Чтение 9–й страницы книги ~Свирепый черт Лялечка~

— А не брешете?

— Выбирай выражения. За это тоже могу укусить.

— Свят, свят, свят!

Звездюлина произвела непонятное телодвижение, попыталась присесть на задние ноги, отчего качнулись оглобли и повозка дернулась. Корова тут же объяснила:

— Хотела по нормальному удивиться. На задницу шмякнуться. Но видите, не получается. Потом удивлюсь, когда распрягут. Обещаю. Значит, легендарные лошади! Ну тогда давайте знакомиться.

— Потом познакомитесь. А сейчас не мешайте. — Я заметил, что от сотрясения повозки начал приходить в себя Тусопих.

Он помотал головой, потом некоторое время непонимающе смотрел на нас, ожидая, что мы растворимся в воздухе. Мы не растворялись. Аббат тяжело вздохнул и тихо поздоровался:

— Да здравствует Пахан. А почему…

— У меня такие большие зубы? — Закончила за него вопрос Лялечка. — Это чтобы лучше разрывать тебя!

Увидев, что Тусопих опять засобирался на некоторое время покинуть нас, я строго (самую малость) одернул Чёртовушку:

— Лялька!

— Все. Больше не буду. Нервный аббат какой пошел. Уж нельзя с ним в Красную Шапочку поиграть…

— Куда путь держишь, Тусопих? — Я постарался, чтобы вопрос прозвучал как можно более дружелюбно.

— Дык, я это… Гуляю перед сном… И, вообще…

Он явно не хотел говорить правду.

— Вот что я тебе скажу, Тусопих. Тебе придется решить, как дальше быть. Или ты с нами и доверяешь нам во всем, или убираешься своей дорогой, но при одном условии. Поклянешься самой страшной клятвой, что никому и никогда не расскажешь увиденное сейчас. А после того, как определишься ты ответишь на несколько вопросов. Это уже без вариантов.

— Я не знаю как быть. Запутался я. С одной стороны вы, вроде, хорошие. Я вас выдал, а вы вместо того, чтобы сжечь меня, мандатом наградили.

Его рука машинально тронула ирокез, и я только теперь понял, что мне с самого начала показалось необычным в его внешности. Теперь волосы были выкрашены в голубой цвет.

— А с другой стороны, не похож ты на кардинала, да и на папика вообще. И подружка у тебя странная. Растерзать обещает. Да и кони у вас дьявольские…

— Значит, все-таки кони, — пробормотала Звездюлина, — придется выполнять обещание.

— Только если мы слуги дьявола, то тогда выходит, что мандат аббата — не действительный, как и твоя амнистия. И к твоим прегрешениям добавляется еще и самозванство, и сделка с Бздысыкпуковыми пособниками. Так что можешь сдать мандат, пойти и сжечься. Благо, в лесу хвороста достаточно.

— Не-е. Мандат настоящий. Значит вы — посланцы Пахана.

— А если нет?

— Гореть мне в гиене огненной…

— Не так там уж и жарко, — успокоила его Лялечка.

Я решил дожимать колеблющегося аббата до конца. Пусть определится раз и навсегда:

— А если я тебе скажу, что я правда никакой не кардинал? Что все зло в этом мире, как раз от кардиналов и прочих папиков?

Тусопих переквадратился.

— Что главный злодей — это Пахан? И что я собираюсь свергнуть Пахана?

Аббат понуро опустил голову. До нас донеслось едва слышное:

— Вот, и Кабалка так говорит…

— А сам-то как думаешь?

— Страшно про это думать.

— А ты не бойся взглянуть правде в глаза. Ты сколько народа отправил на костер?

— Я не успел никого. Вас первых хотел.

— А остальные?

Он зажмурился, наверное впервые осознав масштабы творящегося вокруг.

— Ну, так что ты решил? Отвечаешь на наши вопросы и расстаемся или?..

Несколько секунд Тусопих молчал, затем вскинул голову. Я даже не узнал его, так разительно он преобразился. Исчезли затравленный взгляд, испуг, нерешительность.

— Куда торопиться? Впереди целая ночь. Поехали к Кабалке. Это та самая колдунья, из-за которой я тогда чуть не это… Гм… Ну, в лесу, когда мы первый раз встретились. — Он немного смутился, вспомнив обстоятельства того утра, и поспешил отдать команду своей корове:

— Вперед, Звездюлина!

— Есть!

Повозка тронулась, мы с Лялечкой пристроились сзади, а замыкал процессию бормочущий что-то невнятное Бабай.

