Чтение 2–й страницы книги ~Про тех, кто в пути~

- Жара… - выдохнул я. И увидел у самого края полосы торчащий из земли кран - труба, изогнутый носик, ржавый вентиль.

Вообще-то в этом не было ничего удивительного, такие штуки на аэродроме - дело привычное. Куда удивительней было, что, когда я качнул вентиль, он хоть со скрипом, но повернулся - и мне под ноги ударила тугая струя веющей холодом воды, прозрачной и чистой. Я наклонился к ней…

- Женька! Погоди, не пей!

Как бы я не хотел пить, но такой крик после шести часов одиноких блужданий… Я выпрямился и увидел катящую по полосе ту девчонку. Она была одна и явно очень спешила. Лицо девчонки было встревоженным и серьёзным, она подлетела ко мне, проскочив между двух «мессеров», и остановилась, как вкопанная.

- Погоди, не пей, - повторила она, хотя я и не собирался пить. - Я так и знала, что ты где-то тут… Заблудился?

- Ну, - кивнул я. Притворяться не имело смысла - не для своего же удовольствия я тут хожу… - Не туда свернул.

- На, попей, - она, изогнувшись, достала из багажной корзинки бутылку из-под пепси. В бутылке оказалась вода, уже согревшаяся, и я не без удивления спросил, напившись:

- А отсюда почему нельзя?

- Нельзя, - коротко ответила она. - Ничего, что тут растёт, есть нельзя… и пить ниоткуда нельзя. Ты из пруда не пил? - она встревожилась.

- Не, - я покачал головой. - А что, яд какой-нибудь?

- Садись на раму, поехали, - вместо ответа сказала она. - Стемнеет ещё не скоро, но всё равно поехали… Сумку на багажник пристегни…

- Давай я тебя повезу, - предложил я. Не хватало ещё, чтобы девчонки меня катали на раме…

- Ты не знаешь, куда, - отрезала она. - Я и то еле тебя нашла, хотела за мальчишками возвращаться… Поставил? Садись.

Мы покатили по бетону. Рядом с тем местом, где я вышел на полосу, оказалась ещё одна тропка, она вела под откос, потом - через решётчатый мостик, перекинутый над тихимручьём, а там мы вдруг оказались в аллее из старых лип, в конце которой видны были ржавые ворота из металлических трубок.

- Ну и ну, - вырвалось у меня, - да тут же ходьбы минут десять… Я почти дошёл, выходит?

- Почти дошёл, - согласилась она, - ещё немного, и точно дошёл бы… - в голосе послышалась ирония.

- И что у вас за аэродром такой, - пожаловался я.

- Он не у нас, он сам по себе, - отрезала девчонка и после короткого молчания вдруг сказала: - Меня Лидкой зовут, Лидией… Жень, ты вот, что… Тут рядом речка хорошая, леса, и в городе и кафе есть, и дискотека… Ты на этот аэродром не ходи. Туда никто не ходит. Почти никто.

- Вы ведь ходите, - возразил я. Теперь, когда блуждания остались позади, у меня появился жгучий интерес к покинутому месту.

- Мы не в счёт, - серьёзно сказала она. - Ты ведь даже не представляешь себе, как тебе повезло, что ты на нас наткнулся…

Мы объехали металлические воротца, Лидка остановилась, и я спрыгнул на землю, подхватил свою сумку. По этой стороне улицы, на которую мы выехали, тянулась лесополоса - наверное, вдоль всё того же аэродрома - и ряд колючей проволоки перед ней.

А на той стороне начинались заборы - я так понял, задняя сторона участков, где стояли дома. Эти заборы словно отгораживали всё остальное от аэродрома.

- Вот, - сказала Лидка. - Вон там, - она махнула рукой, - переулок, по нему выйдешь на Знаменскую дорогу…

- О, мне как раз туда! - обрадовался я и положил руку на руль её велосипеда. - А ты где живёшь? Давай я тебя провожу…

- Я не домой, мне ещё с ребятами встретиться, - быстро сказала она и улыбнулась странной короткой улыбкой. - Счастливо.

- Счастливо, - немного разочарованно ответил я и удивлёно увидел, как Лидка вновь сворачивает в аллею. - Лид! - окликнул я её. - А как нам встретиться?!

- Встретимся! - отозвалась она, налегая на педали.
5

Адрес «Знаменская дорога 22» оказался большим домом на высоком фундаменте, спрятавшимся в глубине заросшего сада за давно некрашеной металлической оградой из каких-то декоративных дуг. Я неожиданно оробел и топтался у калитки. Какая-то бабулька, шкандыбавшая мимо, ободрила меня:

- Заходи, внучок, заходи, дома Толич, уж часов пять как вернулся.

