Чтение 17–й страницы книги ~Око Тимура~

Ближе к вечеру таверна наполнилась народом. Купеческие приказчики из Генуи, вольноотпущенники, врачи, несколько монахов-францисканцев. Раничев с интересом прислушивался к разноязыкому говору, впрочем, ничего особенного так и не услышал. Обычные разговоры – о непроданных грузах, о порядках в торговом порту и таможне, о приближающейся буре – и в самом деле, небо затянуло черная туча. Посмотрев на нее, Иван засобирался домой. Покинув таверну, он сориентировался на высокий минарет мечети Олив и, стараясь придерживаться выбранного направления, нырнул в лабиринт улиц.

Когда Раничев уже подходил к дому кади, блеснула молния и первые капли дождя упали на город, чтобы, чуть погодя, обрушиться мощным потоком.

Войдя в распахнутые ворота, Иван увидел мечущегося по двору старика Хайреддина.

– Что случилось, уважаемый? – удивленно осведомился Раничев.

– О! – Старик закатил глаза. – Великое горе постигло нас, Ибан! Великое горе.

– Да что ж случилось-то, говори!

– Наш благочестивый хозяин, наш почтеннейший господин, сосуд мудрости и светоч учености, о котором никто не мог бы сказать худого слова, наш…

– Короче!

– Наш господин, почтеннейший кади Зунияр-хаджи, взят под стражу по приказу самого халифа!

– Вот это да! – пораженно присвистнул Иван. – Что же теперь будет?

– С нами – ничего. – Хайреддин усмехнулся. – Мы все свободные люди – кади давно уже составил бумаги. Вот только чем теперь займемся? Ведь дом и сад конфискуют в казну халифа. Эх, бедный, бедный хаджи! Надо было б и тебе уезжать вслед за ученейшим Ибн Хальдуном.

– Ну что причитать раньше времени? – Раничев попытался утешить старика. – Может, все еще обойдется?

Иван чувствовал, как чья-то безжалостная рука нанесла очередной удар. Не вышло со змеей? Что ж – пусть будет по-другому. И все это именно в тот момент, когда кади вновь решил заняться погонщиками ослов. Интересно, в чем обвинили старого хаджи, уважаемого в городе человека? В самых страшных деяниях – преступлениях против Бога? Ногде же они возьмут доказательства, ведь арестованный судья был человеком благочестивым и праведным? Раничев быстро припомнил все преступления, пытаясь понять, каким образом можно привязать их к Зунияру-хаджи. Вероотступничество? Ну нет, кади был ревностным мусульманином, в отличие от многих. Богохульство, прелюбодеяние, воровство? Нет! Обман и мошенничество, винопитие, азартные игры – ни в чем таком кади даже и заподозрить было нельзя, он не совершал ни запретных деяний, ни недостойных поступков – не был скупым, но не являлся и расточительным, не был женат на иноверке, не был жесток… Добрейший Зунияр-хаджи, неподкупнейший и справедливейший кади, кажется, неподкупность вышла тебе боком!

– Вот что, Хайреддин. – Иван придержал старого слугу за рукав халата. – Давай-ка пойдем в дом и спокойно обсудим – чем мы можем помочь хозяину? Где остальные слуги?

– Кто где, – вздохнул Хайреддин. – Боюсь, некоторые и разбежались. Впрочем, не стоит их звать. – Он вдруг пристально взглянул на Ивана. – Знаешь, а если и в самом деле тогда в опочивальне хозяина была змея? Ведь кто-то ее принес, а потом убрал! Кроме слуг, в доме никого не было. Если это сделал не я и не ты, значит – кто-то из других слуг. Марокканец Ильяс? Ахмед? Вакуф-зиндж? Нет, не будем никого звать, обсудим все вдвоем. Правда, не думаю, что мы хоть что-нибудь сможем сделать.

Войдя в дом, Раничев с Хайреддином уселись на половине слуг, не решаясь войти в покои хозяина – в его отсутствие это было бы неприличным.

– Что ты знаешь о халифе? – сразу же спросил Иван.

– Халиф? – Старик почесал бороду. – Абд ал-Азиз, сын халифа Ахмада, славившегося своей справедливостью и умом. Надо сказать, и Абд ал-Азиз слывет человеком благочестивым и склонным к учености. Зунияра-хаджи он всегда уважал и частенько приглашал во дворец. Вот и на этот раз пригласил… – Слуга закрыл лицо ладонями. – О, бедный, бедный кади!

