Чтение 17–й страницы книги ~Начало~

– Ничего с ней, как я думаю, и в нашем подземном гараже не сделается, – сказал Сергей Сергеевич. – Самое сохранное место. Не думаю, что кто-то теперь решит ее оттуда украсть. А если наладится жизнь, то вернетесь. Ну как, вы готовы?

– Готова.

– Ну и прекрасно, – кивнул Сергей Сергеевич. – Тогда допиваем чай, потом проверим, чтобы свет и вода отключены были, да и поедем. Автомат свой заверните во что-то, спрячем под сиденье, чтобы милиция не приставала.

– Хорошо.

Вышли они все вместе примерно через тридцать минут. Сергей Сергеевич с Виталием Даниловичем несли Машины сумки, Маша же вела детей, Лику – за руку. На лифте спустились в гаражный этаж, прошли вдоль длинного ряда машин, пока не остановились у серебристого новенького «Мицубиси Паджеро». Мужчины подтащили сумки к задней двери, забросили их в багажник, где и так целая куча вещей лежала. Виталий Данилович гостеприимно распахнул заднюю дверьмашины, приглашая садиться. Маша подсадила Лику, Сашка вскарабкался сам, а следом на сиденье из грубой серой ткани уселась Маша. Огляделась, вытянула ноги – действительно просторно. Так можно на край света ехать. Заглянула под сиденье. И обнаружила, что свободного места там нет. Тогда обернулась и положила полиэтиленовый толстый пакет, полностью скрывающий очертания автомата и подсумков, назад, в багажник. Проверила, как дотягивается, и этим удовлетворилась.

Виталий Данилович убрал ружья в чехлах туда же. Маша спросила, не лучше ли их вытащить, но Виталий Данилович объяснил, что возить незачехленными и заряженными незаконно, могут быть проблемы. Сергей Сергеевич пожал слегка плечами, но ничего не сказал. Виталий Данилович сел за руль, завел машину. Дизель затарахтел, как молотилка,разгоняя эхо по всей бетонной коробке гаражного этажа. Машина тронулась с места, проехала вдоль всего ряда и остановилась у подъемных ворот. Виталий Данилович нажал на кнопку дистанционки, и ворота плавно поползли вверх. Над головой заскрипели направляющие. Прямо перед машиной открылся наклонный пустынный пандус. Внедорожник медленно тронулся с места, легко забрался наверх, вывернул на улицу и поехал в пасмурный весенний день.

– Один только крюк сделаем, Мария Николаевна, – сказал Сергей Сергеевич. – На минутку ко мне домой заедем, это почти по пути, я на Руставели живу. Надо и мне вещички прихватить. А то в чем пошел на дежурство два дня назад, в том и хожу.

Город пересекли почти без проблем, хотя на всех улицах без исключения или брели мертвяки, или лежали трупы, или на асфальте виднелись кровавые следы. Маше стало страшно. Но мужчины на бредущих куда-то мертвецов внимания не обращали, машина ехала по почти пустынным улицам быстро, и вскоре они заехали в какой-то заросший кустами двор.

– Вот, вот здесь, – сказал Сергей Сергеевич, показывая на подъезд старой кирпичной пятиэтажки.

Виталий Данилович притормозил, охранник выскочил из машины и сказал:

– Десять минут катайтесь или припаркуйтесь в другом месте, чтобы здесь на вас мертвецы не навелись!

– Понял, Серег, – сказал Виталий Данилович и тронул «Паджеру» с места.

А Сергей Сергеевич, достав из кобуры пистолет, направился в подъезд. Виталий Данилович, ничтоже сумняшеся, выехал из двора, пару раз свернул из переулка в переулок, после чего выехал на широкий неряшливый бульвар, где и остановился посередине. Маша огляделась, увидела вдалеке двоих мертвяков, но внимания на машину они пока не обращали. Так они и просидели минут десять, пока у водителя не зазвонил мобильный. Он ответил, сказал в трубку: «Понял», после чего тронул с места.

– Сергей звонил, – обернулся он к Маше. – Спускается. Через пару минут въехали в уже знакомый двор, подсадили.

Сергея Сергеевича без всяких приключений, при этом спокойно погрузив его сумки в багажник, и поехали дальше.

