. В ночи тускло блеснул нож.
Северянин едва успел перехватить руку и теперь боролся, чтобы лезвие не вошло ему в шею. Но сталь с каждой уной была все ближе и ближе. Давно сын Ирбиса не встречался с тем, кто оказался бы настолько более ловок и силен, чем он.
Га-нор попытался достать противника ногами, ударить в спину, заставить потерять равновесие… хотя бы отвлечься на мгновение. Но тот так ловко расположился, сев на верхнюю половину груди и прижав коленом одну руку следопыта, что получилось лишь ничтожное трепыхание.
А затем набаторец удивленно охнул и начал заваливаться на бок, заливая хлещущей из распоротой шеи кровью лицо рыжего. Га-нор сбросил с себя умирающего и схватил протянутую руку Лука.
– Я, кажется, очень вовремя, лопни твоя жаба,– мрачно выдал солдат, помогая приятелю встать.
– Жди здесь. Добей, если живые,– рявкнул следопыт, вытер рукавом куртки залитые кровью глаза и ринулся вдогонку за последним из набаторцев.
Он несся, едва касаясь земли, легко перелетая через низкорослые кустарники и поваленные древесные стволы, избегая ям, выступающих из-под листвы корней и цепких ветвей, безошибочно выбирая направление и каждую уну рискуя покалечиться.
Дождь усилился, земля стала скользкой, как ледяной каток. Задержавшись на мгновение, Га-нор сбросил сапоги и дальше побежал босиком, уже на ходу избавляясь от куртки, стеснявшей движения. То и дело вспыхивали молнии и гремел гром, в котором ему чудилось хриплое и насмешливое карканье ворона.
Северянин полностью отдался погоне. Превратился в зверя, хищника, легендарного Ирбиса Уга, основателя их клана, гнавшегося за добычей, жертвой, которую следовало поймать во что бы то ни стало. Скорость, с которой он мчался по пересеченной местности, сделала бы честь любому имперскому бегуну. Несмотря на серьезную схватку, следопыт был полон сил. Мышцы не сводило судорогой усталости, легкие не горели огнем, мысли были холодны и расчетливы. Лишь в сердце бушевала все убивающая ярость, но Га-нор не собирался давать ей волю.
Фора, которая была у посыльного, с каждой уной таяла, словно сахарная голова, брошенная в бочку с крутым кипятком. На поляне, небольшой, тихой, залитой дождем, северянин остановился, точно хищник, припал к земле, победно зарычал и, изменив направление, продолжил погоню. Через минку он услышал, как человек, никогда не «ходивший» по лесу, спешно продирается через заросли.
Сын Ирбиса вырвался из рощи и в блеске короткой молнии увидел спину бегущего. Тот, словно почувствовав преследование, обернулся, издал испуганный полузадушенный вопль и, отбросив в сторону оружие, припустил еще сильнее. Ему было чего пугаться. Безжалостный, озверевший, насквозь мокрый снежный кот увидел свою жертву.
Несколько мощных прыжков – и он настиг человека, взвился в воздух, рухнул ему на спину, подминая под себя и орудуя кинжалом.
Когда все было кончено, Га-нор встал, встряхнулся, словно дикий зверь, и расплетшиеся за время бега мокрые волосы стегнули его по плечам. Северянин прижал тыльную сторону ладони к кровоточащей царапине, оставшейся на щеке от какой-то хлесткой ветки. Правая скула – та, куда угодил кулак набаторца,– горела огнем.
Легко подняв тело и взвалив его на плечи, словно оно ничего не весило, Га-нор направился к роще. Там спрятал мертвеца в неглубокую яму между корнями и забросал сверху мокрыми листьями.
Подобрав куртку и сапоги, следопыт вернулся к начавшему нервничать Луку.
– Ты куда дунул, лопни твоя жаба?! – возмутился солдат.– Я тут чуть с ума не сошел!
– Где мертвецы?
– Спрятал. Тут. Недалече. Нечего глаза мозолить.
– Молодец,– одобрил северянин, подбирая меч.
– Плащ тебе нужен? Нет? Ну и зря. Впрочем, если тебе нравится ходить мокрым, точно политая из ведра мышь, твое право.