– Значит, халиф – человек честный? – прервал его рыдания Раничев.

– О да… Недаром наши соседи завидуют нам.

– В таком случае нашего хозяина оговорили, и оговорили вполне доказательно. – Иван усмехнулся. – Врагов ведь у него хватает.

– Хватает, – согласно кивнул Хайреддин. – Как у каждого честного человека на такой должности. Только это все не того полета птицы, чтоб иметь влияние на халифа. Так, мелочь…

– Однако эта мелочь, похоже, сильно вредит… Никак нельзя узнать, в чем конкретно обвиняют кади?

Хайреддин усмехнулся:

– Для этого нужно быть вхожим во дворец. А мы ведь с тобой не вельможи.

– Будто во дворце одни вельможи! Что, там обходятся без стражников, садовников, пекарей? Можно подумать, вся прислуга сиднем сидит во дворце и вообще никогда не выходит в город. Что, близ дворцовых стен нет ни одной чайханы?

– Есть, и не одна.

– Завтра же отправимся туда. Может, что-нибудь и узнаем.

– А что с того? – Хайреддин снова уткнулся в ладони.

– Ну вот что, – поднялся на ноги Раничев. – Сидеть тут и ныть – не будет вообще никакого толка. Надо действовать. Слыхал притчу про лягушку, которая выбралась из кувшина, сбив из молока масло? Вот и мы будем, как та лягушка. Так что завтра идем! Пока же следует выспаться…

– О, горе мне! – вдруг воскликнул старик. – Я чуть было не пропустил вечерний намаз. О, Аллах, милосердный и милостивый!

Выпроводив старика, Иван тщательно запер ворота и двери – часть слуг и в самом деле разбежалась. Видно, решили, что от ареста хозяина им не следует ждать ничего хорошего. Не было видно ни чернокожего Вакуфа, ни садовника, ни мальчишки Ахмеда. Кто ж из них все же подбросил змею? Впрочем, не об этом нужно сейчас думать. Как выручитьстарика кади? Иван считал себя обязанным сделать для Зунияра-хаджи все, что в его силах. Если не помнить добра – как же быть человеком? А старый хаджи делал ему только добро. Да и вообще следует помогать таким благородным людям. Даже в ущерб собственному делу… хотя, кажется, эти дела связаны между собой, и очень тесно.

Круглощекая луна висела над спящим городом в небе, отражаясь в озере и заливая серебристым светом улицы, площади, мечети. Быстро прошедший дождь принес в ночь прохладную свежесть, и поднявшийся ветер все никак не мог уняться – дул, выл, буранил, пригибая к самой земле тонкие стволы молодых пальм. Раничев еще поворочался, вспомнив, что потратил все деньги на водоноса и мухтасиба. Ну и черт с ними, с деньгами. Зато помог этому несчастному парню, Альдо. А тот, кстати, немало интересного поведало погонщиках ослов, так что все-таки деньги были потрачены не зря. Жаль, маловато рассказал – некогда было – вот бы еще с ним встретиться, в более комфортной обстановке. Ведь скоро Пасха, а хозяева обычно не препятствуют религиозным отправлениям своих невольников. Может, и Альдо удастся вырваться в церковь?

Утром, едва рассвело, Иван с Хайреддином надели праздничные одежды и, оставив дом на попечение марокканца Ильяса, направились к чайханам, что располагались близ мечети Олив – именно там, по словам старика-слуги, можно было частенько встретить кого-нибудь из дворцовой обслуги. Улицы еще дышали свежестью, но быстро набиравшее силу солнце уже ощутимо припекало спину. За углом шумел волновался рынок. Несмотря на ранний час, там уже было полно народа: торговцы, разносчики воды и шербета, смуглые кретьяне-феллахи, полуголые странствующие дервиши, нищие в лохмотьях, вездесущие мальчишки, толпою обступившие приехавшего из пустыни шейха в белоснежных одеждах.

– Мы покажем тебе лучшие товары, уважаемый!

– Да-да, можешь не волноваться!

– Давай, я подержу твоего коня.

– А я покажу слугам, где можно напоить коней.

