Чтение 11–й страницы книги ~Ночь накануне~

В кинотеатре, как истинный джентльмен, он купил ей мороженое и предложил поиграть на игровом автомате в «Морской бой». На раздевание. Шутка. Никаких крамольных мыслей по поводу Кати у него не возникало. Ему вполне хватало, что хотя бы два ближайших часа они будут просто рядом.

Во время сеанса он не позволил себе ничего аморального типа нечаянно положенной руки на ее плечо. Но после фильма высказал робкое пожелание проводить ее до дома.

— Конечно, — легко согласилась Катя, желая отблагодарить кавалера за доставленное удовольствие. Тем более что сеанс закончился в четверть второго ночи, и блуждать одной по ночному городу совершенно не хотелось.

Метро уже закрылось, другой общественный транспорт тоже не ходил, денег на такси у Володи не осталось, пришлось идти пешком. В принципе не очень далеко, десять троллейбусных остановок. Часа за полтора дойдут. Для него это счастье в чистом, неразбавленном виде. Завтра все обзавидуются. С самой Катькой гулял под луной!..

Маму он предупредил, что придет поздно, Катя своих предков тоже. По пути к ее дому они обсуждали Делона и, кажется, «Машину времени», чей «Поворот», несмотря на потуги властей, крутился почти в каждой семье. Потом Володя вспомнил пару героических историй, приключившихся с ним во время поездки в геологическую экспедицию. Остаток пути перемывали косточки учителям и одноклассникам.

В своем дворе Катя услышала голос Фредди Меркьюри.

— Это «Queen»? — уточнила она.

— Да. Семьдесят седьмой год. Песня «All dead».

— All dead? Все умрут?

— Точнее, все смертны…

— И они поют об этом?

— А почему нет? Не про мишку же им олимпийского петь и не про комсомольские стройки. Темы должны быть разными.

— Да, наверное…

После случившегося через минуту он перестал любить «Queen». Хотя «Queen» был здесь абсолютно ни при чем. Просто он играл в тот самый момент.

…Парни вышли из-за кочегарки. Четверо. Одного из них Володя знал — его отчислили в прошлом году из школы за то, что отбирал деньги у малолеток, а одного жестоко избил. Говорят, он уже успел побывать в колонии за кражу. Остальных видел впервые, но, судя по виду, они не входили в первые ряды строителей коммунизма.

Случайно ли они появились именно в тот момент или дожидались их, он так и не узнал. Скорее, второе. Катя притягивала к себе не только отличников или хорошистов. Кто хозяин двора? У кого должно быть все лучшее? У этого вшивика из десятого «б» или у нормальных мужиков? Как он вообще посмел к ней подойти?! И как она посмела гулять с ним?!

В руках одного была недопитая бутылка портвейна «777» (в народе его прозвали «Три топорика»), двое дымили папиросками. У четвертого лопнул сосуд на правом глазу. Именно на эту деталь Володя почему-то обратил внимание.

Предчувствуя неладное, он сделал вид, что не заметил их. А сам подтолкнул Катю к дорожке, ведущей через детскую площадку к ее подъезду. На площадке сидел мужичок с болонкой, видимо, собачке приспичило выгуляться. Если что, вмешается…

Маневр не удался. Тот, которого отчислили, якобы нечаянно зацепил Володю плечом и тут же сам предъявил:

— Ты че, щегол?!

Еще двое моментально встали за их с Катей спинами.

Наверно, в иной ситуации Володя не стал бы церемониться. Собрался бы с силами и рванул с места стометровку. Бегал он прилично, и вряд ли его бы догнали. Но сегодня, во-первых, он был с Катей, а во-вторых, находился под впечатлением фильма, в котором смелый и мужественный Делон расправлялся с куда более серьезными противниками. И не бегал по кустам, как слабак.

— Сам щегол.

Прозвучало не очень решительно, но этого хватило бы на десяток драк. Первым Володю ударил… нет, не отчисленный, а тот, с красным глазом. Бил в челюсть, но Володе удалось уклониться, и кулак лишь чиркнул по уху.

— Что?! Брыкается, сука!

Мужичок с болонкой моментально исчез в темноте.

— Ребята, не надо! Ну что вы в самом деле?! — Катя вцепилась в руку красноглазого, но парень с портвейном грубым толчком опрокинул ее на гравий детской площадки.