– Мы потеряли много времени. Сильно задержались.– Следопыт обулся.– Надо наверстывать. Отряд скоро выйдет. Пойду быстро. Не отставай.
– О, Мелот,– простонал Лук.– Однажды я что-то такое уже слышал. И мне это очень не понравилось.
– В этот раз не понравится еще больше,– нехорошо усмехнулся рыжий.
– Я как будто хочу попасть в руки Проклятой, лопни твоя жаба! Но нельзя же…– Стражник уже говорил с пустым местом.
Га-нора не было. Лук выругался, подхватил кистень за цепь, поправил висящий на спине круглый щит и поспешил за другом.
Резвый старт перешел в стремительный бросок, во время которого солдат был занят лишь тем, чтобы не отстать от легконогого спутника.
Гроза утихла. Больше не было молний и грома, но дождь шпарил, как заговоренный. Они оставили осиновую рощу далеко позади и теперь шли через редколесье, стараясь держаться поближе к холмам и не лезть на открытые участки.
– Кажись, выбрались? – тяжело дыша, поинтересовался Лук, пытаясь понадежнее завернуться в плащ.
– Время покажет.– Следопыт устроился под одиноким деревом, поджав под себя ноги.– Здесь подождем остальных.
– Как скажешь,– устало пробубнил Лук.– Я вздремну? Ничего?
– Давай,– легко согласился товарищ.
Стражник посопел, повозился, устраиваясь поудобнее, и затих. Около полунара Га-нор сидел неподвижно, вслушиваясь в беспокойную ненастную ночь, затем, чтобы размять ноги, обошел их маленькую стоянку по кругу.
Дождь, растеряв большую часть ярости, теперь едва моросил. За невысокими холмами, там, где осталась деревня, внезапно прошла череда скоротечных вспышек, окрасивших животы туч в нежно-розовый цвет. Затем все стихло так же быстро, как и началось.
Га-нор до боли в глазах всматривался в ночь. Прошло несколько минок. Не выдержав, следопыт начал забираться на ближайший холм. Невысокий, с покатой вершиной и хлипким кустарником, в этих местах он являлся самой удобной точкой для наблюдения. На нем северянин проторчал с четверть нара, но все оказалось без толку. Горизонт оставался темен.
Сын Ирбиса спустился вниз и растолкал Лука.
– Что? Уже утро?! – встрепенулся тот.
– Нам надо вернуться,– глухо ответил Га-нор.
– Что? Куда?! Когда?!
– Прямо сейчас. Назад.
– Не самая лучшая идея, лопни твоя жаба. От нас там никакого проку. Ради чего нам рисковать жизнями? Если на них насела Корь, живых не осталось.
– Я уверен, что мы должны вернуться. Но тебя за собой не тяну. Можешь ждать здесь.
Лук дернулся, словно его ударили, презрительно сплюнул Га-нору под ноги и пробормотал про обнаглевших варваров, у которых нет никакой совести, раз они так думают о друзьях.
Гневную отповедь северянин выслушал с улыбкой.
ГЛАВА 8
Рона проплакала всю ночь. Шен пытался ее успокоить, но получалось у него плохо. Тиф, поворочавшись с боку на бок, наконец окрысилась на нас всех и отправилась досыпать в соседний дом, прихватив с собой мое одеяло.
Я потерпел еще нар, затем пинком выгнал Целителя с насиженного места и взял Рону за руку, стараясь убедить, что все хорошо и никто не собирается отдавать ее Кире.
Как это уже бывало раньше, она мне сразу поверила и достаточно быстро заснула, а я, боясь пошевелиться, просидел так Бездна знает сколько времени, думая о Лаэн. Мне казалось, что Ласка шепчет мне что-то на ухо, я слушал ее и сам не заметил, как тоже задремал.
Проснулся я оттого, что услышал женский голос, зовущий меня с улицы. Не было никаких сомнений, что это голос Лаэн. Я нахмурился, понимая всю несуразность происходящего, покосился на Рону. Ходящая мирно спала, подложив под щеку правую руку и все еще держась левой за мой мизинец. Я осторожно освободился и, стараясь не разбудить ни ее, ни Шена, ни Юми, направился к двери. Чуткие уши вейи поднялись, он приоткрыл глаза, но, посчитав, что сопровождать меня ни к чему, остался на месте.
