Чтение 16–й страницы книги ~Последняя крепость~

Мария с трудом поднялась и, держась за стену, пошла к двери.

– Будь здесь, – предупредила она. – Посмотрю кто. Я вообще-то гостей не жду.

Файтер отломил кончик второй ампулы и быстро выпил содержимое. Язык обожгло, по гортани прокатился огненный ком, будто проглотил стакан рома, хотя в ампуле две-три капли жидкости. Через пару минут рубашка на груди перестала подпрыгивать от частых ударов сердца, даже задыхаться перестал, а то будто карабкается в гору.

Ну вот и хорошо, мелькнула мысль, а то пилюли, пилюли… Долго усваиваются ваши пилюли. Ничего, совсем немного осталось продержаться.

На часах еще три минуты до начала встречи, кроме привычных силовиков, приглашен Теодор Юмекс, начальник Объединенных штабов, умелый стратег и прекрасный военачальник. После двух пластических операций выглядит просто сорокалетним, даже неприлично быть таким молодым начальником Объединенных штабов, но в то же время это самая светлая голова из всех военных, включая и самого Гартинга. Его эрудиция и его охват интересов поистине потрясают.

Start-up– вдруг вспомнил он новое словцо, совсем недавно появившееся в лексиконе. Start-up!.. Еще вчера Уильям Бергманс, госсекретарь, и Ваучер, чувствуя приближение кульминации, попытались убедить его, что для того, чтобы создать что-то высокотехнологичное, нужны огромные штаты специалистов самой высокой квалификации. В любом научно-исследовательском институте таких направлений работают тысячи, если не десятки тысяч сотрудников. В Израиле же, дескать, ни один научно-исследовательский центр не может собрать под единую крышу и десятой доли таких специалистов.

Start-up– благословение для заходящих в тупик научно-исследовательских разработок и головная боль для него, президента! Именно в Израиле пышно расцвели эти start-up-компании, когда коллектив в два-три человека создает продукты мирового уровня. А коллективы в десяток человек, работая опять же не в центрах мирового уровня, а у кого-либо наквартире, отыскивают прорывные пути к высоким технологиям! И кто знает, сколько из них создает новые виды оружия…

Он нервно вздохнул. Да что лицемерить, любые высокие технологии тут же находят применение в военной технике. Все становится оружием, так что Израиль нужно поставить под контроль немедленно. Буквально сегодня, ибо завтра может оказаться поздно.

Привычно звякнуло, он поднялся, не дожидаясь, когда откроется дверь, надел на лицо жизнерадостную улыбку уверенного в себе человека, а когда приглашенные один за одним подходили, почтительно кланяясь, всем энергично пожимал руку, демонстрируя силу и цепкость пальцев.

Пока все по его жесту рассаживались, он погрозил пальцем Бергмансу:

– Что-то вы меня пытались с толку сбить!..

– Господин президент…

– Кто вчера распинался о компаниях в сто тысяч человек? Это у нас помешаны на мегапроектах. У нас что ни компания, то десятки тысяч человек, если не сотни, а в Израиле существует такой феномен, как start-up-компании! Не слыхали?

Госсекретарь с великой неохотой кивнул, но тут же сказал:

– Они не дали на-гора ничего особенного. Ну аську, еще кое-что прикладное, чем пользуются юзеры по всему миру…

Файтер кивнул:

– Верно. А что они дали для закрытых проектов?

Бергманс насторожился:

– Что-то известно?

– Пока только косвенные данные, – ответил Файтер многозначительно. – Но нам достаточно и того, что фирмы с численностью в несколько человек успешно разрабатывают продукты мирового уровня. Вчера в Израиль собиралась отбыть очередная делегация из штата Нью-Джерси, едва задержали их на неделю! Будут предлагать все, что угодно, стартаповцам, чтобы они открыли у них свои отделения. С ними конкурирует делегация муниципалитета Токио: гарантирует освобождение от всех городских и государственных налогов, только бы те создали филиалы в Японии…

– Уже прибыли?

– Вчера.

Бергманс отмахнулся:

– Ну, джапов не жалко. С другой стороны, разве плохо, что девяносто процентов сотрудников перспективных разработок «Нокии», «Сони», «Сименса» – израильтяне? Там они быстрее растворятся в кипящем мировом супе!