Володя ударил его в здоровый левый глаз. Но противник находился в большей весовой категории, и удар не принес желаемого результата. Он даже не сдвинулся с места. К тому ж удар, видимо, был не совсем умелым. Володя не Делон — бьет не как надо, а как получится.

«All dead, all dead…»

Никто не выглянул из окна и не вышел на балкон, чтобы окриком пресечь драку. Хотя крики Кати в ночной тишине разбудили бы мертвого. Но, видимо, все слушали «Queen» и не хотели слушать ничего другого.

Нож был у четвертого, самого неприметного.

Первый тычок пришелся в левую часть живота. Володя даже не понял, что произошло, ибо сначала не почувствовал боли. В свете фонаря увидел мутно-красное пятно на отутюженной утром светлой рубашке.

Он опять попытался ударить красноглазого, но лишь повалился на гравий. Шпана, вместо того чтобы разбежаться, поняв, что переборщили, бросилась добивать жертву. То ли, словно акулы, почуяла большую кровь, то ли каждый считал делом блатной чести закончить начатое.

Еще два удара пришлось в живот, четвертый в грудь, и, наконец, нож резанул по артерии на его шее.

Володя инстинктивно схватился за горло, пытаясь остановить кровотечение, но тут же потерял сознание от болевого шока. Перед глазами, словно в тумане, мелькнуло улыбающееся лицо Делона на фоне лозунга «О, спорт, — ты мир», и пошли титры.

В смысле — один титр.

«Конец фильма».

Потом он плыл по голубому небу на огромном белом облаке, словно олимпийский мишка на воздушных шариках. Прыгал на нем, как на батуте. Ему было очень хорошо, так хорошо, как никогда не было раньше. Иногда внизу под ним мелькали странные картинки — кафельная больничная стена, почерневшее от ужаса лицо мамы, окровавленный белый халат.

И, словно музыкальный фон, — голос Фредди Меркьюри.

Но при всей сказочности этого состояния ему почему-то не хотелось оставаться в сказке.

Мама потом сказала, что надежды не было.

Она тогда плохо соображала. Помнила, как ехала с плачущей Катей в «скорой», как разрыдалась в приемном покое, услышав вердикт кого-то из медперсонала «без вариантов». Как перед оперблоком, где она, сидя на банкетке, молилась про себя, к ней подошел врач в марлевой повязке, положил руку на плечо и негромко пообещал: «Я его вытащу». И как, спустя четыре часа, выйдя из операционной, сообщил: «Будет жить… Я же обещал».

После, в приемном покое у сестрички, она узнала, что операцию проводил доктор Скуранский.

В последующие девять лет, в ту памятную, не отмеченную в календаре дату, мама привозила ему в больницу цветы. На десятый ей сообщили, что доктор Скуранский по непонятной причине выбросился из окна своей квартиры. Якобы алкоголь. Мать узнала, где он похоронен, и отвезла букет на его могилу.

В институт Володя поступил на следующий год. Той же зимой ему пришла повестка из военкомата. Придя туда, он спросил, а почему зимой? Ведь осенний призыв уже закончен. «А ты не знаешь, что в мире происходит?» — мрачно спросил дежурный офицер. В мире происходил Афганистан…

В армию его не забрали по состоянию здоровья. Когда врач на медкомиссии ознакомился с принесенной им медицинской карточкой, то удивленно поднял глаза на призывника, не сказав ни слова.

Парням дали по два года колонии. Один оказался пасынком какого-то партийного функционера среднего звена, поэтому суд счел возможным назначить наказание ниже низшего предела. Правда, того, что бил ножом, так и не нашли. Остальные в голос заявили, будто бы познакомились с ним в этот же день, кроме клички, ничего о нем не знают, и вообще, это он предложил им выпить, а затем кого-нибудь пощекотать. А после драки куда-то смылся.

Катя вышла замуж три года спустя после случившегося. За какого-то курсанта военного училища. Уехала с ним по распределению на Кавказ.

