Чтение 32–й страницы книги ~Последний оракул~

— Он — сильный эмпат. Он почувствовал, что вы поможете нам. Ему даже было известно ваше имя. Дескать, во сне его прошептала Саша, его сестра. Они очень странные, эти двое, очень сильные.

Монк различил в голосе мальчика нотки страха. Константин даже боязливо оглянулся на Петра, а затем снова принялся за работу.

— Вот мы и пришли за вами.

Он щелкнул последним переключателем, и мониторы на столе ожили. На них было черно-белое изображение маленькой пещеры со строительными лесами по стенам. Несколько камер снимали ее с разных углов. В центре пещеры располагалась стальная заслонка-диафрагма.

Средоточие операции «Сатурн».

Внимание Монк привлекло какое-то движение на центральном мониторе. На нем появился электропоезд, полный детей. Некоторые выбрались из открытых вагонов и стояли, растерянно вертя головой, другие смеялись и играли.

Константин схватил Монка за рукав.

— Они... Они уже здесь!

Савина сидела в ярко освещенном центре управления. По обе стороны от нее расположились техники. На двух компьютерах они проводили заключительный этап диагностики. Центр управления располагался в подземном бункере под одним из заброшенных жилых корпусов. Здесь не было окон, а за тем, что происходит в окружающем мире, они следили с помощью семи жидкокристаллических мониторов, развешанных по стенам. На них поступало изображение с камер в тоннеле и в пещере «Сатурн».

Савина смотрела на остановившийся в пещере поезд еще несколько секунд, а затем встала. Сидеть было невмоготу. Она почувствовала знакомую боль в пояснице. Сегодня она была слишком занята последними приготовлениями и не успела сделать инъекцию стероидов. Савина отвернулась от монитора, на котором был виден поезд. Не потому, чтоей было больно смотреть, хотя и это тоже, а из-за охватившего ее возбуждения.

Савина взглянула на часы. Они показывали уже больше половины одиннадцатого, а новостей от Николая все не было.

Она вышла из комнаты, чтобы другие не видели, как нервно она заламывает руки. Это были чисто женские движения, признак слабости, и она заставила себя прекратить их. Савина направилась к лестнице и поднялась этажом выше. Не то чтобы ей там было что-то нужно, просто движение помогало успокоить нервы.

От знакомых в спецслужбах до нее уже дошли слухи о «несчастном случае» в Чернобыле. Утечка радиации, мертвые тела. Все присутствовавшие на церемонии эвакуированы. Если Николаю удалось задуманное, все эти меры запоздали. Возможно, в воцарившемся хаосе ее сын просто не имеет возможности связаться с ней. Ее операция должна была начаться через сорок пять минут, после того, как она получит подтверждение от Николая.

Поднимаясь по лестнице, Савина представляла, как торжествует сын, одержавший столь выдающуюся победу. Возможно, он даже отмечает свой успех с маленькой Еленой. Этобыло вполне в духе Николая: сна-чата праздновать, а уж потом заниматься делом. К ее возбуждению добавился гнев.

Наконец Савина оказалась на этаже, под которым располагался центр управления. Он был превращен в жилой отсек для техников: спальни, зал для физических тренировок иобщее помещение, уставленное диванами и обеденными столами. Сейчас здесь не было никого, кроме десяти детей. Каждого из них она знала по имени.

Они одновременно повернули головы в ее сторону, как стайка птиц, которая резко сворачивает в полете. В груди Савины промелькнуло дурное предчувствие, ощущение того, что рядом с ней находится чуждый разум. Эти омега-субъекты являлись савантами настолько сильными, что их дар переходил общечеловеческие границы и существовал в измерении, куда Савине ходу не было.

Тринадцатилетний Борис с глазами такими голубыми, что они казались замерзшими, изучал ее. Его даром являлась эйдетическая[14]память вкупе со способностью удерживать в голове абсолютно все, что он когда-либо видел и слышал. Он помнил даже собственное появление на свет.