Колдовское логово

Вскоре мы свернули с основной дороги и продвигались дальше по еле заметной тропе, по которой чудом умудрялась проходить Тусопихова повозка.

Лялечка неожиданно спросила:

— Значит, к колдунье едем?

— Да, а что?

— Понимаешь, ведьмы с колдунами не любят нас, Чёртей. Но ничего, потерплю.

— А почему же они вас не любят?

— А потому что им приходится свои колдовские тайные секреты хранить, из поколения в поколение передавать, долго постигать колдовское ремесло, а мы — фьють, и готово. Все знаем, все умеем…

Я недоверчиво взглянул на нее. Лялечка немножко смутилась, неопределенно покрутила ладошками.

— Ну, нам требуется немножко подучиться и все. А им полжизни надо.

Неожиданно Звездюлина свернула, казалось бы, в непроходимые заросли. На самом деле это был хорошо замаскированный проход. Некоторое время мы ехали по естественному туннелю, образованному переплетенными ветками деревьев. После чего нашему взору открылась средних размеров поляна с избушкой на противоположной ее части.

Мы спешились. Пока Тусопих распрягал Звездюлину, Лялечка пыталась заглянуть под основание домика.

— Что ты там хочешь увидеть?

— Как что?! Курьи ножки! Хочу покомандовать, как в сказке. Равняйсь, смирно! Правое плечо вперед! К лесу попой, ко мне мордой!

— Нету ножек, да и крыльцо на нас смотрит.

— Жалко. Придется просто так входить.

Привлеченная шумом, на пороге появилась хозяйка, симпатичная темноволосая девушка. Почти девочка. Если бы я уже не определил Лялечку в разряд детей, то не знаю, кого бы из них посчитал старшей.

Хозяйка тайной заимки быстрым взглядом окинула непривыкшую к такому оживлению поляну. Тревожная тень слетела с ее лица. Оказывается, мы с Чёртовушкой пользовались популярностью. Нас узнали.

— Ах, вот, кто к нам пожаловал! Как же, наслышаны. В городе только о вас и говорят.

Ведьма оценивающе окинула меня с ног до головы.

— А ты ничего… Андрей, кажется?

Я молча кивнул.

— А я — Кабалка.

Колдунья продолжала откровенно разглядывать меня.

— Не пялься! А не то вмиг глазенки повыцарапываю! — Проявила неожиданную агрессивность Лялечка.

— Больно-то надо, — парировала ведьма, — тем более, у меня свой мужик имеется.

Она кивнула на подошедшего Тусопиха.

— А это еще кто с вами? — Колдунья только теперь заметила мнущегося чуть поодаль Бабая.

Аббат тоже смотрел на султаныча, словно видел его впервые. А скорей всего так оно и было. Принц все время держался в стороне.

— Несчастный влюбленный, — поспешил я опередить Лялечку с ее определениями, — приснилась ему девушка, и с той поры потерял он покой. А зовут его Бабай.

— Да? — Мне показалось, что Кабалка как-то по-особому ухмыльнулась. — Получается, что он принц?

— Откуда узнала? — Встрепенулся султаныч.

— По осанке заметно. — Хмыкнула колдунья. — Ну, что ж, гости дорогие, прошу в дом.

— Тоже мне, колдунья нашлась, — прошептала Лялечка, — ни кошков дохлых, ни жабов сушеных.

Как и сама хозяйка, так и внутреннее убранство избушки ломало сложившиеся у меня совпадающие с Лялечкиными стереотипы о колдуньях и их пристанищах. Не было ни булькающих котлов, ни сушеных змей с лягушками, ни зловещих черепов и прочих атрибутов ведьмовства, которые я привык видеть в сказках. Опрятная, светлая, чисто прибранная горница. Дубовый стол, окруженный скамейками, за который мы тут же расселись, повинуясь приглашению хозяйки. Расторопная Кабалка в считанные минуты накрыла стол имы приступили к позднему ужину.

Шпионские правила

— И что же про нас говорят в городе? — Спросил я Тусопиха.

— А, разное. То, что вы божьи посланники, то, наоборот, что исчадия ада. Конечно, на глазах у всех, вместо того, чтобы сгореть, вознестись в небо.

— А кардинал что думает по этому поводу?

— Понятия не имею. Гробовая тишина. Как в склепе. Полное отсутствие официальной версии.

— А неофициально? Ты же общаешься с духовенством.

