Чтение 25–й страницы книги ~Ночь накануне~

— Слушай, брат. Правда спешу. Хочешь, паспорт в залог оставлю. Завтра привезу, сколько надо.

Из «Форда» вылез второй инспектор. В капитанских погонах.

— Лех, прикинь, — обратился к нему лейтенант, — он мне деньги предлагает.

«А что ж тебе, продуктовый набор предлагать? Или машину помыть?»

— Да-а, совсем народ башку потерял. Одни нули в глазах… Тащи его сюда.

«Не, ну точно конец света! Гаишники денег не берут! Все, приплыли!»

— Ребят, вы не так поняли, — стал оправдываться Толик, выйдя из машины, — я готов любой штраф заплатить. И протокол составить. Только завтра. Поэтому и говорю — возьмите тысячу и паспорт в качестве залога.

— Мы что, по-вашему, ломбард? Сколько вам выписать, пускай суд решает. Наше дело — протокол. Прошу. — Капитан был подчеркнуто вежлив.

В «форде», вместо традиционной «трубочки», капитан протянул Толику пустой стакан:

— Дыхните.

Сисадмин выполнил просьбу. Дыхнул. Осторожно, не во всю мощь легких. Капитан сунул мясистый нос в стакан, секунд пять принюхивался:

— Две с половиной бутылки пива. Скорее всего, «Балтика», семерка. Верно?

Возразить было нечего. Почти нечего.

— Пятерка.

— Да, возможно, — согласился капитан, — насморк поганый, никак не проходит.

Толик решил повторить попытку подкупа:

— Я могу в евро…

— Ну что за народ! Вам же сказали: с судьей разбирайтесь. — Инспектор положил на колени папку с протоколом и щелкнул авторучкой.

На составление бумаг ушло минут двадцать. Инспектор не грубил, по ходу радовал статистикой пьяных аварий.

— Увы, Анатолий Сергеевич. Правила пишутся кровью, — он протянул сисадмину авторучку, — читайте и подписывайте.

«Управление в нетрезвом виде, пересечение двойной осевой…» Жесть. В другой бы раз Толик потребовал проведения медицинского освидетельствования, но сейчас не до того. Подписал без сопротивления.

— Всего доброго. — Инспектор закрыл папочку и протянул Толику бумажку: — Завтра с этим в народный суд Центрального района. К десяти утра. Машину мы отгоним на стоянку.

— Погодите, погодите… Как отгоните? Мне же ехать надо…

— В таком виде?… У вас, кажется, есть тысяча. Поймайте такси. Не волнуйтесь, ничего из вашей машины не пропадет. Мы несем ответственность за сохранность имущества. Всего доброго, Анатолий Сергеевич. Не садитесь больше за руль, если выпили. Подумайте о людях, которые могут пострадать.

Лейтенант вежливо открыл двери, дав понять, что процедура закончена. Сисадмин покинул салон, на его место сел лейтенант.

— Ну что? Он? — Инспектор обернулся назад, наблюдая за удаляющимся нарушителем.

— Похоже. Все вроде сходится. И «девятка», и двойную осевую внагляк пересек, и бухой. И, главное, штуку предложил. Все как предупреждали.

— А мне чего-то тревожно, — не успокаивался лейтенант. — Предупреждение — это, конечно, хорошо, но собственная безопасность хитрая. Не знаешь, где подставу ждать.

— Не дрейфь! Я что, за бесплатно информацию купил? Десятку отдал!

— Десятку чего? Долларов?

— Сдурел? Мы же европейская страна, а не Гондурас какой! Евро, конечно. Поэтому иди и работай спокойно…

Толик долго не мог успокоиться. И вовсе не потому, что завтра в суде придется воевать за свои права. До завтра еще дожить надо. «Что будет, если все, как эти гаишники, перестанут брать взятки? Точно апокалипсис. Половина народа окажется без водительских удостоверений и, соответственно, без работы. Бизнесмены начнут платить только белую зарплату, на которую можно прожить не больше недели… Нет уж… Пускай лучше берут…

Блин, о чем ты думаешь? Меньше часа до рассвета…»

Он прибавил шагу. Курточку на голову не накидывал — не имело смысла, дождь бил крупнокалиберными патронами. Идти оставалось немного — перемахнуть мост через Неву,а там рукой подать…

Никаких неприятностей больше не случилось, если не считать, что в ботинках хлюпала вода. Ничего, можно попросить у Основателя сушилку для обуви. Не откажет, наверное, в такой ерунде.