— Почему нам не разрешили поехать с другими? — спросил он. Другие закивали.

Прежде чем отвечать, Савина сглотнула комок.

— Вам предначертан иной путь. Вы собрали свои рюкзаки?

Они молча смотрели на нее. Ответ был не нужен. Разумеется, их рюкзаки были собраны. Вопрос Савины лишь выдавал ее нервозность. Перед ней находилась сила, которая приведет ее родину в новую эру, и при этом в глубине души Савина понимала, что эта сила находится за пределами ее понимания.

— Мы уезжаем через час,— сообщила она. На нее смотрели десять пар голубых глаз.

Сзади послышались шаги. Она обернулась и увидела одного из техников.

— Товарищ генерал-майор,— заговорил он,— у нас случился какой-то сбой с бронированными дверями на другой стороне тоннеля. Не могли бы вы посоветовать, что следует предпринять в данной ситуации?

Она кивнула, довольная тем, что нашлось хоть какое-то дело, которое поможет отвлечься, и направилась следом за техником к лестнице. Но все равно она чувствовала, какдесять пар глаз провожают ее, холодные и бесстрастные. Чтобы побыстрее избавиться от этого ощущения, она ускорила шаг.

— Открывай двери! — скомандовал Монк.

Константин, находившийся в будке, кивнул. Загудели электромоторы, завертелись большие стальные шестерни, и двери стали раздвигаться.

Константин подбежал к Монку.

— Пять минут! — напомнил он.

Монк понял значение этой фразы. Константин перевел систему видеонаблюдения в режим самотестирования и перезагрузки. Умный парень обеспечил им пятиминутную невидимость. За это время, прежде чем камеры вновь заработают, они должны успеть вывести детей из поезда.

Помимо этого он мало что мог сделать. Главный центр управления находился на другом конце тоннеля. Как только их уловка будет обнаружена, электропитание будки, где колдовал Константин, отключат.

В их распоряжении только одна попытка.

Когда двери немного раздвинулись, Монк протиснулся между ними. Следующим был Константин, и даже Марта вприпрыжку последовала за ними. Старая шимпанзе задыхалась от усталости, но не снижала темпа и даже обогнала Монка.

Обезьяна знала: они должны торопиться.

В сотне метров впереди поезд стоял неподвижно.

Марта бежала впереди всех, прихрамывая на раненую ногу. Константин принялся кричать на русском, требуя, чтобы все дети сошли с поезда и уходили через стальные двери. Мальчик размахивал обеими руками.

— Очисти поезд,— велел ему Монк.— Я должен отправляться как можно скорее.

Монк побежал к поезду. На каждом его плече висело по автомату с полностью заряженными рожками по шестьдесят патронов в каждом. Константин уже объяснил ему, как управляться с поездом. Это было несложно.

Сесть в передний вагон, перевести рукоятку в верхнее положение.

Добравшись до поезда, Монк побежал вдоль одной его стороны, Константин — вдоль другой.

— Все с поезда! — кричал Монк.— Уходите в стальные двери! Константин эхом повторял эти приказы на русском.

И все же с полминуты среди детей царил подлинный хаос. Одни кричали, другие плакали. К нему тянулись руки — дрожащие от страха, молящие. Но при этом дети были приучены выполнять приказы. Суматоха понемногу улеглась, и все гуськом потянулись к дверям.

Теперь, когда у него под ногами не вертелась малышня, Монк быстро дошел до первого вагона. По обеим сторонам от маленького сиденья водителя торчали две рукоятки — зеленая и красная. Зеленая — ехать, красная — тормозить. На маленькой приборной доске располагались амперметр и вольтметр.

У Монка не было времени практиковаться в искусстве вождения электропоездов. Он высунул голову в окно.

— Константин!

— Все чисто, можете ехать! — ответил мальчишеский голос. Вот и славно.

