Чтение 2–й страницы книги ~Последний оракул~

— Что теперь, майор?

Раев заметил, как скептически кривятся губы украинца. Хотя на плечах Юрия были погоны майора Советской Армии, он не являлся солдатом. Раев был на целую голову ниже Добрицкого, с заметным животиком и рыхлым лицом. Призванный в армию из Ленинградского государственного университета, он дослужился до звания майора, работая в различных научно-исследовательских учреждениях Министерства обороны СССР. В двадцать восемь лет он уже возглавлял лабораторию биофизики Государственного института медико-биологических исследований Российской академии наук.

— Где капитан Мартова? — спросил Юрий.

Представитель военной разведки обычно держалась возле Добрицкого, зорко наблюдая за всем происходящим.

— Она ждет нас у входа в становище.

Добрицкий упрямо шагал по центру раскисшей дороги. Юрий предпочел обочину, где землю подморозило и идти было легче. Когда они поднялись на очередное возвышение, лейтенант указал на становище, угнездившееся в глубокой впадине между отвесными утесами и окруженное черным лесом.

— Цыгане,— прорычал Добрицкий.— Как вы хотели.

Но то ли это племя?

Впереди виднелись цыганские кибитки, размалеванные выцветшей зеленой и черной краской, с колесами выше человеческого роста. По крайней мере, выше Юрия. В некоторых местах краска отслоилась, и из-под нее выглядывали более веселые, радостные цвета — напоминание о лучших временах. Деревянные кибитки были завалены снегом и обросли сосульками, мороз разрисовал их окна замысловатыми узорами. Черные круги обозначали старые кострища. Два костра горели в глубине становища и сейчас, вздымая языки пламени выше самых высоких кибиток. Одна из них была сожжена, и от нее остался лишь обугленный остов. В сторонке, рядом со штабелем досок и грудой камней, грустно свесив головы, стояли низкорослые стреноженные лошади. По становищу слонялись козы и несколько овец.

Солдаты взяли поселение в кольцо. Там и сям валялись трупы в одежде, больше похожей на лохмотья, и меховых полушубках. Те, кто остался в живых, выглядели немногим лучше. Обитателей становища выгнали из кибиток и прочных палаток. Из глубины лагеря доносились крики — солдаты гнали оставшихся цыган. Послышались автоматные очереди. Это стреляли «Калашниковы».Юрий смотрел на толпу людей с мрачными глазами. Некоторые женщины стояли на коленях. Смуглые, темноволосые мужчины не сводили с незваных гостей суровых, непреклонных взглядов. Многие были ранены, истекали кровью, у других были сломаны руки или ноги.

— Где все дети? — спросил Юрий. Ответ раздался с другой стороны, произнесенный голосом острым и ломким, как лед, покрывавший горные вершины:

— Они забаррикадировались в церкви.

Юрий повернулся к произнесшей эти слова женщине, капитану Савине Мартовой, офицеру разведки, прикомандированной к их группе. На ней была черная шинель с воротником, отороченным мехом русского волка, с тоном которого прекрасно сочетались ее темные волосы.

Подняв тонкую руку, она указала на крутой склон позади кибиток и палаток. Там возвышалась церковь, единственное прочное строение в поселке. Сложенная из собранных здесь же камней, она сливалась с окрестными склонами.

— Когда наши подразделения прибыли сюда, дети уже спрятались в этой церквушке,— сообщила Савина.

Добрицкий согласно закивал.

— Должно быть, услышали звук мотоциклетных моторов.

Взгляды Савины и Юрия встретились. В ее зеленых глазах плясал утренний свет. У офицера разведки имелись собственные соображения. Именно она принесла в институт, где работал Юрий, кипы бумаг, ноутбуки и распечатки с информацией, захваченной при освобождении Освенцима и касавшейся в основном экспериментов доктора Йозефа Менгеле. Ангела Смерти, как его называли в концлагере.