Володя тоже женился. На пятом курсе института. Познакомились на студенческой дискотеке, которую как раз и вел. Знакомство оказалось удачным. Через две недели подали заявление. И, несмотря на малооптимистичные прогнозы близких, до сих пор не разбежались. Двое детей-близняшек, сейчас уже взрослых, жена — дизайнер садовых участков. Отдельная квартира, дача. Мама по-прежнему жила на Юго-Западе, в том же доме. Хорошая, спокойная работа, тьфу-тьфу — никаких особых проблем со здоровьем. У дочки — первая любовь.

И завтра все' должно исчезнуть… Насовсем. Без дураков.

Он вынырнул из воспоминаний, посмотрел на монитор, где участники чата продолжали выяснять, что задумал Основатель.

«Верный вопрос. Я решил дать вам шанс».

«Кому?»— написал Бомонд.

«Миру. Людям. Вам».

«Тогда говори, время идет», — потребовал Владимир Дмитриевич.

Основатель ответил. Не совсем доходчиво и внятно.

«Ты хочешь, чтобы мы нашли смысл жизни? Сформулировали цель человеческого существования?»— Владимир Дмитриевич по привычке поставил смайлик.

Когда после ответа Основателя он печатал очередной уточняющий вопрос, из висящего над дверьми динамика раздался голос звукорежиссера Димы:

— Владимир Дмитриевич, эфир через две минуты.

Он автоматически посмотрел на часы, висевшие на стене рекламного отдела. Две минуты до полуночи. Обычно в это время он уже сидел у микрофона в студии. Ровно в двенадцать запускал гимн, затем представлялся и зачитывал приготовленные редактором новости.

Собственно, поэтому Владимир Дмитриевич и назвался Чтецом. В чат он забрел случайно, примерно полгода назад, зацепившись взглядом за необычное мнение кого-то из участников по поводу последнего фильма Михалкова. Участник не просто обозвал его дерьмом, но и подробно расписал, в чем состоит дерьмовость. Причем в довольно остроумной манере. Кажется, это был Патриот.

Владимир Дмитриевич присоединился к обсуждению. Следующим вечером он вновь заглянул в гости к маленькому коллективу, а через неделю стал постоянным его членом. Мало того, втянул Доктора Кешу, с которым часто спорил на форуме одной городской газеты.

Компьютер с выходом в Сеть стоял в кабинете рекламного отдела. По обыкновению, Владимир Дмитриевич приходил на работу за час до эфира, чтобы полазить по Интернету. Не удовольствия ради, а дабы быть в курсе общественных настроений. Истинных настроений, поскольку газеты и радиостанции за редким исключением озвучивали только позицию властей, не говоря уже про телевидение. В Сети же можно уловить мнение народа на те или иные события. Особенно в чатах. А знать мнение народа для солидного радиоведущего совсем нелишне. К тому же во время общения встречались удачные речевые обороты, которые он вставлял в свои монологи.

Без пяти он входил в студию-«аквариум», надевал наушники, садился к микрофону и начинал работу. Читал новости, рекламу, ставил музыку, подготовленную редактором, проводил конкурсы, выполнял заявки слушателей, страдающих бессонницей. Модного слова «диджей» при озвучивании своей профессии он старался избегать, представляясь просто ведущим или чтецом.

Смена заканчивалась в шесть утра, он прощался со звукорежиссером и охранником, доходил до станции метро, приезжал домой и отсыпался до трех дня. А в десять вечера снова ехал на смену. Наверное, кого-то подобный график не устроил бы, но Владимир Дмитриевич за пять последних лет так привык к нему, что, предложи ему шеф поработать вдневном эфире, он бы отказался.

Станция вещала не только на Москву, но и на несколько регионов, в том числе и Питер. Особой популярностью она пользовалась у дальнобойщиков, гнавших свои грузовики по ночам, и у круглосуточных охранников. Да и вообще, судя по рейтингам, ночные программы станции довольно востребованы. Непоследнюю роль в этом играл Владимир Дмитриевич. Возможно, потому, что, в отличие от большинства коллег по эфиру, был не молод-зелен. И в силу этого мог с позиции лет рассуждать на житейские и не очень житейские темы, находить общий язык со слушателями своего возраста, звонившими в студию, иметь собственное мнение, которое убедительно доказывал. Народ ему верил. Об этом говорили письма, приходившие в редакцию, и интернет-форум станции. А что такое доверие? Это рейтинги. А рейтинги — это материальные блага. Поэтому руководство ценило услуги Владимира Дмитриевича и регулярно выписывало ему премии, дабы он не переметнулся к конкурентам. Но он и не собирался. На станции он считался аксакалом, работал практически с первого дня ее основания, и, в принципе, его все устраивало, за исключением организационных мелочей. Стычек с руководством и коллективом никогда не возникало, ведущий умел находить компромисс со всеми. В интригах не участвовал и никого не подсиживал.