Монк сдвинул зеленую рукоятку вперед. Послышался электрический треск, несколько искр вылетело в лежавшую впереди темноту. Поезд дернулся и покатился по тоннелю.

Четыре минуты.

Он должен добраться до противоположного конца тоннеля раньше, чем включатся камеры. На Константина была возложена задача вывести детей из тоннеля и закрыть взрывостойкие двери. Монк проинструктировал мальчика относительно того, как задействовать тормозной механизм, чтобы двери было невозможно открыть.

Помимо этого Константин должен был сделать кое-что еще. В пещере Монк прихватил пару шахтерских раций. Добравшись до дальних дверей, он по рации сообщит об этом Константину, и тот их откроет. Если все пойдет согласно плану, у Монка будет преимущество. Он застанет противника врасплох с двумя полностью снаряженными автоматами наперевес. Эта миссия попахивала самоубийством, но что еще оставалось делать? Дети сейчас в безопасности, но сколько миллионов людей погибнет, если операция «Сатурн» пойдет своим чередом? У Монка не было иного пути, кроме как захватить центр управления штурмом, обрушив на него шквал автоматного огня.

Сначала он подумывал о том, чтобы обезвредить мины, установленные под дном озера, но Константин отговорил его от этой идеи. Пятьдесят установленных под Карачаем мин были оснащены детонаторами с дистанционным управлением. Даже если ему удастся проползти полкилометра по шахте за четыре минуты и добраться до них, любое неверноедвижение — и они взорвутся одна за другой.

Таким образом, решение было принято.

Стуча колесами, поезд катился по темному тоннелю, освещенному лишь голыми лампочками, висевшими на изрядном удалении друг от друга. На переднем вагоне имелась фара, бросавшая на рельсы тусклое пятно света. По мере того как поезд ускорял ход, Монк заметил на стене тоннеля верстовые знаки. По словам Константина, тоннель тянулся на четыре километра.

Монк поймал себя на том, что затаил дыхание и вот уже целую минуту считает про себя. Наконец справа на стене он увидел табличку с цифрой 2. Середина пути.

В лучшем случае у него в запасе останется тридцать секунд. Не много. Но и не мало.

А потом свет погас, словно его прихлопнула рука Господня.

Поезд тяжело вздохнул. Лишенный электричества, он по инерции прокатился еще несколько метров и замер в непроглядной темноте.

Позади него, в самом начале тоннеля, послышался детский крик, полный ужаса. Тело Монка окаменело. Он узнал этот голос.

Петр.

Глядя на темные, безжизненные мониторы, Савина покачала головой. Несколько минут назад один из техников позвал ее в аппаратную, обеспокоенный сбоем системы. По егословам, что-то неладное творилось со взры-востойкими дверями на другом конце тоннеля. К тому времени, когда она спустилась сюда, отключились камеры, перейдя в режимсамотестирования.

Хотя такой команды никто не давал.

В ее душе зашевелились подозрения. Что-то тут не так. Не желая сидеть сложа руки, она сделала упреждающий ход и отключила электроснабжение тоннеля.

— Горнорудный комплекс триста тридцать семь,— проговорила Савина.— Там есть электрическая подстанция.

Один из техников, инженер-электрик, кивнул.

— И насколько я помню,— продолжала Савина,— там еще есть камера, установленная на контрольной будке. Она позволяет общаться с техниками, работающими на той стороне.

Техник снова кивнул, а затем его глаза расширились.

— Она работает автономно, независимо от общей системы видеонаблюдения.

Это являлось мерой предосторожности, предусмотренной на случай сбоев вроде теперешнего и позволявшей двум центрам управления находиться на связи при любых обстоятельствах.

— Выведите изображение с этой камеры.