После того как Юрий ознакомился с этими материалами, ему стали сниться кошмары, от которых он с криком просыпался в холодном поту. Широко известно, что Менгеле проводил ужасные эксперименты на заключенных, но больше всего он любил использовать в качестве подопытных кроликов цыган и их детей. Перед тем как приступить к экспериментам, он гладил ребенка по головке и угощал его шоколадкой. Детишки называли его «дядя Пепе». В конце концов он убил всех детей, которые оказались в его распоряжении, но прежде, чем это случилось, ему удалось обнаружить уникальную пару близнецов. Девочек, похожих друг на друга как две капли воды, Сашу и Мину.

Менгеле скрупулезно записывал все, что было связано с необыкновенными близняшками: возраст, происхождение, родословную. Чтобы выяснить дополнительные детали, он подверг пыткам их семью и близких. Но поскольку война близилась к концу, доктор был вынужден свернуть свои эксперименты, не успев довести их до конца. Он убил девочек-близняшек, сделав им инъекции хлороформа в сердце.

Менгеле выразил охватившее его огорчение в короткой, сделанной небрежным почерком записи в самом конце своих дневников.

«Wenn ich nur mehr Zeit gehabt hatte...»

«Если бы у меня было больше времени...»

— Вы готовы? — спросила Савина у Юрия.

Тот кивнул.

В сопровождении Добрицкого и еще одного солдата они вошли в становище. Им пришлось перешагнуть через труп, лежавший вниз лицом в луже замерзшей крови.

Впереди показалась церковь. Она была сложена из камней и не имела окон. Единственная дверь, сделанная из крепких бревен и обшитая медными листами, была закрыта и заперта изнутри. Рядом с ней стояли двое солдат со стальным тараном.

Добрицкий взглянул на Юрия.

Тот кивнул.

Солдаты размахнулись тараном и ударили им в дверь. Полетели щепки. После еще двух ударов дверь с грохотом открылась.

Первой вошла Савина, следом за ней тенью скользнул Юрий.

Темное пространство церкви освещалось маленькими масляными лампами. По обеим сторонам стояли ряды скамеек, впереди возвышался алтарь. На лавках, неправдоподобно молчаливые, сидели дети всех возрастов.

Идя к алтарю, Юрий рассматривал детей. Многие из них были отмечены тем или иным физическим уродством. Одни были микроцефалами с крохотными головами, другие — карликами, третьи имели заячью губу. Один ребенок представлял собой обрубок без рук. Близкородственное скрещивание. По коже Юрия побежали мурашки. Неудивительно, что местные жители боялись этих цыган и рассказывали сказки о духах и чудовищах.

— Как вы узнаете, те ли это дети? — спросила Савина.

Юрий процитировал фразу, произнесенную под пытками и записанную Менгеле:

— Логово шовихани[1].

Так называлось место, где появились на свет близнецы и которое цыгане хранили в секрете со времен возникновения своих первых племен.

— Это они? — не отставала Савина. Юрий покачал головой.

— Я не знаю.

Он направился к девочке, сидевшей возле алтаря и прижимавшей к груди тряпичную куклу. Одежда на ней была немногим лучше, чем на кукле. Приблизившись, Юрий заметил, что ребенок выглядит вполне здоровым и не имеет каких-либо видимых физических дефектов; чистые голубые кристаллы ее глаз светились изнутри.

Большая редкость у цыган.

В точности как у близняшек Саши и Мины.

Юрий присел перед ней на корточки. Она будто не замечала взрослого мужчины и смотрела сквозь него. Юрий почувствовал, что с этим ребенком что-то не так и это «что-то», возможно, хуже любых физических уродств.

Хотя ее взгляд был устремлен в какие-то невидимые никому дали, она протянула к нему руку и прошептала тонким голоском:

— Дядя Пепе.

Юрия окатила волна страха. Дядя Пепе... ласковое имя, которым называли Йозефа Менгеле цыганские дети. Но эта девочка была слишком мала, она просто не могла побывать ни в одном из концлагерей.

