read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com


— Считать было некогда. Ты скоро?
— Бегу, княже, бегу! — Холоп затянул узел вещмешка, с березовым туеском поспешил к господину.
— Татары знатные были?
— Вроде как и нет… — Открыв коробочку, Никита оторвал пучок серого сухого мха, прижал к пальцу, быстро обмотал сатиновой лентой. — Одежда не дорога, перстней нет совсем. Я не видел. На охоту, видать, катались. Трех зайцев с седла одного Мефодий снял. Ныне будем с ужином. А как возвертались — сами, что зайцы… Готово!
— Спасибо, — кивнул Андрей.
— И чего теперь делать с нехристями, князь?
— А чего? Разденьте догола, отволоките от дороги подальше, дабы на глаза никому не попались, и бросьте. Ну, снегом присыпьте.
— Не по-христиански как-то.
— Не христиане и есть, — резонно возразил Мефодий, подойдя ближе. — Они с невольниками нашими эва что творят! Воронью кидают. Пусть и сами так же лежат. Княже, глянь, чего мы в сумке у одного нашли…
Холоп протянул золотую прямоугольную пластинку в два пальца шириной и в мизинец длиной, с крупными буквами арабской вязью.
— Это деньги османские, — вернул золотой холопу князь. — Себе оставьте, на баловство.
— Так ведь сие не мы, княже, — неуверенно глянул на Никиту холоп. — Ты их один порешил.
— Вам — деньги, что найдете, мне — коней и оружие. Все прочее: упряжь, одежду, седла — в костер!
— Нечто сабли оставишь? — неуверенно уточнил Никита. — А ну, заметит кто?
— Я уж думал, — вздохнул Зверев, — да добротные клинки выбросить рука не поднимается… Рискнем. Сабли не пищали, на дно саней спрячь, в тряпье запутай. Авось, обойдется. И лошадей заберем. Не резать же животину невинную? Здесь тоже не оставишь, крымчаки сразу сообразят, где пропавших искать. Коли и правда с охоты возвертались, значит местные, из Ак-Мечети. В Бахчисарае их коней знать никто не должен. Там и избавимся.
— Воля твоя, княже… С чего сеча-то началась, не скажешь?
— Не знаю, Никита. Вот те крест, не знаю…
Разумеется, поутру путники снялись с места как можно раньше — и втянулись на длинную узкую дорогу, что постоянно то забиралась по склонам, то скатывалась вниз, то снова забиралась, торопливо пересекая узкие долинки. К своему удивлению, Андрей не увидел здесь правильных горных хребтов, вытянутых ущелий, заснеженных вершин. Горы лежали беспорядочно, словно вытряхнутый из мешка мусор. Одни походили на окатанные голыши, другие — на плотно увязанные каменные столбики, третьи — на древесные пеньки, только диаметром в полверсты, а то и больше. Низин здесь было куда меньше, чем склонов, и создавалось впечатление, что именно их первопроходцы и берегли, уводя тракт как можно выше.
Зная, что уже сегодня сможет добраться до цели, Андрей велел не устраивать дневного привала, выиграв этим лишних два часа, и еще засветло путники увидели впереди ненавистный, но долгожданный Бахчисарай. Дорога спустилась на самое дно ущелья. Примерно с полверсты тянулась по льду реки, потом резко пошла вверх — и они сразу очутились в центре столицы, не имеющей ни укреплений, ни ворот, ни даже стражи. Просто дорогу вдруг подперли с двух сторон глухие стены домов, перемежаясь с такими же каменными оштукатуренными заборами. Пологий поворот — и дорога вышла на выложенную камнем набережную. По левую руку, за высоким парапетом к реке спускалась такая же аккуратная кладка. Дорога раздалась в стороны. Впереди открылся мост на ту сторону ущелья, аккурат напротив моста гостеприимно распахнул ворота двухэтажный дом, чуть дальше вознеслись к нему два стройных, как пирамидальные тополя, минарета. Правда, над воротами имелась башенка с крытой площадкой — и там прогуливались сразу четыре лучника. Внизу у створок стояли копейщики в коротких гетрах, пышных шароварах, в распахнутых на груди толстых зеленых халатах, подбитых изнутри шелком, а сверху атласом. Животы опоясывались широкими кушаками, из складок которых выглядывали ятаганы, на головах красовались пухлые чалмы. Красавцев этих было аж двенадцать, и желание сразу свернуть в шахский дворец у Андрея сразу пропало.