– А я…

Раничев неожиданно вздрогнул, едва нос к носу не столкнувшись с водоносом Али. Тот шел, выкрикивая призывы покупателям, распихивая с дороги мальчишек. Иван поспешно отвернулся. Хотя, конечно, вряд ли кто узнал бы в нем сейчас скромного монаха из ордена Святой Троицы. Поверх узорчатого халата на плечи Раничева был накинут белоснежный плащ из тонкой верблюжьей шерсти, голову покрывал пестрый тюрбан, вообще он сильно напоминал сейчас какого-нибудь разорившегося шейха или торговца средней руки. Иван уже давно успел загореть и цветом лица ничем не отличался от местных, вот только борода и волосы были темно-русые, а не иссиня-черные. Впрочем, тут хватало людей и посветлее. Белокурые Ибрагимы, голубоглазые Мустафы, Джебраилы с белой веснушчатой кожей, ярко-рыжие Хасаны и Каримы. Бывшие итальянцы, португальцы, немцы, аныне добропорядочные граждане Туниса, правоверные, лояльные подданные халифа – работорговцы, матросы, раисы…

Иван распрямил плечи. Вряд ли его кто-либо узнает. Единственное, чем он отличался от местных, так это ростом… хотя высоких здесь тоже хватало.

– Не хотите ли напиться, уважаемые? – остановился около Раничева и Хайреддина водонос с медным кувшином. Слава богу – не Али, другой.

Кивнув, старый слуга полез за монетой.

Выпив воды – не такой уж и холодной, нагревшейся и пахнущей тиной, – Раничев пригладил растрепавшуюся бороду, оглянулся. У пальмы, как в прошлый раз, просили милостыню рабы-нищие. Иван поискал глазами Альдо… Нет, что-то не видно. Может, узнав о возможном выкупе, хозяин решил не посылать его больше на рынок? Поручил какую-нибудь работу в доме?

Проходя мимо нищих, шейх, не глядя, бросил им пару монет. И тотчас же началась драка! С громкими воплями нищие принялись мутузить друг друга… Иван вдруг с изумлением разглядел среди них двух сильных молодых парней с палками, коими те орудовали с необычайным проворством и ловкостью… Черт побери! Раничев пригнулся. Сейчас на шум драки явится мухтасиб с помощниками. Вдруг узнает? Да и вообще зря они заглянули на рынок. Все Хайреддин – дескать, если где и собирать слухи, так только здесь. Интересно, много ли уже собрал? И вообще где он? А, во-он, разговаривает с караванщиками. А вот и усатый мухтасиб! Что-то он не особо торопится… останавливается, улыбается кому-то, разговаривает…

Когда мухтасиб наконец добрался до нищих, драка уже закончилась. Кто разбежался, кого-то схватили парни-помощники…

– Совсем распоясались эти нищие, – догнав Раничева, с осуждением покачал головой Хайреддин. – Уже и до смертоубийства дело дошло. Жаль парня, хоть и раб, а все же…

– Какого парня? – Иван обернулся.

В пыли, под старой пальмой, словно ненужная ветошь, лицом вверх валялось полуобнаженное тело. Светлые волосы убитого были залиты кровью, в голубых широко раскрытыхглазах отражалось высокое небо.

– Альдо! – узнав убитого…

Глава 15

Весна 1399 г. Тунис. Те, кто приходит с ветром

Когда друг ваш очутится в мире ином —

Помяните ушедшего чистым вином.Омар Хайям

…прикусил нижнюю губу Раничев. Он почему-то с первого же взгляда не поверил в то, что это убийство было случайным. Нет, не в случайности тут дело…

Подошедший мухтасиб лениво пнул мертвое тело и, дождавшись пока помощники пригонят нищих, приказал им убрать труп.

– Ну, идем, идем, чего встал? – оглянулся на Ивана старик Хайреддин. – Я тут наслушался уже кое-чего, в чайхане расскажу.

Бросив последний взгляд на тело несчастного юноши, Раничев быстро пошел вслед за старым слугою. Миновав рынок и мечеть, они свернули направо, к предместью, и, немного не доходя до окружавшей медину стены, остановились прямо напротив помоста, покрытого ворсистым ковром. На ковре, в тени резного навеса, сидели нарядно одетые – по случаю окончания поста – люди с плоскими чашками в руках. Все они весело шутили и смеялись.

– Ну вот она, чайхана Масхутиба из Феса. – Хайреддин показал рукою. – Пойдем.

