Чтение 22–й страницы книги ~Око Тимура~

– Пей вино, Иоанн. Поговорим ночью – ты видишь, у меня теперь есть помещение для жилья! – Юноша кивнул на пристроенную в углу двора хижину. – Там хорошо, прохладно. Только вот мало места.

Ближе к ночи, когда золотистая луна высветила древние стены, а над башнями зажглись звезды, Георгиос подмел в опустевшей таверне пол и, прихватив с собой кувшинчик кипрского вина и миску оливок, вошел в свою хижину, разбудив задремавшего Ивана.

– Ну, рассказывай наконец! – отхлебнув прямо из кувшина, улыбнулся Раничев. – Чего тут без меня было?

Пожав плечами, юноша взял из миски оливку спелую, черную и сочную, размером с куриное яйцо, и задумчиво посмотрел в стену…

Сказать по правде, сразу после исчезновения Ивана дела в таверне «Четыре слона» пошли так себе – ни шатко ни валко. Хорошо хоть самого Раничева людская молва записала в жертвы пиратов, а Георгиос еще и подтвердил – дескать, так и есть, отправился к морю вместе с присланным из Каира чиновником, господином Шарафом, там и пропали оба. Чудом оставшийся в живых охранник Шарафа эту версию подтвердил. Георгиос погоревал, конечно, да, засучив рукава, принялся обустраивать таверну – жить-то надо, да и не только жить, а как можно больше вредить туркам. Все информацию он собирал по крупицам, от купцов, паломников, нищих, потом завязал торговые связи с Кипром, несколько идущих в Кафу суденышек заворачивали к Оронту, реке, на которой и располагалась Антиохия. Получив с Кипра очередную амфору вина, Георгиос обычно просил передать по известному адресу в Кафе горшочек меда или запечатанный кувшинчик с оливками – так и передавал известия и пока еще не попался. Да и эта его идея с кипрским вином начала вдруг приносить коммерческую выгоду – в таверну потянулись любители выпить. Так что денег хватало…

– Но вообще это ненадолго, – покачал головой юноша. – О моих операциях с Кипром уже прослышали и хромой Мустафа и дядюшка Мисаил – а у них денег куда больше нашего, могут и целую фелюку нанять. Так что в скором времени жду разорения…

– Угу… – Раничев почмокал губами и задумался.

Думал он не столько о коммерческих и шпионских делах, сколько вот об этом парне, Георгиосе, сыне сербского воина, павшего на Косовом поле под турецкими саблями. Да, юноша ненавидит турок и готов помогать их врагам, как сейчас помогает Тимуру. А ведь Тамерлан обязательно нанесет удар первым, такое уж у него правило! Вот сейчас расправится с Индией, если уже не расправился, а дальше наступит черед других – Азербайджан, Багдад, Малая Азия. Разорение, пустыня и горечь. И еще – башни из человеческих черепов. Правда, Иван так ни одну из них и не видел, но вдруг? Надо это Георгиосу? А ведь это он, Раничев, втянул в это дело парня… Втянул, втянул, Иван Петрович, еще и радовался – вон какой помощник смышленый! Теперь вытягивай обратно, если не хочешь, чтобы мальчишка лишился другого уха, да что там уха – головы! Какой сейчас год на дворе – тысяча триста девяносто девятый. Уже через год, да, примерно через год-полтора железные гулямы Тимура пройдут по этой цветущей земле огнем и мечом. И напрасно будут умолять о пощаде жители Багдада, Халеба и многих других городов. Пощады не будет. Дойдет Тимур до Антиохии? А черт его знает, сейчас и не вспомнить. Турок точно разгромит, а дальше… Да ведь этот чертов Георгиос может на любой мелочи попасться, достаточно только если начальником городской стражи вместо зажравшегося сибарита и пьяницы Карзума-ичижи будет назначен более умный и знающий человек, который вычислит шпиона за пару недель, как это сделал покойный старик Шараф. Надо бы парню убираться отсюда куда подальше, хоть на тот же Кипр… А что, идея. Ну до зимы еще можно и здесь, а уж потом…

– Кипр? – переспросил Георгиос. – Что ж, Кипр так Кипр… Придется продать таверну.