— Владимир Дмитриевич, пора, — еще раз напомнил о наступлении полуночи звукорежиссер Дима.

Ведущий быстро вылез из-за стола шефа рекламного отдела, сунул в карман футляр от очков, сделал пару шагов и замер…

Слева от двери появилась вторая.

Примерно такая же по внешнему виду, но менее обшарпанная. Вернее, совсем не обшарпанная. Буковок не хватает. «М» и «Ж». Для полной гармонии.

«Неплохая работа, — автоматически отметил Владимир Дмитриевич, не так давно делавший ремонт на даче. — Наличники прибиты ровно, зазор между полотном и косяками минимальный, даже шлицы на шурупах в одинаковом положении. У плотника пятый разряд, не меньше».

Поклонник Стивена Кинга станцевал бы гопак от восторга. Но Чтец в мистику не верил. И поэтому тут же схватился за круглую ручку новой двери, пожелав узнать секрет фокуса. Может, голограмма или проекция из спрятанного в шкафу кинопроектора?

Ручка оказалась настоящей. Твердой и холодной. Никакой голограммы. Правда, она не проворачивалась. Видимо, потому, что не выбрано место, как оговорено в условиях конкурса. Сейчас, сейчас…

— Володя, блин! Эфир!

Ладно, вернусь во время рекламной паузы. Плюнуть на прямой эфир в связи с объявлением конца света он не мог по причине внутренней и служебной дисциплины.

Он повернул ручку старой двери, пробежал по коридору и приземлился в «аквариуме». Дима, сидевший за стеклом напротив, уловил изменения в состоянии ведущего или разглядел бледность лица.

— Владимир Дмитриевич, у вас все в порядке?

— Да, — мрачно пробубнил ведущий. В полном. Полнее не бывает…

Он надел наушники, очки, взял лист с новостями, лежащий перед микрофоном.

Новости заготавливал редактор, распечатывал и оставлял на столе. Зачитывать их полагалось трижды — в двенадцать, в три и в пять часов. Если ночью в мире или стране случалось сверхважное событие, редактор присылал текст по электронной почте прямо на стоящий в «аквариуме» монитор.

Помимо листов с новостями, на рабочем столе находился план ночной программы, список музыкальных композиций и стакан с водой. Музыку ставил Дима, но объявлял ведущий. Хотя и он сам мог поставить ту или иную песню, если, например, у звукооператора случится приступ клаустрофобии или он просто заснет за пультом.

Часы пробили полночь, Дима запустил гимн Родины. Разумеется, никто из присутствующих в студии не вставал. Что касается охранника — милицейского пенсионера в чине подполковника, то он уже полчаса спал на банкетке в своей каморке.

Пока играла главная мелодия государства, Владимир Дмитриевич пробежал глазами программу. Все как обычно. Музыкальная викторина, концерт по заявкам, «Ночной разговор» — тема «Как на вас отразился мировой кризис», и под утро — традиционное юмористическое шоу-розыгрыш «Разбуди друга». Все как всегда. Без сюрпризов.

«Вы можете отправиться в любое время и в любое место человеческой истории… Когда вы вернетесь, каждый из вас приведет свои доказательства…»

Нет, что-то здесь явно не так. Чтобы рассказать про чей-нибудь подвиг во имя жизни на земле, вовсе не обязательно куда-либо отправляться. Достаточно набрать в поисковике фамилию какого-нибудь известного героя, скачать информацию и предоставить Основателю. Вот, гляди — доказательства налицо. А тут просят самого отправиться. Нет-нет, здесь явно закрался подлый подвох…

Пока Владимир Дмитриевич напряженно размышлял, гимн закончился. Пора сказать людям правду. Ведущий пододвинул микрофон, положил перед собой лист, поприветствовалслушателей и принялся читать. В смысл текста он особо не вдумывался, голова была занята проблемой спасения человечества и заменой линз в очках. Возраст, возраст… Хотя вроде и не старый. А завтра есть шанс остаться вечно молодым. Ну не то чтобы молодым, но остаться.