С поклоном подскочивший к ним чайханщик – веселый толстяк в полосатом халате и маленькой красной шапочке без полей – феске – с ходу поднес новым гостям большую чашу для омовения рук и почтительно поклонился.

– Пусть Аллах пошлет тебе здоровья и счастья, – приветствовал его Хайреддин. – Принеси же нам шербета и бобов с сушеными фруктами.

– Рад гостям. – Чайханщик широко улыбнулся. – Исполню, как скажете.

Он удалился, останавливаясь по пути, чтобы переброситься парой словечек с завсегдатаями.

– Видишь того сухонького человечка в большой чалме? – Старый слуга показал взглядом куда-то влево. Только не оборачивайся слишком резко – это невежливо.

Раничев сделал вид, что смотрит на небо. И вправду, по левую руку от них деловито поглощал пищу худой желтолицый араб в большой белой чалме.

– Это Касим, – вполголоса пояснил Хайреддин. – Поставщик фруктов ко двору халифа. Большой любитель почесать языком.

– Что-то не похоже, – засомневался Раничев, еще раз исподтишка обозрев худую фигуру поставщика.

– Плохо ты его знаешь, – засмеялся старик. – Подожди-ка, я его поприветствую… Ага, он как раз закончил есть.

Быстро поднявшись, Хайреддин поймал на себе взгляд поставщика фруктов и поклонился:

– Абдель ибн-Хасан из Ипона передавал тебе поклон и пожелания счастья, достопочтенный Касим.

– Благодарю тебя, уважаемый, – кивнул головой поставщик. – Если встретишь Абделя, передай – и я не забываю его. Садись же рядом, поговорим… Эй, слуга, неси-ка сюдашербету…

О чем они там говорили, Раничев не слушал – неудобно было сидеть, повернув голову, да и не так хорошо он знал арабский, чтобы понять хоть слово из той скороговорки, которой обменивались Касим и старый слуга Зунияра-хаджи. Иван отвлекся от них и просто сидел, наслаждаясь холодным шербетом, синим, с желтоватою искоркой солнца, небом, и желтым ковром маргариток, цветущих в предгорьях за стенами города.

– Касим сказал, что кади находится в покоях дворца. – Дождавшись, когда поставщик фруктов ушел, Хайреддин снова уселся напротив Раничева. – Говорят, халиф еще ни в чем не обвинил его, а велел просто оставаться при себе. И сделал это по требованию муфтиев.

– А что муфтиям до нашего кади? – усмехнулся Иван. – Завидуют его славе?

– Может быть, – тяжело вздохнул старик. – Ох, бедный, бедный хозяин.

– Стоит проникнуть во дворец. – Раничев отхлебнул из чаши. – Этот твой Касим не может помочь?

– Что ты, что ты! – испуганно замахал руками Хайреддин. – Проникнуть во дворец халифа? Не дай Аллах и помыслить такое!

Иван пожал плечами. Похоже, на помощь старого слуги можно было рассчитывать только до определенных пределов, в остальном же приходилось надеяться на себя. Что ж – не самая плохая надежда! Жаль вот, нет никого во дворце… Ха! А почему это нет? Что, Жан-Люк разве не во дворец попал менеджером… тьфу, приказчиком, впрочем, один черт! Ну да… Как бы вот только его разыскать. Чем Жан-Люк торговал? Кажется, рыбой…

– Дядюшка Хайреддин, – улыбнулся Иван. – А скажи-ка, где здесь торгуют рыбой?

Рыбный рынок располагался не так далеко от невольничьего, да можно сказать, почти рядом, отгороженный невысокой стеной из белого камня. Впрочем, несмотря на все это, специфический запах рыбы можно было учуять издалека. А чем ближе был рынок, тем больше околачивалось на улице тощих египетских кошек. Многие из них, облизываясь, сидели невдалеке от прилавков, терпеливо ожидая подачек.

– Свежие угри, ах, вкус – рахат-лукум! – Едва Раничев повернул к рядкам, как его уже обступили торговцы.

– А вот скумбрия, окунь…

– Попробуй морского ежа, почтеннейший господин, не пожалеешь!

Еле отбившись от привязчивых продавцов, Иван пошатался по рынку и выбрал более-менее чистый рядок со свежей, изумительно-серебристой рыбой, продавцы которой с некоторым презрением поглядывали на остальных.

– Хорошая рыба? – подойдя ближе, поинтересовался Раничев. – Говорят, такую даже сам халиф ест, да продлит Аллах его годы.