В доме царил полумрак, и мне стоило большого труда выйти тихо. Гбабака у порога не оказалось. Я выбрался на улицу, ежась от утреннего холода. Огляделся.
До рассвета было еще с полнара, если не больше. По земле стелился едва заметный туман. Дождь кончился, оставив после себя грязь и лужи. Дома выделялись на фоне медленно светлеющего неба темными силуэтами.
Квагер, перебравшись из «духоты» сеней в «прохладу», спал под фургоном.
Я хотел вернуться обратно, но тут из избы напротив раздалось тихое лошадиное ржание. Одновременно мне послышалось, будто что-то плеснуло в дворовом колодце, словно рыба ударила по воде хвостом. Бросив на него косой взгляд, я пересек улицу, на всякий случай обогнув темный сруб по дуге и решив разобраться с ним позже.
Когда я вошел в дом-конюшню, лошади смотрели на меня настороженно. Пегая вновь жалобно заржала, Рыжая нервно стукнула копытом и попятилась. Сонная и вовсе была в дурном настроении, того и гляди укусит.
Я заговорил с ними тихо и ласково, стал медленно приближаться. Они вроде немного успокоились, но, подойдя вплотную, я увидел, что тела всех троих покрыты липким потом. Недоуменно хмурясь, я погладил Пегую по морде. И в ту же уну почувствовал, как чьи-то ледяные пальцы дотронулись до моего затылка. Рыжая шарахнулась в сторону, едва не снеся хлипкую стену. Я отскочил от лошадей и, пригнувшись, замер, сжимая в руке нож и обшаривая глазами пустое помещение. Дверь на улицу тихо скрипнула и застыла.
Возможно, при других обстоятельствах я бы попенял на разыгравшееся воображение и неожиданный сквозняк, но не тогда, когда животные сходят с ума от страха. Я начал подозревать, что по округе бродят мертвецы. Следовало немедленно вернуться назад и вооружиться. Рубить головы нежити ножом, даже очень острым, как-то несподручно.
Не теряя времени, я выбрался на улицу, последние ярды до двери преодолев едва ли не бегом. Тут же отпрыгнул подальше от здания, опасаясь, что с крыши на меня может кто-нибудь упасть.
Небо стало немного светлее, а туман поднялся до щиколоток. Вокруг не было ни души. Даже из колодца больше не слышалось всплесков. Я сделал шаг к фургону, чтобы разбудить Гбабака, а затем всех остальных. И тут меня негромко окликнули.
Я резко повернулся, сильно сжав рукоять ножа.
До женщины было шагов сорок. Она стояла у самого дальнего дома, и я не смог толком разглядеть ее лица. Лишь увидел мелькнувшие соломенные волосы и знакомую темную юбку – такую же, как носила Лаэн. Через мгновение она скрылась за углом, и я услышал затихающий голос, так похожий на голос Ласки.
Я не бросился за ней сломя голову. Но и отступать не собирался.
Правда, я все-таки совершил глупость, потому что никого не позвал с собой. Однако мне хотелось как можно быстрее снова увидеть ее. Убедиться, что это не видение. Я обошел дом с другой стороны, так, чтобы держать в поле зрения всю улицу, и почти сразу же заметил наполовину скрытый туманом хрупкий силуэт.
Незнакомка стояла в поле. И я вновь поразился, насколько она похожа на Лаэн. Мне пришлось сдержаться, чтобы не окликнуть ее. Девушка, как видно, почувствовала мой взгляд, обернулась, и я отшатнулся, разглядев лицо. Оно было странным, страшным. Собранным из нескольких ликов.
Я узнал Лаэн, Гинору, Цейру Асани и Проказу. Они все были в ней.
А затем произошло и вовсе невообразимое. Несмотря на то что расстояние между нами было немаленьким, незнакомка преодолела его в два шага.
Это произошло как во сне. Я моргнул, оцепенел, забыл об оружии, а потом стало поздно – она оказалась рядом. Высохший череп с бесстрастными темно-синими глазами придвинулся вплотную, в нос ударил смрад тления и горький запах полыни, сильные цепкие руки сдавили мне шею.
Я ударил клинком, но это не помогло. Казалось, что оружие вошло в мореный дуб, а не в тело, да там и застряло. Я принялся бороться, но все силы куда-то делись, словно кто-то выпил их без остатка. Страшное лицо начало затягиваться туманом, расплываться, уходить.