Президент вздохнул:

– Да вот что-то не растворяются. Если за все время с эпохи фараонов не растворились, то почему растворятся сейчас?

Госсекретарь взглянул очень внимательно:

– Потому что весь Израиль сейчас под нашим прессом. Который мы закручиваем все сильнее.

Файтер вздохнул, кивнул на свободный стол:

– Садитесь, нас уже ждут.

Теодор Юмекс, начальник Объединенных штабов, подошел к стене, вспыхнул огромный экран. Блеснула лазерная указка, все внимательно наблюдали, как Юмекс ловко орудует ею, показывая на экране, выделяя и укрупняя некоторые участки, дает пояснения.

Во-первых, глобальную связь обеспечивают спутник «Милстар 2», также и всю защищенную и высокочастотную связь для стратегического и тактического командования. Широкополосную обеспечивает спутниковая система DSCS… вот она, а на базе этих спутников наконец-то заработала, можете нас поздравить, ГСОУ – глобальная система оперативного управления.

Передовые части будут видеть, где и сколько противника, какие впереди укрепления. Интенданты с точностью до патрона и коробки чипсов увидят, сколько чего у наступающих солдат, кому сколько доставить и как доставить с наименьшими затратами и по самому экономичному маршруту. Каждый командир танкового подразделения на своем дисплее увидит каждый свой танк, сколько у каждой машины снарядов, патронов, горючего, но куда важнее, что увидит каждый танк противника. Более того, на экран танового компьютера выводятся скорость, вес и прочие данные, как своей машины, так и противника, а по этим данным компьютер высчитывает, сколько у кого осталось патронов и горючего.

Он выделил на экране участок, все увидели быстро скользящую черточку.

– Наша гордость, – сообщил Юмекс с достоинством. – Тяжелый гиперзвуковой самолет SHAAFT. Он летает на высоте тридцати километров со скоростью, превосходящей скорость звука в двенадцать раз! Двадцать пять тысяч километров без дозаправки, если вы можете себе представить это расстояние. Конечно же, он не досягаем ни для русских, ни для китайских, ни даже для американских ракет, так как летит куда быстрее их.

Ваучер спросил с подозрением:

– Куда он направляется сейчас?

– У него обычное патрульное задание, – объяснил Юмекс. – Взад-вперед. Ничего особенного. Сейчас он несет двенадцать крылатых ракет с дальнобойностью в две тысячи километров, а это значит, что в состоянии поразить любую цель на любом материке планеты.

Он сделал паузу, давая понять, что все двенадцать ракет могут в любой момент ударить по целям в Израиле, если только политикам не удастся договориться.

– Вообще-то, – сказал он оптимистически, – когда все это закончится… я имею в виду нынешнее напряжение, этот чудо-самолет будет американские спутники на орбиту выводить, а все чужие – сбивать. Ну ладно, на некоторое время можно оставить всякие там английские и французские, это уже почти американские, но потом в космосе должны вообще остаться только американские. Даже если будут запущены из Лондона или Парижа.

Глава 5

Со стороны моря заходят три стратегических гиперзвуковых бомбардировщика «Глобальная достигаемость», каждый в двести пятьдесят тонн и длиной в семьдесят метров.Их прикрывают два RLV, оба на скорости, превосходящей скорость звука в пятнадцать раз, но со стороны Ирака заходит вообще космическое чудовище: SMV, этот летает с такой же легкостью в космосе, как и в атмосфере, абсолютно не достижим ни для каких современных видов вооружения, а его умные бомбы обладают такой же абсолютной невидимостью, как и сам самолет.

Все эти самолеты могут с легкостью прыгнуть в космос, чтобы оторваться от кучи преследователей, пройти там к цели, а оттуда поразить ее отвесными и абсолютно неотвратимыми ударами. Хоть на суше, хоть на море.

Госсекретарь пробормотал:

– Господи… Да одним можно стереть весь Израиль с лица земли! Зачем все эти чудовища стягиваются к его границам?

Файтер смолчал, но взгляд его сказал лучше слов, что даже здесь есть те, кто, несмотря на завесу сверхсекретности и клятву молчать, сразу же все услышанное и увиденное переправят вИзраиль.

И это хорошо, ответил ему взглядом Олмиц. Пусть эти пейсатые увидят, что их ждет, если не откроют свои арсеналы, заводы, подземные хранилища и не назначат свободные демократичные выборы.