– Конечно, ест! – почти хором воскликнули торговцы. – А как же? Вот именно эту и ест. Погоди, уважаемый, вот приедет от двора халифа приказчик, сам убедишься!

– Да неужто?!

– Да-да! Он уже с раннего утра должен бы быть, да вот, верно, задержался.

– Угу…

Отойдя от рыбников, Раничев подозвал водоноса и, напившись, присел в куцей тени пальмы. Над рынком, крича, проносились большие белые птицы, нахально отбиравшие добычу у кошек. Иван понаблюдал все это безобразие, полюбовался на узорчатый минарет соседней мечети, купил у пробегавшего мимо мальчишки пригоршню дынных семечек, бросил в рот, аккуратно сплевывая шелуху в кусты… Ждал.

Жан-Люка он и не признал сразу, так тот изменился за столь короткое время. Марселец приобрел важную осанку и словно бы стал выше ростом, дорогой голубой с желтыми полосками халат его был подвязан шелковым поясом с кистями. На поясе висел солидных размеров кошель и четки из полированной яшмы, видимо, используемые приказчиком вместо счетов.

– Эй, Жан-Люк, ты ли это? – по-итальянски крикнул Раничев.

Марселец обернулся…

– Иван! – Бросив помощникам, чтобы грузили арбу без него, Жан-Люк, подбежав к Раничеву, крепко обнял его. – Иван! Рад, что ты жив и, похоже, совсем не бедствуешь!

– Да уж, – отмахнулся Иван. – Это ты у нас процветаешь, а я так, погулять вышел. Пойдем, посидим где-нибудь?

Жан-Люк с сожалением покачал головой:

– Сейчас не могу – дела. Давай вечером? Знаешь корчму «Три глаза» в христианском квартале?

– Найду.

– Вот там и встретимся.

– Хорошо. – Раничев улыбнулся, увидев, как, подбежав к уже нагруженной арбе, марселец принялся выбраковывать рыбу.

– Эта никуда не годится, – ругался он. – И та… и вот эта…

– Э, уважаемый Жалюк, да разве ж мы хоть когда-нибудь подсовывали тебе плохой товар? – смеялись торговцы.

– Всегда подсовывали, – махал руками Жан-Люк. – Только я не брал…

Таверна «Три глаза» располагалась в самой глубине христианских фундуков, почти на самом берегу Тунисского озера, во всяком случае, из окон таверны озеро было хорошо видно.

– Говоришь, кади зовут Зунияром? – потягивая вино, повторил вопрос Жан-Люк.

Раничев кивнул:

– Да, Зунияр-хаджи.

– Попробую разузнать… Я ж теперь при дворе почти главный по всем закупкам, – не удержавшись, похвастал марселец.

– И домой не тянет? – улыбнулся Иван.

Жан-Люк пожал плечами:

– Знаешь, как-то и некогда об этом думать. Все дела, дела…

Однако! Иван покачал головой – видно, марселец не очень-то тяготился рабством. Впрочем, как и сам Раничев…

Выпив еще, они договорились встретиться через три дня на рынке. К этому времени Жан-Люк обещал разузнать вообще все, что только можно было вызнать о кади Зунияре-хаджи. Надо признать, марселец выполнил свое обещание.

– Кади Зунияр находится под почетным арестом, – поведал он через три дня. В общем-то, это не было новостью для Ивана. – Халиф уехал охотиться и будет еще не скоро, а за это время ему обязались предоставить все улики, обличающие хаджи в… – Жан-Люк понизил голос и оглянулся. – В вероотступничестве и богохульстве!

– Вот так дела! – протянул Раничев. – Обвинить почти святого человека бог знает в чем… И кто ж обвиняет, муфтии?

– Муфтии – да, многие из них не очень-то любят вашего кади… Но! – Марселец снова оглянулся, словно ожидал в любой момент обнаружить за собой слежку. – Но не только в муфтиях дело. Есть один человек, очень влиятельный и богатый раис… зовут его Фарид ибн-Бей.

– Фарид ибн-Бей? – быстро переспросил Раничев.

– Ты знаком с ним?

– Знаком, – сухо кивнул он. – Как ты думаешь, зачем он вредит кади?

