Чтение 20–й страницы книги ~Ночь накануне~

— Что с тобой, Юра?

— То есть… Это мой сын?

— Конечно… У тебя еще и внук есть. Десять лет. Игорек. Очень хороший мальчик. Жаль, что Артур уделяет ему так мало времени. А это неправильно, чем бы ни занимался.

— А чем он занимается? — спросил окончательно обалдевший новоиспеченный счастливый отец и дед.

— В милиции служит, представляешь? Да еще в криминальной. Уже майор. Можно ему позвонить. — Варя взяла трубку стационарного телефона, висевшего на стенке. — Хотя нет, не стоит… Он сегодня магазин охраняет. Зарплата у них не ахти, приходится халтурить… Пускай выспится. Пойдем, я покажу тебе фото Игорька.

— Да… Сейчас…

У него просто не было сил подняться. Да и у кого их хватит после подобных новостей. Сын, внук… Больше никаких сюрпрайзов? Может, еще внучка есть? Повторный инфаркт на подходе.

— Тебе нездоровится? Если сердце, у меня есть лекарства.

— Нет-нет… Все нормально. Я еще выпью?

— Конечно. Ты сиди, я принесу альбом.

Она ушла с кухни. Юрий Яковлевич налил полную рюмку «Рябины», залпом выпил, схватил «Обаму» и несколько раз обмахнулся словно веером. Жарковато, однако…

Почему она ничего не сказала ему тогда, еще до отъезда? Не знала, что находится в положении? Ерунда, два месяца — не две недели. Ведь все бы было по-другому!

Или нет? Да, он все равно не вернулся бы, но он бы знал, что у него есть сын!

А если… Если она просто не захотела ему мешать начать новую жизнь? Не мешала завести семью, не заставляла разрываться между двумя домами?

Но при этом не начала новую жизнь для себя… И все эти годы…

Боже мой!..

Она все эти годы ждала его возвращения! Каждый день! Ждала, что в любую секунду он позвонит в дверь! Поэтому и встретила его спокойно, словно из длительной заграничной командировки. Поэтому и одета не в ночную рубашку, а в сарафан. И даже тапочки купила… И «Рябину» хранила на случай его возвращения.

Он же обещал вернуться. И она ждала. Как тот его израильский знакомый художник ждет Софи Марсо. И тоже, наверное, держит в домашнем баре какой-нибудь ее любимый напиток. И тапочки.

Сорок лет!

Да она просто ненормальная!

Или наоборот? Мы все ненормальные? Живем по принципу «Так надо, так положено, чтобы все было как у всех». А она живет как хочется ей. Она хотела ждать его и ждала, ни на секунду не сомневаясь, что дождется. Кто бы и что бы ей ни говорил, покручивая пальцем у виска.

Варя вернулась на кухню с пузатым фотоальбомом. На первой странице их фотография. Черно-белая. На той самой картошке. Для институтской газеты. Она тогда раздобыла негатив.

…Варя листала альбом, давала пояснения, но он не слушал…

Он даже боялся представить, что может испытывать в момент встречи женщина, сорок лет ждавшая своего мужчину.

Юрий Яковлевич смотрел не в альбом, а на нее. И он увидел абсолютное счастье. Очень светлое и чистое. Которого стоит дожидаться даже сорок лет.

Основатель, ты спрашивал, в чем смысл человеческого существования? Может, в этом?

Основатель… Ночь Накануне…

Юрий Яковлевич вспомнил, почему он здесь, что завтра уже не наступит. И ее счастье будет таким коротким. А это неправильно. Совсем неправильно. И несправедливо.

— Варечка, — он взял ее за руку, — извини, мне надо ненадолго уйти. Просто я не успел закончить кое-какие дела.

— Дела? Ночью? — Варя закрыла альбом и часто заморгала. Она всегда так моргала, когда волновалась.

— Да… Я потом все объясню… Мне действительно надо уйти.

— Конечно, конечно… Юра… Но… Ты вернешься?

— Обязательно… Обещаю.

— Я буду ждать… Ой, погоди… Опять началась гроза. Ты снова промокнешь. Возьми мой зонтик

— Спасибо… Я верну…

…Он бежал по Большому проспекту Васильевского острова в домашних тапочках, забыв, что врачи запретили ему нагрузки. В рубашке и брюках своего сына, сжимая в руке сиреневый в горошек зонтик. Он так торопился, что не стал переодеваться. Ничего, сейчас ночь, и его никто не видит.