К тому же у мечети, что-то живо обсуждая, столпилось еще с полсотни крымчаков в дорогих халатах, чалмах и фесках, сапогах и ботинках… И минимум половина — с саблями. Поди угадай, что у них на уме? Посему Андрей, ведя скакуна под уздцы, предпочел прижаться поближе к реке и смотреть исключительно себе под ноги… Хотя на поклон неверным его княжеское нутро все равно не сподобилось.
Сразу за мечетью дорога стала быстро сужаться, прижимая путников к скучной штукатурке дворцового забора, потом опять отвернула ближе к скале, обогнула чей-то двор — и город кончился. Путники оказались на довольно широком карнизе на высоте примерно десятиэтажного дома над долиной, похожей на отпечаток птичьей лапы: ущелье пятилось назад, ущелье отходило вправо, ущелье тянулось прямо, еще какой-то огрызок стремился влево. Причем во все стороны отходили широкие тракты. В самом просторном,прямом ущелье чуть ли не от самого дворцового моста стояли юрты. Их было несметное количество, сотни юрт, от совсем маленьких до огромных, метров десяти диаметром, перед каждой имелась коновязь с парой скакунов, из конусной макушки каждой вился дымок от очага. Там ходили люди, блеяли бараны, мычали коровы. Юрты, разумеется, стояли без всякого порядка, как бог на душу положит.
— Надеюсь, и нам там место найдется, — решил у развилки князь и стал было спускаться по извилистой, узкой тропе, но уже через несколько шагов его перехватил пеший татарин в отороченной белкой мисюрке:
— Ты куда, гяур?! Неверным в ханскую долину нельзя! Али ты раб?
Андрей, не отвечая, сразу повернул назад. Теперь выбор оставался один: по точно такой же узенькой дорожке ехать вправо, вдоль склона.
— Андрей Васильевич, княже, гляди!!! — скинув шапку, указал вперед Никита. Остальные холопы закрестились. Там, вознесшись на многосаженную высоту, созерцала путников святая Богоматерь на золотом фоне, с младенцем-Христом на руке, да еще в окружении апостолов. От такого зрелища и у Зверева рука потянулась ко лбу, творя крестноезнамение.
— Правильно, стало быть, повернули. Нам сюда, — понял князь и поторопил холопов: — Что встали? Погоняй! Нам еще ночлег надобно найти.
Однако быстро пройти не получилось. Через три сотни шагов тропинка вывела их к церкви. Но не просто храму, а храму, полностью утонувшему в горе. Несколько выбеленных ступеней вели к резной двери, над которой лампада подсвечивала суровый лик святого Андрея Первозванного, сквозь ровный ряд прямоугольных окон был виден золоченый иконостас, выше, прямо в камне, осенял верующих огромный православный крест.
— Не сейчас, — предупредил холопов князь. — Сперва встанем на ночлег. Надеюсь, здесь постоялые дворы на исламские и христианские не делятся? У татар в долине места навалом.
Из церкви вышла пожилая, несколько полная женщина, в цветастом платке и стеганом халате, в обитых дорогой парчой туфлях, развернулась к образу Богоматери, несколько раз, крестясь, поклонилась.
— Никита… — тихо скомандовал Андрей.
— Ага, — бросил вожжи холоп, поспешил к женщине, встал рядом, осенил себя знамением, отвесил поясной поклон, потом обратился к местной единоверке.
Она выслушала, что-то проговорила, потом махнула рукой, перекрестила гостя. Никита пошел назад и еще издалека в голос сообщил:
— В городе и правда останавливаться нельзя, басурмане иноверцам запрещают. Говорят, гяуры рядом с ними могут жить только в порубе. Но если по этой дороге до самого конца доехать, войти в ворота Кичик-Капу, потом сразу выехать влево за стену, то там рядом будут постоялые дворы для православных. Сюда христиан много приезжает, родичей выкупать.
— Тогда трогай! — Князь вскинул глаза к сереющему небу, погладил коня по гриве, но в седло подниматься не стал. Уж больно много глаз татарских вокруг.