Он смотрел в ее пустые глаза. Знал ли этот ребенок о его намерениях? А если да, то откуда? В мозгу Юрия вертелись слова Менгеле. «Если бы у меня было больше времени...»

Перед Юрием подобной проблемы не стояло. В распоряжении его команды будет столько времени, сколько понадобится. В укромном месте, подальше от посторонних глаз, ужестроилась лаборатория.

Савина подошла ближе. Ей был нужен ответ.

Юрий знал правду. Она открылась ему в тот же миг, когда он заглянул в лицо этой девочки. И все же он колебался. Савина прикоснулась к его локтю.

— Майор?

Обратной дороги не было, и, хотя Юрий знал о том, какой кошмар последует за этим, он кивнул и ответил:

— Да, это шовихани.

— Вы уверены?

Юрий снова кивнул, не отводя взгляда от голубых глаз девочки. Он словно сквозь туман слышал, как Савина приказала Добрицкому:

— Посадите всех детей в грузовик. Остальных — уничтожьте. Юрий не стал отменять эти приказы. Он слишком хорошо знал, для чего они находятся здесь.

Девочка по-прежнему держала руку на весу.

— Дядя Пепе,— повторила она.

Он взял маленькие пальчики в свою ладонь. Отпираться не было смысла, прятаться — тоже.

«Да, это я».

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ [Картинка: _02.jpg]

Наши дни

5сентября, 13 часов 38 минут

Вашингтон, округ Колумбия

Не каждый день у тебя на руках умирает человек.

Коммандер Грей Пирс шел через вашингтонскую Эспланаду[2],когда ему повстречался бездомный. Грей и без того находился в отвратительном настроении, только что пройдя через одну словесную баталию и направляясь навстречу другой, а полуденная жара еще больше усиливала его раздражение на весь окружающий мир. Город задыхался от обычного для этого времени года зноя, и тротуар был пуст. Одетый в незаправленную полотняную рубашку и джинсы, коммандер мог бы оценить свое состояние с помощью кулинарного термина, который употребляют официанты, говоря о бифштексе: «хорошо прожаренный».

Примерно за полквартала он заметил исхудавшую фигуру, которая плелась ему навстречу. На бездомном были мешковатые джинсы с завернутыми до колен штанинами и поношенные армейские ботинки, зашнурованные лишь до половины. Несмотря на жару, он кутался в мятый пиджак. Когда мужчина подошел ближе, Грей обратил внимание на седину в его спутанной бороде и выцветшие, покрасневшие глаза. Бездомный беспокойно озирался по сторонам.

Появление в этом районе подобных попрошаек не было редкостью, тем более что празднование Дня труда закончилось только вчера. Туристы разошлись по своим гостиницам, полицейские, следившие в эти дни за порядком,— по близлежащим барам, а дворники уже закончили убирать горы мусора, наглядное свидетельство происходившей здесь гульбы. Остались только бродяги, которые надеялись найти в траве оброненные монетки или рылись в мусорных баках в поисках пустых бутылок и алюминиевых банок. Они напоминали крабов, сдирающих клешнями остатки плоти с уже истлевшего скелета.

Грей не уклонился от встречи с бродягой и продолжал идти по Джефферсон-авеню по направлению к Смитсоновскому замку, каковой и являлся конечной точкой его пешего путешествия. Он даже встретился с нищим взглядом, чтобы определить, не представляет ли тот угрозы, да и просто зафиксировать его существование. Хотя среди попрошаек было предостаточно жуликов, которые только прикидывались нищими, большинство из них оказались на улицах вследствие жизненных неудач, пристрастия к алкоголю и наркотикам или психических заболеваний. Было среди них и немало ветеранов вооруженных сил.

Грей не отвел взгляд в сторону, и, возможно, именно поэтому глаза другого мужчины вспыхнули.

Под грязью и морщинами, покрывавшими его лицо, Грей прочитал облегчение и надежду. После того как бездомный увидел Грея, его походка стала более твердой и целеустремленной. Возможно, он боялся, что его добыча скроется в замке раньше, чем он успеет настичь ее. Руки бездомного дрожали. Он был либо пьян, либо с сильного похмелья.