Начальник Объединенных штабов переключил изображение, показалась плывущая по морю эскадра, вид с большой высоты, корабли не рассмотреть, понятно только, что в центре сразу два авианосца.

– Наш флот, – сказал Юмекс почти с извиняющейся улыбкой, – благодаря распаду СССР внезапно занял уникальное положение. Российские океанские силы все слабеют, Индия и Китай пока еще дикари на каноэ, так что для американского флота не осталось серьезных соперников. Да, нам осталось только проецировать мощь на сушу. Новую стратегию мы уже опробовали под названием «Дельта», довольно успешно отрабатывали удары по берегу.

Он объяснил, что американские эскадры подходят вплотную к берегам, наносят сокрушающие удары эшелонами крылатых ракет и палубной авиацией, разрушая целые города, чтобы облегчить их захват морской пехотой. И каждый шаг любому солдату виден прекрасно: даже если враг впереди залег и замаскировался, от телеглаза спутника не укроется, на дисплее наступающего морпеха видно и цель, и расстояние до нее, и какого типа бронежилет на противнике…

– Сейчас, – напомнил он, – со стороны моря к Израилю приближаются атомные субмарины «Вирджиния». Их специализация – действия в прибрежных водах. Помимо разведки и уничтожения кораблей противника, они ударят крылатыми ракетами вглубь Израиля, затем высадят диверсионные группы. Тридцать эсминцев DD-21, это уже не эсминцы, а плавучие ракетные батареи, каждый несет на борту двести пятьдесят пусковых установок «Томагавк» да несколько сот этих ракет в трюме. Дальность боя «Томагавков» две тысячи восемьсот километров, а весь Израиль… ну, вы знаете, что весь Израиль – это узкая полоска пляжа, простреливаемая насквозь!

Подойдут еще три авианосца… Понимаю ваши усмешки, как будто с истребителями и танками против мышонка, но, как я понимаю, наша операция – прежде всего демонстрация серьезности наших намерений? Наши суперавианосцы не подойдут к берегу, они обеспечивают вторую линию. С их палуб тоже поднимутся тяжелые бомбардировщики… Я имею в виду, что в любой момент могут подняться, если переговоры политиков зайдут в тупик…

Файтер попытался представить себе, что же предстоит бомбить этим палубным бомбардировщикам, если там даже после первого же удара крылатых ракет остается только перемолотый щебень от бывших городов и сел? Где после второго – все сплавится в шлак, не остается даже живой земли? Но ведь планируется наносить и наносить удары… по мертвой земле?

Впрочем, это рассуждения человека, обремененного душой и совестью. А государственный деятель в нем знает, что нужно освободиться от всего накопленного арсенала. На планете уже не осталось противника, а против инопланетян крылатыми ракетами не повоюешь. С ними можно воевать только тем, что сейчас проектируется в институтах, создается в бюро, как опытные образцы, а вот эти простые снаряды… лучше вот так, чем топить в самом глубоком месте Тихого океана!

Он подумал, что надо было использовать три ампулы, а то снова учащается что-то в груди, грудная жаба проснулась и ворочается, нажимая толстым задом на сердце, заставил себя сосредоточиться, но не столько слушал, сколько смотрел на участников совещания, следил за их реакцией.

А начальник Объединенных штабов с удовольствием рассказывал, как в старину корабли подходили к берегу, открывали огонь из всех пушек и одновременно высаживали десант. Десант, естественно, закреплялся, рыл окопы, а противник, опомнившись, пытался сбросить его в море. Но на этот раз десанту не нужны плацдармы, как не нужна пауза в ожидании подкрепления. Крылатые ракеты и умные бомбы сметают впереди любое серьезное сопротивление, потом амфибии с десантниками на борту еще в море выбирают слабые места в обороне противника: на своих экранах они видят страшные разрушения на берегу и направляют машины именно в щели.