Миновав храм, дорога еще довольно долго, больше полуверсты, тянулась вдоль горы, потом повернула влево, по взгорку, замыкающему долину, добралась до горы напротив иповернула еще раз, ведя путников точно в обратную сторону. Тропа была узкой, от силы двум всадникам разъехаться, и никак не думала заканчиваться. Андрей все время боялся, что впереди покажется возок, и тогда кому-то придется сворачивать с дороги на скользкий покатый склон. Но пока везло — прохожие встречались только пешие, причем по виду в основном земляки: со светлыми лицами, в платках или шапках, в тулупах или зипунах, а не халатах. Мужчины — с окладистыми бородами и широкими усами. Татары миновали обоз только раз, компанией из трех человек. Словно для контраста все трое — тонкоусые, в круглых стеганых шапках с меховой опушкой, в подпоясанных кушаками халатах. Путники не кланялись, только глаза отвели. Крымчаки тоже не стали задираться. Может, оттого, что шли без оружия.
Дорога вдруг повернула круто вверх, и лошади встали. Их силенок никак не хватало, чтобы затащить даже относительно легкие, с одним лишь сеном, сани. Копыта скользили по заснеженным камням, полозья то и дело натыкались на мелкий щебень, превращавшийся в таких условиях в неодолимое препятствие. Холопы собрались возле одного возка, навалились, протолкнули его на несколько саженей вверх, но едва ослабили напор — сани медленно поползли назад.
— Все, табань! — вскинул руки князь. — Тут, похоже, дорога на такой транспорт не рассчитана. Никита за старшего, Мефодий со мной.
Сильно наклонившись вперед, он преодолел вверх по склону еще две сотни шагов, и только отсюда наконец увидел, куда вела путников тропа: повернувшись под прямым углом к горе, у ее основания темнел проход внутрь каменного массива.
— Гномы тут обитают, что ли? — буркнул Зверев, поднимаясь на небольшую площадку и входя в полумрак. Как оказалось, дорога тут не закончилась, а пошла вверх еще круче, да еще с крутым разворотом ко вторым, внутренним воротам. Андрей чуть не зарычал: — Проще было ступени вырубить. Повозкам тут все равно не проехать.
Вместе с холопом они поднялись ко вторым воротам, вышли на узкую, как тропа, улочку, огороженную двухэтажными каменными домами с черепичными крышами. Стены поражали размерами известняковых «кирпичей» — раз в пять больше обычного кирпича по всем измерениям. Через полста шагов улочка вывела к перекрестку с довольно широким проездом — тут уже и телеги могли разминуться. Проезд упирался в арку без ворот. Путники свернули туда.
— Что за место? — удивился Мефодий. — Ни стражи, ни пригляда, ни даже створок хоть каких не повесили!
— К мирной жизни привыкли, — ответил Зверев и тихо добавил: — Но мы их быстро перевоспитаем.
По эту сторону стены возвышались почти такие же каменные строения, как по другую, но стояли они более вольготно, на расстоянии и даже имели небольшие дворики, огороженные стенами все из того же крупного известняка. Князь, следуя наитию, повернул направо, прошел до третьего строения, постучал в узкую низкую дверь. Открыли почти сразу. Безбородый остроносый мужчина средних лет, в овечьей душегрейке и расшитой на груди рубахе, заправленной в широкие шаровары, настороженно стрельнул глазами в князя, в холопа:
— Православные? Перекрестись!
Андрей, пожав плечами, выполнил требование. Мефодий скинул шапку и тоже сотворил знамение.
— Коли так, проходите, — посторонился хозяин.
— Не спросишь даже, зачем пришли? — удивился Зверев.
— Чего тут спрошать? По виду ни сирые, ни убогие, ни калечные. Стало быть, не попрошайки. Прочим же христианам у нас интерес один: крышу себе на время снять, дабы друзей-родичей найти.
— Мне не крыша надобна, а горница достойная и светлая, — предупредил Зверев. — Баня, еда хорошая, постель мягкая. Устал я, хозяин, за долгий путь, отдохнуть желаю спокойно и удобно.
Князь расстегнул тулуп, дабы владелец постоялого двора мог увидеть дорогое шитье ферязи.
— Это хорошо, боярин, что ты копейки не считаешь, — невозмутимо кивнул хозяин. — Бо комната лучшая моя пустует чаще, нежели прибыток приносит. Идем, покажу…
Он одернул душегрейку, взял в углу палку, откинул кошму на стене и двинулся вниз по ступеням.
— Подожди! — остановил его Зверев. — Ты куда?
— Там комнаты лучшие, боярин, — ткнул палкой вниз хозяин. — Ты же сам спрашивал.
— Ты меня чего, в погреб загнать хочешь? — повысил голос Андрей.
— Погреб там, — указал на противоположную сторону мужчина. — А здесь комнаты.