К Грею протянулась рука ладонью вверх.

Это был универсальный жест, и от трущоб Бразилии до бульваров Бангкока он означал одно: «Помогите мне! Пожалуйста!»

Грей сунул руку в карман блейзера, намереваясь вынуть бумажник. Многие друзья упрекали его в наивности, оттого что он подает милостыню попрошайкам. «Эти типы все равно потратят твои деньги на выпивку или наркоту»,— говорили они, но Грея это не волновало. Не ему судить. Он просто помогал другому человеческому существу, попавшему в беду. Если тебя просят о помощи, помоги — таков был его принцип. И еще, говоря по совести, подобная благотворительность, возможно, шла на пользу и ему, помогая заглушить чувство вины, таившееся в таких глубинах его сознания, в которые он не осмеливался заглядывать.

И стоила эта индульгенция всего-то пару баксов.

Выгодная сделка.

Он заглянул в бумажник. Одни двадцатки. Он только что получил их в банкомате на станции метро. Грей передернул плечами и вытащил из бумажника купюру с портретом Эндрю Джексона.

Что ж, иногда очищение обходится дороже, чем в пару баксов.

Когда они поравнялись, Грей понял левую руку с двадцаткой навстречу поднятой руке нищего и вдруг видел, что его рука не пуста. В центре его ладони лежала потускневши монета размером примерно в половину долларовой.

Грей недоуменно наморщил лоб.

Впервые нищий пытался дать милостыню ему!

Прежде чем он успел понять, что происходит, бездомный повалился на Грея, словно кто-то толкнул его сзади. Рот бедолаги открылся, будто от удивления, приняв форму буквы «О». Он упал на Грея, и тот инстинктивно подхватил пожилого мужчину.

Бродяга оказался легче, чем ожидал Грей. Под одеждой, куда ни прикоснись, ощущались только кости, 6удто это был не человек, а скелет, одетый в пиджак и джинсы. Рука бездомного прижалась к щеке Грея. Она была чудовищно горячей, и на мгновение коммандера обуял страх: а вдруг старик болен какой-нибудь смертельной инфекционной болезнью? Но он все же не выпустил тело, безвольно обвисшее на его руках.

Грей перехватил бедолагу, чтобы его было удобнее тащить, и тут его левая рука, обнимавшая бездомного за спину, ощутила что-то теплое и липкое.

Кровь.

Подчиняясь инстинкту, Грей кинулся вбок, упал и скатился с тротуара, не отпуская нищего. Густая трава смягчила их падение.

Следующих выстрелов Грей не услышал, но в то место на асфальте, где он только что находился, впились и, выбив искры, отрикошетили две пули. Не останавливаясь, он продолжал катиться по траве — до тех пор, пока не оказался за монументальным, сооруженным из бетона и стали знаком, стоявшим на лужайке перед Смитсоновским замком. Он был высотой по пояс, и Грей укрылся за ним вместе с оборванцем, которого продолжал прижимать к себе. На знаке красовалась надпись: «СМИТСОНОВСКИЙ ИНФОРМАЦИОННЫЙ ЦЕНТР».

Очень кстати. Если Грей сейчас в чем-то и нуждался, то именно в информации.

Например, относительно того, кто в него только что стрелял.

Монументальный знак, похожий на обелиск, отделял его от Эспланады, предлагая временную защиту. Само здание замка представляло собой нагромождение башен и башенок из красного песчаника, добытого в карьерах Сенека-Крик, штат Мэриленд. Норманнский замок, настоящая крепость. Чтобы укрыться в ней, нужно было преодолеть всего несколько метров, но, выйдя на это открытое пространство, они окажутся как на ладони у снайпера.

Из кобуры за спиной Грей достал пистолет, компактный «ЗИГ-Зауэр» Р229. Нет, он не видел цели, но приготовил оружие на тот случай, если нападавший предпримет прямую атаку.