— Полная неопределенность. С одной стороны, я живой, как видишь, это означает, что вроде как приняты и мое новое назначение, и объяснение по поводу ее побега. — Тусопих кивнул в сторону Кабалки. — А, с другой, новый аббат в городе — событие. Должно состояться по этому поводу заседание парткома. Тишина. Короче, ничего не ясно. Вот и Кабалка не спешит возвращаться домой…

— А что Далдон?

— Пьет.

— Но хоть как-нибудь он выразил свое отношение к произошедшему?

— Так и выразил. Горюет. Уж очень вы ему по душе пришлись. Так что он будет на вашей стороне, даже если вы к нему заявитесь вместе с Бздысыкпуком. — Тусопих переквадратился.

— Значит к нему завтра и пойдем.

— К Бздысыкпуку?!

— К Далдону! Ты-то с нами?

— А как же! Я теперь всегда с вами. До победы. Или до костра… Кабалка, неси бритву!

— Это еще зачем?

— Буду папиковский хохолок брить! Отрекаюсь от сана!

— Погоди. С этим всегда успеешь. Отрекайся пока только мысленно. Незачем кому-то еще, кроме нас, об этом знать. Ты больше пользы принесешь в качестве аббата.

— Будешь нашим Штирлицем. — Вступила в разговор Лялечка. — Явки и пароли обсудим позже. А, вот, в воротник какую-нибудь гадость надо сейчас вшить. Чтобы живым не сдаваться.

Тусопих с испугом взглянул на Чёртовушку.

— Не слушай ее. — Я поспешил успокоить аббата. — Этого не потребуется.

— Конечно, не потребуется, — тут же согласилась Лялечка, — но на всякий случай надо. Так у всех шпионов положено. Я бы себе тоже вшила, но у меня нет воротника. Да мне и без надобности. Я ж не просто Чёрт, а Чёрт ядовитый. В случае чего, укушусь и все. Прощай, Лялечка, мы никогда не забудем твой бессмертный подвиг! Все кругом плакают, рыдают и скулят. А некоторые даже безутешно воют. Идут пионеры — салют Лялечке. Плывут пароходы — гудят Лялечке. Едут паровозы — ту-ту Лялечке. Стоят телефоны — дзинь-дзинь Лялечке…

— Ляля, хватит.

— Ух, как всегда, на самом интересном месте. Там еще должны часики — тик-так Лялечке, машинки — би-бип Лялечке. — Чёртовушка обиженно надула губки, но тут же вновь умиленно улыбнулась, и высказала свою догадку. — Испугался за меня, да? Не волнуйся, я потом потихоньку откопаюсь и воскресну на радость всем скорбящим.

Я и правда испугался. За Тусопиха и Кабалку (не говоря уж о Бабае), которые разинув рты внимали патетическую речь Чёртовушки, добрая половина слов из которой была для них совершенно незнакома. А вкупе с Лялечкиным утверждением о ее принадлежности к дьявольской когорте, услышанное воспринималось ими, как сатанинское заклинание.

— Кабалка, а почему ты в город не возвращаешься?

— Хитроблуда боюсь. Он меня в покое не оставит.

— Почему? Я объявил, что ты действуешь по моему распоряжению, а так как меня все считают кардиналом, то тебе нечего опасаться.

— Официально, может и нечего. Хотя не уверена. А, вот, втихую он обязательно что-нибудь со мной сделает.

— Почему ты так думаешь?

— А потому что я про него кое-что знаю. Я же травки всякие знаю, вот люди ко мне ходят, когда хвороба какая приключится. Один раз заявилась девица с жалобой на живот. Говорит, пучит что-то и почему-то растет. Я как глянула, а она на сносях. Сообщила ей об этом, а она в крик. Верещит, что я ее честное имя позорю, что никогда ни один мужчина к ней не прикасался… Кроме кардинала, во время обряда изгнания бесов. Кое-как ее выпроводила. А через пару месяцев увидел он меня случайно на улице и тут же заявляет, что господь знак ему свыше явил, мол, в меня бесы вселились. Но мою загубленную душу еще можно спасти, и что мне несказанно повезло: его преосвященство успел вовремя заметить происки дьявола, и я должна на вечерней заре тайно выйти из города для проведения обряда изгнания. Я ему и рассказала, что думаю о его обрядах. И еще пообещала папеньке пожаловаться, если он вновь попытается меня домогаться. А отец мой, хоть и не знатного рода, но к царю вхож. Хитроблуд испугался скандала и, придравшись к мелочи, приговорил к сожжению. Если бы не он, — Кабалка кивнула на Тусопиха, — гореть бы мне синим пламенем…

— Значит, обвинения в колдовстве — ложь?

— Говорю же, кардинал хотел использовать меня, а когда не вышло, решил избавиться.