Выкатившись на берег, они двигаются вперед на полной скорости, за ними внимательно следят сверху, заботливо подавляя всякое сопротивление шквалом огня с самолетов и ударами крылатых ракет с кораблей. Морпехи следят за происходящим впереди не столько своими глазами, что увидишь в клубах пыли от взрывов, но на экраны моментально выводится любая запрашиваемая информация, видны все такие же машины с десантниками, вся карта огромного поля, по которому двигаются боевые машины, там красным мигают крохотные очаги, где еще теплится какая-то жизнь…

Плавающие броневики, сделанные из титана, керамики и композита, вдобавок защищенные добавочной броней, по морю двигаются со скоростью пятьдесят километров в час ивосемьдесят – по суше, бьют на полной скорости без промаха из пушек и пулеметов, бьют ракетами, ставят дымовые завесы…

Снова Файтер сказал себе вяло: надо же, никто и не удивляется, зачем такие силы на захват груды щебня и перепаханной осколками земли?

С ума сойти, мелькнуло в голове. Каждая машина неуязвима в самом буквальном смысле, а к тому же у нее есть свой интеллект, который может заранее обнаружить запуск противотанковых ракет, а в ответ сам, не запрашивая разрешения, ставит либо лазерные помехи, либо сбивает ракеты эти своими крохотными ракетами-перехватчиками.

Каждая машина связана защищенными каналами со штабным бронетранспортером. У каждого танка-амфибии, как и вообще у любого танка, на вооружении система управления, что вообще ведет бой в автоматическом режиме, успевая реагировать раньше, чем медлительный человеческий мозг. Такой танк видит и слышит все, что ему необходимо… и таких танков-амфибий в операции «Эллинизация» задействована тысяча единиц? Да они же там будут лбами сталкиваться, стараясь уместиться на территории крохотного Израиля!

Ваучер вздрогнул и откинулся на спинку стула, когда у него с обеих сторон появились двое морпехов. Один поставил на стол кофейник и чашки, другой – поднос с диетическими котлетами в гамбургерах.

Бульдинг увидел испуг министра финансов, заметил язвительно:

– Не пугайтесь, это еще не за вами.

– А за кем? – спросил Ваучер, оправляясь от испуга.

– Пока ни за кем, – ответил Бульдинг многозначительно, – пока ни за кем.

– А когда будет за кем?

– О, – сказал Бульдинг совсем зловещим голосом, – тогда вы точно узнаете…

Гартвиг дождался, когда принесут соки, брезгливо выковырял из бутерброда котлету и, намазывая белый хлеб тонким слоем масла, заметил с одобрением:

– Правильно, никаких перерывов на обед. Хоть на пару часов Израиль не будет знать, что мы решили.

Ваучер окрысился:

– Вы на что намекаете?

– Я? – удивился Гартвиг. – Намекаю? Военные министры не намекают. У нас другие доводы. Я сказал достаточно ясно, что всю нашу команду нужно изолировать и держать без связи с внешним миром, пока… ситуация как-то не разрешится. А пока Израиль знает, что мы только пугаем, но нападать не собираемся, он и не уступает ни в одном пункте.

Ваучер сделал большие глаза.

– Вы все-таки намекаете! И очень настойчиво намекаете, что утечка секретной информации происходит на… этом уровне?

Гартвиг удивился еще больше:

– Все-таки намекиваю? А я был уверен, что указал на вас пальцем!

Ваучер начал подниматься, но понял по смешкам, что его снова разыгрывают, быстро сел и сделал вид, что полностью занят сандвичем.

Файтер смотрел, как все едят с аппетитом, так надо, иначе у соседей возникнут всякие нежелательные догадки, все говорят громко и уверенно, на лицах улыбки, только Ваучер улыбается слишком уж вымученно, лучше бы не старался.

А на экране авианосец «Вашингтон» передвигается через океан, как огромный лайнер, что на высоте в двадцать тысяч километров зависает в пространстве, а планета послушно поворачивается под ним, угодливо предлагая место для посадки.

Конечно, если свеситься с борта авианосца и посмотреть вниз, лучше – в бинокль, то увидишь, как там, далеко-далеко внизу, набегают волны и расшибаются о стальную стену. Будь корабль в сто тысяч раз меньше, а на таких скорлупках раньше плавали и воевали, то волны и стучали бы в борт, и встряхивали бы, и можно было бы испытать такое незнакомое и давно позабытое моряками чувство, как качка, но когда через океан движется закованный в сталь военный город, то какая качка, какие волны?

Судя по укрупненным снимкам, адмирал Кенрис вообще не выходит на палубу, смотреть не на что, во все стороны зеленоватая гладь моря, а над головой всегда синее южное небо. На экранах его громадной каюты, возникающих на стенах благодаря «электронной бумаге» там, где он желает, все данные, в том числе и вид на волны или небо гораздо более детальный, чем простым глазом.