Маша успокоилась, расслабилась. Даже та жуткая картина, которую она наблюдала из окон автомобиля, серая и грязная Москва, по улицам которой тут и там брели ожившие мертвецы, не могла испортить ее неожиданно поднявшееся настроение. После всего этого ужаса и запустения она представила себе жизнь возле леса, неширокую серебристую речку, протекающую рядом, играющих детей и, главное, безопасность.

Мужчины, сидевшие впереди, о чем-то негромко разговаривали, было включено радио, настроенное на какой-то новостной канал. Работала печка, машина слегка покачивалась, дизель урчал негромко и как-то убаюкивающе. Маша даже начала придремывать, а дети просто уснули.

Неожиданно рядом с ними, слева, взвыла пару раз сирена, и сверкнули проблесковые маяки. Сине-белая машина с надписью ДПС на борту догнала их и требовала остановиться. Маша огляделась – улица была пустынна, кроме них здесь никого не было. Виталий Данилович дисциплинированно принял вправо, притормозил. Милицейская машина, скрипнув тормозами, встала перед ними наискось. Все ее двери разом распахнулись, и оттуда выскочили четверо с оружием.

Двое были в серой форме с отражающими полосами на рукавах и штанинах, фуражках с красным околышем и надписями ДПС на спине. Еще один был в серо-голубом камуфляже, без головного убора, в разгрузке, а стоявший рядом с ним был вообще в штатском, но в бронежилете. У всех в руках автоматы.

– Видите, Мария Николаевна, что не стоило везти ружья без чехла, – пробормотал Виталий Данилович.

В этот момент все трое милиционеров подскочили к машине, к обеим передним дверям, рванули их на себя, а штатский, перевесивший свой автомат на плечо и угрожавший пистолетом, схватил Виталия Даниловича за плечо и потащил из машины. Маша не поняла, что именно злым голосом крикнул их водитель, но в ту же секунду треснул выстрел, и тело того, кто вез их в деревню, выпало на асфальт, и вокруг головы начала расплываться ярко-красная лужа. Камуфляжный же с одним из гаишников, не говоря по-прежнему нислова, тащили из машины Сергея Сергеевича, вцепившись тому в руки и шею. Слева от Маши распахнулась дверь, туда заглянуло красное усатое лицо, чуть опешило при виде детей, но, распаляя себя, заорало:

– Ты, сука, вылазь из машины!

Мясистая ладонь с татуировкой вцепилась в ее кожаную «косуху», выдернула Машу из салона, бросила на асфальт. К ней подскочил тот, который в штатском, с перекошеннымот непонятной злости красным лицом, с ходу ударил ногой в ребра, так, что она лишилась дыхания и упала набок. Дальше она плохо помнила, что происходило, толстяк с надписью ДПС вытащил ее детей из машины, отволок в сторону, на газон и что-то орал на них, тот, который в штатском, снова ее ударил и что-то кричал, а затем упал, как-то нелепо дернувшись и взмахнув руками.

Сергей Крамцов

21марта, среда, днем

На улицах машин почти не было, люди спрятались, скрылись. Город замер в ужасе, как жертва палача в ожидании выстрела в затылок. Москва еще жила, но у меня было стойкое ощущение, что она уже чувствует грядущую гибель. А вот зомби на улицах были. Пока немного, но лиха беда начало.

Мы разогнались до восьмидесяти километров в час, оптимальной и экономичной скорости для наших машин на полувнедорожной резине, доехали до Дмитровки. Степаныч на своей «Волге» катил за «Патрулем» как привязанный на трос. У Савеловского заметили в отдалении группку бронетранспортеров, пять, а то и шесть машин, перекрывших шоссе. Зачем? Непонятно. Вокруг брони было видно множество солдат в камуфляже и с оружием.

Проехали дальше по Дмитровке, свернули налево, запетляли по поперечным улицам, до Ленинградки оставалось рукой подать, а оттуда – прямая дорога на базу, как я уже мысленно именовал дачу. Можно было бы проще проехать по наверняка пустынной МКАД, но ее слишком легко перекрыть, а свернуть в сторону с нее далеко не везде возможно –огорожено почти везде, причем капитально. Лучше уж по нужному шоссе прямо из города выскочить.

Когда до Ленинградки оставалось с полкилометра, Леха сказал:

– Что там такое? – и показал рукой вперед.

Одновременно он остановил машину, прижавшись к тротуару. А я сказал в микрофон:

– Колонна, стой!

– Принял, – ответил Шмель.