— С этим разберемся. Лишь бы он не успел за это время с Паханатом связаться и оттуда не сообщили, что никакого кардинала для проверки не посылали. А когда я выведу его на чистую воду и получу признание, пусть узнает, что я не священник. Посмотрим, кто кого.

Утренний визит

Брыкунка, Игогоку и Плешевона оставили в лесу, под присмотром Кабалки. А сами отправились в город на повозке, запряженной в Звездюлину, далеко до рассвета, чтобы исключить какие бы ни было кардинальские происки.

Корова всю дорогу по-доброму материлась, сообщая, что впервые ей попались такие разожратые пассажиры.

Бабай неожиданно заявил, что ему тесно, и что мы должны покинуть повозку и бежать по бокам и впереди нее. Мол, нас как раз трое.

— Андрюша, а давай проверим, как выживают ночью, одни в лесу, вышвырнутые Бабаята, — предложила Лялечка, и больше мы не слышали от султаныча ни единого слова.

По городу Тусопих провез нас окольными улочками. Во дворец мы вошли через служебную калитку ранним утром. Кажется, удалось остаться незамеченными.

Далдон принял нас с распростертыми объятиями. Потом. А до того нам пришлось полчаса тормошить его, чтобы разбудить. Когда наконец он продрал глаза и понял, кто перед ним, то первым делом переквадратил всю нашу компанию. Подождал немного. Мы не исчезли.

— Значит, не приведения, — сделал вывод царь и призадумался.

Через минуту он предпринял новую попытку избавиться от наваждения:

— Кыш, кыш, чур, чур!

— Дядечка, ты что, сбрендил что ли? Не узнаешь своих бразильских друзей? Какой-то ты неинтересный сумасшедший. Ну что это такое: «Кыш да чур»? Я научу тебя быть настоящим психом. Надо найти треугольную шапку, рассказать всем, что ты Наполеон, потом подкрасться к кардиналу и облаять. Лучше, конечно, укусить, но существует вероятность заразиться кардинальским бешенством. А это похлестче коровьего.

— Настоящие что ль?! — Обрадовался Далдон.

— А-то! Можешь даже потрогать. — Разрешила Лялечка. — Только не за везде. Знаю я вас, мужиков преклонного возраста. Седина в бороду, я — в ребро.

— Так что же мы в опочивальне? Прошу, гости дорогие, к столу. Я на радостях опохмеляться буду и вас угощать.

По дороге в пиршественную залу Далдон озабоченно рассказывал:

— Понимаешь, Андрюха, сначала подумал, что вы приведения. Переквадратил. Вы не пропали. Тогда я подумал, что вы мне мерещитесь. Слышал, что такое бывает от чрезмерного употребления медовухи. Раньше, конечно, такого не случалось, но ведь когда-то надо начинать? Так, я что хочу спросить, может ты знаешь, как разгонять такие видения? Вдруг, начнется, а я понятия не имею.

— Я тоже.

— Жаль. Ну, на нет и суда нет. Будем бороться с этим феноменом опытным путем, если придется.

Преосвященные страхи

Вот уже три дня кардинал Хитроблуд не находил себе места. Не мудрено. Тогда, за несколько часов сразу произошло столько событий, что хватило бы на несколько поколений. Как-то пережить каждое по отдельности можно, хотя и с трудом. Но сразу все!

Кардинал, наверное первый раз в жизни, не знал, что ему делать. До этого времени все было ясно и просто. Вверенное ему царство было столь отдалено от Паханата, что он чувствовал полную безнаказанность. Главное вовремя отсылать Пахану десятину и доносы на Далдона.

Появление этой странной парочки все смешало. Кардинал, не похожий на кардинала и она… В ту ночь он только хотел взглянуть на незнакомку. Одним глазком. А когда увидел, то не совладал с собой. Потерял всяческую осторожность. Ведь всегда обряды изгнания бесов проводил вне стен города, чтобы кто-нибудь не пронюхал и не донес Пахану. Благо имелось надежное гнездышко в поместье князя. Все отработано до мелочей. Верные папики во главе с Олуихом доставляют приглянувшуюся девицу в замок. Потом является сам кардинал. Всегда все проходило без осечек. За исключением случая с ведьмой.

