Чтение 8–й страницы книги ~Полдень сегодняшней ночи~

В кабинет вошла секретарша. Баскетболистка с ногами. И со всеми делами. Наверное, позвали вынести чашки. Щель ненадолго стала пошире, обрывки разговора превратились в совершенно связное его завершение.

– Да, и вот еще что… – как бы припомнив мелочь, Полковник повел бровями, – Ваши охранники внизу не были в достаточной мере вежливы со мной. У меня просьба: младшего, пожалуйста, убейте, а старшему выколите глаз. Сегодня он не утрудил своего зрения, значит оно ему недорого…

Толстяк на мгновение замешкался. Даже не то чтобы замешкался, а просто застыл в какой-то неуклюжей позе. Или, может быть, не застывал он в неуклюжей позе, и только в глазах у него на краткий миг блеснуло легчайшее недоумение. Как бы там ни было, эта секунда нерешительности открыла суть вещей с необыкновенной ясностью: вот слуга, авот господин. Между ними не может быть равных отношений.

– Конечно… – только и ответили Зеленому Колокольчику. Тот вежливо улыбнулся, прощаясь.

– За мной, лейтенант!
* * *

Милый старый особнячок середины прошлого века или чуть раньше, выкрашенный в неизменные белое на желтом. В одном из многочисленных переулков при улице Большая Полянка. Обычные для такого дома и такого места полдюжины вывесок: что-нибудь мелко-государственное, местный совет ветеранов, микроскопическое рекламное агентство, художественный салон «Триумф» (в подвале), журнал «Духовное наследие» (самая бедная, самая грязная, самая обшарпанная вывеска) и… вот оно. Просветительское общество «Фортификатор будущего». Чуть ниже – невнятная анаграмма.

– Тут одни придурки и наш администратор. Придурок из придурков. Так что будь добр, если кто-нибудь что-нибудь спросит, полезет с какой-нибудь ерундой, скорчи рожу пострашнее, и этот несдержанный тип живо отстанет. Придурки тут, к сожалению, в большинстве своем безобидные, – так наставлял Зеленый Колокольчик своего подчиненного.

– Яволь, Хозяин.

Тощий, длинный как жердь мужик повел их с полковником куда-то наверх. По прикиду – чистый лох, фраер при бабках, но без фарта. Только с рожи – не лох. Вообще не из наших, не из людей. В смысле, не из бывших наших. Зенки больно велики, конкретно как у коня зенки. Потом, шнифт охренительной длины, по типу хобот, крючком до верхней губы тянет. Песья Глотка надрочился различать: этот из наших… из бывших, а тот – магик, реальная нелюдь. Падаль ходячая. Сначала буром попер: кто такие, знать не знаю… Хозяин вынает зажигалочку, а там на одной стороне – «Данхилл», а на другой-то невыразимая хрень, как на телефонных кнопочках, только большая. Тощий моментом в струночкуи стелется, стелется. Рады, мол, видеть. Просвещенное начальство, мол, наконец-то пожаловало, не с кем, мол, поговорить, с тех пор как сеть агентов рухнула никто, мол, из высших офицеров не заглянул. Лопочет, лопочет. Не лох. И не из людей, точно. А только – нефартовый, вялый такой, как дерьмо.

…Отвел их наверх, конура у него там. По типу офис, только нищак. И все по стенам – значочечки, карточки, портретики, как на культуре где, ну а мебель – чистый нищак. Хозяин:

– Не опасайтесь моего спутника. Это наш офицер из элитного подразделения с особой секретной миссией…

«Шоферить типа», – рассудил Песья Глотка.

– …к тому же совершенно глухой.

– Пусть посидит у потаенного окна. Там как раз идет церемония. Знаете ли, толковых людей нет совершенно. Великий мастер неплох, но он болен гриппом. У Мастера Золотого грота третий день налоговая полиция. Держатель Востока и Ключа запил. Мне, казначею, церемонию вести неудобно, не тот чин. Пришлось поставить Обрядоначальника. Аон картавый и к тому же склерозник со стажем, вечно все забывает, так что без должной торжественности…

«Потаенное окно» это дыра такая, оттудова ее не видать, понятно. Только отсюдова тоже – вполглаза. Слышно – да, слышно хорошо.

Лейтенант глянул в окошечко. Темная комната. Посередине – мужик такой всклокоченный, в балахоне рвань-рванью, чисто бомж. Свечки горят повсюду… подсвечники чудные… с загибонами, антиквариат, реально. Напротив другой мужик, рожи не видать, ничего не видать в темноте, так только, стоит стояком… а, вот руку видно, в руке заточка. Ну, не простая заточка, а с прибамбасами. Финка не финка… на шпагу типа из кинокартин похоже, только короткая, сильно короче. И тонкая. Чисто для бабы игрушка: шкуру как следует не проткнешь, а телесные повреждения средней тяжести за борзоту оторвать можно. Без понтов. По стенам тоже типа стояки стоят, человек десять, никого не видно ни рожна. О, о, бомжара залопотал… Смотри, складно лепит.