Начальник Объединенных штабов переключил камеру, все увидели большое помещение с двумя десятками элитных коммандос, лучших из лучших. Вообще-то на авианосце их десять тысяч, все – лучшие из лучших, отобранные из разных частей армии США, специально обученные, натренированные, прошедшие специальную психофизическую подготовкуи умеющие вести бои в городских условиях.

Эти ребята, каждый стоимостью в миллионы долларов, потраченных на их подготовку и обучение, еще и оснащены так, как ни одна армия или элитные части мира. Если они упадут с неба на улицы городов и площадей, на крыши правительственных зданий, это будут уже не люди, а упакованные в сверхпрочный металл и пластик киборги. Каждое движение усилено мощными сервомоторами, каждый способен поднять и опрокинуть танк, выдержать выстрел в упор из гранатомета, в то же время собственная огневая мощь равна экипажу бронетранспортера.

А если учесть, мелькнуло в голове у Файтера, что эти бойцы благодаря приборам видят и слышат все, что делается вокруг, у каждого десятки советчиков, наблюдающих через спутники за обстановкой, их обо всем заранее предостерегут и все подскажут, вовремя вышлют подкрепление, то эти части должны выполнить поставленную задачу быстро и без малейших потерь.

И непонятно, почему так сухо во рту, а в груди вдруг появилось то, что именуют грудной жабой. И душит, проклятая, по ночам так, что приходится пилюли глотать горстями.

После короткого обеда Юмекс снова начал показывать снимки, сопровождая объяснениями:

– Основная составляющая израильских сухопутных сил, конечно же, бронетанковые войска. Они первыми идут в атаку и нередко решают исход боя. Потому танковые войска в Израиле едва ли не самое лучшее, что вообще в нем есть… даже наши генералы отзываются о них с долей зависти. К тому же они не просто хорошо обучены, наши тоже показывают прекрасные результаты на тренажерах, но вот в Ираке половина всех погибших – именно от рук своих же товарищей, когда танкисты открывали огонь по своим войскам,а летчики почему-то наносили прицельный ракетно-бомбовый удар по танковым колоннам англичан.

Файтер слушал, поглядывал на других, подумал раздраженно, что головная боль всех стратегов операции «Эллинизация» – именно бронетанковые, потому что не стоят в казармах, да еще подземных, как было в случае с пленением иранской армии, а разбросаны крохотными тактическими группами по всему периметру Газы, на границах с Иорданией, Сирией, Египтом и, конечно же, то и дело вводятся на западный берег Иордана, даже на территорию Палестинской автономии, подавляя тот или иной мятеж. К тому же из-заособенностей полуфронтовой жизни всего Израиля они всегда в полной боевой готовности и всегда готовы ответить выстрелом из танкового орудия в ответ на подозрительное движение.

Доставят трудностей даже пехотные войска, что в условиях Израиля почти полностью трансформировались в десантные подразделения.

Особую сложность представляют военно-воздушные силы. Опять же в силу специфики жизни Израиля самолеты израильских ВВС постоянно готовы нанести ракетно-ядерный удар. Им даже не требуется сообщения о начале войны, ибо война против Израиля идет всегда: арабские страны высматривают лазейки и ждут удобного момента, а сверх того, Израиль считает весь мир виновным в том, что кто-то где-то прищемил израильтянам хотя бы пальчик.

Гартвиг вообще прямо заявил, что самолеты придется сбивать с первой же секунды операции: неизвестно, что за оружие у них на борту, слишком много жутких слухов, что ряд самолетов имеет ядерные бомбы. Конечно, это произведет нехороший эффект, но зато, как он сказал, можно сразу же объявить о заранее подготовленных льготах для израильтян: отмена службы в армии, повышение всех стипендий, пенсий – это все за счет расформирования огромной израильской армии, которую теперь нет необходимости содержать, а это всегда лежало тяжким бременем на бюджете…

Файтер заметил, как военный министр морщится все больше, наклонился к нему и спросил тихонько:

– Видите какие-то проколы?

– Нет, – ответил Гартвиг шепотом. – Все безукоризненно.

– Тогда что не нравится?

– Все правильно, – ответил Гартвиг, но вздохнул, – все правильно… даже слишком.