Инженер стал быстро печатать на клавиатуре компьютера. Через несколько секунд один из экранов ожил, и на нем появилось зернистое черно-белое изображение. Маленькая и простенькая камера была установлена над панелью управления под таким углом, чтобы отчетливо видеть оператора.

Савина подалась вперед. Через открытую дверь кабины были видны толкущиеся в пещере дети. Много детей. Тех самых, которых увез поезд.

Савина силилась понять, что происходит, как вдруг в поле зрения камеры попал мальчик — высокий, темноволосый, с удлиненным угловатым лицом. Она знала этого мальчика.

Константин.

Что за черт?

Из-за утренней суеты у нее не было времени поинтересоваться тем, как идут дела у лейтенанта Борсакова, отправившегося в погоню за американцем и тремя детьми. Она смотрела, как Константин машет рукой и что-то кричит, обращаясь к другим детям. Сомнений быть не могло: Борсаков потерпел неудачу.

Но что они там делают?

Савина вглядывалась в лица, ища американца и двух других детей. Одного она нашла. Того, которого хотела заполучить обратно.

Петр закричал оттого, что темнота душила его. Глаза мальчика расширились, стремясь найти хоть лучик света. Марта обнимала его своими сильными руками. Воспользовавшись суматохой, царившей в пещере, эти двое забрались в последний вагон и спрятались.

Петр знал, что должен оставаться с мужчиной. Но темнота...

Мальчик тонул в темном, чернильном море. Марта пыталась успокоить его, но он не переставая раскачивался. Его ночной кошмар стал явью. Ему часто снился такой же сон: его тень поднимается, обволакивает его и начинает пожирать — до тех пор, пока не остается ничего, кроме тьмы. Единственный способ защитить себя от этого заключался в том, чтобы вспыхнуть, загореться подобно факелу и разогнать темноту. В этот момент он с криком просыпался.

Другие дети говорили, что в своих собственных снах видели его горящим. Сначала он думал, что они смеются над ним, но после нескольких таких случаев дети начали странно смотреть на него. С ним редко разговаривали и почти никогда не играли. Учителя тоже злились. Они бранили его, не давали ему медовых пряников, говорили, что он расстраивает других детей до такой степени, что на следующий день ни один из них не может прилично написать контрольную работу. Его обвиняли в том, что он всех пугает.

Это пугало и его самого. Пугало до мозга костей. Но то был только сон.Этатемнота ему не снилась.

Дрожа от страха, он хотел убежать от нее, но она была повсюду. Он искал света там, где его не было. Даже бегство страшило его, но это все же было лучше, чем разлившаяся вокруг чернота.

В темноте проступили маленькие светящиеся точки, словно огненные булавки, воткнутые в черную ткань. Сначала — всего несколько, затем все больше и больше. Он смотрел вверх и видел, как это звездное поле расширяется, отодвигая темноту. [Картинка: _26.jpg]

Но Петр знал правду: на самом деле там не было никаких звезд.

Его сердце билось, как пойманная птица. Он смотрел вверх, а звезды становились все ярче и росли в размерах по мере того, как приближались к нему. Он знал, что должен отвернуться, но его глаза раскрывались все шире. Как и темнота внутри него. Она тоже стремилась к свету, выползая из темного угла, нуждаясь в пище.

Звезды начали падать — все быстрее и быстрее. Сначала упало всего несколько, затем за ними последовали остальные. Со всех сторон они летели на Петра, намереваясь сокрушить его. [Картинка: _27.jpg]

Он слышал плач и чувствовал, как бьются сердца. Они наполняли его своим светом. Он упал на спину, когда ночное небо обрушилось на него и подожгло его оболочку.

В отдалении он слышал предупреждающий вопль обезьяны.

Марта знала его секрет.

В те моменты, когда Петр просыпался после своих кошмаров, он кричал не только от страха. Он кричал еще и от радостного опьянения.

С детьми что-то было чертовски не так.