– (начало пропустил)…присягаю и клянусь перед вездесущим верховным существом, Богом нашим, высокопросвещенному собранию и всем его чести достойнейшим начальникам истинно и без принуждения с добрыми предразмышлениями в страхе перед владыкой, Богом нашим, постоянно себя упражнять, любви ближнего никогда с намерением не возмущать, высокую молчаливость ненарушимо сохранять, в неразрывной верности к братскому Ордену состоять, начальникам великое послушание оказывать, перед высокопросвещенным собранием ни о какой до него относящейся тайне не умалчивать, тщиться с ревностью выполнять все начальниками и Бога нашего посланниками сказанное, жить сообразно святым словам верховного существа, Бога нашего, его премудрости вечной и правилам сего Ордена. С тем истинно Бог наш и святые слова его мне да помогут…

«Не слаб пацан байду гнать. Умник, едреныть. Без бумажки лепит, типа мозги извилистые…» – лениво размышлял Песья Глотка, оторвавшись от наблюдения.

Тем временем Хозяин и местный авторитет вели свою беседу.

– …мою служебную записку. Поддержите, у Вас ведь влияние… Говорят, Вы вхожи… к Самому…

Полковник не подтвердил и не опроверг предположений собеседника.

– Я уверен, – продолжал тот, – бессмысленно тратить бесценные кадры на эту архаику. Они сейчас – пустой аттракцион, весь потенциал вышел, на решение серьезных задач уже неспособны. Послушайте, послушайте! Ведь по сути дела их функциональная необходимость истощилась до предела. Основное, из того, на что их программировали, ужедостигнуто. Вот когда здесь все только начиналось три века назад…

Зеленый Колокольчик прервал его, заговорив на языке, совершенно незнакомом лейтенанту.

– Значит, не совсем глухой… этот ваш – ухмыльнулся администратор.

Хозяин заулыбался в ответ. Песья Глотка так близко стоял к полковнику в течение нескольких суток, так внимательно заглядывал ему в глаза – куда там настоящему псу,который все гадает по очам хозяйским: пнут или покормят, – что значение этой легонькой улыбочки полковника разгадал моментально. Не видать местному авторитету ни поддержки, ни влияния Хозяина. Ишь, умником себя показывает, потр-роха волчьи! Умных развелось, тоже…

– Вас берегут. Особенно после того, как рухнула сеть… – с жизнеутверждающей многозначительностью заговорил Зеленый Колокольчик, – А теперь к делу. У меня намечается контактное взаимодействие со швалью Бойкова. Нужен расходный материал. Сегодня. Скольких вы можете дать? Транспорт – ваш.

– Да тут и взять-то некого… Я же говорю: затхлое болото.

Полковник ничего не ответил. Только брови его поползли кверху, выражая крайнее удивление.

– Э-э… да! Конечно. Пожалуй, четверых. На джипе.

– Ну вот и чудесно. Хоть что-то.

– Восстанавливаете сеть?

– Возможно. Группу к восемнадцати-ноль – на Калужское шоссе, туда, где поворот на Мамыри.

– Э-э… да! Разумеется. А что скажете по поводу моей просьбы? Удастся ли придать э-э административного ускорения моей записке? Во благо истинно чистой силы! От вас, просвещеннейшего существа…

– Довольно! – перебил его Зеленый Колокольчик. – Мое чувствительное сердце задето вашей трагедией. Умнейший офицер прозябает в глуши… Я не могу остаться равнодушным, поверьте.

Тощий проводил их к выходу. Все рассыпался в благодарностях. Сели в машину.

– Ну, лейтенант, как оцените коллегу? – осведомился Пятидесятый.

– Брешет до хрена, – только и сказал Песья Глотка.

– Ты прав, славный боец. Все больше слова, слова… – тут голос полковника приобрел до крайности ласковое звучание с оттенками бескорыстия, широты душевной и даже какой-то безмятежности:

– Сгною. Триста лет сидит на этом месте и еще триста лет просидит. И хорошо ведь начинал, действительно. Потом зачем-то поумнел и стал ни на что не годен… просто горе от ума! А поставить тебя над ним, а? Что будет? Может, зашевелится. Знатная будет шутка: он в лейтенантах сто одиннадцать лет ходит, а ты – без году неделя. Запляшет, запляшет, лобок химерин! Давай на Хорошевку.
* * *

…проще пареной репы. Им не требовался офис, не требовался уж тем более собственный дом. Никакой лишней инфраструктуры, никакой особенной системы безопасности. Сила Тодай-мэнцзу крылась в связях. «Молодые капитаны» российского капитала, посещавшие семинары, при необходимости могли бы выстроить вокруг себя стену из тяжелых танков и спецназа. Все «финансовые потоки», разумеется, наличными, из кармана в карман. Тихо, скромно, незаметно, но надежно – вот правильный стиль школы, вот наилучшийпуть.

Внешне вся активность Тодай-мэнцзу держалась на шести-восьми стержневых персонах при полусотне активных участников, постоянно посещавших семинары и приводивших новичков. Новички, бывало, быстро уходили, но иногда приживались и сами становились «постоянными». Если присмотреться к стержневым, то и у них имелась своя иерархия.Роль коренников играли трое. В первую очередь, сам архат, Учитель, дошедший до таких ступеней углубления в нелегком деле тонкой энергетики, что уже не нуждался в имени. Маленький, сухонький старичок, он почти ничего не делал. Раз в год архату приходилось являть какое-нибудь чудо, иными словами, «выплеск тонкой энергии с астрального плана». Адепты шепотком передавали друг другу умопомрачительные истории, всякий раз начинавшиеся одинаково: вот заканчивается семинар, на последний вечер является архат и жестом показывает, мол, погасите свет и, мол, заткнитесь… Продолжения у истории бывали разные. Однажды дедушка в полной темноте засветился. Не хуже болотной гнилушки. В другой раз послышалось пение птиц – а стоял декабрь, и дело происходило в нищем подмосковном санатории, там разве оголодавшие вороны могли наняться покаркать за рубли… Больше всего семинарские активисты, из числа допущенных к лицезрению дедушки, поразились, когда вокруг заслуженного архата на минуту возникла лесная полянка – с корягами там всякими, цветами и живописным пеньком-опятоносцем.