— А почему не в доме?
— Так он маленький, боярин, — удивился хозяин. — Стены толстые, потолки-полы перекрывать трудно. Светелки большими не сделать. Опять же зимой выстуживается, летом жарко. Токмо бедняков из жалости туда и пускаю. А коли палаты нужны достойные…
— Ладно, показывай, — перебил его Зверев. — Лучше один раз посмотреть, чем сто раз услышать.
— Токмо не торопись за мной, боярин. Дай время комнату высветлить.
Вслед за местным жителем князь и холоп спустились на две сажени вниз. Оказались в полумраке. Слабый луч света сочился под самым потолком, пол был завален какими-то тюками.
— Вот там и там комнаты сданы. Купец венгерский живет и боярин смоленский, — тихо пояснил хозяин, но куда он показывает, разглядеть было невозможно. Андрей спускался скорее наугад, нащупывая ногой ступеньку за ступенькой. — Здесь у меня прихожая для вещей и товара, коли имеется, а это лучшие палаты, что токмо есть в Чуфут-Кале. Татары так не живут!
— Татары, татары, — буркнул себе под нос Зверев. — Прямо пуп земли. Только на них все и равняются.
Неожиданно внизу стало светло. Лестница, тюки и бочонки, двери по сторонам, лестница прорезались из небытия. Андрей легко сбежал вниз и сразу понял, что имел в виду хозяин постоялого двора, говоря о стенах и перекрытиях. Здешние покои были целиком вырублены в камне, а потому размеры имели преизрядные. Не меньше, нежели четыре нашесть саженей. То есть где-то шесть на десять метров. И поддерживал это всего один столб в центре!
— Три окна, — сообщил хозяин. — Токмо я велел завесить, пока жильцов нет. Дабы не студить. Летом, знамо, все без завесей спят, но ныне советую закрывать.
Числу окон сейчас соответствовали три кошмы на стене, одну туземец откинул, придерживая палкой, и через нее заструился слабый сумеречный свет. Пол, разумеется, был закрыт коврами. На стенах в нескольких местах свисала кошма. Зверев откинул одну — там обнаружилось вырубленное в камне ложе.
— Так теплее, — тут же пояснил хозяин. Его беспокойство было понятно — печи в каменных палатах не предусматривалось. Князь красноречиво дохнул — изо рта пошел пар. Мужчина кивнул: — Можно поставить жаровню.
— На такие палаты всего одну жаровню?
— Три, — тут же пообещал хозяин и указал на кошму в углу у стены. — Вон там отхожее место. Токмо для этой комнаты.
— Да ты что?! — не поверил Зверев, подошел, отодвинул войлок. Там и правда обнаружилась небольшая комната со светящимся овалом — отверстие туалета под небольшим углом выходило наружу. — Может, у тебя еще и баня отдельная есть?
— Баня большая, на все дворы. Но в любой час теплая, ибо желающие помыться завсегда имеются. Хоть сейчас париться можно.
— Это хорошо. — Андрей прикрыл отхожее место, подбил кошму плотнее, чтобы не поддувало, перешел к окну, выглянул. Вид отсюда открывался захватывающий, как с высотыптичьего полета. Далеко внизу — долина с темными черточками пасущихся коней, напротив, в паре верст — протяженная столовая гора с высоченными отвесными стенами и абсолютно ровной поверхностью. На которой отчего-то не росло ни куста, ни деревца. Или просто не различить в сумерках на таком расстоянии?
Внезапно тишину прорезал истошный вопль, тут же оборвавшийся глухим ударом.
— Это что? — отпрянул от окна князь.
— Татары, — тихо ответил хозяин. — Так нести жаровни, али как?
— Что татары?
— Невольника какого-то скинули, — недовольно признал мужчина. — Бывает. Тут сторона дикая, ни дорог, ни домов, ни юрт по сю сторону никто не разбивает. Сюда с города все и бросают. Высоко, запах не мешает. И внизу никого не заденет.
— Вот выродки, — скрипнул зубами Андрей. Мефодий же шепотом принялся читать «Отче наш».
— А что я могу сделать?! — зло выкрикнул им хозяин. — Я тут тоже зимми! Мне самому печать, как скоту, ставят и оплеуху добавляют, когда серебро бею приношу. Татары кидают, не я!
— Ты поэтому спрашивал, православные мы или нет?