Толик миновал ночной клуб «Убежище», где, как писали в газетах, в открытую торговали не содержащими наркотических веществ таблетками экстази. Вроде безалкогольного пива. По вкусу они были примерно такими же, как настоящее экстази, и действие оказывали такое же, но наркоконтроль придраться не мог. Несколько контрольных закупок ни к чему не привели. Экспертиза всякий раз показывала, что таблетки не содержат запрещенных компонентов.

Нужный дом, если, конечно, это был тот дом, архитектурной и исторической ценности не представлял. Обычная дореволюционная постройка со следами капитального ремонта. Весьма скромно для жилища Бога, мог бы что-то поромантичней выбрать.

На подъезде, как принято у нормальных Основателей, домофон. Позвонить или сломать? Вот в чем вопрос.

Ни звонить, ни ломать не пришлось. За дверью грохотнул опустившийся древний лифт, пискнул домофон, и из подъезда вышел пузатый дедок с бульдогом на поводке. Не Основатель, случайно? Вряд ли. Если б еще с голубем был, а то с бульдогом…

Толик шмыгнул в подъезд, развернул бумажку с адресом, бросил взгляд на ближайшую дверь. Нужная квартира на третьем этаже. Поднялся пешком, чтобы согреться.

Дверь Основателя оказалась белого цвета, в отличие от всех остальных на площадке. Возможно, в этом был некий символизм. А возможно, просто не нашлось темной краски.

Прежде чем нажать кнопку звонка, Толик прижал к замочной скважине ухо. Но не

Сжал в кулаке канцелярский крестик и поднес палец к кнопке.

«А что говорить, если спросят “Кто там в такое время?” — “Извините, не вы ли, случайно, давали объявление о продаже дивана?”»

Вытащил из кармана брошюру. Если что, закосит под сектанта.

С силой вдавил кнопку. Зазвенели колокольчики. Главное, что не реквием.

Никто ничего не спросил. Дверь бесшумно открылась. На пороге стояла блондинка. Очень красивая. Очень-очень красивая. Красивее не бывает. Видимо, секретарша. У солидного Основателя и секретарша должна быть центровой. Никакого намека на сон. Ни ночной рубашки, ни крема на морде, ни бигуди в волосах. Футболочка с бисером, джинсы, тапочки.

— Вам кого?

— Хм… Вы извините, если разбудил… Мне ваш адрес дали… Не удивляйтесь… Мне нужен Основатель… Если это имя вам о чем-то говорит.

Она несколько секунд внимательно изучала гостя:

— Говорит… Проходи. Основатель — это я.* * *

— Не удивляйся обстановке… Вообще-то я могла бы позволить себе и Зимний дворец, но зачем? Ведь истинное удовольствие в процессе достижения богатства, а не в обладании самим богатством, согласись. Я искренне не понимаю коллекционеров, тайно владеющих мировыми шедеврами. Если только они не кайфуют от самой охоты за ними… К тому же я не люблю выделяться и привлекать внимание. Так гораздо удобней… Ты сильно промок, простудишься… Хочешь выпить?

Надо же, какая забота о приговоренном за полчаса до казни.

— Не откажусь. Права все равно отобрали.

— У меня есть «White Horse». Налить?

Надо же… Она знает его любимый сорт. Любимый, потому что самый дешевый. Но про это точно не писал в чате. Впрочем, чему удивляться? И с чего это он решил, что Основатель должен обязательно быть мужчиной? Только потому, что слово мужского рода.

— Наливай.