Архат вообще вышел на славу. Умельцы из провинции Штат-III получили от руководства коллективную путевку на элитные пляжи Стикса за смелую новацию: архата сделали изматерого зарайского лешего Дуды путем восьми пластических операций, а также интенсивного обучения. Ни один из настоящих архатов не желал работать в московском климате, а лешему – что? привычное дело. Говорить Дуда так и не обучился как следует, но твердо усвоил: если издать резкий вопль с японской интонацией, все поймут и сделают как надо; ну а коли найдется идиот, которому непонятно, его следует прилюдно отлупить, и тогда просветление наступит неотвратимо. Морочить людишек – самое лешачье дело, работа шла у Дуды с огоньком, даже несколько театрально.

В качестве честно заработанной премии ему выдали жену и помощницу – мадам Ченг. Она же мадам Вонг, она же Мария Бельдыева. Урожденная сестра Гэрэл-хатуни, притом старшая, пенсионного для му-шубун возраста и совершенно безобидная в мужских утехах: еще в 1840-м году, при государе Николае Павловиче, сибирские казаки спилили ей носовой шип за дерзкие проказы. Мадам Ченг в ноги пала своей сестрице, когда та выхлопотала ей, твари слабосильной, а потому почти что бесполезной, столь необременительную и сладостную должность. Помимо очевидных супружеских обязанностей при архате-лешаке мадам Ченг служила переводчицей. О! это всякий раз бывал уникальный перевод: дедушкины японские интонации на командный русский с несокрушимым бурятским акцентом. Еще ей приходилось работать наглядным пособием на семинарах по приручению ехидного змея Кундалини. Но это – разве работа? Это одни сплошные радости! Приближаясь к трехсотлетнему юбилею, мадам Ченг не имела ни единого шанса привлечь дееспособного му-шубун мужеска пола. Но те – лакомки, разборчивый народ, соринку в глазу за версту видят. В Срединном мире – другое дело. Здесь не умеют чувствовать свежесть возраста, здесь время лишено аромата… Среди посетителей семинара мадам Ченг, правая рука архата, слыла красавицей. Ну а Дуда, корявый неуклюжец, не разбирал подробностей, лез да лез со своим нехитрым намерением каждую ночь: крепко и требовательно лешачье естество. Так и пришло оно, тихое женское счастье…

Зеленый Колокольчик и Песья Глотка вышли из машины перед угрюмым фасадом средней школы незамысловатой брежневской постройки. 12 июня, воскресный день. Школа пустовала, отмокая от сильных страстей в состоянии дремотного межэкзаменья. За приличествующую случаю мзду госпожа директор сдала Тодай-мэнцзу на трое суток физкультурный зал, раздевалки и несколько классных комнат, где участники семинара могли удобно поспать вповалку на приземленных матрасах. Один охранник контролировал этаж с классными комнатами, шмотками и матрасами, а другой встал у дверей в физкультурный зал. Полковник не стал ему называть пароль, да и артефактов каких-нибудь тоже не показал. Просто велел:

– Зови Коробова.

Тот нахмурился, переложил шокер из одной руки с другую и ответил, вложив в голос максимум неприятных перспектив:

– Господин Кали-Сун занят. Он не сможет видеться с посторонними людьми до окончания семинара. Прошу очистить территорию.

Ну ведь мог же он сказать все то же самое, но чуточку повежливее? Бывают, положительно бывают люди, притягивающее к себе неприятности.

Конечно, полковник убил бы строптивца одним прикосновением, а может быть, не прикасаясь и даже не глядя в его сторону. Однако для его действительных чинов размазывание туповатого сторожа являлось действием совершенно неуместным… И уж тем более, какие-нибудь жалкие пререкания с ним.

– Лейтенант! Прошу вас, дайте необходимые комментарии. Только негромко.

Песья Глотка было пожалел пацана. Типа сам раньше бывал за простого быка. Тоже хотел быть как крутой. Тоже бурел не в масть. Такое дело: не забуреешь, авторитета не будет. Ну и сейчас чисто последний шанс кинул братишке.

Лейтенант утробно зарокотал. Как псы рокочут. В сторону смотрят, не на пугаемого субчика, только иногда скашивают глаза, а потом вновь не смотрят; и все давят-давят угрожающий рокот… Заггррррыззуурррр! Поза у них при этом бывает какая-то скованная, неуклюжая, она-то и пугает больше всего – вот сейчас как бросится, как примется рвать зубами… Загггрррррызурррррр! Так зарокотал Песья Глотка, и язык его сквозь этот непередаваемо собачий звук едва вытолкнул два слова:

– Звониррр старрршомуррр.