Продолжается визит президента по Восточному побережью Африки… Это новый этап отношений между Россией и племенами… Упор будет сделан на экономическое сотрудничество… Безвизовый режим… Награжден высшей наградой… И бусами из слоновой кости… Фотографирование в национальных костюмах — набедренных повязках, украшенных местным орнаментом с бисером…

Завтра в Москве открывается Европейский экологический саммит… Ведущие авторитеты… Представители «Большой восьмерки», ожидается приезд самого…

Правительство Москвы разрешило провести марш, несогласных, но не по Тверской улице, как требовала оппозиция, а в Южном Бутово…

Безрезультатно закончилась проверка Генеральной прокуратуры по факту исчезновения миллиона долларов, выделенных правительством на борьбу с коррупцией в городе Великобельске…

В Гвинее-Бисау женщины одного из племен убивали новорожденных мальчиков, чтобы таким образом остановить войну с соседним племенем, длящуюся более двадцати лет. Что послужило причиной для кровопролития, уже никто не помнит, но племена упорно продолжают боевые действия. И только такими радикальными мерами, по мнению женщин, можно принудить мужчин к миру…

В средней школе Воронежа старшеклассники на перемене изнасиловали в туалете ученика пятого класса. Задержанные характеризуются положительно…

И в завершение выпуска о погоде… Завтра в Москве ожидается… Конец света.

Последние два слова Владимир Дмитриевич произнес про себя, хотя, если бы произнес вслух, никто бы не заметил. Либо принял за остроту ведущего.

Дима поставил «Отель “Калифорния”». Станция была с уклоном в ретро.

Ну и что теперь делать? Идти к компьютеру и доказывать, какие мы хорошие? Что Гвинея-Бисау — это досадное исключение, что мы сами вправе изменять свою жизнь, что никому не позволено в одночасье решать быть или не быть? Даже Основателю пятого разряда. Что ты, Основатель, если нормальный мужик (или не мужик), вместо бестолковых экспериментов обеспечил бы всеобщее счастье и процветание, а лично мне достроил бы баню на дачном участке. Потому как подлый экономический кризис сожрал финансовые сбережения, и строительство баньки придется заморозить.

Совсем рехнулся… Да величайшие умы человечества до сих пор не смогли найти смысл жизни, а мы, двенадцать случайных прохожих, должны до рассвета его отыскать. Нормальная задачка. Как раз для Голливуда. Там бы справились. Двести миллионов бюджета, пара звезд, дорогущие спецэффекты — вот и весь смысл.

А может, конкурс объявить в прямом эфире? На означенную тему. Победителю лучшей истории приз — компакт-диск с автографом Основателя. Или с моим, на худой конец. Слушатели активно включатся в диалог, начнут рассказывать слезливые истории про спасенных котят или утопающих. Глядишь, всем миром и справимся. Спасем человечество от напасти.

Нет. Это было бы слишком просто, как в «крестиках-ноликах». А Основатель шахматист. Гроссмейстер. Попробуй переиграй…

«Eagles» покончили с «Калифорнией». Дима завел следующую композицию.

Час пролетел, как одна минута, а ничего конструктивного в голове ведущего не возникло.

Пора начинать музыкальную викторину. Сказать вступительное слово, объяснить правила, поблагодарить спонсора и ждать звонков. Здесь от Владимира Дмитриевича требовалось повышенное внимание. Ночная смена — не дневная, редактора, отсеивающего ненужные звонки, нет, и следить, дабы звонящий нечаянно не ругнулся матом или не крикнул «Смерть легавым от ножа!», приходилось ведущему. Прямой эфир на самом деле был не совсем прямым. А с трехсекундной задержкой. Чтобы успеть «запикать» непарламентское слово или оборвать связь.

А попробуй отследи, когда сам играешь блицпартию с нехилой ставкой… Викторина.

Дима показал жестом — «Начали!».

— Доброй ночи, друзья… По-прежнему с вами… В прямом эфире… Напоминаю телефон…

Скороговорка, никаких веселых импровизаций. Не хотите — не слушайте и не звоните… Хотя страдает рейтинг.