— Ляхи у меня в прислуге, — отвел он глаза. — Дабы обид не случалось. Редкие они тут гости, да все же…
— Стемнело уж совсем, — задернул окно Андрей. — У меня на дороге сани и лошадей полтора десятка. Как их сюда доставить?
— Мы лошадей сюда не водим, боярин. На выпас отправляем, в общий табун. С сеном тут тяжело, и зерно дорогое. Я мальца с вами пошлю, он отведет. Коли добра немного, так занести можно. Коли много, так через Биюк-Капу заехать можно. Токмо нам, кто магометянскую веру не принял, там ходить запрещено. Татарина искать надобно, дабы через те ворота заехал и сюда обоз привел.
— Не нужно, — отмахнулся Зверев. — Мефодий, ступай, покажи, куда сундук и припасы наши нести. Как тебя зовут-то, хозяин?
— Богданом, боярин.
— Не боярин, а князь, — наконец поправил его Андрей. — Давай, отправляй человечка своего к лошадям, а сюда жаровни ставь. Холопы придут, в баню отправимся, а ты пока ужин сытный приготовишь. Комната мне подходит, беру.
Помыться путники смогли только далеко за полночь, когда на улице сгустилась мгла. Но это их ничуть не смутило — в бане хватало света от открытого очага, гревшего воду в большущем котле. Хотя скорее здешнее сооружение следовало называть не баней, а термой. Вода тут не разделялась на холодную и горячую и не береглась в бадьях или кадках, а была налита в просторный бассейн глубиной немногим больше, чем по пояс, сажени три длиной и две шириной. Увидев все это, Андрей сразу вспомнил, что первымиколонистами в здешнем благодатном месте были греки. Возможно, с тех самых времен этот бассейн в Чуфут-Кале и работал, век за веком, поколение за поколением.
Парилка тут тоже была. Только без пара. Просто небольшая комнатушка с отдельной печечкой, в которой стояла такая жара, что впору гуся на ужин запекать. Отогревшись тут до состояния, чтобы пот струился по коже ручьями, мужики выскакивали в большой зал и плюхались в бассейн, остывая и смывая пот вместе с грязью. Потом отправлялись обратно греться — и снова в бассейн.
Мыла же здесь не предусматривалось вовсе.
И все же здешняя баня при всей своей урезанности дала князю то ощущение телесной чистоты и свежести, с которой выходишь из простой русской баньки. Сытный ужин и уютная постель в отдельной нише окончательно вернули ему силы, и уже новым днем, сменив походную одежду на алые юфтовые сапоги, шаровары из мягкой шерсти, кунью шапку, выставив напоказ свою дорогую, шитую золотом ферязь, князь отправился в город. Теперь он мог быть уверен в том, что его, по крайней мере, не примут за невольника. Сунув подорожную за пазуху, он бодрой походкой — все вниз и вниз, от горного города к дворцу в долине — сбежал к Бахчисараю, решительно направился к воротам и… И янычары,что несли стражу, молча скрестили перед ним копья.
— Доброго вам дня, служивые! — чуть отступив, поздоровался князь. — Я к крымскому хану из Москвы примчался, по важному делу.
Он попытался сделать шаг вперед — и копья скрестились снова.
— Вот проклятие… — Андрей достал подорожную, развернул: — Видите, вот печать царская, вот его подпись, собственной рукой начертанная. Поручение у меня к хану от русского государя. Пропустите!
Но копья снова оказались скрещены. Янычары вели себя спокойно и невозмутимо, как турникеты метро. Подступаешь — перекрывают вход. Отступаешь — открывают. И никакие уговоры, никакие объяснения на них не действовали. Они оставались глухи, сухи, спокойны. И даже смотрели, вроде бы, не на гостя, а куда-то ему за голову. И что самое неприятное — на шум никто из ханской челяди даже не высунулся. Не говоря уж о том, чтобы поинтересоваться, в чем дело.
Где-то через полчаса князь сдался и отступил. Прошелся вдоль стены. Взгляд его упал на мечеть — она почти целиком находилась внутри дворцового двора, а значит, наверняка имела выходы на ту сторону. Причем на улицу тоже выходила небольшая дверца.
В голове мелькнула шальная мысль… Мелькнула — и тут же пропала. Зверев очень вовремя вспомнил о судьбе повара с фряжского постоялого двора. Царская подорожная —это, конечно, хорошо. Но устраивать проверку толерантности исламских воинов с крайне туманным результатом ему как-то не хотелось.