– Ну это уж ты сам решай, без меня – кому продать, когда, за сколько… Думаю, вырученных денег тебе вполне хватит, чтобы завести в Фамагусте какое-нибудь дело.

Юноша кивнул:

– Думаю, что да. А ты? – Он посмотрел прямо в глаза Ивана. – А ты как же?

– А я вернусь на свою родину, Жора, – тихо сказал Раничев. – Туда, где ждет меня любимая женщина.

– Жаль… Жаль, что ты уедешь, Иван. – Георгиос вздохнул, в уголках глаз его внезапно выступили слезы. – Хотя, с другой стороны, я счастлив за тебя и знаешь, немного завидую… У тебя все ж таки есть родина. И семья.

– Ну семья и у тебя когда-нибудь будет. – Иван ласково потрепал парня по волосам. – Ну, гаси светильник и давай спать.

– Давай. – Согласно кивнув, Георгиос задул фитиль и, вдруг повысив голос, предупредил: – Там, в таверне, в углу, сидел один человек в синем плаще.

– А, горбоносый, с усами… Кажется, я его и раньше уже где-то видел.

– Конечно, видел. Это Келимбе Дивай. Он служит помощником начальника стражи и, говорят, метит на его место.

– А нам до него что за дело… Хотя… Ты думаешь, он узнал меня?

Георгиос кивнул:

– Думаю, что да. Слишком уж пристально он на тебя смотрел. И человек он неглупый.

– Это плохо, что неглупый, – задумчиво протянул Раничев.

На следующий день, с утра, Иван отправился на рынок – нужно было искать попутный караван. Наступившее утро было таким нежным солнечным и чистым, небо таким прозрачно голубым, солнце – ярким, а облака – ослепительно белыми, что хотелось вырезать всю эту картинку и, вставив в резную рамку, повесить на стену. На улицах гомонили торговцы, воины и крестьяне, приехавшие продать свой нехитрый товарец – зерно и оливки. Вездесущие мальчишки, перекрикиваясь, шныряли в толпе, повсюду слышались звоны колокольчиков водоносов.

Выйдя со двора таверны, Раничев свернул к мосту и уже подходил к набережной, как вдруг двое прохожих внезапно набросились на него, схватив за руки. Еще двое, подбежав неизвестно откуда, уперли в грудь короткие копья.

– Что такое? – оглядываясь по сторонам, громко возмутился Иван, заметив, что только что окружавшая его людская толпа мгновенно рассосалась, даже мальчишек – и тех не было видно.

– О том, что произошло, мы поговорим в другом месте, – любезно разъяснил Раничеву подошедший господин в синем плаще – горбоносый, тощий, усатый.

«Келимбе Дивай, – вспомнил Иван вчерашний разговор. – Помощник начальника стражи. А он и в самом деле неглуп. И весьма хваток».

– Я с большим удовольствием отвечу на все ваши вопросы, – натянуто улыбнулся Раничев. – Особенно если их будет задавать мой старый друг, начальник стражи Карзум-ичижи.

Келимбе Дивай почмокал губами и язвительно усмехнулся:

– Ах, какая незадача! К сожалению, почтеннейший господин Карзум скончался вчера, отравившись несвежей рыбой. Теперь я занимаюсь его делами.

– Вот оно что… – Иван вздохнул. Дело оказалось куда как опасней, нежели он предполагал! Интересно, что от него нужно новоявленному «Мюллеру»? Просто любопытство? Попытка пролить свет на все обстоятельства гибели посланца султана Шарафа ас-Сафата? Может быть, может быть… Что ж, пока сопротивляться нет смысла – не выдюжить против пятерых… Эх, жаль нет с собой верной сабли… Ладно, поглядим, что дальше будет. Пока начальник местного «гестапо» довольно учтив и приятен. – Что ж, ведите, – подумав, покорно кивнул Раничев.