Знак Диме. Тот поставил в эфир исковерканный компьютером фрагмент песни, название которой и предстояло угадать слушателю.

«А мне надо угадать кое-что другое. Что у кое-кого на уме… Чтобы наступило светлое будущее…

Чтобы наступило… Стоп. Согласно условиям викторины, я могу отправиться в любое место и время человеческой истории. А вдруг получится отправиться в завтра? Или послезавтра. И посмотреть, как там человечество? Живо ли, здорово ли? Весело ли по-прежнему? И существует ли оно вообще? Узнать заодно, как сыграют “Локомотив” с “Зенитом”, чтобы, вернувшись, сделать ставочку на тотализаторе. И если все в порядке, сидеть и не нервничать. Продолжать вести музыкальный конкурс.

Не знаю, получится ли такой скрытый маневр, но почему бы не попробовать? По уху, что называется, не ударят. Извини, Основатель, но я имею право на подобный ход. Что не запрещено, то разрешено.

Ну а если вместо улиц, домов и людей, увижу черную или белую пустоту, тем более нечего дергаться. Уйду из эфира, поеду домой, выпьем с верной супругой по сто граммов оставшегося со дня ее рождения “Реми Мартина” и будем ждать. Детей предупреждать не стоит. Зачем омрачать последние минуты?…»

— У нас первый звонок… Алло, вы в прямом эфире. Представьтесь, пожалуйста…

— Здравствуйте… Меня зовут Основатель… Неплохая идея, Чтец, но я предусмотрел подобный вариант. У тебя не получится заглянуть в завтра, это противоречит здравому смыслу… И поставь, пожалуйста, для меня песню группы «Queen».

— Какую?

— Ты сам знаешь какую… Блин! Померещилось? Или…

Владимир Дмитриевич посмотрел на Диму. Тот вел себя естественно. Не крутил пальцем у виска и не возмущался.

— Здравствуйте… Меня зовут Андрей. Я из Москвы…

— Оч… Очень приятно, Андрей… Вы угадали, какую композицию замаскировал наш компьютер?

— Да… Это песня группы «АВВА». Кажется, «Последнее лето».

— Вы совершенно правы! Действительно, это нестареющий хит прекрасной шведской команды. Поздравляю… Скажите, вы любите эту группу?…

— Да, ничего была банда… Особенно эта телка с черн…

— Что ж, сейчас мой помощник объяснит вам, как получить приз, а я поставлю песню «Последнее лето» в нормальном варианте.

Дима принялся диктовать звонящему адрес станции, а Владимир Дмитриевич положил руку на мышь компьютера, чтобы запустить трек.

Достаточно навести курсор на название и щелкнуть кнопкой.

Но он почему-то не щелкал…

Почему ему именно сейчас захотелось услышать мелодию, под которую его убивали, он объяснить не мог. Может, потому, что его сейчас снова убивают? И это условный рефлекс? Или высший некосмический маразм? Так или иначе, но пальцы набрали на клавиатуре «All dead», кнопка щелкнула, и песня пошла в эфир.

Дима удивленно взглянул на ведущего и включил внутреннюю связь:

— Владимир Дмитриевич, это не та тема. Заглушить?

— Не надо. Пусть играет… Я потом извинюсь. Он вышел из «аквариума». У него есть три с небольшим минуты, чтобы дойти до рекламного отдела, заглянуть в завтра и вернуться. За дверью, если верить Основателю, время остановится.

Куда податься? На Пятую авеню? Нет, он там уже был, ничего хорошего. На Елисейские Поля? Полюбоваться заодно летним Парижем. Обойдусь, сейчас не до любований.

Это должна быть родина. Там хоть объясниться по-русски смогу.

Москва, центр. Три часа дня. Завтра. Что может быть проще?

Загадал, повернул круглую ручку. Она поддалась. Владимир Дмитриевич толкнул дверь и сделал шаг вперед.

Вместо Красной площади или, к примеру, Тверской он оказался в малопривлекательном дворике. Обернулся назад — за спиной бледно-желтая стена дома и обитая железом дверь. Надпись «Электрощитовая» и пририсованный баллончиком половой член. Все понятно — это путь к возвращению. Остроумно. «А не пошел бы ты на… Владимир Дмитриевич».