Это было настоящий хороший шанс, выданный типа без обид, понтов и подколок. Опытный умный охранник, на такую парочку глядючи, и сам бы давно вызвал старшего по смене, благо, рация к ремню привешена, всего делов-то: вынай и трынди. Потр-роха волчьи! да что старшого, при этаких раскладах всю поддержуривающую смену по хорошему надо конкретно вызвать. Давай, пацан, давай, мочить тебя ломает, как об кутенка руки марать. Нет, видишь ты, захотел до конца крутизну свою выдержать…

– Повторяю: прошу немедленно очистить территорию. Иначе вынужден буду применить силу. Ах-х-х-х-м-м-н-н…

…Зеленый Колокольчик каким-то чародейским фокусом уменьшил труп охранника до размеров крупного плюшевого медведя и сделал его невидимым. А лейтенант отнес мягкую игрушку в школьную подсобку. Впервые у них получилось столь качественное, дружное и продуктивное взаимодействие.

– Внимание, дуб мощи. Смотри во все глаза, слушай во все уши. Сейчас мы будем беседовать с ценнейшим кадром чистой силы в регионе. Или почти ценнейшим, бес весть. Никита Коробов, он же Кали-Сун, левая рука архата. Еще человек, тянет первую жизнь и не ведает каково оно, Воздушное королевство. Но когда отдаст бесу душу, будет для темной гвардии славным сикурсом. Н-да. Именно так. Темная гвардия – его судьба. Гипноз, врожденные способности сильного мага и мощная эмпатия… Веришь ли, воин, этот Коробов – как младший бог в эпоху славы Мелькарта-старшего: может сделать человека счастливым при помощи касания или объятия. Помыслить страшно, сколь прискорбная ошибка могла бы произойти, не отыщи мы сей светоч до витязей… А каких трудов потребовала инициация!

– Нициация… это чево, Хозяин? Нициация-нициация, а с каким хлебом ее хавать?

– Э-э-м-м… как бы тебе объяснить, реферируя к тривиальному уровню интеллектуальной мощи…

– Э, Хозяин, не держи за тупого.

– Ладно. Я смотрел твое персональное досье. К делу тебя пристроили сразу после действительной военной, в двадцать лет… Вошел э-э-м-м… рядовым исполнителем в группировку автозаводских. Тебе когда работу предлагали, что сказали?

– Ну, по бабкам расклады.

– А дальше?

– Они мне, типа, ну, чо? А я им, типа, ну, да.

– Считай, инициировали. А теперь закрой рот и наблюдай.

Пятидесятый приоткрыл дверь в зал. Полуголая полусотня, расположившись на школьных матах, энергично делала одно и то же движение. А именно то, которое совершает мужчина, оказавшийся на женщине в состоянии тесного знакомства. Но только полусотня проделывала его, лежа на спине. Точнее, с матом соприкасались голова, лопатки и ступни ног. Таз выстреливал вверх, опускался вниз и опять выстреливал. Виртуальная партнерша должна была испытывать нечто сходное с ощущениями ковбоя на необъезженном мустанге.

– Таз на пол не опускать! – командовал Левая рука.

Ритм отбивали две барабанщицы. Та-тах! Та-тах! Та-тах! Тррр та-тах! Та-тах! Та-тах!

– Работать!

Ритм ускорился.

– Вы еще не устали. Преодолейте слабость своей телесной оболочки. Не поддавайтесь усталости. Работать!

Еще ускорился.

– Вашим телом должны двигать не мышцы, а барабанный бой. Войдите в него, подчинитесь ему.

Невероятно быстро. Кто-то ударил задницей об пол. С полдюжины адептов действительно двигались в такт барабанам. Двое далеко ушли в состояние настоящих судорог, а один уже метался между матами, извиваясь и выплясывая ногами джигу повешенного.

– Работать! Работать!

«Истинный талант! Виртуоз. Чтобы несколько десятков взрослых мужчин и женщин в здравом уме и твердой памяти репетировали каре, необходимое для внедрения в тело летучего демона – это дорогого стоит… – с ленивым одобрением размышлял полковник, – О! одного, кажется, прихватило».

– Работать! – голос, как бич.

Та-тах! Та-тах! Та-тах! Тррр та-тах! Та-тах! Та-тах!

Кали-Сун увидел его. Медлил только мгновение. Одного взгляда хватило ему, чтобы понять, кто это, что это…

– Всем: стоп. Легли на спину. Закрыли глаза. Полное расслабление. Лежать так, пока я не скажу. Никто не переворачивается на живот, не поднимается на ноги, не выходит из зала. Полное расслабление.

И устремился к дверям.

Высокий худой человек. Лепка мышц – как у атлета. Длинные темные волосы падают на плечи. Лицо… лицо… Бе-есе! Точь-в-точь галилеянин на иконах, необыкновенное сходство, только нет бороды. Очень усталые глаза. Длинные тонкие пальцы рук. Женщины должны любить его без памяти и подчиняться беспрекословно. Вышел за дверь.

– Я не знаю твоего имени, я не понимаю твоей сущности, я не могу различить высот твоего сана. Но я чувствую, что обязан повиноваться, – он лег на пол, дотянулся до полковничьего ботинка и поцеловал запыленный мысок.

«Еще и голос оперного певца. Бесе всемогущий! Бедные женщины. Ваша жизнь и смерть в руках моего солдата».

– Прежде я хотел поговорить о многом, но вижу, что вы все делаете правильно. Вам удалось сдать важный экзамен, не начав отвечать на вопросы.

…молча лежит и не предпринимает попыток подняться без разрешения.