Пройдя боковыми улицами, они вышли к башне Двух Сестер и, обогнув ее слева, уперлись в ограду из мощных замшелых валунов, почти полностью скрытую от любопытных взглядов буйно разросшимися кустами жимолости. Нырнув в кусты, один из парней-стражников распахнул неприметную дверцу. Довольно тяжелую, из толстых дубовых досок.

– Прошу сюда. – Келимбе Дивай сделал приглашающий жест рукой.

Пожав плечами, Раничев, пригнувшись, вошел… Обычный двор. Только, пожалуй, слишком узкий и длинный, несколько приземистых каменных строений с малюсенькими оконцами, слева от входной двери – двухэтажный дом с увитой плющом колоннадой. Вообще довольно мило.

Они все сразу вошли в дом, видно, новоиспеченный начальник стражи решил не откладывать допрос на вечер – то ли спешил, то ли были у него еще и другие неотложные дела. Усевшись на низенькую софу пред небольшим столиком с чернильницей, пером и бумагой, Келимбе Дивай кивнул своим подчиненным, и те быстренько привязали задержанного к грубо сколоченному полукреслу, стоявшему напротив столика.

– Все свободны. – Выпроводив сопровождающих нетерпеливым жестом, начальник стражи неожиданно широко улыбнулся Ивану. – Я так рад был встретить тебя, почтеннейший господин, ты даже себе не представляешь как!

Ох, не понравилась его улыбка Раничеву, не понравилась…

– Хочешь знать, почему ты здесь? – Келимбе Дивай подался вперед, словно собрался выклевать арестанту глаз своим длинным крючковатым носом. – Объясняю. Во-первых,ты подозреваешься в мошенничестве, а это – преступление против Бога.

– Так пусть это судят муфтии! – огрызнулся Иван.

– Во-вторых, – ничуть не смущаясь его репликой, продолжал начальник стражи. – Ты организовал убийство господина Шарафа ас-Сафата, присланного сюда самим султаном.

– Докажите!

– Докажем, есть у нас и свидетели. В-третьих…

– Ах, еще и «в-третьих»!

– Будет еще и «в-четвертых»… Так вот, в-третьих – ты, уважаемый господин, не кто иной, как соглядатай Железного Хромца Тимур-Аксака!

– Хм… Интересно, что же в-четвертых? – пожал плечами Иван.

– А в-четвертых, – Келимбе Дивай снова улыбнулся, – ты – главный организатор и соучастник отравления его милости султана Баркука!

– Ага, оказывается, я и султана отравил… и часовню разрушил, и…

– Помолчи, не то отведаешь плетей, – поморщился начальник стражи. – Не ты сам, но напутствуемая тобой зинджка по имени Зейнаб! Она и есть отравительница, и именно ты доставил ее к границам Египта, о чем свидетельствовал почтеннейший купец Ибузир ибн-Файзиль.

– Да-а… – устало протянул Раничев. – Ибн-Файзиль, похоже, совсем рехнулся…

– Нет, он очень мудрый и осмотрительный человек. Он выбрал жизнь и богатство, а не смерть на плахе.

– Ну плаха от него не уйдет, – вскользь заметил Иван. – Вздорные обвинения. Чего же тебе от меня нужно? Чтоб я признался?

– Ты обязательно признаешься, когда поближе познакомишься с нашим палачом, – лучезарно улыбнулся Келимбе Дивай. – Но мне бы не хотелось пока прибегать к крайностям. Лучше побеседуем, как все почтенные люди. Назовешь мне сообщников – капитанов кораблей, киприотов, поставщиков вина… всех перечислил?

– Я должен подумать.

– Подумай. – Начальник стражи согласно кивнул. – Я тебя не гоню… Но и время тянуть не позволю. Не скрою, у тебя лишь два пути – признание и быстрая смерть или – пытки, признание и смерть мучительная, долгая, лютая.

– Нечего сказать, хороший выбор, – невесело пошутил Иван. – И как ты собираешься обеспечить мне быструю смерть? Ведь это зависит вовсе не от начальника стражи.

– Яд, – коротко отозвался тюремщик. – Примешь его по пути в Каир. Ну как, согласен?