Чуть не пропустил улицу, на которой находился дом с дверью. Немного отдышался и рванул ручку, «Спасибо, что воспользовались услугами компании “Основатель и K°”,-самый быстрый в мире способ путешествий».

Через минуту он сидел перед монитором в своей квартире на Авраам Альмалиах и барабанил по клавишам.

…До конца света оставалось три с небольшим часа. И Старый Еврей не мог его допустить. Потому что обещал вернуться. И возвратить зонтик.

Глава восьмая

ПИЛОТ

Пилот открыл глаза и понял, что оказался возле параши.

В смысле, в туалете. Мужском. Явно общественном, судя по количеству кабинок, писсуаров и сидящему на кафельном полу малолетке с деревянным взглядом. Хотя, кто его знает, может, и в частных домах уже есть подобные отхожие места. С кабинками и с малолетками.

Заведение не отличалось изяществом дизайна. Что-то среднее между вокзалом и неблагополучной закусочной. Разве что почище да хлоркой не воняет. Темно-зеленые стены, простецкий кафель, трубы под потолком, пара раковин. Рядом с зеркалом намертво прибита картонка со схемой эвакуации при пожаре, огнетушитель и табличка с просьбойне забывать своих вещей и не употреблять наркотиков. Красная стрелка на схеме указывала на дверь, через которую сюда вошел Пилот. Надо же… Пожарный выход через мужской сортир. А почему не через женский? Дискриминация, нарушение прав…

Из-за второй, основной двери доносились монотонные напевы импортной попсы. Видимо, там шла дискотека или что-то подобное. Некультурно-массовое

Впрочем, это волновало его меньше всего. И цвет стен, и дискотека, и табличка. Интересовал совсем другой вопрос. Какого черта он оказался именно здесь, возле, пардон,параши? Ведь он загадывал несколько иное. Более приятное. И совсем не связанное с дерьмом.

Он сказал четыре слова: «Я хочу к ней». А вдруг Основатель неправильно понял? Но он же умеет читать мысли и должен был врубиться, что речь идет не о параше, а о человеке.

О Кристине.

А тут вместо нее какой-то обкурившийся или обнюхавшийся недоросль, тройка писсуаров и четыре кабинки. Явная нестыковочка. Может, этот красавец и есть Кристина? Поставил на сайт знакомств фото фактурной блондинки, назвался симпатичным бабским именем и переписывался с ним полгода. Ничего удивительного, Пилот и сам не без греха И фотку тоже загрузил не родную. Какого-то «ковбоя Мальборо» с небритым подбородком…

Черт, неужели он самый? Видок-то у него явно педерастический — сережки, розовая челка, губы в черной помаде… Ну я попал, не дай бог кто узнает… Хотя кто теперь узнает? Конец света на носу. Обидно, что последние часы пройдут так бездарно. А повторить попытку Основатель вряд ли даст.

Странное дело, Пилот совершенно не боялся смерти. Вернее, если бы сейчас в него направили ствол револьвера, в штаны, наверное бы, наложил. А смерти от Основателя не боялся. Интересно, у других из чата такие же ощущения? Это ведь будет не больно. Просто закончится кино про планету Земля. А где-то начнется новое. И напоследок дана возможность оторваться или завершить дела. Всего двенадцати господам. Непонятно, правда, за какие заслуги. Поиск смысла жизни — это так, для отвода глаз. Блеф.

На всякий случай Пилот заглянул в кабинки. Пусто. В писсуары заглядывать не стал. Потряс за плечо парня, затем поднял голову за челку:

— Кристина?

— Че? Сам ты… Пида…

Договорить он не сумел, не хватило силенок. Свалился на пол. Для него конец света уже наступил.

Фу-у, вроде не Кристина…

Остается дверь. Возможно, она там. Если фотография подлинная, он узнает ее.

Перед тем как покинуть туалет, глянул в зеркало. Видок, конечно, не презентабельный. Синяя шерстяная олимпийка с проплешинами на локтях, тренировочные штаны с обвислыми коленками и кеды. Свистка только не хватает. Тренер Гус Хиддинк. Но кто ж предполагал, что Основатель затеет такую авантюру? А то б накинул что-нибудь более приличное. И причесочку бы заказал. Остается надеяться, что Кристина так обрадуется его появлению, что не обратит внимания на прикид.