Гостя встречал… - и улыбнувшись поощрительно, двинулась дальше. Вообще улица была совершенно не городской и довольно оживлённой, мои манипуляции около двери выглядели подозрительно, и я, нажав щеколду, шагнул во двор, раздумывая несколько запоздало, есть ли у деда собака.

Собаки, кажется, не было. Не успел я пройти и половины пути до высоченного крыльца (сбоку виднелась дверь - в подвал, что ли?), как на него вышел высоченный старик, в облике которого была какая-то величественность.

Он был одет в свободную рубашку, старые брюки и сандалии, но на носки, а не просто так. И на меня смотрел, сведя густые белые брови… но не успел я открыть рта, как он сказал, взявшись рукой за перила:

- Женя?

- Да… я… - промямлил я и добавил: - Здравствуйте, дедушка Анатолий…

- Женя, да ты же только завтра должен был… - он осекся и заспешил ко мне (кстати, легко спустившись с крыльца). Я и опомниться не успел, а он обнял меня, прижал к себе, отстранил и сказал ласково: - Женя, здравствуй, внук… - от него пахло каким-то одеколоном и немного водкой. - Что же ты так - не предупредил, ничего не сообщил, я-то завтра собираюсь встречать… Ну, пойдём, скорей пойдём домой, устал, наверное…

А меня вдруг как будто стукнуло - да ведь это деда я видел на станции!!! Вот чёрт, прошёл от него в пяти шагах… Сказать? Расстроится, наверное… Да и неудобно, что не узнал - хотя, что неудобно, я же его не видел сколько…

- А у меня гость, - слегка извиняющимся тоном сказал дед, пропуская меня вперёд с прохладной веранды с почти сплошным остеклением в первую комнату.

Если честно, я не очень обратил внимание на человека, предупредительно поднявшегося мне навстречу из-за стола, потому что моё внимание привлекли предметы, развешанные по стенам. Первое, что я подумал, было ошарашенное: «А мне никто и не говорил!»

Я действительно не знал, что мой дед был лётчиком. Но густо усеивавшие стены фотографии и предметы вроде пары высоченных краг на меху сомнений не оставляли.

Я мысленно горько усмехнулся: ну как после этого говорить, что нет судьбы?! Она с самого утра меня доставала - сперва брошенный аэродром, а теперь ещё и это…

Но тут я наконец-то вспомнил о правилах хорошего тона и, поставив у ноги свою сумку, вежливо сказал стоящему возле стола подтянутому худому старику в лёгком костюме:

- Добрый вечер… Евгений.

- Мартин Киршхоф, - с гортанным акцентом, но без запинки сказал он, протягивая мне руку. - Сожалею, что моё прибытие совпало с вашим, молодой человек. Анатолий говорил мне о внуке, и я даже обсуждал с ним возможность моего отъезда, но он настоял…

- Это мой друг с войны, - дед Толя положил мне руку на плечо. - И он, конечно, никуда не поедет.

- Мне не хотелось бы стеснять… - начал немец, но я преодолел обалдение и вклинился:

- Конечно, нет. Я вряд ли часто стану бывать дома и не буду вам мешать. И вообще, я сам виноват, что приехал раньше и не дал подготовиться.

- Голодный, наверное? - спросил меня дед, и я увидел на столе изобильный разор и на три четверти пустую бутылку водки. - Ты как добирался-то вообще?.. Садись, садись, а сумку я в твою комнату отнесу…

- С поездом, - сказал я. - Да не надо… я потом сам сумку… А где руки помыть? Я на вашем старом аэродроме заблудился по настоящему…

Старики смотрели на меня - оба. Внимательно и встревожено…

…Дом у деда Толи оказался здоровенным. Как объяснил он сам, показывая мне мою комнату, выходившую окнами в сад, этот дом ему подарили за службу на Севере, когда он вышел на пенсию, и тут - не-обычно для особняка тех времён - есть все удобства.

Немец Киршхофф, ненавязчиво нас сопровождавший, сказал, глядя, как я осматриваюсь в своём новом обиталище:

- Ваш дед, Евгений, очень скромный человек. Например, он умалчивает, что дом ему подарили вместе со Звездой Героя Советского Союза. Я не знаю, за что он её получил, но это произошло в мирное время и в гражданской авиации, так что, могу предполагать, что некий экстраординарный по смелости поступок.