Он отступил к краю набережной, облокотился на парапет, покачал головой:
— Да, царь-батюшка, задал ты мне задачку. С торговой-то подорожной да до самого Девлет-Гирея добраться. Тут без хорошего знакомства не обойтись… А где его взять приезжему иноземцу?
Ниже по реке, примотав за руки к коновязи, двое крымчаков старательно пороли плетьми голого невольника. Тот уже не вздрагивал — видать, обеспамятовал. Но татары неунимались. То ли в раж вошли, то ли норму отведенную отсчитывали. Андрей подумал, что где-то здесь, среди крымских степей точно так же могли пороть его отца, и резко отвернулся. В полон здешний попасть и врагу не пожелаешь. Весь полуостров костями русскими усыпан.
«Пленники! — щелкнуло у него в голове. — Василий Грязный тут где-то в почетных пленниках. Не на цепи же он сидит, если его халатами и отрезами награждают? А коли не на цепи, должен службы церковные посещать. А если так…»
Он оттолкнулся от парапета и быстрым шагом пошел от дворца прочь.
Внутреннее убранство собора произвело на Андрея такое же сильное впечатление, как и само его существование в толще горы. Размерами храм ненамного превосходил обычную деревенскую церквушку — но все стены его, от пола до купола, были покрыты мелкой росписью, изображающей и деяния апостолов, и картины апокалипсиса, и страданияХриста. Иконостас был невысокий, скромный — но скромность эту ограничивала, скорее, высота потолка, не позволявшая поднять ряды образов выше двух ярусов. Сердце защемило от знакомого аромата восковых свечей, ладана, от голосов и интонаций. Словно на родную русскую землю ступил, из татарского кошмара вырвавшись. Даже батюшка ничем не отличался от того, что принимал у князя исповедь в непостижимо далекой Туле.
— Доброго тебе дня, святой отец, — подошел к нему Андрей, дождавшись, пока попик дослушает и благословит очередную прихожанку.
— Слушаю тебя, сын мой, — с готовностью сложил тот руки под нагрудным крестом.
— Нет, каяться мне пока не в чем, — мотнул головой Андрей. — Больше месяца только и делал, что ехал от рассвета до заката, грешить в снежной степи негде.
— Пять недель к причастию не подходил? — укоризненно ответил батюшка. — Грех. Так и от лона церкви святой отпасть можно. Постов не соблюдал, молитвы не творил. Хоть в пути сии грехи и простительны, да покаяться в них все равно надобно.
— Для меня самым страшным грехом станет, коли боярина Василия Грязного, к которому послан, найти не смогу, святой отец, — пропустил мимо ушей бессмысленные обвинения Андрей. — Мыслю, на службы он сюда приходит? На заутреню, на вечерню? Ну, так как появится, ты мне его укажи. Или ему про меня обмолвись. Дескать, князь Сакульский его ищет. Письмо привез ему от государя. Живу я на постоялом дворе у какого-то Богдана. Дабы от молитв в храме не отвлекаться, может и ко мне прийти. Знаешь ведь Ваську Грязного? Как царского любимчика и не знать. Покажешь, хорошо?
— От исповеди отказываешься, сын мой? — укоризненно покачал головой священник и одернул фелонь.
— К исповеди я вместе с холопами подойду, святой отец. Ни к чему духовные заботы с делом государевым мешать. Где у вас тут кружка сборов на нужды храма? А, вижу, вижу.Со слугами аккурат к вечерне и подойду.
Теперь оставалось только ждать — и Андрей отправился на постоялый двор.
Вроде ничего и не делал, а полдня прошло. Две версты туда, две версты обратно, тут подождал, там подождал — вот уже и солнце в зените.
В подземной комнате оказалось тепло, несмотря на приоткрытые окна. Холопы перекладывали вещи из дорожных сумок — чтобы не слежались, не запрели в тепле, не подгнили. Влажные — сушили, испачканные — откладывали в стирку. Жаровни потрескивали, угли на них раскалились, испуская язычки синего пламени. В двух бадейках был приготовлен запас топлива минимум дня на два.