Файтер переспросил:

– Это как?

К их разговору начали прислушиваться, даже Юмекс почтительно прервал объяснения, а Гартвиг сказал с некоторой досадой в голосе:

– Когда-то я утверждал один сценарий… В момент начала войны и ее продолжения летают пассажирские самолеты, сухогрузы и танкеры таскают свои сокровища, корреспонденты и туристы ездят на курорты, но одновременно высаживаются десантные группы, захватывают штабы и пункты ПВО, арестовывают правительства и меняют власть, а гражданские лица узнают о переменах только утром после спокойного крепкого сна. Я тогда очень внимательно просматривал сценарий на предмет дыр и… не отыскал! Наша армия настолько оснащена, что способна скрытно забрасывать любые группы коммандос в любую точку планеты, даже самую охраняемую.

Ваучер поддержал горячо:

– Я полагаю, что военный министр прав. Это раньше для разгрома противника требовались огромные армии, а сейчас достаточно двух-трех сотен диверсантов. Наш спецназв состоянии выполнить подобные задачи!

Файтер кивнул, но сказал спокойно:

– Однако в этом случае все же будет бой. Погибнет какое-то количество наших десантников. И хотя мы снабдим их доспехами из титановой брони, экзоскелетами и ранцевыми двигателями, но все же какие-то потери неизбежны. Ответьте, готовы ли вы объяснить семьям погибших, что могли бы провести операцию, не потеряв ни единого человека?.. Впрочем, отвечать придется не вам, а мне, президенту.

Ваучер поерзал, сказал раздраженно:

– Как будто при взрыве электромагнитной бомбы не будет погибших!

– Среди американцев – нет, – отрезал Гартвиг. – Не будет. А что какие-то евреи… прошу прощения, израильтяне утонут в дерьме, когда из канализации потечет на улицы, то как-то не слишком горько. Понимаете, из дерьма вылезти можно, можно отмыться, а на людей электромагнитные волны не действуют. А вот кто будет убит, тот убит!

Еще полчаса Юмекс подробно объяснял детали предстоящей операции, всячески напирая на то, что Израилю ну никак не устоять, и все понимали, что это рассчитано в первую очередь на то, что Израиль отслеживает приближение военно-морских сил к его берегам, начинает понимать, что дело очень серьезно и надо идти на уступки.

Когда совещание закончилось и министры выходили из кабинета, Файтер остановил Юмекса:

– Можно вас на минутку?..

Тот ответил с готовностью:

– Всегда в вашем распоряжении, господин президент!

Файтер махнул рукам остановившимся Гартингу и Олмицу:

– Идите-идите, я в самом деле на минутку. Так, один вопрос, не относящийся к военному делу…

Военный министр и директор ЦРУ вышли последними, Файтер закрыл за ними дверь и спросил негромко:

– При всей щекотливости вопроса я все же должен спросить… вам непросто было планировать такую широкомасштабную операцию против… соотечественников?

Юмекс выпрямился, на лице ни тени колебаний, взгляд ясен, а ответил чистым голосом, в котором Файтер не уловил и тени колебаний или сомнений:

– Господин президент, позвольте напомнить вам один момент, который обычно ускользает от внимания тех, кто не старается копнуть глубже…

– Слушаю вас. – Файтер насторожился.

– Конфликты, – сказал Юмекс почтительно, – в процессе эллинизации происходили не между эллинами и евреями. Вовсе нет! Как раз между эллинизированными иудеями и ортодоксальными. Эллинизированные стыдились своих соотечественников, те выглядели, скажем прямо, жалко на фоне просвещенных греков, потому эллинизированные старались поскорее приобщить своих соотечественников к высокой культуре. И, понятное дело, часто перегибали палку.

– Это уж в нашей натуре, – проворчал президент.

– Более того, – сказал Юмекс, – имеется немало документов и письменных свидетельств, что в подобных конфликтах греческие правители всегда становились на сторону иудеев. Они прекрасно видели, что высокая греческая культура быстро поглощает восприимчивых иудеев, а будет полное поглощение на десять или на сто лет раньше или позже – для государства неважно. Но это было важно для эллинизированных иудеев, их жизни исчислялись не столетиями, вот и перегибали, вызывая сопротивление…

Файтер рассматривал его пристально, но Юмекс выдержал острый взор, полностью уверенный в своей правоте.