Дом был жилым, пятиэтажным. С двух сторон к нему примыкали еще два здания, ограничивая внутреннее пространство дворика. В стене одного из них чернела арка, ведущая на улицу или проспект. Прямо напротив двери электрощитовой возвышалась кирпичная стена, ограждающая благоухающий тухлой селедкой мусорный контейнер. Стена, как и дверь, тоже пострадала от любителей баллонного импрессионизма. Возле стены ржавел забитый мусором кузов какой-то старой иномарки. Еще с десятка два машин полностьюзанимали свободную площадь двора, оставляя лишь небольшую дорожку для прохода людей и проезда транспорта.

Здешние дворники совершенно незаслуженно получали зарплату — мусор валялся не только возле бака, но и разлетелся по газонам и тротуару. Несколько голодных ворон воевали на асфальте за яблочный огрызок, а в дальнем углу двора смрадно дымилась подожженная кем-то старая автомобильная покрышка.

Может, Основатель не так понял и отправил меня в Гвинею-Бисау?

Но это было не столь важно. Даже если б жильцы дома справляли нужду прямо с балконов на прохожих, Владимир Дмитриевич не придал бы этому никакого значения. Главное, не было пустоты. Пускай это не Красная площадь и не Мавзолей, но мир существовал… Нет, с Мавзолеем не очень удачное сравнение. Для полного успокоения необходимо увидеть живых людей и возвращаться во вчера, в студию.

Он прошел вдоль кирпичного ограждения помойки прямо по тому месту, где сражались вороны. Удивительное дело — при его приближении они не разлетелись, а продолжили битву за пропитание. Владимир Дмитриевич по инерции махнул ногой, но птицы не обратили на него внимания, словно он был невидим. Слово «Кыш!» тоже не произвело на пернатых впечатления. Ведущий остановился, присел и поддал рукой по ближайшей к нему вороне. Но та не сдвинулась с места, а рука прошла сквозь нее, не причинив ни малейшего вреда. Он ударил посильнее, но результат тот же. Птицы его не видели.

Так-так-так… Может, люди все-таки исчезли? Остались лишь дома, машины и животный мир? Поэтому-то его и не видят?! Надо срочно найти трудящихся, если они, конечно, не сгинули, как динозавры.

О, а вот и они. Трудящиеся. А не динозавры.

Из припаркованного сразу за помойкой черного корейского джипа вышли трое. Первый, сидевший за рулем, худощавый мужчина лет тридцати пяти, был в легкой черной куртке, кепочке и джинсах. Солнцезащитные черные очки, усики. Второй — лет двадцати пяти, не старше. С кирпичным выражением лица, картофельным носом, крепко сбитый. В грязно-зеленой ветровке и рэперских шароварах. На бритой почти под ноль голове зеленая повязка, но не с арабской вязью, как у ваххабитов, а с переплетенными белыми веточками. И, наконец, третий. Ровесник Владимира Дмитриевича. Тоже в ветровке, тоже бритый и тоже с повязкой. Невысокий, среднего телосложения. На пальцах татуировки-перстни, которые обычно накалывают себе уголовные элементы в местах усиленного комфорта.

— Господа, которое нынче число? — естественным вопросом решил привлечь их внимание Владимир Дмитриевич, приблизившись вплотную.

Господа не отреагировали. Продолжали разговаривать между собой, даже не обернувшись на голос. Владимир Дмитриевич ладонью дотронулся до рэпера. Ноль на фазе.

Логично. Ни в будущем, ни в прошлом ничего менять нельзя. Но он и не собирался. Оставалось узнать сегодняшнюю дату, вернуться в рекламный и отправить Основателю еще один смайлик.

Проще всего дойти до ближайшего газетного киоска и взглянуть на свежие газеты.

Но что-то Владимира Дмитриевича заставило притормозить. Вернее, не что-то, а кто-то. Последний мужичок, ровесник…

Черты его лица показались ведущему знакомыми. В общем-то, ничего удивительного. Жизнь длинная, мало ли где могли пересекаться? Перстни на пальцах… Лет десять назад, когда он работал на телевидении, ездил делать репортаж в колонию. Может, там? Или еще где?… Почему-то есть уверенность, что знакомство было не самым приятным.

Он решил убедиться, что не ошибся, и прислушался к разговору.

— Все запомнили? — строго обратился мужчина в очках к двум другим.