Рядом с Греем застонал бездомный. Вся его спина была залита кровью. Жизнь до самого конца продолжала оставаться безжалостной по отношению к этому бедняге. Несчастный хотел попросить жалкую милостыню, а получил пулю в спину из-за того, что стрелок, целивший в Грея, промазал.

Но кто пытался убить его? И почему? Бездомный поднял трясущуюся руку, падавшую при каждом вдохе.

По местоположению входного пулевого отверстия и обильному кровотечению Грей определил, что пуля пробила почку несчастного. Смертельная рана, тем более для столь ослабленного организма.

Рука раненого протянулась к бедру Грея. Его пальцы разжались, и монета упала на траву. Предсмертный дар.

Та милостыня, которую подавал Грей, отчасти вернулась к нему.

Выполнив то, что был должен, бездомный умер. Его конечности обмякли, а голова упала на плечо Грея. Тот безмолвно выругался и так же беззвучно добавил: «Прости, старина». Свободной рукой он нащупал в кармане сотовый телефон, достал его и нажал на кнопку экстренного вызова. Ответ последовал незамедлительно. Грей говорил быстро, требуя от главного командования немедленно оказать ему помощь.

— Группа поддержки уже в пути,— сказал директор.— Мы видим тебя на мониторах с камер, установленных у замка. Там много крови. Ты ранен?

— Нет,— коротко ответил он.

— Оставайся там, где находишься.

Грей не стал спорить. Снайпер больше не стрелял. По крайней мере, Грей не слышал звонких ударов пуль по металлическому знаку. И все же он решил не двигаться и дождаться прибытия подмоги.

Сунув в карман сотовый телефон, он поднял с травы монету, выпавшую из руки бездомного. Она была тяжелой, толстой и грубо отчеканенной. Мокрой от крови рукой он рассеянно потер поверхность монеты, и его взгляду предстало изображение то ли греческого, то ли римского храма с шестью колоннами, увенчанными остроконечной крышей.

— Что за черт?

В центре монеты была выбита единственная буква.

Грей подумал, что это греческая буква ?.

Сигма.

В математике эта буква обозначает сумму слагаемых, но одновременно с этим она являлась символом организации, на которую работал Грей. Это была засекреченная, элитная спецслужба, собравшая бывших сотрудников спецподразделений, прошедших научную подготовку в различных областях знаний и выступавших теперь в роли беспощадного клинка УППОНИР — Управления перспективного планирования оборонных научно-исследовательских работ.

Грей посмотрел на замок. Именно здесь располагалась штаб-квартира «Сигмы», закопавшаяся глубоко под фундаментом Смитсоновского замка, в бункерах, оставшихся со времен Второй мировой войны. Это местоположение было идеальным для «Сигмы»: рядом находились правительственные здания, Пентагон и различные частные и государственные лаборатории.

Он вновь перевел взгляд на монету и в тот же миг осознал свою ошибку. Буква была не греческой ?, а обычной прописной буквой «Е». В момент паники глаза сыграли с ним шутку: он увидел то, что вертелось у него в голове.

Грей сжал монету в кулаке.

Просто «Е».

Уже не в первый раз за последние несколько недель Грей принимал видимое за желаемое. По крайней мере, в этом были убеждены многие из его коллег. Вот уже месяц как он искал подтверждения того, что его пропавший друг Монк Коккалис, возможно, жив. Но до сегодняшнего дня, даже несмотря на то что он подключил к расследованию все ресурсы «Сигмы», Грей неизменно упирался в одни только тупики.

— Ты гоняешься за призраками,— предупредил его Пейнтер Кроу после первой недели поисков.

Вполне возможно, что так оно и было.

Двери замка, стоявшего через дорогу, распахнулись, и оттуда высыпали фигуры в черном и с автоматами на изготовку. Прибыла группа поддержки.

Они перемещались осторожно, с опаской, но в них никто не стрелял.