Он толкнул дверь и оказался в темном зале, напоминавшем бомбоубежище. Правда, в бомбоубежище не бывает барных стоек, танцпола и не носятся официантки с подносами.

На него никто не обратил внимания, лишь парень в майке и таких же, как у него, трениках лениво покосился и тут же отвернулся. Тоже, наверное, тренер.

Пилот шагнул в темный закуток слева от туалетной двери и осмотрелся.

Интересно, в каком он городе? Кристина писала, что живет в Питере, но могла и соврать. Пилот повернулся к парню в майке:

— Старина, это какой город?

Старина нисколько не удивился. Видимо, в здешних местах этот вопрос не являлся чем-то из ряда вон.

— С утра был Питер… А сейчас?… Хрен его… Могли подрихтовать.

— А время? Сколько на твоих?

— Полпервого. Если не села батарейка.

…Половина первого. Как и у них. Один часовой пояс. «Пилот, твоя ночь накануне уже закончилась…» Что Основатель хотел этим сказать? Что я выбыл из игры и не смогу поучаствовать в спасении мира? Но дверь же появилась. Значит, смогу. Условия для всех одни. Почему же тогда «закончилась»?

Кристина не обманула с местом жительства. Это вселяло надежду, что он все-таки попал в нужный адрес. Только где тут ее искать? Народу, как на голодной демонстрации в неурожайный год. И освещение, как в деревне после революции, — одна лампочка Ильича на всю избу. Ходить и каждой в личико заглядывать? Можно вместо Кристины получить в дыню.

Мимо пронеслась официантка с двумя пивными бокалами. Пивка бы, кстати, не помешало, а то уже и вкус забыл. Денег нет, но они и не нужны. Всегда можно уйти через запасную туалетную дверь.

— Эй… Девушка… Бокал пива.

— Какого?

— Вкусного!

Официантка кивнула и устремилась к стойке.

Музыка вдруг резко стихла, зазвучала сирена, забегали лучи прожекторов, и строгий мужской бас тоном военного диктора объявил:

— Внимание, воздушная тревога! Внимание, воздушная тревога! Всем в укрытие! В небе ночной пилот Кристи-и-и-на!

Зал взорвался аплодисментами, сирену сменили мощные гитарные рифы. Лучи прожекторов слились в одной точке, застывшей на небольшом возвышении с никелированным шестом-пилоном. Откуда-то сверху из темноты по натянутому канату к шесту спустилась крылатая девушка в блестящем футуристическом одеянии. Крылья, понятное дело, были ненастоящими, но все остальное… Высший пилотаж.

Приземлившись, вернее, пришестившись, она начала танец, именуемый в народе стриптизом.

Это было великолепное зрелище. Не какое-то вялое кувыркание у шеста, а действительно хорошо поставленный номер, в котором главным был именно танец, а не филейные части женского естества.

Пилот застыл в своем закутке, обалдев от увиденного, и не вышел из этого состояния, даже когда принесли пиво.

— Пожалуйста… С вас пятьсот рублей.

— Потом!

— Но вы же заказали!

— Расхотел!

Это, несомненно, была она. Его подруга по переписке. Фотография не лгала.

Вот это да! Фантастика! Ну, Основатель, ну спасибо! За часик с такой женщиной не жалко и человечеством пожертвовать! Высший пилотаж! Неужели это правда, неужели не сон? Час назад он такого и представить не мог!

Кристина совершила очередной умопомрачительный кульбит и скинула верхнюю часть костюма, обнажив грудь. Пилот чуть не захлебнулся от восторга и принялся рисовать в воображении греховные планы. С учетом его вынужденного воздержания, они были на редкость эротичными. А когда танцовщица осталась в одних стрингах, он зарычал, словно голодный хищник, увидевший наконец в саванне группу туристов.

И он сможет обладать всем этим богатством совсем скоро!

А то что сможет, он не сомневался. В виртуальном общении они давно расставили все акценты, вплоть до… Правда, Кристина ни разу не говорила, что танцует именно стриптиз, но это не великий обман. Возможно, она здесь просто подрабатывает. Стриптиз не проституция, а народный промысел.