Что-то там действительно происходит, неохота лезть, не проверив. Я вышел из машины, положил в открытое окно СКС, использовав дверь как опору. Леха занял позицию у левой двери, с «Тигром» в руках. Произнес негромко:

– Примерно двести. – Это он про дистанцию.

Через оптический прицел картина была видна как на ладони. В конце улицы, перед самым поворотом, стояла сине-белая «десятка» с буквами ДПС на борту. Возле нее, с открытыми дверцами, стоял серебристый «Паджеро», со всех сторон окруженный милиционерами. Стражи порядка были разными. Двое были гаишниками, один – явный омоновец, еще один был в штатском, но с «Кипарисом»[13]в руках и в бронежилете. Тот, который в штатском, ногой удерживал на асфальте женщину с ярко-рыжими волосами и что-то кричал на нее. Женщина пыталась подняться, но онне давал ей это сделать, толкая ногой.

Второй мент, в гаишном прикиде и похожий на омоновца, в камуфляже и разгрузке, вязали на асфальте мужчину в темной одежде. Рядом с открытой водительской дверью внедорожника лежал, судя по положению тела, труп. С простреленной головой.

Еще один из гаишников, толстый, мордатый, держащий АКС в руках, вытащил из машины двоих детей, лет так пяти-семи на вид, мальчика и девочку, грубо оттолкнул в сторону от дороги. Судя по жесту, он просто их прогонял.

Вязавшие мужчину наконец надели на него наручники и отскочили назад, а гаишник навел на лежащего ствол своего «укорота». На нас они внимания вообще не обратили, скорее всего, в такой суете даже не видели. Или плевать им было на всех, чувствовали себя при власти.

Не знаю, что происходит, но ощущения, что у меня на глазах поддерживается порядок в городе, совершенно не возникло. Абсолютно. Больше похоже на грабеж, если честно. Четверо ментов с автоматами против людей с двумя детьми… странное сочетание, вам не кажется? Убитый – водитель, кто же еще может там лежать? В любом случае это мне не нравится.

– Леха, я валю ментов, – шепнул я.

– Думаешь? – так же шепнул Леха. – Стремно… Менты все же. Хотя… всю жизнь хотел попробовать.

– Плевать, что менты, – злобно сказал я. – Суки они. Детей прогонят, и их мертвяки сожрут, а родителей они сейчас грохнут, не видишь, что ли?

– Ладно, – согласился он сразу. – Распределяем цели.

– Вали того, который целится, а я того, который в гражданке, – быстро заговорил я. – Переноси огонь на толстого, а я беру омоновца.

– Принял. Готов.

– Огонь по моему выстрелу.

Я подвел прицел к фигуре в штатском, целясь в грудь. Плевать на броник, он у него легкий, против пистолетной пули, моя оболочечная «семерка» его навылет прошибет. Придавил чуть спуск, задержал дыхание, выстрелил. И сразу прицел на омоновца, в попадании я был уверен. Рядом грохнул выстрел «Тигра». Омоновец среагировал быстро, упал на колено, срывая с плеча АКС, но неправильно – двести метров для него много, навскидку не прицелишься, ему сначала укрываться надо было, а для меня, с оптикой да с опоры, такое расстояние в самый раз. Я попал в него первым же выстрелом, угодив в грудь, в бронежилет. Его сбило с ног, но у него бронежилет был воинский, серьезный, и я всадил в него подряд еще пять пуль. Карабин звонко хлопал, летели гильзы, резонировала автомобильная дверь. Должно хватить.

Обежал прицелом поле боя. Раненый в штатском корчился на земле, гаишники лежали неподвижно, раскинув конечности. У них бронежилетов не было, а Леха стрелял «пустоголовыми», деформирующимися, так что смерть гарантирована. Все внутренности разорвало. «Подранков не бывает». Женщина быстро вскочила и подбежала к детям, обняв их, глядя на наш притаившийся в отдалении «уазик».

– Ну что там у вас? – послышался голос Шмеля в наушнике.

– Грабителей постреляли, – ответил я. – Продолжаем движение. Делай, как я, короче.

– Принял.

Загрузились в «крузак», Леха рванул с места, и вскоре мы тормознули у тел на дороге. Мужчина со скованными за спиной руками уже поднялся с асфальта и сел. Лет сорок, в форме охранного агентства, типично русское, ничем не примечательное лицо. Женщина, стройная, удивительно симпатичная, с огненно-рыжими волосами, обнимала детей и внимательно, но без враждебности смотрела на нас.