Она открыла небольшой бар в потертой мебельной стенке и достала початую темно-коричневую бутылку. Сняла пробку и наполнила пару простеньких стопок. Принесла из кухни бутерброд с сыром и блюдце с нарезанным лимоном не первой свежести.

Толик, благодарно кивнув, взял вискарь:

— Твое здоровье.

Они выпили, не чокаясь. Словно на поминках. Напиток оказался настоящим, не бодяжным. До бара Основателя бутлегеры еще не добрались.

На психологическом состоянии сисадмина это сказалось тут же. В кровь попали молекулы храбрости. — Слушай… Я не успел спросить… Почему именно сегодня?

— Что сегодня?

Ну, конец света. Ни сто лет назад, ни завтра. Что на тебя вдруг нашло? С подружкой, что ли, поругалась?

— Не фамильярничай… Я тебе не девочка из бара…

— Извини… те…

— Ничего на меня не находило… Просто устала… И все надоело.

— Что все?

— Только не строй из себя психотерапевта.

— Но ты ведь ждала, что кто-то придет. И, кстати, хотела этого. Просто сказать напрямую стеснялась. Я пришел, готов выслушать и оградить от опрометчивых поступков… Так от чего ты устала? И при чем здесь мы?…

Она посмотрела на бутылку, потом решительно взяла ее и отхлебнула прямо из горлышка. После чего разразилась живописными ругательствами, самыми невинными из которых были «мерзавцы» и «скоты». С последним словом за окном грянул гром.

— Ну вот, — испуганно констатировал Толик, — процесс пошел. Главное, не держать в себе.

— Замолчи… Вот вы мне где уже!.. Достали до синевы в глазах! Один этот коротышка кривоногий чего стоил. Не знаю, что я в нем нашла. Помочь решила… А он… козел похотливый…

— Ты о ком?

— О Бонапарте. Подсказала, дура, как австрийцев в Италии разгромить. Думала, человек в люди выбьется, взаимностью ответит. Ответил… Подцепил эту прошмандовку Жозефину. Мало ему на Березине дали… И Альберт хорош… Написал бы он свою докторскую без меня. Открыл бы теорию, как же!.. Чего ему не хватало? Так нет, студенточек подавай.Женился, детишек родил. А ты, милая, свободна, гуляй. Помогла, и спасибо… Про Казанову я вообще не говорю… Импотент… Вылечи, вылечи… Вылечила… Сволочь пиконосая.

В иной ситуации Толик уже бы набирал телефон скорой психиатрической помощи на своем старом мобильнике.

Блондинка сделала еще пару глотков и продолжила:

— А Пикассо?… А Пресли? Кем бы они без меня были?!

— Погоди, погоди… Так тебя мужик, что ли, бросил? — догадался Толик.

— Ну не баба же…

— Ну и кто он, если не секрет? Тоже какой-нибудь гений? Не Коля Басков случайно? Его нынче все любят.

— Да какой гений? Кто его гением-то сделает, если не я? Всей его гениальности хватило выклянчить у папашки желтый «порш»! Гарик-фонарик…

— Ну и зачем ты с ним связалась? Послала бы…

— Да потому что это единственное, что я не умею! Понимаешь?! Единственное, что я не могу, — это заставить себя полюбить! И наоборот! Я ничего не могу с собой сделать, когда влюбляюсь сама! А они пользуются!

— То есть Наполеон и остальные знали, кто ты?

— Напрямую я им не говорила… Но не дураки же, догадывались…

— И этот, как его, Гарик… Тоже знает?

— Нет… Я никогда раньше времени не представляюсь… Вы же, гады, выгоду искать начнете… А хочется-то другого.

Она немного успокоилась. Алкоголь еще раз подтвердил свои терапевтические свойства.

— Ты хочешь сказать, что те… гении предпочли тебя другим, даже зная, кто ты?

Она как-то беззащитно и жалобно кивнула головой:

— Представляешь?… Почему? За что? Я же на все для них готова… Чего Гарику не хватает?

Толик украдкой посмотрел на блондинку. Да, Гарик точно идиот. Такая красотка даже без своих способностей на миллион тянет, выражаясь фигурально. И остальные тоже идиоты. С другой стороны, характер у нее еще тот. Чуть что — и конец света. Как с такой уживешься? Лишний раз оплеуху не дашь.