А в ту ночь разум покинул священнослужителя. Увидев столь прелестное создание, смотрящее чистыми наивными глазами… Хитроблуд решил, что овладеть прекрасной простушкой не составит труда. Успел только сказать: «Ты будешь моей!» и протянуть руки… До костей разодрала. Но что неудавшаяся попытка удовлетворения плоти? Заживут руки. Рано или поздно. Скорее поздно. Но потом! До сих пор в голове слышатся ее страшные слова: «Ты посмел поднять руки на Чёрта?! Отныне четыре черненьких чумазеньких Чёртенка со своими черными чернилами будут повсюду незримо преследовать тебя! Вот тебе мое страшное Чёртячье проклятие!» Потом она совершенно спокойно добавила: «А теперь уходи, я спать хочу. И не проси, чтобы я отозвала проклятие. Во-первых, не хочу, а, во-вторых, оно обратной силы не имеет. Так что, даже если бы и захотела, все равно не смогла». И уснула.

Выход был только один. Срочно сжечь дьявольское создание, даже если она таковым не является. Вдруг, кардинал все-таки настоящий и все произошедшее, включая заявление девицы и ее проклятие не что иное, как ловко подстроенная провокация? Хотя и маловероятно, но полностью исключать такую возможность нельзя. Пахан на протяжении всей истории постоянно удивляет свою паству нововведениями. А если это так, то срочно требовалось спасать положение. Итак, костер. И чем быстрее, тем лучше. В крайнем случае можно было сослаться на бюрократическую неразбериху. Мол, поторопились и сожгли без пыток. Она же была все-таки пленницей, обвиненной в ереси.

Отличный выход из положения. Но, увы…

Вместо того чтобы сгореть, девушка улетает. А странный кардинал не обрушивается с гневными обвинениями, а сам велит привязать себя к столбу и поджечь, утверждая, что все происходящее — чудо Господнее, и улетает вслед за ней. Тут кто хочешь в бога поверит, даже его служитель. Затем выясняется, что незнакомец еще и располагает правом от имени Пахана раздавать мандаты. Тусопих теперь аббат. Да у него на роже написано, что суждено до старости ходить если не в оранжевых, то максимум в желтых. И это при том, если бы он не был замешан в побеге колдуньи. А так — прямая дорога на костер. Но вместо этого почти что приговоренный — аббат.

И самое главное, неизвестно, что будет дальше, и как поступить самому. В голове вертелось такое множество «если», что невозможно было принять правильное решение. Поэтому Хитроблуд выжидал. Даже в послании Пахану ни словом не обмолвился о перипетиях последних дней. Потому что не знал, кем на самом деле является кардинал Андрей. Если сообщить в Паханат, что объявился самозванец, а он окажется подлинным кардиналом, то даже думать страшно, что после этого будет.

Тягостные раздумья прервал робкий стук в дверь. Кого могло принести в столь ранний час?

— Это я, Зупдин, исповедаться бы. Есть очень важная новость…

Смотрины

Расселись за почти накрытым столом. Далдон в торце, мы с Чёртовушкой по обе его руки, напротив друг друга. Причем Лялечка заявила, что ей, в силу некоторых особенностей происхождения, полагается сидеть с левой стороны. Я пришикнул на нее и напомнил об обещании, на что она возразила, что ни в коем случае нельзя нарушать этикет.

Я обвел взглядом царских слуг, заканчивающих сервировку и спросил:

— Далдон, а где твой коровий?

— В бегах, зараза. С того самого момента, как вы вознеслись. Я сразу понял, кто Лялечку папикам продал. Так с тех пор в хоронюшки с догонялками с ним и играем. Он тогда налегке смылся. А где-то во дворце у него припрятано все что у меня наворовано, да у кардинала получено за доносы обо мне. Скорей всего, Зупдин как раз во дворце у Хитроблуда прячется. Но периодически пробирается, у меня ж дворец, что сито, весь на дырках. Хочет богатство свое эвакуировать. А кругом засады. Пару раз попадал в поле зрения. Ускользает гад. Хитрый. Но не волнуйся, рано или поздно, словим сволочугу. Ой, а это кто с тобой?

Царь только сейчас заметил Бабая. Перед самым дворцом Лялечка серьезно предупредила султаныча, сказав, что если услышит от него хотя бы слово, то все дружно пойдут на улицу печь картошку в костре, на котором сожгут вредного Бабаенка. Поэтому он сидел на дальнем конце стола, тихо, словно мышонок, и меланхолично ковырял вилкой в тарелке.

— А, — отмахнулся я, — один гостеприимный папаша навязал своего сыночка. Неудобно было отказать. Невесту он свою ищет, во сне привидевшуюся.

— Слышь, а может ему одну из моих близняшек подсунуть?

— Да ты что?! Он на красавиц перестал смотреть, а твои двойняшки, извини, очень даже наоборот.