– Даже не могу и сказать. – Жан-Люк почесал затылок. – Понимаешь, Иван, ибн-Бей и без того достаточно богат и влиятелен, чтобы кому-то завидовать… разве что… разве что кади случайно наступил ему на мозоль.

Иван усмехнулся: мысли марсельца вполне совпадали с его собственными.

Вечером Раничев играл в шахматы с Хайреддином. Играл не просто так, а чтобы в процессе игры выяснить у старого слуги кое-что, что он, может быть, и побоялся бы сказать не отвлеченный игрою.

Что касается Фарида ибн-Бея, так старик вообще ничего про него не знал. Нет, знал, конечно, что есть такой богач, но что он из себя представляет – Аллах ведает, да мало ли в городе богачей?

Махнув пока рукой на Фарида, Иван перешел к слугам, еще раз попросив Хайреддина подробно охарактеризовать каждого.

– Каждого? – делая ход конем, переспросил старый слуга. – Ну тогда начнем хоть с марокканца Ильяса. Что о нем сказать? Старательный, преданный дому работник, нелюдим, правда, так то и к лучшему – никуда из дома Ильяс никогда не отлучался, даже и в город-то выходил с неохотой. Другое дело Вакуф, зиндж. Он из Сонгаи, был захвачен в рабство, может, и затаил зло. Хотя на вид – приятнее нет, вечно улыбающийся, добрый… Ахмед – самый молодой слуга, из наемных. Сын покойного старьевщика Аруджа. Сметлив, проворен, кажется, предан.

– Кажется?

– Он не так давно у нас, всего два года.

Таким же образом Хайреддин охарактеризовал и всех остальных слуг, имевшихся в доме. Размытые получились портреты, слишком уж приблизительные, да старик и не претендовал на роль знатока человеческих душ. Проигрывая ход за ходом, Раничев и не представлял, за что зацепиться. Все думал, думал… И только, когда польщенно улыбающийся от выигранной партии слуга уже убирал с доски вырезанные из яшмы и лазурита фигуры, Иван вдруг хлопнул себя по лбу:

– Ты помнишь, Хайреддин, как вели себя все слуги в тот день, когда я увидел змею? Ну – или когда мне показалось, что я ее увидел…

– Смутно, – покачал головой старик.

– Вот и я смутно, – признался Раничев. – Давай, попробуем вспомнить вместе.

Примерно через полчаса выяснилось следующее: марокканец Ильяс, зиндж Вакуф и все остальные слуги вели себя, в общем-то, вполне адекватно… все, кроме Ахмеда. Тот как-то уж очень заметно изображал только что проснувшегося человека, что вообще-то нехарактерно для любого слуги, наоборот – все они обычно старались подчеркнуть свое неусыпное рвение. С чего бы это Ахмед делал вид, что никак не может справиться со сном? Или и в самом деле слишком уж разоспался?

– Так, а сейчас, значит, Ахмеда в доме нет? – Выслушав Хайреддина и сопоставив факты, Иван почесал бороду.

– Конечно нет, – кивнул старик. – Как и всех наемных слуг.

– А ты не знаешь, где он живет?

– Где-то за мединой, кажется в Баб-Суикском предместье.

– В предместье, – протянул Раничев. – И как же его там отыскать?

Иван все же сыскал молодого слугу с помощью Хайреддина и его знакомых старцев, хорошо помнивших еще старьевщика Аруджа. Посланный в предместье марокканец Ильяс позвал Ахмеда в дом кади, который якобы распорядился выплатить наемным слугам жалованье. Жадность Ахмеда оказалась сильнее благоразумия. Не прошло и часа, как он уже поднимался на второй этаж дома.

– Эй, говорят, хозяин распорядился заплатить нам? – увидев Раничева, спросил он.

– Говорят, – усмехнулся Иван, решивший именно сейчас, с ходу, проверить все свои подозрения. – Заходи. – Он распахнул двери в хозяйский кабинет и, когда слуга вошел, запер их изнутри на засовец.

– Ну и темнота, – пожаловался Ахмед… И в этот момент Раничев неожиданно схватил висевшую на стене саблю.

Тяжелый клинок со свистом пронесся над головою присевшего от страха слуги. Тот не понял, что происходит, и глупо захлопал ресницами:

– Э, что ты собрался делать, Ибан?

– Отрубить тебе голову, подлый пес! – Раничев хищно покрутил саблей над головою. – Так приказал хозяин… Что, испугался? Ты же не боялся ядовитой гадины!