Отключив электричество, Савина продолжала рассматривать изображение, передаваемое камерой из ГРК-337. Хотя звука не было, не вызывал сомнений тот факт, что дети по-прежнему возбуждены. Некоторые растерянно топтались на месте, кто-то плакал, многие бродили или стояли, словно контуженные. Единственным, кто держал себя в руках, былКонстантин. Он ходил среди детей, то появляясь в поле зрения камеры, то вновь пропадая.

Савина выискивала глазами Петра.

Хотя она и располагала десятью омега-субъектами, если бы мальчик был среди них...

Внезапно один из детей упал на пол. Ребенок, стоявший рядом, повернулся к нему, но тут же и сам повалился как подкошенный. Стали падать и другие дети. Один мальчик в страхе побежал, но тоже рухнул и остался лежать.

— Это действие нейротоксина? — спросил инженер, также наблюдавший эту сцену.

Савина смотрела на монитор, не зная, что ответить. Радиочувствительный состав остается инертным до тех пор, пока не подвергнется интенсивному облучению. Но уровень радиации в ГРК-337 никогда не был до такой степени высоким. Через мгновение на экране вновь появился Константин. Он нес на руках бесчувственное тело девочки. Это была его сестра, Киска. Полными страха глазами мальчик посмотрел прямо в камеру.

А потом в его глазах словно погас свет. Страх уступил место вялому безразличию, и он упал.

Это не было действием нейротоксина.

Константин и Киска не принимали препарат.

Сверху донесся глухой стук. Потом — еще и еще.

Савина вскочила.

«О нет...»

Повернувшись, она кинулась к лестнице и побежала на верхний этаж, перепрыгивая разом через две ступеньки. Ее спину сводило от боли, сердце заходилось. Она ворвалась в комнату, где ее ждали десять детей. Теперь они все лежали — в креслах, на полу, безвольно свесив головы, раскинув руки и ноги. Савина бросилась к Борису. Проверив унего пульс, она ощутила слабые удары под кожей.

Жив.

Она перевернула мальчика и приподняла его полуоткрытые веки. Зрачки были невероятно расширены и не реагировали на свет. Савина поднялась на ноги и оглядела комнату. Да что же это такое?

7сентября, 2 часа 17 минут

Вашингтон, округ Колумбия

Пейнтер быстро шел по коридору. Ему больше не нужны были неприятности, но по крайней мере одну он получил.

После нападения весь бункер «Сигмы» был переведен в режим строгой изоляции. Как он и думал, после гибели в огне Мэпплторпа оставшиеся наемники разбежались. Пейнтер был преисполнен решимости со временем найти их всех до единого, а также тех, кто снабжал Мэпплторпа ресурсами и информацией, которые он использовал для нападения на «Сигму».

Пока же нужно было восстановить порядок здесь.

Основной костяк сотрудников вернулся на рабочие места. Раненых увезли в местные больницы, мертвых трогать не стали. Пейнтер хотел оставить все как есть до прибытия его собственной группы криминалистов. Этим вечером дежурство было мрачным. Хотя он приказал включить на полную мощь воздухоочистительную установку и систему вентиляции, чтобы откачать остатки газа-катализатора, избавиться от вони сгоревшей человеческой плоти не получалось.

Вдобавок ко всему его донимали телефонные звонки из всех разведслужб. Коллеги желали знать подробности случившегося в «Сигме» и предотвращенного теракта в Чернобыле. В большинстве случаев Пейнтер просто отказывался подходить к телефону. У него не было времени пересказывать события последних часов и тем более играть в политические игры, выясняя, кто круче. Единственный короткий звонок, на который он ответил, был от благодарного президента. Эту начальственную благодарность Пейнтер использовал для того, чтобы выторговать для себя полную свободу действий и возможность посылать куда подальше всех остальных.

Возникла угроза нового, еще более ужасного теракта, и это сейчас было главным.

А поскольку последняя проблема была напрямую связана с этой угрозой, он решил заняться ею в первую очередь.