Их переписка была инициативой Пилота. Он увидел на сайте знакомств ее фотографию и сразу оценил качество работы Творца. Пять с плюсом. Жаль, в объектив не попала фигура, но зато лицо… Конечно, имелась большая доля вероятности, что фото липовое, — с таким личиком и не найти себе спутника жизни? Но он ничего не терял, поэтому вышел на связь.

«Привет. Я — Пилот. У меня много свободы. Могу поделиться».

Видимо, подобное обращение привлекло ее внимание.

«Привет. Я Кристина. А в каких единицах ты измеряешь свободу?»

«В условных. В зависимости от ситуации. Иногда в часах, иногда в долларах, иногда в килограммах. Например, сейчас у меня есть час свободы, и я готов потратить его на тебя».

«Трать».

Он начал тратить. Практически через день. Вернее, через ночь. Хотя свобода для него была очень острым дефицитом. Но он не жалел. Потому что общение с ней зацепило егопо-настоящему. Вроде бы те же слова, что и у других, но… Было что-то еще, не поддающееся логическому объяснению. Что-то на уровне эмоций. То, чего не имелось у остальных. И главное — такое случилось впервые. Впервые ему было по-настоящему интересно и хотелось продолжения. Как в хорошем сериале, Кристина всегда прерывалась на самом кульминационном моменте. И незаметно у него изменились первоначальные планы.

Как-то он поинтересовался — это твоя настоящая фотография? «Да, — коротко ответила она, — а твоя?»

«Нет», — признался он, хотя, будь это не Кристина, наверняка соврал бы.

«А почему не поставишь настоящую?»

«Пока не имею права. Это связано с работой. Но когда-нибудь обязательно поставлю. Но ты не волнуйся. Я не урод».

На прошлой неделе она оставила номер своего мобильника. Но он пока не звонил. На то имелись причины.

Какая женщина! Кроме стрингов, на ней остались перчатки с встроенными лазерными фонариками на пальцах.

Она, словно снайпер, высматривала в зале жертву и открывала огонь. Несколько случайных выстрелов достались и Пилоту.

Он по-прежнему не мог прийти в себя и очнулся только после того, как танцовщица застыла в финальной позиции. Публика засвистела и затопала ногами от восторга.

Кристина подхватила с пола сброшенные крылья, спрыгнула с возвышения и пролетела через зал к тяжелой двери с ручкой-колесом. Такие обычно бывают на подводных лодках.

— Конец воздушной тревоги! Всем выйти из укрытия!

Лучи прожекторов исчезли, опять зажглись лампочки Ильича.

«Ничего святого, — подумал Пилот. — В городе, где до сих пор помнят звук настоящих сирен и голос настоящего диктора, таким манером объявлять стриптиз. Впрочем, в зале вряд ли есть те, кто помнит».

Пилот быстро, расталкивая локтями «клубящийся» народ, добрался до двери с колесом. Она оказалась незапертой. Но перешагнуть высокий порог он не успел. Чья-то тяжелая рука легла на плечо:

— Туда нельзя. Служебное помещение.

Он повернулся. Над ним возвышался юноша таких габаритов, что спорить с ним рискнул бы разве что Николай Валуев. Судя по беджу на пиджаке, юноша трудился охранником-консультантом. Наверное, консультировал, как правильно падать на землю после удара по морде.

— Мне… Кристину… На минутку. Я ее знакомый…

Консультант оценил тренировочный костюм гостя, затем снял с пояса мобильник:

— Серега, тут Кристину спрашивают… Знакомый якобы… Спроси у нее.

Затем посмотрел на Пилота.

— Звать как?

— Юра… То есть… Пилот. Скажите Юра-пилот. Охранник повторил, выслушал ответ, затем отрицательно покачал стриженой головой:

— Не знает она никаких пилотов. Свободен.

— Нет-нет, она просто забыла. — Пилот не отпускал колеса на двери. — Скажите, что я из Сети… В смысле, с Камчатки. Вчера мы говорили с ней о вулканах. Я рассказывал, какие у нас красивые вулканы, А она написала про Париж, куда ездила весной по путевке. Это я, я…

— Ты с Камчатки прямо в трениках прилетел, пилот?

— Нет… Просто… Я тут случайно… Вещи вчера промокли, пришлось в этом. Я только ради нее здесь… Позови, пожалуйста…

— Ладно, стой.