Из ментов трое лежали неподвижно, в лужах крови, но тот, который в штатском, был еще жив, хоть и ранен тяжело. Моя пуля прошла навылет. В груди бронежилета была маленькая круглая дырочка, а вот из-под жилета сзади кровь текла ручьем. Рядом с раненым на земле лежал «Кипарис», на поясе была кобура с пистолетом. Я подошел к нему ближе, навел карабин в голову. Спросил:

– Кто такие?

– Просто менты. Из разных контор, – прохрипел тот.

– Грабили? – уточнил я.

– Тачка нужна… – Раненый закашлялся, брызгая себе на грудь кровью. – Уходить из города надо. Семьи у нас…

– Понятно. Что есть в машине?

Я кивнул на милицейскую «десятку».

– Патроны в багажнике… – На него накатил приступ кашля, затем он прохрипел: – Слушай, мне к врачу надо…

– В другой раз.

Я выстрелил. Во лбу появилось отверстие, из затылка выбило фонтан крови, тело обмякло на асфальте. Женщина вскрикнула, прижала к себе детей, закрывая им глаза. Я подошел к следующему убитому омоновцу и выстрелил в голову ему. Затем поочередно двум гаишникам. А то сейчас воскресать начнут. Оттянул рукой затвор и сменил магазин. Неудобный момент в этом в карабине – или жди, когда все двадцать расстреляешь и затвор на задержку встанет, или вот так, извращаясь.

За спиной у меня фырчали моторы – машины мы не глушили. Из кабины «Патруля» выскочил Шмель, сестра осталась в машине. А вот Валентина Ивановна из машины выбралась ина трупы не проблевалась, а смотрела с некоторым любопытством. И даже подбежала к детям, обняла их, успокаивая. Впрочем, она всю жизнь медсестрой в Первой градской проработала, так что не удивишь.

Леха между тем нашел у одного из гаишников ключи от наручников и освободил мужчину в форме охранника. Тот встал, потер запястья. Вид у него был совершенно невозмутимый, как будто ничего и не произошло. Он подошел к застреленному мной оперу в штатском, залез тому в боковой карман куртки и извлек служебный «Иж» с запасным магазином.

– Это мой, – пояснил он. – Табельный. А вы кто, хлопцы?

– Партизаны, – выдал я уже ставший стандартным ответ. – Народные мстители, если угодно. Отомстили вот. Давайте оттащим этих с дороги, а то кто-то вечером не заметит, и влетит в них машиной.

– Давайте, – кивнул мужик, нагибаясь к одному из гаишников и хватая его за шиворот.

Через минуту трупы лежали на тротуаре, а мы занялись сбором трофеев. Нам достались достаточно новый «Кипарис», в комплекте с четырьмя магазинами, но без полагающегося глушителя, две коротких «ксюхи», одна из которых совсем новая, да еще и «ночная», то есть с планкой под прицел, а одна порядком потрепанная, но еще вполне живая, один свежий АКС, которым был вооружен омоновец, и по три рожка на каждый ствол. Кстати, почему АКС? Московский ОМОН давно с новыми «74М» гуляет. Подмосковный какой-то омоновец был? Ладно, что есть, то есть, умерла так умерла.

В багажнике нашлось полтора деревянных ящика «пятерки», три цинка, в общем, и немного пачек россыпью. Там же лежали пистолетные патроны в пачках, всего пятьсот с лишним штук. Еще в числе трофеев нам достались три ПМ старого образца, восьмизарядных, и один ПММ с магазином на двенадцать патронов, который был у опера в штатском. К каждому из пистолетов было по одному запасному магазину. Нашлись еще две радиостанции, тоже «Моторолы», которые мы прихватили. Больше ничего полезного. Два имеющихся бронежилета были повреждены и испачканы кровью, так что брать их не стали.

После того как собрали все трофеи, я спросил у охранника, сидевшего у тела убитого водителя джипа:

– Трофеями поделиться? С вашим табельным «ижаком» много не навоюешь.

Он ответил глухим голосом:

– У нас еще в машине «ксюха» с тремя рожками и ПММ с запасным магазином. Эти, – он кивнул в сторону убитых, – еще не заметили. А вот если патронами поделитесь – будем очень благодарны.

– Поделимся, – согласился я. – А вы куда направлялись?

– Теперь даже не знаю… – явно задумался мужчина. – Вообще-то мы ехали в Тверскую область, к этому человеку. Виталий Данилович его звали. Капитан первого ранга. А теперь… уже не знаю.