– Встаньте. Как я понимаю, лишние предисловия не нужны. Мне требуются смертники, снаряженные наилучшим образом для выполнения тайной операции.

– Взрывчатка? – и глазом не моргнув, осведомился Левая рука.

– Нет, стрелковое оружие, бронежилеты, гранаты, если возможно. Денег на пять дней и свой транспорт на то же время.

– Куда и к какому сроку?

– Сегодня. Восемнадцать-ноль. Поворот с Калужского шоссе на Мамыри.

– Я смогу дать девять бойцов к этому сроку.

– Достаточно. И… вот еще что. Я желаю вознаградить тебя за службу. Раньше сюда хаживал один э-э-м-м… недотепа. Мезенцев.

– Да, он выполнял миссию, сам того не зная.

– Так вот, Мезенцев израсходован и больше никогда не придет. Ты обещал ему то, чего не мог дать: способность становиться невидимым. Поверь мне на слово, этим даром твоему адепту воспользоваться не суждено. А тебе самому я такой подарок сделать могу. Более того, ты будешь различать все то, что сделано невидимым силой магии… Возьми! – Зеленый Колокольчик протянул Левой руке перстень с изумрудом. – Их осталось не более четырех. Работа йеменских учеников Бецалеля; секрет изготовления металла утрачен полторы тысячи лет назад. Если возжелаешь невидимости, одень его на мизинец левой руки. А когда понадобится различать невидимое, поверни камнем к себе.

«Слава бесу, – подумал Зеленый Колокольчик, – мерзавцы из провинции Техно перестали ставить свои отвратительные клейма. А то вышел бы конфуз. Непременно. Даруешь достойному человеку нечто драгоценное, а ему какая-нибудь наша тварь из инструкторов по дурости расшифровывает: "Изделие ГГ-161-Пн-3м, только что с конвейера". Что может быть гаже?!».

Кали-Сун встал на колени и коснулся лбом паркета.

Полковник обратился к Песьей Глотке:

– Видишь, охламон, что такое – человек высокой культуры.

– Хозяин! Да я для тебя – все! Только прикажи.

– Не может не радовать рост цивилизованности в наиболее отсталых слоях населения… – Зеленый Колокольчик тронул Кали-Суна за плечо, – Можешь встать. У меня все. Кстати, одного из охранников следует заменить. Мы сделали из него нечто наподобие куклы и положили при входе в подсобку. Трупик невидим, но теперь это вам ничуть не помешает отыскать его.

Кали-Сун взглянул на него с тревогой: ведь с этих станется. Вдруг не шутят? Как бы он ни был хорош, этот богоподобный Коробов, а все еще человек. Суетится, нервничает.

– А ты проверь. Ах, Бесе немилостивый, ужасно некорректные сторожа нам сегодня попадаются… – только и вздохнул Зеленый Колокольчик.
* * *

«Пожалуй, сдаст мне, паршивая нелюдь, все свое здешнее хозяйство. Возил, типа, показывал-знакомил, у-у потр-роха волчьи, хренушки. Хренушки! У меня свое начальство. Мне и там некисло. Какого херувима я тут задницу подставлять буду?! Мне этот Срединный мир – во где. Катись-ка ты, Хозяин…» – Песья Глотка тревожился не напрасно. Всю дорогу до поворота на Мамыри Пятидесятый так или сяк подкатывал к нему. Мол, негоже такому бравому, толковому и подтянутому офицеру засиживаться в лейтенантах. Мол, неплохо бы украсить плечи капитанскими погонами. И, мол, все это – пара пустяков, только вот надо себя проявить как следует, скажем, в местных условиях: такая тут напряженная деятельность, сам видишь!

Начальство, оно ведь как стихийное бедствие: неотвратимо и вредоносно.

Доехали. Два автобуса и три джипа – на месте. Полковник вызвал к себе младших командиров. Явились к нему Кастет, Держатель меча и Ганеша. В иное бы время понянчился бы Зеленый Колокольчик с таким презабавным зверинцем, поискал бы поводов для потехи, ан утомился.

– Воины! – произнес он зычно. – В стране заговор недобитых коммунистов. Им помогают фээсбэшные генералы. Элитное подразделение противника намеревается захватить секретное оружие и поразить Кремль. Их вооружили техникой из тайных лабораторий КГБ. Спасти Россию от краха и катастрофы можем только мы. Подчиняться беспрекословно, за пререкание с командиром – трибунал, за попытку проявить инициативу – расстрел на месте. Вам придется сражаться бок о бок с бойцами спецподразделения ГРУ «Базальт». Там – железные ребята, они оснащены биокремниевой броней и немного похожи на чертей. В бою они и есть настоящие черти. Вы и они – последняя сила на пути чудовищного заговора против нашей страны. Остановить глобальное зло – вот наша задача. Остановить зло быстро и эффективно! Я не спрашиваю вас, все ли вам понятно, нет ли у вас вопросов. Ваше руководство должно было отдать вам распоряжение: выполнять мои приказы без вопросов…

Закивали.

Зеленый Колокольчик продолжил:

– Страшный враг в двух шагах! Сейчас не до дискуссий, и вы должны разъяснить это личному составу. Постройте своих людей!