Поднявшись на медицинский этаж, он вошел в одну из палат. В ней находилась кровать, по обе стороны которой стояли Кэт и Лиза.

На кровати лежала Саша. Лиза прилаживала к ее виску электрод энцефалографа.

— Она снова заболела? — спросил Пейнтер.

— Это что-то другое,— ответила Лиза.— Сейчас у нее нет температуры, как в тот раз.

Кэт стояла, скрестив руки на груди. От волнения на ее лбу пролегли складки.

— Я читала ей, хотела, чтобы она успокоилась после всего, что здесь произошло. Девочка слушала. Потом она вдруг села, повернулась к пустому углу палаты, произнесла: «Петр» — и упала без чувств.

— Петр? Ты уверена? Женщина кивнула.

— Юрий упоминал, что у Саши есть брат-близнец, которого зовут Петр. Должно быть, ей что-то привиделось.

Пока они разговаривали, Лиза подошла к столу с приборами и стала включать их. Саша была подключена одновременно к электрокардиографу и энцефалографу, отслеживавшим сердечную и нервную деятельность.

— Этот ее прибор работает? — спросил Пейнтер, указывая на устройство ТЭС за ухом Саши.

— Нет,— ответила Лиза.— Малкольм проверял. Он уже приходил и ушел. Сказал, что должен сделать несколько звонков. Но что-то внутри ее точно работает. Энцефалограмма показывает пиковые всплески в области боковых конвексиальных борозд височных долей головного мозга. Особенно справа, где расположен имплантат. Это можно образно сравнить с судорожным припадком височной доли. А сердечный ритм, напротив, крайне низкий, и кровяное давление упало до минимально допустимого уровня. Ее тело словно переключилось на обслуживание одно-го-единственного органа.

— Мозга,— произнес Пейнтер.

— Точно. Все остальное как будто выключилось.

— Но почему?

— Не знаю,— качнула головой Лиза.— Я проведу дополнительные исследования, но если она и дальше не будет ни на что реагировать, боюсь, у нас останется только один выход.

— Какой именно? — осведомилась Кэт.

— Хотя устройство электростимуляции не активно, всплески нервной энергии сосредоточены именно вокруг него. Волей-неволей мне приходится думать, что к происходящему с девочкой каким-то образом причастны вживленные в ее мозг нейроэлектроды. Электрическая активность в этой области пугающе высока, словно они работают наподобие нити накаливания. Если я не сумею снизить ее нервную активность, она просто перегорит, как лампочка.

Услышав эти слова, Кэт побледнела.

— Ты говорила, что есть какой-то выход. Лиза вздохнула с несчастным видом.

— Возможно, нам придется удалить этот имплантат. Малкольм как раз пошел звонить нейрохирургу из больницы Университета Джорджа Вашингтона.

Пейнтер подошел к Кэт и обнял ее за плечи. Он знал, как сильно она привязалась к Саше. Они потеряли многих людей, чтобы спасти девочку, и теперь — потерять ее?

— Мы сделаем все, что в наших силах,— пообещал он. Кэт кивнула.

На поясе Пейнтера зажужжал пейджер. Он посмотрел на номер вызывающего. Российское посольство. На этот звонок нужно ответить. Грей приземлится в Челябинске уже через несколько минут.

Он обернулся. Лиза устало улыбнулась ему и махнула рукой в сторону двери.

— Я позвоню тебе, если будут какие-то изменения.

Он направился к двери, но тут вдруг кое о чем вспомнил. Поглощенный бурными событиями последних часов, он так и не удосужился задуматься над этим.

Повернувшись к Кэт, Пейнтер вопросительно вздернул брови.

— Я, откровенно говоря, не уверен, что правильно тебя расслышал,— проговорил он.

Кэт подняла на него глаза.

— Что ты имела в виду, сказав, что Монк все еще жив?