- Экстраординарный по болтливости фриц, - проворчал дед. - Дом-то большой, - обратился он ко мне, - а вот с тех пор, как Оля - бабушка твоя, Жень - умерла, я в нём, как в могиле…

- Не надо об этом, Анатолий! - неожиданно резко сказал немец. - И вообще - пойдём, не будем мешать молодому человеку обустраиваться… Потом вы присоединитесь к нам, Евгений? Старики болтливы, но уж как-нибудь вытерпите…

- Я бы прогуляться хотел, - вырвалось у меня. Ещё год назад я бы прилип к деду с расспросами, как банный лист и перетрогал всё, что висело на стенах в большой комнате. Асейчас…

- Конечно, - пожал плечами дед Толя. - Куда угодно и как угодно. Но давай сразу договоримся о двух вещах. Первая: если захочешь задержаться позже полуночи - предупреди сразу. И вторая… - он помолчал. - Не надо ходить на аэродром. Там интересно, я понимаю, но очень легко попасть в беду. Заблудиться, сломать ногу, вообще пропасть. Случаибывали. Хорошо?

И старики вышли. Причём, дед даже не дождался от меня подтверждения и согласия с его условиями.

Моё обиталище мне понравилось. Правда, было видно, что в этой комнате не жили уже давно, а мебель была тяжеловесной и основательной - казалось, что сейчас она начнёт скрипуче ворчать, как это делают некоторые старики, по поводу моего внешнего вида, поведения и прочего.

(Хотя, когда я носил форму, таких проблем не возникало - наоборот, пожилые люди смотрели на меня с удовольствием!)

Я запихнул сумку в шкаф и подумал несколько секунд, не переодеться ли мне, но решил плюнуть и позвонить маме, что приехал. За весь день я ни разу не прикоснулся к мобильному.

Выяснилось, что можно было и не прикасаться. Мобильный определял только номера аварийных служб, а этот значило, что придётся идти на почту давать телеграмму…

…Было совсем не поздно, а если учесть, во сколько темнеет в начале лета - то и вообще время детское. Если честно, я собирался помотаться по городским улицам, навестить «места компактного пребывания молодёжи» и, может быть, встретить ту девчонку, Лидку.

Что она там говорила про кафе и дискотеку? Вообще-то молодёжь не жалует чужих, но рассказы об агрессивности аборигенов маленьких городков сильно преувеличены. В принципе им почти всё равно, кто прыгает рядом на танцплощадке. Конечно, уродов везде хватает. Но что же теперь - никуда не высовываться?

А вот странно. Последний год я про дискотеки и не думал. А тут вдруг понесло. Уж не из-за девчонки ли это?..

…Знаменская дорога была пуста. Вообще-то это довольно странно - как правило в таких городках и на таких улицах вечером не протолкнёшься от ребятни, а плотность бабулек на лавках просто чудовищна.

Но эта улица была пустынна. Тепла, светла, пыльна и пустынна. Не безжизненна - почти во всех домах светились огоньки, кое-где кто-то возился во дворах - но никакого оживления на ней не наблюдалось.

Я обозрел её, вставил в ухо каплю «дебильникового» наушника. Аппарат был скрыт под курткой.

Я сам не люблю, когда на улице ходят с дебильниками. Но, во-первых, тут было, как я уже сказал, пустынно, а, во-вторых, - если и есть на свете средство, чтобы надёжно отключиться от внешнего мира - так это именно плеер.

Мне же хотелось именно отключиться - и раз я ещё не добрался до дискача, где отключка происходит плавно и независимо от твоего желания, то можно воспользоваться карманной дискотекой.

Хотя вообще-то музыка на диске в сидюшнике не соответствовала общепринятым представлениям об отключке.

Я очень люблю Ричи Блэкмора, и сейчас поставил композицию «Gone Whis The Wind» из второго концерта «Blackmore's Night». Под свист ветра ударили лошадиные копыта, тревожно забил барабан и раздалась зовущая, красивая такая музыка.

В одной старой книжке герой говорит про джаз, кажется: «Когда я его слушаю - мне кажется, что я всё могу». А я, когда слушаю Блэкмора - забываю про все неприятности.

Dansing in the moonlight,

Singing in the rain!

Это, правда, из другой песни, из «Home Again», но послушайте, как здорово! Я люблю родной язык, не надо меня ни в чём таком обвинять, но это так красиво именно по-английски… «Танцуй в лунном свете, пой в дожде…»

Если бы в наше время можно было бы пускать в кабине самолёта музыку, я бы всегда брал с собой диски Блэкмора…

…Если бы я мог летать.

Я сделал звук громче.

Из калитки, к которой я подходил, выбежали двое пацанов лет по 9-12 и помчались куда-то по улице. Их вид слегка скрасил тяжеловатое впечатление от безлюдья. А я остановился у поворота в тот переулок.

И всё-таки очень странный аэродром.

На секунду мне вдруг показалось, что в спину мне глядят сотни глаз - изо всех окон напряжённо и молча смотрят люди: куда я пойду?