– Я подумаю…

Кивнув, Келимбе Дивай поднялся с софы и позвал стражников, которые и препроводили арестованного в один из приземистых каменных амбаров. Темно, душно, противно… Хорошо хоть соломки на пол постелили, все ж мягче спать.

– У тебя время – до ночи, – уходя, предупредил Келимбе Дивай.

Со скрипом захлопнулась дверь, и Раничев устало опустился на пол. Вот попал так попал. И кажется, отсюда не убежишь. А ведь хорошо бы еще предупредить Георгиоса, чтоб сматывался, пока не поздно, не дожидаясь продажи таверны. Что ж делать-то, Господи? Ага, Господа вспомнили, Иван Петрович? Ну-ну… А вы б лучше пословицу вспомнили – «На Бога надейся, а сам…» Вспомнили? Вот и отличненько. Теперь думайте, как отсюда выбраться. На помощь снаружи рассчитывать нечего, сам, только сам, как Штирлиц. Чего он там из спичек-то выкладывал, когда высчитывал, где мог проколоться и как это дело исправить? Ежика, кажется… Нет, не вспомнить. Да здесь и ситуация немного не та… Что вообще хочет в этой жизни любезнейший господин Келимбе Дивай? Денег? Славы? Высокой должности? Похоже, всего сразу – ну-ка, лично задержал организатора убийства султана! Слава и почет великому Келимбе, звезду Героя на грудь, как Гамалю Абделю Насеру… А ведь ничего этого чертов «гестаповец» может и не получить. Не те времена. Мамлюки в Египте – как пауки в банке, все власть делят, друг друга подсиживают. Умер султан – а Баркук был правителем авторитетным – что в государстве? Правильно, смута. А в мутной воде… Так, быстренько вспомнить, кто наследник? Эх, черт, совсем голова не варит. Ну вы историк, Иван Петрович, или кто? Не знать мамлюкских династий Египта, это уж совсем ни в какие ворота. А еще интеллигентный человек, директор музея! И.о. пока что, но все-таки… Да, «История Азия и Африки» уж такой хитрый предмет, обычно его мало кто знает, да и не любит никто, опять же оттого что не знает. Большую половину студентов спроси – ну Пол Пота с Хо Ши Мином еще вспомнят, а о всяких там Сукарно-Сухарто – вряд ли. А вы вспоминайте, Иван Петрович, чего разлеглись на соломке? Спать хотите? Ничего, скоро выспитесь… вечным сном, ха-ха-ха! Над кем смеетесь? Над собой смеетесь. Так как же с Египтом? Э-э-э… Ведь курсовик когда-то писал, правда о более позднем времени, но все же… Ага! Фарадж! Фарадж! Тринадцатилетний мальчик, султан из рода бурджитов, сын и наследник отравленного Баркука! А что происходит в любой стране, когда правитель – ребенок и нет влиятельного министра? Правильно – бардак! Все мамлюки – черкесы – за власть борются, на султана начхать, как и на папу его покойного. А ведь Келимбе Дивай этого, похоже, не понял, хоть и умный человек! Ну вообще-то все правильно, инерция мышления – привыкли к Баркуку, к стабильности, а ее-то теперь и не будет. А будет грызня, кровь и победная конница Тимура! Отлично, отлично… Теперь вот еще что – вспомнить все влиятельные роды мамлюков, кои были когда-то отстранены от власти Баркуком. Бахриты… да-да, бахриты… больше не вспомнить, да больше, пожалуй, и не надо…

Едва на улице стемнело, как за дверью узилища послышался резкий скрипучий звук отодвигаемого засова. Раничев улыбнулся тюремщикам. Ну, с Богом…

Келимбе Дивай встретил его по-прежнему радушно, даже чуть привстал с софы:

– Ну что, уважаемый, хорошо подумал?

– Не только хорошо, но и обо всем, – улыбаясь, ответил Иван. – В том числе и о тебе, мой любезнейший господин.

– А я похож на того, кто нуждается в твоих думах? – удивился начальник стражи.

– Очень похож, – кивнул Раничев и, дождавшись, пока за выходящими стражниками захлопнется дверь, сразу же перешел в атаку. – Я полагаю, ты надеешься получить выгоды от наследника Фараджа, предоставив убийц его отца?