Вышибала переступил порог и скрылся в подсобном помещении.

Все, сейчас он ее увидит! Лишь бы пришла, лишь бы узнала его! А потом разберемся, как, где и сколько раз пообщаться.

Она, конечно, удивится. Еще вчера ночью он писал ей с побережья Тихого океана, а сегодня оказался в Питере. Хотя, на самом деле, не с побережья, но про это рассказывать не стоит. Как и про Основателя. Решит, что шизофреник. Скажу, что прилетел, внеплановый рейс. «Я же пилот». Насчет фейсконтроля он не переживал. Плейбоевская внешность его ни разу не подводила. Женщины его любили. Практически всегда. Сбой был только один раз…

Конечно, он не все рассказывал о себе, как наверняка и она. Но и люди, живущие годами рядом, не все рассказывают друг другу.

Господи, ну долго он там будет ходить?

Наконец дверь сдвинулась, вышибала вышел из подсобки. За порогом стояла она, Кристина. Его Кристина. В накинутом на плечи серебристом покрывале, видимо, из танцевальной экипировки. До сумасшествия красивая и желанная. Ночная фея.

— Вот этот, — указал здоровяк на Пилота.

— Привет, — негромко поздоровался он, таращась на нее, словно взяточник на конверте деньгами.

— А ты кто? — не ответив на приветствие, прохладно спросила Кристина.

— Я — Пилот. — Он улыбнулся и сделал шаг, чтобы его лицо попало в свет лампочки. — Юра. С Камчатки… Вот, прилетел.

Она слегка прищурилась, немного подалась вперед:

— И что? Автограф хотите?

— Нет… Я хотел… Поговорить. — Пилот слегка потерял контроль. — Кристина, это же я… Из Сети…

— Женя, — она обратилась к вышибале, — я же просила не дергать меня по ерунде. У меня еще три номера, дай хоть полчаса передохнуть.

— Он сказал, что тебя знает.

— Мало ли что он сказал?! Ты что, не видишь, это ненормальный какой-то?!

— Погоди-погоди… — Пилот выставил вперед руки, словно опасаясь удара. — Конечно, я ее знаю! И она меня. Кристина! Мы вчера с тобой… Про вулканы, про Париж… А позавчера про Пелевина… Я прилетел, Кристина… Всего на пару часов!

— Слушай, Жень. Скажи наверху, чтобы не пускали всех подряд. Достали сумасшедшие. Вроде не весна, а обострение у каждого второго.

Она поморщилась от запаха, исходившего от Пилота, повернулась и пошла прочь.

— Кристина, погоди! Сегодня последняя ночь, мы больше не увидимся! Никогда.

Танцовщица не ответила и даже не покрутила пальцем у виска.

— Давай отсюда, — с легким сочувствием предложил консультант, — а то у тебя точно будет последняя ночь, Пелевин. Это не твоего уровня птичка.

Он крутанул ручку, задраив отсек.

Пилот еще минуту-другую пялился на дверь. Затем медленно поплелся в свой угол, пытаясь найти причину случившегося. Какого, вообще, черта? Основатель не мог ошибиться. Он отправил меня к ней. Может, она не захотела общаться при вышибале? Блюдет имидж? А тут такое чудо в кедах… Или увидела виртуального любовника живьем, поняла, чтовариант явно нулевой и лучше сразу отшить? Конечно, он без лимузина, без бумажника и кутюрного костюма — зачем такой подарочек нужен? Одно дело писать, что деньги не главное, другое — думать. Странно, что она вообще искала спутника жизни через Сеть. С такой-то внешностью достаточно пальцем щелкнуть, и претенденты в очередь встанут.

Нет, так просто он не уйдет. Она сказала, что будет еще выступать. Надо повторить попытку. Терять все равно нечего. Осталось несколько часов свободы. Если сейчас измерять ее в часах.

А пока можно вернуться к пиву. Хотя выпить в кредит не получится. Они деньги сразу требуют. Но попробовать стоит.

Пилот решительно направился к стоике и взгромоздился на свободный стульчик-грибок. Бармен, молодой парень, на автомате улыбнулся ему. Он не удивился олимпийке и треникам. По сравнению с черными губами и розовой челкой это верх презентабельности.

— Слушай, брат, я приятеля жду. У него деньги. Ты мне не нальешь пока? Пивка. Любого.