— А он не сказал?

— Нет… В любви клянется, а сам… Ни одну смазливую мордашку не пропускает. Я-то знаю…

Да, она знает. Все знает.

— Ты уверена, что дело только в них?

— А в ком?

— Я, конечно, ничего не хочу сказать, но… Сама посуди. Люди, зная, кто ты, тем не менее, предпочитают обыкновенных женщин. Возможно, не таких красивых и не таких талантливых… Может, все дело в тебе? Взять хотя бы сегодняшний случай. Вместо того чтобы спокойно разобраться в случившемся, ты угрожаешь концом света совершенно посторонним людям, требуя доказать, что человечество достойно жизни. Кому такое понравится? Мне вот точно не понравилось.

— Я и хотела разобраться… Что вам всем надо… Еще выпьешь?

— Наливай.

Она наполнила стопку. Толик пригубил и поставил на столик. Прикинул, что в этой весьма нестандартной ситуации лучше оставаться трезвым. Эта мадам поопасней гаишника…

— Ну и как? Разобралась?

— Пока нет…

— Боюсь, и не разберешься. Здесь не существует алгоритма. Это было бы слишком просто.

— Тогда, может, расскажешь, что надо лично тебе? — усмехнулась она. — И в чем смысл твоего существования?

Толик еще раз посмотрел на нее и тоже усмехнулся:

— Хм… Может, лучше сходим куда-нибудь завтра? В театр или на концерт. В капеллу, наконец.

— А потом зайдем к тебе…

— Необязательно. Я могу показать наш музей. Там есть пара-тройка любопытных экспонатов. Хоть и поддельных. Подлинные давно украли.

— Но после-то все равно пойдем к тебе?

— Ну зачем так сразу?… Если ты сейчас читаешь мои мысли, то видишь, что я говорю искренне.

— Вижу… Мне не очень нравится эта поза.

— Хм… Ну, это… Как бы… Случайно промелькнуло. Ты не подумай плохо… А вообще, это нечестно. Ты чужие мысли читаешь, а твои никто. Тут, блин, ни с кем не уживешься.

Она вдруг побледнела и вскочила с кресла:

— Пошел вон отсюда! Урод! Одно у вас на уме! Выметайся!

Толик тоже вскочил на ноги:

— Погоди, погоди… Ты пойми, так мозг устроен. Даже если не хочешь о чем-то думать, то все равно думаешь. Ничего не попишешь. Рефлекс. А так я к тебе очень хорошо отношусь, ничего лишнего не позволил бы… Ты не горячись… Пожалуйста, успокойся.

— Я сказала, пошел вон! — Она схватила «Белую лошадь» за горлышко.

Толик не мог читать ее мысли, но в данной ситуации это было необязательно. Он понял, что через секунду бутылка разобьется о его голову. Не спуская глаз с блондинки, он выскочил в прихожую, по пути чуть не свалив устаревший ноутбук, лежавший на письменном столе.

— Все, все… Ухожу, — не глядя, он влез в мокрые ботинки, — ты только не горячись, ладно? Не делай резких движений. Очень жить хочется. Пока. Был рад познакомиться… Пиши, звони, никаких проблем. Меня, кстати, Толиком звать, а тебя?

— Евой!

Ну, другое имя и представить невозможно.

Он захлопнул за собой белую дверь, сбежал вниз, затем остановился и на цыпочках вернулся обратно. Прислушался.

Кажется, она плакала. Хотя, возможно, это был шум листвы, доносившийся с улицы.

Ничего, сейчас он вернется в музей и что-нибудь ей напишет. К этому времени она уже успокоится.

На лестнице он разминулся с пенсионером и его бульдогом. Бульдог грозно зарычал, но хозяин дернул за поводок:

— Фу, Леон…

Толик вышел из подъезда. Посмотрел на часы. До рассвета оставалось минут двадцать. Он присел на металлическое ограждение газона, бросил взгляд на ее плотно зашторенные окна, но никого не увидел.