– Допустим. – Келимбе Дивай прикрыл глаза.

– Так вот, уважаемый, – усмехнулся Иван. – Никаких предполагаемых выгод от этого ты не получишь.

– Это почему же?

– Ну ты же умный человек! Кто такой Фарадж? И кто такие бахриты? Думаешь, они не будут мстить?

Начальник стражи надолго задумался. Кажется, он и в самом деле не прокачал изменившуюся политическую ситуацию и теперь усиленно пытался наверстать упущенное.

– Полагаешь, в Египте хоть кому-то есть дело до убитого султана? – подлил масла в огонь Раничев. – По-моему, там и без этого хватает проблем. В Каире у меня есть влиятельный друг – Ибн-Хальдун. – Иван исподлобья взглянул на собеседника. Тот все так же молчал – думал. Думал – значит, процесс пошел. И главное, чтобы пошел в нужнуюсторону. – Не думаю, чтобы Фарадж долго продержался на троне, – вкрадчиво продолжал Иван. – Во всяком случае, Сирию он потеряет.

– Что ж. – Келимбе Дивай внезапно вскинул глаза. – Пожалуй, что ты прав, и мне не следует торопиться с этим делом. Ты не погибнешь, как убийца… – ты будешь казнен за мошенничество!

Начальник стражи хрипловато рассмеялся.

– Ход – бесполезнейший для такого умного человека, как ты, – с видимым безразличием произнес Раничев. – Сам подумай – много ли у тебя верных людей… А таверна – такое удобно место, чтобы…

– Я не верю тебе!

– Ага, и доверяешь всем своим агентам. Не смеши мои сандалии, уважаемый!

Келимбе Дивай внезапно поднялся с софы и подозвал стражу. Раничева снова посадили в амбар, где продержали всю ночь и выпустили лишь утром.

– Возьмешь в таверну моего человека, – безо всяких предисловий сказал начальник стражи. – И еще пара будет неусыпно приглядывать за тобой и твоим парнем, так чтоя смогу достать тебя в любой момент.

– Хорошо, – еле сдерживая улыбку, кивнул Иван.

– И вот еще что. Есть на рынке такой человек – одноглазый Мухри, торговец смоквами. Сделаешь так, чтоб он почаще заходил в твое заведение, запомнишь всех, с кем он встретится.

– Как потом сообщить?

– Я сам зайду в таверну. Думаю, это не вызовет подозрений.

– Поистине, мудрый ход.

Келимбе Дивай довольно покрутил усы. Растирая затекшие запястья, Раничев отвесил ему прощальный поклон и, насвистывая, покинул опостылевший двор. Легкий ветерок дул с Сильпийских гор, в чистом лазурном небе сияло…

Глава 19

Осень 1399 г. Самарканд. Ушли…

Трудно ждать, почти не веря, все стерпеть – еще труднее,

Зажгите свет, откройте двери, быть может, мы еще успеем…Алексей Романов«Солдат вселенной»

…желтое солнце. Оно светило немилосердно, опаляло зноем, и Раничев почувствовал – еще немного, и все, придется сдаваться на милость людей Уразбека. А это ничего хорошего не сулило, ни ему самому, ни Евдоксе.

– Ну как ты, родная? – Иван обернулся к боярышне, и та улыбнулась, натужно, из последних сил, стараясь не показать усталости, да что там усталость – последние силы были уже на исходе.

Раничев высунулся из-за парапета крыши…

Вжжик!

Пущенная одним из гулямов стрела едва не попала ему в глаз.

– Сдавайтесь, неверные! – размахивая саблей, закричал Уразбек. Длинная, холеная борода его, выкрашенная хною, казалась не рыжей – кровавой.

– Ничего, милая, – снова обернулся Иван. – Прорвемся, в первый раз, что ли?