Он растерянно пожал плечами.

– А почему в Тверскую область? – тихо спросил я.

– У Виталия Даниловича там вроде дачи, дом в деревне, – пояснил мужик. – Он туда на охоту ездит.

– Понятно.

Рядом с нами присела женщина в кожаной куртке, тихо заплакала, глядя на убитого.

– А вы куда двигаетесь? Остаетесь в Москве? – спросил меня мужчина.

– Нет, мы пока нечто вроде базы организовали в дачном поселке, там у нас еще люди и машины, – ответил я. – Там сейчас пусто, не сезон. Отсидимся несколько дней, посмотрим за развитием событий, а затем, когда первая волна вот этого всего, – я показал на мертвых грабителей, – схлынет, то поедем дальше.

– Разумно, – кивнул тот головой. – У вас как, все свои? Или принимаете новых людей?

Вопрос меня несколько озадачил. Пока об этом никто не задумывался. Мужик понял мое молчание по-другому, сказал:

– Да вы не беспокойтесь, я шестнадцать лет прослужил. И Мария Николаевна женщина боевая, уже застрелила одного мертвеца. Балластом не будем.

– Понимаете… я не против новых людей, но возникает вопрос снабжения, – осторожно ответил я. – Надо будет разжиться продуктами. И живем мы все на одной дачке, с местом не очень.

– Если там сейчас никого, не сезон, то можно вскрыть еще домик-другой, – пожал плечами мужчина. – Снявши голову, по волосам не плачут. А насчет продуктов я могу вампосоветовать кое-что. Завтра можно сделать, если придумаем как.

Я кивнул в знак согласия. Вообще-то, как дополнительный боец, а то и двое, в отряде нам не помешали бы. Можно наладить нормальное дежурство, например. Тем более, что дополнительным оружием и боеприпасами мы сейчас разжились. Необязательно тащить их за собой в Садов, дальше мы можем разъехаться кто куда. А вот база у нас будет охраняться куда лучше.

– Присоединяйтесь, – согласился я. – Что с покойным делать будем?

Я показал на убитого водителя, которого женщина накрыла милицейской плащ-палаткой.

– Давайте с собой возьмем, – сказал мужчина. – Где-нибудь под деревьями похороним. Он лес любил.

Я повернулся к охраннику, протянул руку, представился:

– Сергей.

– Тезки, – пожал он руку мне.

– Маша, – назвалась женщина. – А эти двое – Сашка и Лика.

Она показал на державшихся за руки детей.

– Сергей, – представился я мальчишке, протягивая руку для пожатия.

Сергей Крамцов

21марта, среда, днем

На Ленинградке было относительно оживленно. Наверное, из города начали уезжать люди. В потоке несколько раз замечали и машины с военными номерами, судя по всему, с дезертирами.

Большинство московских радиостанций, работающих на коротких волнах, замолчали, но две основные новостные продолжали работать, причем в прямом эфире, без рекламы имузыки. В мнениях говоривших не было уже такого сумбура, как утром, вещи назывались своими именами. Обозначилось наконец название для главного врага – «зомби».

Звонившие много говорили о том, что военные перекрыли въезд в центр города и туда вообще невозможно попасть. Другие говорили о том, что военные в некоторых местах снимают заслоны и сами куда-то уезжают. По всему было понятно, что организованного сопротивления бедствию в городе нет. Никто не давал населению никаких конкретных советов или указаний, ничего не было слышно об обещанных убежищах. Власть самоустранилась, армия разбредалась, защищая саму себя и свое становящееся невероятно ценным имущество. Догадаться просто раздавать оружие населению никто не сумел, хотя именно в этом случае страна бы выжила. Люди сумели бы отбиться от нашествия ходячих трупов, если бы было чем отбиваться. Однако реакция власти в такие смутные времена всегда обратна логичной – стараются убрать оружие подальше от народа.

Много говорили о том, что подобное происходит не только в Москве. Сведения об оживших мертвецах шли уже со всего мира, чем дальше – тем больше. Петербург был уже наводнен зомби, там ситуация развивалась, как в Москве, но с отставанием в несколько часов. Общее настроение было чем-то вроде смеси паники с полным непониманием происходящего.