Бойцы дошли до того места, где лежал Грей, и выстроились вдоль него защитной фалангой. Один из мужчин опустился на колени рядом с бездомным и поставил на землю чемоданчик с набором средств для оказания первой медицинской помощи.

— Мне кажется, ему это уже не потребуется,— проговорил Грей. Врач проверил пульс раненого и подтвердил предположение коммандера:

— Мертв.

Грей поднялся с земли.

Появление в дверях бокового входа Пейнтера Кроу удивило Грея сверх всякой меры. Без пиджака, с закатанными по локоть рукавами рубашки, босс вышел на улицу мрачнее тучи. Хотя Пейнтер был на десять лет старше Грея, он двигался подобно матерому мускулистому волку. Для своего эффектного появления директор Кроу выбрал момент, когда риск оказался сведен к минимуму. Или же, как и Грей, он пришел к выводу, что снайпер уже смылся.

И этот человек обречен заниматься бумажной работой? Какая несправедливость!

Пейнтер подошел к Грею. В отдалении послышалось завывание полицейских сирен.

— Я на всякий случай вызвал местную полицию,— сообщил Кроу.

— Поздновато,— откликнулся Грей.

— Возможно. Но пусть баллистики определят, откуда стреляли. За тобой был хвост?

Грей мотнул головой.

— Если и был, я его не заметил.

Пейнтер Кроу цепким взглядом осматривал Эспланаду. Кто мог напасть на Грея, да еще буквально на пороге их штаб-квартиры? Ясно одно: это предупреждение. Но против чего? Грей не был задействован в операциях «Сигмы» с того момента, когда он выполнил свое последнее задание в Камбодже.

— Мы уже взяли под защиту твоих родителей,— сказал Пейнтер.— Так, на всякий случай.

Грей благодарно кивнул, хотя и понимал, что ни отцу, ни матери это не понравится. Они только-только пришли в себя после жестокого похищения, произошедшего два месяца назад.

Однако теперь, когда непосредственная угроза миновала, Грей сосредоточился на том, кто пытался его убить и, главное, почему. Не исключено, что покушение было связано с тем расследованием, которое он вел, но неужели его поиски пропавшего друга до такой степени подействовали кому-то на нервы?

Несмотря на то что у его ног лежал мертвец, в душе Грея вспыхнул огонек надежды.

— Директор, а что, если это убийство...

Пейнтер Кроу не дал ему договорить, предупреждающе подняв руку. Его брови сдвинулись в одну линию, глаза сузились. Он опустился на одно колено около трупа и осторожно повернул голову мертвеца, чтобы стало видно его лицо. Через несколько мгновений он сел на пятую точку. Вид у него был ошеломленный.

— В чем дело, сэр?

— Я думаю, мишенью был не ты, Грей.

Грей посмотрел на тротуар и вспомнил искры, которые выбили из асфальта пущенные в него пули.

— По крайней мере, ты был не главной мишенью,— продолжал директор.— Снайпер, возможно пытался убрать тебя как потенциального свидетеля.

— Почему вы так думаете?

— Потому что я знаю этого человека. Его зовут Арчибальд Полк. Он — профессор кафедры неврологии Массачусетского технологического института.

Грей скептически взглянул на желтушное тело, спутанную бороду, грязное лицо. Но директор, похоже, не шутил. Если его слова были правдой, этот бедолага в последнее время переживал не самые лучшие времена.

— Каким образом он опустился до такого безобразного состояния? Пейнтер встал и покачал головой.

— Не знаю. Мы с ним не общались уже лет десять. Но главный вопрос — зачем кому-то понадобилось его убивать?

Грей посмотрел на труп, и его вновь охватили сомнения. Если Пейнтер прав и он не являлся главной мишенью снайпера, получалось, что покушение никак не связано с расследованием.

Внутри его вновь закипела ярость.

Какого черта! Этот человек умер на его руках!

— Он, наверное, шел сюда,— проговорил Пейнтер, взглянув на здание Смитсоновского замка.— Шел ко мне. Вот только зачем?