И что она хотела этим сказать? Нет, не тем, что выгнала его. А вообще — сегодняшней ночной историей. Действительно узнать, что нам надо? Вряд ли. С ее-то опытом и возможностями? Или насмотрелась сериалов про брошенных баб? Или просто нервный срыв?

Не везет ей, видишь ли, Наполеон, блин, не угодил. Нарвалась бы на какого-нибудь таджикского мачо, который вместо сопливых разговоров залепил бы в ухо и отправил коз доить. Вот и вся любовь. Сразу бы успокоилась, красотка…

Вообще-то ее понять можно. Поживи с человеком, которого видишь насквозь. Когда он говорит одно, а думает другое. Точно сорвешься. И самое обидное, другого взять негде. Потому что таковых просто не существует. Кроме, конечно, президента. Он клятву давал — что думать, то и говорить. Но президент сейчас нарасхват.

А может, она решила найти такового среди нас? Устроила проверочку на вшивость. Типа, на кону белый свет, проявите, господа, истинные качества. Ну а кто победит в конкурсе, с тем и закручу любовь-дружбу.

Толик еще раз посмотрел на ее окна. Он-то точно выбыл из борьбы. Хотя ни о чем уж таком крамольном не думал. Ну представил, как… А кто не представляет?…

Жаль, конечно…

Или не жаль? Он с первой-то женой больше пяти месяцев не выдержал. Безо всякого чтения мыслей. А тут и двух дней не протянет… Да, девочка не подарок. И яхтами с бриллиантами ее не соблазнишь. К тому ж мы стареем, а она вечнозеленая, как елка. Да, трудно быть Евой…

Интересно, а она тоже исчезнет вместе с остальными? Или отсидится в богоубежище?

Впрочем, какая разница? Главное, нам сматываться некуда.

И остается одно. Достойно, по-мужски уйти. Чтоб знала, коза, что не пионеры перед ней, а реальные перцы.

Толик лег на мокрый газон лицом вверх, мужественно улыбнулся и закрыл глаза. Через минуту он спал, как настоящий герой, которому все по барабану, в том числе и конец света. Сказалась бессонная ночь, нервное напряжение и виски, смешанное с пивом.

И во сне он увидел бесконечное небо со звездами. И с одной, самой яркой звезды к нему летели два добрых ангела-телохранителя. Чтобы забрать в другую реальность, где никогда не случится апокалипсиса.* * *

Обтерев тряпкой мокрые лапы бульдога, пенсионер прошел в ванную, вымыл руки. Затем переместился в комнату. Где чуть не сбил с письменного стола ноутбук.

— Лена, ну сколько можно просить, чтобы ты не оставляла компьютер на краю стола. Дорогая же вещь. И я могу зацепить, и Леон… И вообще, прекращай сидеть по ночам, у тебя режим. А то я спрячу компьютер… Ой!.. А это?!!.. Это что такое?! Кто разрешал брать мой виски? Что ж ты делаешь, а?… Ты же знаешь, что тебе категорически запрещено! Почти целую бутылку!.. А лекарства? Почему ты до сих пор не приняла лекарства? Хочешь нового приступа? Хочешь снова на полгода в интернат? Я же поручился за тебя перед доктором! А ты так себя ведешь?! Ну разве можно?!.. Лена! Это совершенно недопустимо! Немедленно глотай таблетки!.. Или я вызываю «скорую»!* * *

— Глянь, вон еще один на газоне. Тормози.

Милицейский джип марки «УАЗ» со скрипом остановился, водитель со старшиной выскочили из салона и подошли к лежащему на траве человеку.

— Пьяный?

— Да наверняка. Вискарем пахнет.

— Обыщи, может, документы есть.

— Так… Повестка в суд, бумажка с адресом, ключи… Книжка. О, смотри, как у того, возле музея. Про райскую жизнь.

— А-а-а… Опять сектант. Тоже конца света ждет. Видать, у них это массовое. Ну ничего, мы сейчас устроим ему конец света… Грузи.