Пост ГАИ на выезде был покинут, машины никто не останавливал и не досматривал. На путепроводе возле Химок в ряд стояло с десяток новеньких БМП-3, солдаты сидели на броне, но никакой активности не проявляли. Вокруг колонны лежало несколько трупов расстрелянных мертвяков. У меня мелькнула было идея попытаться и у них разжиться патронами, но я ее отмел – это подразделение пока выглядело вполне организованной силой и распродавать имущество явно не собиралось.

После военных на глаза попалась сгоревшая милицейская машина, которая еще дымилась. В кабине угадывались очертания двух обугленных тел, обгоревшие двери были пробиты пулями. Возле машины топтался непонятно как сюда забредший мертвяк, явно собираясь полакомиться горелой человечиной. Мы притормозили, и я застрелил его, высунувшись в окно. Я запомнил все об изменениях Витьки-алкаша, дорвавшегося до человечины без ограничений.

Проезжая Солнечногорск, видели на улицах пару мертвяков, видели и людей с охотничьими ружьями, и омоновцев с автоматами, хоть и немного. Пока все выглядело так, будто люди еще как-то контролируют ситуацию. Но надолго ли?

Когда асфальт закончился, «Волга» тащилась за нами некоторое время, совсем недолгое, после чего забуксовала и села на брюхо. Мы с Лехой просто заслушались той матерщиной, которую извергал Шмель, пока они со Степанычем цепляли трос к проушинам легковушки, утопшей в грязи. К счастью, крутящего момента у «иранца» хватило за глаза, чтобы потащить «Волгу» за собой, хоть я явственно слышал в эфире уже тихие ругательства Мишки, беспокоившегося за сцепление.

До дачи добрались без приключений. Подъехали к воротам садового товарищества и обнаружили их запертыми. Калитка тоже была на замке, но стоило мне ее подергать, как из домика выбежал Петрович – местный сторож. В руках у него была старенькая двуствольная «тулка» двенадцатого калибра. Надо же, а я и не знал, что Петрович еще и вооруженный страж садово-огородной собственности.

– Петрович, чего заперся? – спросил я его.

– Сереж, ты, что ли? В армию подался? – удивленно уставился он на меня, смутившись вполне по-форменному выглядящей «горкой» и разгрузкой.

– Почти что, – подпустил я туману. – Так чего забаррикадировался?

– Да тут какой-то странный мужик ходил, – отмахнулся Петрович. – Морда в крови, я его окликнул, а он как кинется на меня, мычит чего-то. Я от него в дом, а он в дверь ломится. Я с перепугу давай ружье доставать, какое, почитай, лет пять не трогал. Пока патроны нашел, то да се, тот ушел. По следам вроде как обратно пошел, прочь из поселка, вот я и заперся.

– В следующий раз появится – стреляй ему прямо в башку, – решительно заявил я.

– Так он этот… из тех, что по телевизору рассказывают?

Петрович ткнул большим пальцем куда-то себе за спину, подразумевая, что там у него телевизор.

– Этот самый, – подтвердил я. – Укусит – сам таким же станешь. Патроны-то есть у тебя?

– С десяток имеется. Только дробь мелковата.

Я задумался. Вообще-то для нас Петрович – первая линия обороны. Нам было бы выгодно иметь на этом месте хорошо вооруженного сторожа, а не плохо вооруженного. Лишнего у нас не водится, как у всех нормальных людей, но все же выделить с полсотни «четырех нолей» мы вполне способны.

– Могу еще пять коробок тебе подкинуть, четырехнулевки. Возьмешь?

– Спрашиваешь! – обрадовался Петрович. – Ты мне что ни дай – я все возьму!

– Тогда отпирай ворота, запускай машины и садись к нам.

– Лады. А кто это с вами? – вдруг насторожился он.

– Друзья. Люди. Народ.

Петрович кинулся открывать ворота. Колонна втянулась в узкую дачную улицу, и сторож снова запер ворота следом за нами, после чего подбежал к нашему «крузаку» и залез на заднее сиденье. Мы снова тронулись с места, и я сказал Петровичу то, что уже давно собирался:

– Петрович, у нас народу много, поэтому мы вскроем дом напротив, часть заселим туда.

– Это какой напротив? – опешил сторож. – Как так – «вскроем»? А хозяева?

– Хозяев, может, уже и в живых нет, – объяснил я. – В городе война, считай. Ломать, красть, портить ничего не будем, просто ночевать людям нужно. Если хозяева приедут – мы с ними сами разберемся.

– Не-э, так не пойдет. Как так – в чужом доме жить? Не разрешаю, – строго сказал Петрович.