Чтобы не мешать слугам, Зверев решил прогуляться, осмотреться. Поднялся наверх, вошел в арку города, не спеша двинулся по улицам, разглядывая дома. Большинство былисугубо утилитарны: стены, окна, двускатные крыши. Видимо, выдалбливая пещеры, строители тут же использовали добытый материал наверху, не очень задумываясь о красоте и удобстве. Исходили из простейшего принципа: «не пропадать же добру». Однако среди серых однообразных коробок то и дело встречались приземистые строения с фасадами из самого настоящего мрамора, с колоннами, изящными портиками, со звериными орнаментами — хотя ислам, как помнилось Звереву, изображение живых существ запрещал. Некоторые из таких зданий находились за заборами, показывая лишь крыши и верхнюю часть; некоторые выходили прямо к проезду, сверкая непривычными для востока большими слюдяными окнами и тщательностью отделки. Камень, отполированный до зеркального блеска, сиял под зимним солнцем, уподобляя строения ледовым дворцам.
Один из дворцов оказался и вовсе в гордом одиночестве — он стоял на небольшой площади, на почтительном удалении от прочих дворов. Странной, восьмигранной в плане формы, высотой в четыре человеческих роста, с огромным крыльцом, размерами чуть не в половину самого дома, он сверкал снежной белизной — словно вырастая окаменевшей глыбой из хрупких сугробов, волнами лежащих вокруг. Это было уже явно не греческое творение — строгий геометрический рисунок, обрамленный арабской вязью, никакого мрамора, никаких колонн. Хотя архитектура строения, при всей ее скромности, оставалась невероятно профессиональной: идеально ровный полукруг арки крыльца требовал для своего исполнения огромного мастерства. Не то что у бараков вокруг: камень на камень, да деревянные балки от стены к стене.
Князь решил осмотреть дворец поближе, но тут отворились ворота ближнего особняка, и на улицу выбрели рабы. На ногах — обмотки из шкур, такие же меховые накидки, грубо сшитые из сыромятной кожи, на плечах. Снизу выглядывали края полусгнивших, совершенно выцветших рубах. Волосы сбились в колтуны, шеи изодраны в кровь железными ошейниками, через которые продернута длинная веревка. Невольники подгоняемые татарским мальчишкой лет десяти, несли на спинах матерчатые тюки. Малец весело что-то напевал, время от времени охаживяя заднего грузчика плетью.
Настроение Зверева сразу испортилось. Он развернулся, пошел назад, но на постоялый двор сворачивать не стал, отправился дальше, на снежную равнину. Ровная, как степь, вершина столовой горы Чуфут-Кале была обжита людьми от силы на четверть. Но и здесь князю не удалось остаться одному. На снегу, тут и там, оказались раскиданы ковры, кошмы и половики, которые старательно вычищались несколькими невольницами. Похоже, этих женщин не часто выпускали из дома — одежда была более чем скромной. У трех, чьи ноги и руки уже посинели от холода — балахоны из мешковины, еще у двух — легкие шаровары и войлочные безрукавки, и только одна была в вышитой шапочке, похожейна маленькую феску, и в платье из плотной коричневой ткани. Четыре самых старых, с обвислыми грудями и морщинистым телом, носили и вовсе лохмотья, плохо прикрывавшие туловище. Заметив князя, большинство рабынь торопливо перекрестились и вперили в него жалобные взгляды — точно кролики с отдавленными лапами.
Андрей попятился, крутанулся и чуть не бегом кинулся на постоялый двор, рывком открыл дверь:
— Богдан, вина!!! Бочонок!
— Чуть вошел, сразу полный бочонок! — хохотнул какой-то татарин с отчаянно-рыжей бородой и любовно выбритой головой, поправил ворот дорогого атласного халата. — Сразу земляка видно!
Андрей скользнул по нему безразличным взглядом, повернул вниз.
— Эй, князь, ты отчего не здороваешься? — Татарин быстро допил содержимое кружки, что держал в руках, поднялся со скамьи. — Андрей Васильевич!
— Ты меня знаешь? — оглянулся Зверев.
— А то! Не так много князей на Руси. А уж князь Сакульский, что в сече под Казанью половину Арской рати татарам положил, каждому отроку знаком будет.
— Боярин Грязный? — наконец сообразил Андрей. — Ну, пойдем, гостем будешь. Богдан, про вино не забудь!
— Эк тебя… — застучал коваными сапогами по ступеням боярин. — В горле пересохло?
— Брысь отсюда! — спустившись в комнату, рыкнул на холопов Андрей.
Слуги, не задавая вопросов, поспешили к выходу.
— Никита! — окликнул князь самого уважаемого среди свиты мужика. — Вина, закуски там… Наверху закажите себе. Отдыхайте. Гулять снаружи не нужно. Ни к чему.
— Как скажешь, княже, — поклонился холоп.