На придорожном пустыре встала недлинная шеренга. Песья Глотка по-хозяйски подсчитывал стволы. Восточные пацаны – все как один с калашниками, у каждого по восемь рожков и оборонительная граната Ф-1. Как обещано, девять человек. «Фортификаторы» оказались теми еще уродами. Явилось только трое, у двоих пистолеты, один с обрезом и немецкой гранатой времен войны на длинной ручке. Братва (двадцать два и двое сверх плана), как положено, с автоматами, двое снайперов, гранатометчик с РПГ-26 и один боец с ручным пулеметом. Сила!

Половник встал перед строям и произнес только три фразы:

– Объявляю вас отрядом особого назначения «Удар». Командиром отряда ставлю капитана Рыбачонка (показал на Песью Глотку). По машинам!

Потом подошел к экс-лейтенанту и похлопал его по плечу, мол, поздравляю с назначением. Песья Глотка было захотел пойти на отрицаловку. Какого, типа, ляда?! Уже и пасть открыл… да и захлопнул сразу. Увидел, какой взгляд у Хозяина. Зеленый Колокольчик смотрел на него… безмятежно.

«Сгноит…» – без подсказок расшифровал Песья Глотка.

Последний довод королей. Битва под каменкой

14июня, тревожное утро

К северу от Москвы – сколько угодно еловых лесов. Статные, высокие ели, одна к одной. К югу их гораздо меньше. Да и скорее не леса это, а лесопосадки: молоденькие деревца, совершеннейшие девицы, даже росточком не вышли, не то что к северу – там настоящие матроны. Завеса неподвижно стоял посреди юного елового лесочка явно искусственного происхождения. До его комариного сознания силилась дойти и все никак не доходила сложная эмоция сравнительного удивления. Как сравнить тогда, в пору могущества Тартессиды, не говоря уже о Загросе великом, и сейчас, столько-то поколений спустя! Они всему разучились: города толком строить не умеют – выходит нечто грязное и бестолковое, воевать не умеют совсем, разучились и магии, и общению с Творцом… ничто не дает им защиты. Странно, странно, что хотя бы не разучились создавать леса. Какой-то прок в них все-таки содержится…

Завеса никуда не торопился. Он мог простоять в ельнике, серою громадой возвышаясь над резным верхом леса, еще два часа, ровно также, как и сорок тысяч лет. Если бы его никто не тревожил. Защитный сигнал о присутствии Творца или чего-то накрепко связанного с ним, Завеса воспринял в качестве предупреждения. Возможно, предупреждение не означало ничего, но точно также оно могло свидетельствовать об опасности. Завеса, как хорошо дрессированный зверь, отреагировал инстинктивно. Он ушел от грозного знака и вообще удалился подальше от людных мест. Наскочить на то, что Творец держит под защитой – очень больно. Или же смертельно.

Слева от Завесы полувысохшее летней порой болото железилось радужными пленками к небу. Справа тянулись к трассе просеки. Руины Электозавода остались километрах вдвадцати на юг. В шести километрах севернее, не чуя угрожающего соседства, копошился поселок Каменка, да загорал дачный кооператив «Заря». Ни поселковые, ни приезжие дачники о Завесе ничего не знали еще полдня назад. Потому что сверхсекретный Комитет собрался всего-навсего 42 часа назад. И только 28 часов назад принял три окончательных решения по феномену Грибник. Первое из них далось тяжелее всего: кое-кто имел особое мнение. Им на пальцах показали – «последний довод королей» слишком часто применяют, когда уже поздно. Когда все потеряно. Стрелять надо сразу, бить всей мощью, не рассусоливать, иначе хана. Не тот случай, чтобы миндальничать. Может быть господа, вам это удалось? – Удалось что? – Удалось уговорить себя, что следует забыть кое о чем. – Да о чем же? – О тех же Озерках. – Н-да. Озерки. Отбросим разнообразные гипотезы о пришельцах. Не в этом проблема. Что если эта штука слизнет наши средства, как тот треклятый населенный пункт? – Если она это может, нас уже ничто не спасет. Надо сделать все от нас зависящее. Мы берем ответственность на себя. – Ну, если так… Два других решения были просто-напросто техническими выводами из первого. Ударный кулак и основные средства огневой поддержки заняли позицию у Каменки 12 часов назад. Велось визуальное наблюдение, ожидалось окончательное сосредоточение сил.Это два. Так узнали кое о чем поселковые. О маневрах. Да еще потянулись какие-то странные, неведомо откуда просачивающиеся слухи о пришельцах. Дачники же и о маневрах не узнали. И о пришельцах, разумеется. Им – незачем. Ни к чему. Лишняя информация. Нет причины напрасно тревожить мирное население. Это три.

Право, полезнее было даже не приближаться к Завесе…

Под Каменкой встал танковый батальон с полным боекомплектом и две батареи тяжелой артиллерии. Развернулся командный пункт. На ближайшем военном аэродроме привели в полную боевую готовность два звена МиГов. Был поднят по тревоге вертолетный полк ПВО. Наконец, из-под Балашихи прибыли четыре гусеничных установки газового импульсного лазера. Это секретное оружие не использовалось ни в одной кампании. Оно простояло в подземном ангаре 10 лет – с тех пор, как Союз затрещал по швам и все дорогостоящие военные разработки оказались замороженными. На лазерные установки возлагалась особая надежда. Высокое руководство инстинктивно доверяло мощи военных секретов, рожденных великой империей.

Один из тактиков Комитета высказался в пользу того, что, дескать, вдруг объект Грибник умеет летать. Надо бы усилить ПВО ракетчиками… Иногда трудно уловить ту грань, где нужное вроде бы и правильное решение оказывается прелюдией к изощренному самоубийству.