– Петрович, итить, да я разрешения-то не спрашиваю, – перешел я на откровенность. – Я тебя уведомляю, по законам военного времени. Дом реквизируется для спасательных целей. Все. Диспут окончен. Не нравится – жалуйся в милицию. Или кому хочешь.

Петрович заметно надулся.

– Петрович, – продолжил я, сделав вид, что не замечаю его обиды, – получишь еще пузырь, только не напивайся, а то сожрут пьяного. И еще… если что-то пойдет не так, если нападут, будут проблемы – беги к нам, понял? У нас оборона нормальная будет, оружия много. Без ружья даже в сортир не ходи, все время при себе имей. Ночью из дому невыходи вообще. Понял?

– Это почему? – удивился он.

– По кочану, – взялся я объяснять. – Мертвяки эти самые могут вообще неподвижно стоять, если добычи не видать, они ведь даже не дышат. В темноте запросто напороться можно. Если до ветру подопрет – хоть с крыльца вали, но чтобы у тебя было место, куда смыться. А еще лучше горшком обзаведись, но в темноте из дома ни ногой. Если ктопоявится – требуй, чтобы что-то вслух сказал. Мертвяки вообще не говорят. Если говорит, значит, живой. И еще – если кого покусали, то через час-другой он тоже таким станет. Поэтому от покусанных держись подальше, лучше даже не пускай через ворота, как бы ни просили. И уж в дом не запускай по-любому.

– Так чего делается-то? – все же проявил интерес Петрович.

– Конец света, Петрович, – сбился я на патетику. – Мертвые пошли по земле. Так что будем выживать.

– Как же тогда выживем? – озадачился сторож.

– Посмотрим несколько дней, придумаем что-нибудь.

– Вы здесь чего, жить теперь собираетесь?

– Смеешься? – усмехнулся я. – Нет, просидим несколько дней и уедем в другое место. Переждать надо, машины подготовить и все такое. Временная база. Кстати, приехал кто из жильцов?

– Приехали двое. Семен, что на белой длинной «Ниве» ездит, и Панасенко, – перечислил Петрович. – С утра еще заявились.

Ни того, ни другого я не знал, так что спросил:

– От меня далеко живут?

– Оба в другом конце.

– Понял, спасибо.

Я дал сигнал радиоопознания для «фишки» на чердаке. О ней я Петровичу рассказывать не стал. Подъехали к моему дому, и машины выстроились вдоль улицы. Выехали на одной, а вернулись на четырех. Народ начал выгружаться. Петрович сразу же получил от меня пять коробок патронов, бутылку «Русского стандарта» и был отправлен к себе домой, дабы особенно не приглядывался к происходящему. Лишнее это все. А Леха как главный взломщик отправился вскрывать дом напротив. Ворота двора напротив тоже открыли и загнали туда шмелевский «Патруль» и «Паджеро», оставшийся от Виталия Даниловича. «Волгу» вообще в следующий двор закатили, а то ничего никуда не умещалось.

Да и похоронить надо было этого мужика, Виталия Даниловича, которого я живым и не видел никогда. Но раз уж так хорошо о нем говорят, да и вояка он бывший… В общем, выкопали ему могилку в конце улицы, между двумя березками, поставили крест, который Леха сколотил. На нем написали: «Бородин Виталий Данилович. Кап. 1 ранга. Вечная память». И все. И пальнули в воздух трижды.

Затем все собрались во дворе моего дома за большим столом. Все же, насколько я понял, ни Маша, ни Сергей Сергеевич этого Виталия Даниловича толком не знали. Да и в засаду, опять же насколько я понял, попали по его наивности. Он уговорил их убрать все оружие, как будто не понимал, что законы прекратили действие. В общем, они относительно быстро успокоились, а Сергей Сергеевич даже приватизировал его оружейные чехлы с содержимым. Леха со Шмелем попутно чистили трофейное оружие, его у нас стало вдруг изрядно. А с утра мучились, как людей вооружить.

Я оглядел людей. Теперь нас стало двенадцать человек, не считая детей, подростков и домашних животных. Целая армия. И к этой самой армии я обратился с речью:

– В общем, товарищи партизаны и народные мстители, дела у нас такие. Нас стало больше, и это неплохо. У нас прибавилось имущества и транспорта. Тоже хорошо. И у нас прибавилось знаний о происходящем. Это хорошо и плохо. С чего начать?