Боярышня ответила ему слабой улыбкой. Верила? Или – хотела верить? А ситуация между тем была нехорошая – двое засевших на крыше людей, а вокруг – сотня Уразбека. Жаль, Тайгай ушел с Тимуром в Азербайджан и дальше, к Багдаду, теперь одна надежда – на Салима и его банду обездоленных. Слабая, слабая надежда… Успеют ли? Бог даст… Впрочем, Раничев привык с оптимизмом смотреть в будущее. Уж на что, казалось, безвыходная ситуация была в Антиохии, и то – выбрался. И сам свалил от злоковарного начальника стражи, и Георгиосу помог перебраться на Кипр, не помешали все соглядатаи Келимбе Дивая. Впрочем, может, и не было у того никаких соглядатаев, так, один блеф…

А потом был Халеб, и караван купца Демияра, и черные азербайджанские горы. Именно там, в Азербайджане, расположилась выступившая в новый поход армия Тамерлана. Сам Тимур принял Ивана с почетом – донесения поступали регулярно, и о врагах почти все уже было известно. Эмир лично наградил Раничева саблей с золотым эфесом, дорогим поясом и еще одним перстнем, серебряным, с крупным рубином. А в беседе дал понять, что в Самарканде его ждет и изрядное количество серебряных монет.

– Каим-ходжа хвалил тебя, Ибан, – погладив рыжеватую бородку, с усмешкой заявил Тамерлан. – Он встретит тебя в столице.

– А моя невеста? – осмелился спросить Раничев. – Что с ней?

Эмир расхохотался:

– Цела твоя невеста, ну, может, чуть скучает. Забирай ее… Но помни – служба твоя еще не закончена. Возможно, ты снова понадобишься мне и в самое ближайшее время.

Последняя фраза Тимура совсем не понравилась Ивану. Ишь, понадобится он, да еще в ближайшее время. Нет уж, дудки! Хватит. Пора и пожить размеренной спокойной жизнью… семейной даже.

Ну вот и пожил, блин!

А ведь предупреждал Тайгай – в Самарканде сладкие голоса, да лживые речи. А Каим-ходжа невечен – многие знатные люди им недовольны.

– Будь осторожен, друг, – вытирая с усов капли вина, предупредил Тайгай на прощание. – Помни, тебя считают человеком Каима-ходжи, а у него слишком много врагов, особенно после смерти старого Омара. Тамербек хоть и умен, да склонен доверять тем, кому верить и вовсе не следовало бы.

С таким напутствием и выехал Раничев в Самарканд с ближайшим караваном. Хамадан, Рей, Нишапур, пески и степи, степи и пески, и наконец синяя лента Амударьи, а дальше, там, вдалеке, – голубые купола Самарканда, города-мечты, города тысячелетней славы Тимура.

Министр эмира Каим-ходжа встретил Ивана с тревогой. Что-то волновало его, нервировало, хоть он и старался скрывать неуверенность. Впрочем, в тот момент это мало занимало Раничева. Евдокия, Евдокся… Он встретился с ней на улице Медников, в глубине тенистого сада. Боярышня – в легких шелковых одеждах, с открытым лицом, выбежала навстречу Ивану из дома, сомкнула объятия, окатив истосковавшимся взглядом блестевших изумрудами глаз…

Ничуть не стесняясь сопровождавших его воинов, Раничев бережно, на руках, отнес любимую в дом…

– О, милый мой, – сбрасывая одежду на пол, улыбнулась боярышня. – Я так ждала тебя, так…

Они занимались любовью ночь напролет, под трель соловья и холодную сладость шербета. Светлая луна, проникая сквозь распахнутые створки дверей, освещала их обнаженные тела светом ярко начищенной меди. Эта ночь, тихая и спокойная, напоенная терпким ароматом фруктовых деревьев, казалось, никогда не должна была кончиться…

А утром неожиданно объявился Салим. По-прежнему юный, высокий и стройный, он возник в покоях, словно выпущенный из бутылки джинн. Евдокся едва успела стыдливо прикрыться покрывалом. Впрочем, парню было не до любований женским телом.

– Собирайтесь, – обернувшись, тихо сказал он. – Мои люди случайно перехватили одного из посланцев эмира. Он вез важную весть – приказ об аресте Каима-ходжи… Все знают, что ты человек Каима. Бегите!