– Я слышал, – сказал президент осторожно, – что какой-то греческий правитель все же пытался искоренить остатки иудейской религии…

Юмекс потемнел, сделал горестный жест.

– Антиох Эпифан, – проговорил он сквозь зубы. – Если бы этот дурак не наломал дров, тоже стараясь ускорить, то эллинизация свершилась бы сама по себе, Иудея еще тогда влилась бы в семью народов! А мои соотечественники не вызывали бы такую ненависть и недоверие среди всех народов.

Глава 6

Иерусалим возвышался на горе, похожий на яркий факел в ночи: из слепяще-белого камня, прекрасный, величественный и гордый. Едва прошли под аркой ворот, Гургис сразу ощутил покой и прохладу: накаленные тротуары постоянно поливают холодной водой, вместо колодцев фонтаны, а воду можно набирать, всего лишь подставив кувшин под бегущую из пасти медного зверя струю.

У ворот и дальше, на улицах, часто встречали горожан, Гургис сперва принял их за греков: чисто выбритые лица, с голыми ногами, почти все обнажены до пояса. Когда прошли мимо первой группки, Гургис сказал негромко:

– Говорят не по-гречески…

– Иудеи, – пояснил Неарх с победной усмешкой. – Да, пока что говорят на иврите… между собой, но вообще-то стараются общаться на греческом, языке культуры и искусства. А греческие имена они взяли сразу же. Вслед за греческой одеждой и манерой брить бороды.

Гургис провел кончиками пальцев по тщательно выбритому лицу.

– Бр-р, не представляю, как я ходил с лохматой бороденкой! Как вспомню, даже спина краснеет…

– Да уж, – проворчал Неарх, – самому вспомнить противно. Но это все позади. Иерусалим – уже греческий город. Богатые горожане Иерусалима сейчас заканчивают строить гимназию, это все на их деньги. Мрамор на колонны везли из-за моря!

Гургис покрутил головой:

– А как же местные жрецы? Я слышал, они роптали…

– Недолго, – сообщил Неарх.

– Что так?

– Против воли народа не попрешь, – ответил Неарх со смешком. – Первое, что принесли греки, – это демократию. Голос даже рядового жителя должен быть услышан и учтен. А когда почти все жители восхотели и гимназию, и академию, и даже стадион для соревнований…

– Это бесподобно, – согласился Гургис. – Бесподобно, говорю, когда горожане сами берут на себя борьбу со жрецами. И сами добиваются, чтобы здание гимназии было выстроено в самом лучшем месте!..

– Ты увидишь, – сообщил Неарх, – осталось только благоустроить парк для прогулок и бесед…

Они прошли к пустынной части города, Гургис остановился как вкопанный. Чаша стадиона расположилась среди олив и платанов, как огромная белоснежная раковина, величественная и торжественная, едва ли не самое прекрасное, что в состоянии творить руки людские.

Отсюда сверху видно, как там, внизу, крохотные голые человечки состязаются в беге, прыгают в длину, а также красиво метают диск. Самим грекам не до стадиона: в город приезжают только торговцы или сборщики налогов, которые, завершив дела, тут же возвращаются обратно, а соревнования, как большие, так и малые, – дело самих иудеев, которые восприняли идею «В здоровом теле – здоровый дух» сперва смущенно, потом с великим энтузиазмом.

Гургис смотрел восхищенно. Греческий взгляд на человеческое тело как на нечто прекрасное быстро овладел просвещенными иудеями, особенно быстро восприняла новое молодежь, и сразу количество красивых иудеев как будто утроилось, когда вышли на улицы чисто выбритые, с расчесанными волосами, с красивыми мускулистыми торсами, которые раньше стыдливо прятали, а теперь можно выставлять напоказ…

Неарх толкнул его в бок. Гургис оглянулся. По дороге, подпрыгивая на каменистой дороге, катит тележка, запряженная осликом. В поводу его вел крупный немолодой иудей, борода лопатой закрывает грудь, длинные волосы падают на спину, все пегое из-за частой седины, сам иудей покрыт дорожной пылью с головы до ног, весь серый, только глаза сверкают из-под нависших бровей, тоже покрытых пылью, зло и непримиримо.

Иудей медленно удалялся, Гургис внимательно смотрел ему вслед.