— И через ворота главные не ходите, порешить басурмане могут! Токмо для них они назначены… В церковь на службу соберетесь — узким лазом выбирайтесь, каким мы сюда заселялись.
— Слушаю, княже, — еще раз поклонился Никита и вышел следом за сотоварищами.
— Тебя и не понять, Андрей Васильевич, — засмеялся Васька Грязный. — То не выходить вовсе, то ворота татарские не пользовать.
— Чтобы знали… — отмахнулся Зверев, прошел вокруг комнаты. — Вот, леший, ни одного стула!
— Это ты с непривычки, княже… — хмыкнул гость, прошел по комнате, собрал из ниш несколько подушек, кинул на пол напротив окон и вольготно развалился, опершись на них спиной.
— Ты, вижу, привык…
— А то! — не заметил неприязненного оттенка боярин. — Который год в полоне томлюсь. Все нравы запомнить успел.
— Халат хан Девлет-Гирей подарил?
— Истинно так, княже, — удивился гость. — Откель ведаешь?
— Упредили, как снаряжали в дорогу.
— Верно! — махнул рукой боярин Грязный. — Я же о том государю отписывал…
— Отписывал… — Зверев совершил еще круг, подбрасывая в жаровни уголь, потом расстегнул ферязь, скинул шапку и уселся на ковры неподалеку от гостя: — Как же ты прижился-то здесь столь славно, боярин, что крымский хан тебе даже халаты и отрезы дарит?
— Легко, княже, — пожал плечами Грязный. — Когда понимаешь, каковые здесь правила, все очень просто становится. Глупые они тут все, самолюбивые и на лесть падкие. Предложишь помочь — могут и голову отсечь. А коли сплетешь из слов нечто навроде: «Дозволь прикоснуться к твоей мудрости, великородный непобедимый хан, и созерцатьтвое правосудие», — и вмиг первейшим советником становишься.
— Так ты теперь первейший советник, что ли?
— Увы, княже, — рассмеялся боярин, — льстецов велеречивых тут и без меня в достатке, не протолкаешься. Однако же не в порубе сижу, к хану вхож и даже, как видишь, не раз оным одарен.
— Отчего же они за помощь головы рубят, не понимаю?
— Да умы у них, княже, сильно не по-нашему устроены. Вот у нас как? Коли человек тебе дружбу свою с душой предлагает, так ты ему тем же ответишь, правда? Коли помочь желает — спасибо скажешь. Коли мира просит — замиришься. Слабого пожалеешь. А татарин-басурманин али чухонец дикий — ты смотреть не станешь. Все едино ведь душа человеческая, хоть и заблудшая. У басурман же все иначе, сразу и не поймешь. Они здесь все по заветам Магометовым живут, кои в Коране изложены, понимаешь? Коран же говорит, что честный мусульманин и христианам, и караимам, и даже схизматикам покровительство оказывать должен.
— А голову-то отчего помощникам рубить, боярин? — попытался вернуть гостя к своему вопросу Зверев.
— В том-то и ответ, Андрей Васильевич! — хлопнул ладонью о ладонь Василий Грязный. — Вот ты сам помысли: коли ты кошку привечать взялся, как ты исполнять сие станешь, коли кошка за столом твоим сидеть станет, вино твое пить, добром из амбаров распоряжаться — а тебя на коврике у двери держать? Как ей можно покровительствовать, а? Ты эту кошку сперва за шкирку оттаскаешь, об стену мордой постучишь, обратно на коврик кинешь, а уж после этого, коли успокоишься, опять баловать начнешь. Вот и магометяне все такие. Коли ты у них помощи спросишь — покровительство свысока окажут. Коли сам помощь предложишь — то получится, что ты покровительствуешь. А за такоеони голову враз снесут. Ибо, по их мнению, басурманин превыше всех быть обязан, всеми править, всех судить, но сам православным неподсуден завсегда оставаться. Даже не ровней быть, княже, а токмо выше всех, кто иной веры держится.
— А-а, вот оно как, — начал понимать Зверев.
— Вот-вот, и в этом они все! — развалился на подушках гость. — Коли ты им мир предложишь — добить постараются, коли дружбу — войну насмерть затеют. Слабость выкажешь — не успокоятся, пока не уничтожат. Не нужен им ни мир, ни дружба, ни уважение. Им нужно, чтобы ты им слугой был, рабом али зверьком домашним, который в покровительстве нуждается и о том постоянно умоляет.



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 [ 8 ] 9 10 11 12 13 14 15 16
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.