– Но может, не стоит так торопиться? – слабо возразил Раничев. – Арестовывают-то Каима-ходжу, а не меня. Хотя, конечно, жаль.

– Собирайтесь, говорю вам! – не выдержав, воскликнул Салим. – Думаю, перехваченный мною посланец был не единственным. Проезжая мимо дворцовых стен, я слышал, как один из сотников стражи похвалялся привести на аркане знатную урусутку! Понимаешь, о ком речь?

– Ну….

Махнув рукой, Иван быстро оделся.

– Едем, Евдокся!

– Как скажешь, – застегиваясь, кивнула девушка.

В сопровождении Салима и двух его разбойников они выехали из города и повернули к Бухаре.

– Там спрячетесь, – на скаку пояснил Салим. – Переждете у моих знакомых.

Горячий песок рассыпался под копытами коней беглецов, и знойный ветер пустыни обжигал щеки. На одном из холмов Салим обернулся и крикнул, указывая на черную тучи пыли:

– Кажется, мы чуть опоздали. Погоня… Мы отвлечем их, а вы… Спросите в Бухаре мельника Ичигая, он живет напротив старого мазара. Запомнили?

Иван кивнул.

– Тогда… да храни вас Аллах!

– Всемогущий и всемилостивейший.

Обнявшись на прощание, друзья быстро разъехались. Раничев с Евдоксей продолжили путь к Бухаре, а Салим и его люди повернули на север, к Сырдарье.

Оглянувшись на ходу, Иван заметил, как черная туча пыли поплыла следом за разбойниками.

– Ну вот. Кажется, ушли, – подмигнул он Евдоксе. – Сейчас разыщем в Бухаре этого чертова мельника, отсидимся немного, а потом, с первым же караваном, на Русь!

– Вот бы славно было, – засмеялась боярышня. – Так давно на родине не была, соскучилась по полям, по лугам, по березкам нашим. А князь Олег Иваныч примет тебя-то? –внезапно озаботилась она.

Раничев хохотнул:

– А куда он денется? А и не примет, так на Москву подадимся. Я ж теперь человек воинский, рыцарь, много чего умею и много кому могу послужить. Да и серебришка у нас преизрядно, ужо избенку сложить хватит… Ух, и заживем же! Да и… опять же, на родину мою можем податься. Устрою тебя в библиотеку, потом можно и документы выправить…

Евдокся, казалось, и не прислушивалась к словам Ивана. Просто скакала рядом и улыбалась, не в силах поверить возможному счастью.

А в Бухаре их достали. Сотник Уразбек оказался не таким уж дурнем и отправил в погоню за Салимом лишь часть всадников, другая же часть въехала в Бухару практически по пятам беглецов. Если б Иван, почувствовав неладное, не проснулся внезапно ночью – их взяли бы тепленькими. А так – прихватив висевший на стене саадак со стрелами,беглецы пробрались на крышу и хотели было уйти через сад… Да вот только весь двор был уже окружен воинами Уразбека.

Иван понимал, что надежды выбраться мало. В конце концов враги вот-вот ворвутся на крышу, убив его и захватив Евдоксю. И выхода, похоже, никакого нет. Салим? Может быть… Но вряд ли… Тогда… Тогда остается одно.

Уклонившись от очередной стрелы, Раничев сдернул с шеи талисман и крепко схватил за руку Евдоксю. Мысленно представил асфальтовую дорогу, грузовики с включенными фарами и громко, нараспев, произнес:

– Ва мелиск ха ти Джихари…

Совсем рядом с ухом пропела стрела. В глазах потемнело… Неужто не помогло? Не помогло…

Раничев почувствовал, как падает, словно бы уносится куда-то, теряя сознание…

Они очнулись утром в сладкой тени яблонь. Ласково пели жаворонки, средь зеленой листвы голубело небо. Они лежали на косогоре, чуть ниже, в овражке, журчал ручей, а издалека доносилась какая-то песня.

– Радио, – догадался Иван и, обернувшись, крепко поцеловал боярышню в губы. – Ну вот и ушли мы с тобою, Евдокся! Ушли…