Кадрированная зенитно-ракетная бригада ПВО располагалась недалеко от этих мест. Ее вывели сюда из объединенной Германии – ко всеобщему огорчению офицеров. В 1989 году бригаду должны были отправить на перевооружение. Устаревшие комплексы «Круг» (ими, говорят, еще американского летчика Пауэрса сбивали) давно следовало заменить на более современное оружие. Но «в связи со сложной обстановкой» виза «отставить» перечеркнула все благие намерения. Технику отправили в Союз, а там законсервировали. Солдат и офицеров оставили впритык, чтобы было кому следить за старинными «гусянками». Да и должен ведь кто-нибудь знать, как пользоваться круговскими ракетами! В случае, не дай Бог, войны, бригаду расширили бы до штатного состава, и те, кто умел работать на «Круге», быстренько научили бы всему необходимому новобранцев.

За день до огневого контакта под Каменкой командир бригады вызвал к себе начальника штаба, заместителя по вооружению и командира 1-го дивизиона майора Таращука. Ознакомил их с содержанием секретных директив и велел майору отыскать в парке те машины, которые доедут до позиции, не развалившись по дороге. «Скорее всего, залп производиться не будет. Но надо быть ко всему готовым, товарищ майор. Вы должны понимать свою ответственность…» Обычно он обращался к Таращуку по имени-отчеству.

Тот не стал ничего искать. Во всем дивизионе было только две пусковые установки и одна станция наведения ракет, в которых майор был более или менее уверен. А во всейбригаде имелась одна-единственная не вполне развалившаяся станция обнаружения цели. Со сложным оружием всегда одна и та же беда: нужно не меньше десяти-пятнадцатилет, чтобы как следует отладить его, чтобы узнать все плюсы и минусы конструкции. Только-только оно освоено, как приходит ему время ломаться. Любые пушки стареют. «Круг» – настоящий дедушка ПВО. Все сроки службы для него давным-давно миновали. Круговские установки на марше сродни горстям гороха: командир трясется, как бы чего не оставить на дороге… Всю ночь машины Таращука надрывали дизеля и поспели вовремя. Повезло. Майор занял позицию чуть поодаль от танкового батальона. «Кругу» лучше всего работать с заранее заготовленных позиций на возвышенностях. Таращуку повезло во второй раз: природа сама приготовила ему отличную позицию. В километре от Каменки тянулась гряда невысоких курганов. Как видно, еще в давнюю темную пору, когда о славянах и слыхом не слыхивали в этих местах, язычники погребали тут своих мертвецов. Видел бы маневры зенитчиков какой-нибудь археолог, уж он-то живо представил себе, как заскрипели-запищали под гусеницами пусковых установок языческие косточки, пролежавшие полтора тысячелетия в неге и покое…

Таращук, расставляя свои машины, почувствовал небывалый прилив бодрости. Вот оно, настоящее дело. Не те дурацкие стрельбы в Казахстане, на реке Эмбе. И не те два случая, когда что-то нарушало границу между ФРГ и ГДР, и вся бригада, затаив дыхание ждала приказа – стрелять. Не дождались, миновало. А тут – настоящий живой противник. Настоящая работа. В 43 года майор – это никакая карьера. Застрял он здесь со своими старушками. И все зависит, быть может, от единственного ракетного залпа. Одно попадание, только одно попадание, и жизнь переменится. Его самого и всю бригаду десятилетиями готовили, быть может, для сегодня. Все – настоящее, настоящее, настоящее. Настоящий бой. Настоящий подвиг…

Таращук провел контроль функционирования всех систем. Двум ракетам на пусковых установках до залпа оставалось пройти команду «огонь!» и пару-тройку простейших операций, на которые понадобится всего несколько мгновений. Майор сидел в тесной кабине станции наведения ракет. Слева от него уставились в экраны оператор угловых координат сержант Печерин и оператор дальности рядовой Мячков. Прямо перед Мячковом горело око черно-белого телеоптического визира, наведенного на Завесу. Контуры громады расплывались в утреннем тумане. Оба солдата мучились от голода. Вечером они лишились ужина, завтрак запаздывал, и легкий запашок от греющейся проводки обоих дразнил одной и той же иллюзией. Будто бы где-то рядом жарят колбасу.

Всех троих объединяла необъяснимая вера в то, что стрелять непременно придется.

Между тем, Завеса наблюдал за суетливой активностью стратигов. Как видно, согнали бойцов со всей фемы. Учли урок. Без магии даже начинать не стоило – тогда, в их смрадном городишке. Теперь вон, вон и вон – в курганах – курится из горшков с прахом какая-то боевая магия. Тянется к бойцам наверху. Не совсем понятно. От предков что лизаряжаются? Впрочем, какая разница. Все это так слабо. Так ничтожно…

Только предупреждение Господне сдерживало Завесу. Он не двигался с места.

Начальство медлило. Ответственность за всю операцию кто-то на себя уже взял. Теперь другой кто-то должен был решиться и дать сигнал на ее начало. Но этот военнослужащий, вероятно, не торопился. Побаивался. Ожидал отмены в последний момент. Время тянулось, преодолевались одни сомнения, возникали другие. Президентская администрация стала проявлять нежелательный интерес к событиям. Дело грозило вовсе сорваться. Многие из тех, кто его затеял, тайно мечтали: сорвется – и хорошо; надо только вовремя отойти в сторону, не попасть под раздачу. Возможно, сомнений и колебаний было гораздо меньше, чем кажется. Возможно, шли последние прикидки, как половчее ударить. Теперь сложно восстановить картину событий в точности, поскольку выжили считанные единицы. Да и то все больше случайные люди. Самым ценным очевидцем изо всех оказался рядовой Мячков.