– Нэсс, сражайся! – Мне показалось, что это крикнула Лаэн.– Бей ее!
Я попытался, но у меня ничего не получилось. Лишь потерял последние капли воздуха.
– Бей тварь! – зло и с отчаянием рявкнула Ласка.– Ну же!
В груди закололо, легкие стали раздуваться, там поселились тысячи углей, они вспыхнули и градом вырвались из меня, причиняя жгучую боль. Я снова смог дышать и, рухнув на колени, хватал ртом воздух. Перед глазами все дрожало и плавилось. Кто-то выл. Я старался нащупать нож, не понимая, что он все еще в теле неизвестной твари, напавшей на меня.
Кем бы эта штука ни была, ей здорово досталось. От одежды остались горящие лохмотья, одного глаза как не бывало. Но, несмотря на раны, она явно решила меня прикончить, и, наверное, это желание увенчалось бы успехом, если бы ее вновь не ударило тем же самым.
Белая молния прилетела откуда-то из-за моей спины, пронзила чудовище навылет и взорвалась, заставив влажную траву вспыхнуть. Я еще успел увидеть сосредоточенное лицо Тиф, третьей атакой добивающую тварь, и благополучно отключился.
Теплая, такая знакомая ладонь легла мне на лоб.
Лаэн!
Я вздрогнул, распахнул глаза и слова, которые спешил сказать, так и не были произнесены.
Я ошибся. Вместо моего солнца надо мной склонилась Рона.
– Вот так, собака! – озабоченно вздохнул Юми, протянув мне мокрое полотенце.
– Не стоит, приятель. Это всего лишь плохой сон.
Слова давались с неожиданным трудом, словно кто-то наступил каблуком мне на горло. Разговаривать оказалось больно.
– Плохой. Да,– согласился Гбабак.– Но не сон. Нет. Твой не спать. Твой быть без сознания. Юми позвать Шена.
– Что это было?
– Создание с той стороны,– охотно ответил мне блазг и, наклонившись, доверительно сообщил: – Она чуть не убить твой. Как твой ее найти?
– Лошади.– Я с трудом проглотил застрявшую в горле иголку и закончил: – Они почувствовали.
– А мы нет. Даже Юми.
– Вот так, собака,– расстроенно подтвердил вейя.
С ним пришли Шен и Тиф. Удивительно, что они не поубивали друг друга, пока я валялся без чувств. Парень выглядел обеспокоенным, Проклятая улыбалась:
– Ты один из самых везучих ублюдков, которых мне только доводилось видеть! Если бы я немного опоздала, тебя бы уже обнимала Бездна.
– Что это за тварь? – просипел я.
– Поменьше разговаривай! – Шен провел надо мной рукой.– Она повредила тебе гортань. Я вылечил, но болезненность продержится еще какое-то время.
– Очень талантливый мальчик,– улыбнулась Тиф не слишком приятной улыбкой.– Я нахожусь под большим впечатлением от его новоявленных способностей. За неполную минку собрать сломанные хрящи, словно ничего и не было. Как новенькие, а? Настоящий Целитель.
– Заткнись,– беззлобно бросил Шен.
– Мне кто-нибудь ответит?! Кто это был? – вновь спросил я.
– Кир-лле,– тихо ответила Рона, покосившись на Убийцу Сориты. И неожиданно заплакала.
– Ну вот! – раздраженно всплеснула руками Тиф.– Опять!
– Вот так, собака! – Юми словно кот потерся о ноги девушки.
– Он говорить, что время печали прошло. Идем. Я буду с твой.– Гбабак отвел девушку в сторону.
– Кир-лле,– задумчиво произнес я.– Она же поет песню.
– Она и пела. Что? Не слышал?
Я отрицательно покачал головой. Дух, обитающий на развалинах и пожирающий одиноких путников, заманивая их своим пением, до сегодняшнего дня был для меня не более чем сказкой из далекого прошлого. Я слышал истории о том, что такие существа раньше встречались далеко на севере Империи, на границе с землями варваров, но никак не ожидал встретить одно из них здесь.
Рона еще несколько раз всхлипнула на скамейке в углу комнаты.