14июня в семь утра кто-то отдал приказ передвинуть танки поближе к объекту Грибник. Еще не стрелять, нет, не атаковать. Просто переместить поближе. Да и Завеса, памятуя давешнее предупреждение, не собирался открывать очистные работы. Он прикинул, куда бы ему лучше отодвинуться от назойливых стратигов. Кажется, ему подходит во-он тот лесочек. За грядой курганов. Мимо каменного сооружения, которое называлось совхозной плотиной, о чем Завеса не имел ни малейшего представления. Он отметаморфировал небольшую металлоидную пичугу и двинулся в обход курганов со скоростью синицы, перелетающей с ветки на ветку. Завеса двигался не в очистном режиме, а в походном. Но даже походный его режим оказался несколько грубоват для окружающей реальности. Деревья вокруг ломались как спички, вода в болоте закипала, высоковольтная линия искрила смертельными синими жилками. Плотина, та и вовсе обрушилась.

Таращук, собственно, отреагировал именно на плотину. Руководство операции отдало приказ поднять в воздух МиГи, развернуть танки и артиллерию, но команды «огонь!» все еще не отдавало. Зато ее отдал Таращук. Объект пер чуть ли не прямо в лоб на его позицию. Громил народнохозяйственное имущество. И, главное, взыграло у майора ретивое. Если б не здесь, не сегодня, он бы, может, и воздержался от самодеятельности. Но нет же, нервы Таращука истончились до предела. Явилась майору неуставная мысль, будто бывают несанкционированные действия, за которые руководство потом только спасибо скажет. Он послал запрос в штаб операции и, не дожидаясь распоряжений сверху, дал залп с первой пусковой.

Мячков рассказывал впоследствии, как он проследил движение цели по визиру и доложил командиру дивизиона: «Есть подрыв». Таращук посмотрел на них с Печериным какими-то осоловелыми глазами, словно только что очнулся от сна, и закричал: «Бегите! Немедленно! У…те отсюда!» Мячков сейчас же выскочил из машины и понесся, не разбирая дороги, поскольку тоже… очнулся. А Печерин задержался. Мячков не знал, почему тот не успел спастись. Он не видел и не слышал, как сержант, перекрикивая рев дизеля, обратился к Таращуку: «Разрешите остаться, товарищ майор!» Отважный человек. Но в наши дни судьба равнодушна к храбрым. Таращук заглянул сержанту в глаза, сделал паузу на несколько секунд (тоже подумал, что вот, отважный человек) и заорал: «Товарищ сержант! Слушай мой приказ! Немедленно покинуть…» Тут их накрыло.

Огромная болванка круговской зенитной ракеты пронеслась над лесом. Почти неожиданность для Завесы. Щит он, конечно, держал. Без щита попадание было бы несколько… болезненным. Приличный удар. В четверть силы аполлоновой стрелы, в половину силы огненных мячей мага Февды в Тартессе. Круговская ракета не рассчитана на прямое попадание. Она взрывается рядом с целью и поражает ее направленным потоком металла. Железный дождь выстриг в ельнике рощицу…

Это было явное нападение. Санкция предупреждения Господня оказалась перебитой санкцией самозащиты. Завеса получил право сопротивляться и воспользовался им в полной мере. Какое удовольствие! Какая прелесть.

МиГи буквально рассеяло: сдетонировал боезапас на подвесках. Орудия и танки рвало в щепы так, будто в каждый из них попало по фугасу. Бронированная танковая башня пролетела полтора километра и проломила крышу дачи в кооперативе «Заря». Взрывы шли почти без интервалов, со скоростью автоматной стрельбы. Лазеры не успели даже изготовиться к бою. От второй пусковой установки Таращука осталась одна воронка: когда Завеса поразил машину, вместе с ней взорвалась не использованная ракета. Пятиметровая сорокатонная туша станции наведения ракет со всем своим букетом антенн перевернулась в воздухе и рухнула вверх тормашками. Майор, полуживой, попытался вылезти через передний люк. Но тут Завеса поразил их во второй раз, и боевая машина превратилась в горящее месиво металла, пластика и живой плоти.

Какие-либо остатки командного пункта так и не были обнаружены.

Вертолетный полк бездействовал, не получив никаких приказов. А потом и связь оборвалась…

Вся битва с момента, когда двинулись танки, до уничтожения последней единицы боевой техники заняла не более четверти часа. Еще час Завеса медленно и со вкусом заравнивал все возвышенности, весь бронированный мусор, а заодно и поселок Каменку. В результате получился ровный как стол пустырь. Затем он переместился в намеченный лесочек и там вновь застыл. Только к вечеру осмелились появиться спасатели.

Буквально через двое суток после битвы под Каменкой в солидном научно-популярном ежемесячнике «Природа и жизнь» появилась статья «Необычный случай сейсмической активности в Подмосковье». По Интернету просочилось: авария при транспортировке радиоактивных отходов. Доколе?!

Березовая каша. Бой на вепревском мосту

13июня, вечер