Смотрят - и боятся, что я сверну в переулок, и в то же время хотят этого, потому что…

А что - потому что? Я повёл плечом. Мне захотелось ещё раз посмотреть на самолёты. Все случившиеся со мной непонятности и странности, в конце концов, были объяснимы - усталость, нервное состояние организма…

А дорогу я помнил отлично, второй раз не заблужусь. В конце концов, я хорошо ориентируюсь и место мне уже знакомое.

Думал я это, уже шагая по переулку. Сейчас я обратил внимание, что он когда-то тоже был жилым - в смысле, слева и справа стояли дома. Но все они были брошены. Именно брошены.

И, что интересно - ни побитых стёкол, ни надписей на заборах. Ничего. Как будто тут и вообще не бывают люди. Я ускорял шаг. Идти по переулку было неприятно; кроме того, я понял, что не слышу городских звуков - ни машин, ни голосов, ничего.

А до этого они хоть и приглушённо, но доносились с соседних улиц. Словно я вошёл в длинный коридор и за спиной закрылись ворота. А впереди… что впереди?

Впереди была зелень вдоль аэродрома. Она казалась почти чёрной из-за теней. Неподвижных и глубоких. Они лежали в каждом кусте.

Они распластались под ними и в канаве, словно хищники, ждущие добычу. Они маленькими фестонами, похожими на летучих мышей, устроились на ржавом оскале колючей проволоке. Они ждали.

Я понял, что хочу вернуться. Больше всего на свете. И более того - надо вернуться.

На часах было половина девятого. До темноты ещё почти два часа. За час я дойду до тех самолётов и обратно. Вернусь, когда ещё будет светло, и пойду на дискотеку.

А с собой прихвачу… да хотя бы альтиметр или указатель топлива из кабины, они там легко снимаются. И разговор с Лидкой на мази. «Знаешь, откуда это? Я там был… Да только что, когда!..» Город небольшой, они наверняка тут все по вечерам сползаются на дискотеку…

С этими мыслями я дошёл до решётчатых ворот. Когда я выходил из переулка, мне почудилось, что возле них стоят два рослых человека, но потом я сморгнул и понял, что это всё те же тени. Они исчезли, как только я подошёл ближе.

Я выключил плеер. Липовая аллея уводила вдаль и казалась бесконечной, точнее - теряющейся в каком-то мареве. Мне послышались шаги; оглянувшись быстро влево-вправо, я понял, что проезд пуст. И это тоже странно, по вечерам тут бы только и играть во что угодно.

Не больше часа. Туда. И обратно. Я обошёл ворота и зашагал по аллее.

Липы молчали в безветрии. Я шёл, и мне ещё два или три раза казалось, что за мной кто-то шагает - неспешно и уверенно. Оглянувшись в очередной раз, я остановился.

Я уже дошёл до того места, где тропинка уводила к мостику через ручей. Там подъём, кусты - и взлётная полоса с самолётами. Собственно если бы не вся эта зелень, их бы отсюда было видно. Но я уже понимал, что не пойду туда. И не смогу себя заставить.

Ажурное плетение мостика казалось живым. Смешно, но это так. Хотя - совсем не смешно. Оно напоминало змей. Мне даже показалось, что прутья шевелятся. Я сморгнул. Ерунда, конечно.

За моей спиной кто-то прошёл. Волоски на шее приподнялись, как наэлектризованные. Я обернулся. Никого. Только кусты неподалёку покачивались. Туда-сюда. Туда. Сюда.

Ветки танцевали ритмичный танец. Только в одном месте. Там что-то шевелилось и пробиралось наружу, в аллею. Ветки дёргались бешено. Я услышал звук. Он был негромкий и сипловатый - словно кто-то зевнул с подвывом.

Я смелый человек. Я понимаю, что это нахальство - в пятнадцать лет так заявлять о себе, но это правда. У нас в корпусе трусов не держали, да и до этого я всю жизнь старался развивать в себе храбрость.

Я много читал про разных асов прошлого и в книжке про знаменитого немецкого пилота-штурмовика Руделя как-то прочитал, что он в детстве был трусоватым до такой степени, что его дразнили девчачьим именем «Ули».

Тогда он разозлился на весь мир и буквально принудил себя быть храбрым. У меня в таком не было необходимости, я и так никогда не боялся ни темноты, ни драк, ни каких-то животных.

Ну, не так чтобы совсем не боялся (это признак глупости), но страх никогда меня не побеждал. И уж тем более я не боялся ничего сверхъестественного. Просто потому, что в это не верил.

В корпусе мы жили в комнатах по четверо. Я делил свою с Олежкой Роминым, Денисом Бряндиным и Колькой Егерем (я сперва не поверил, что это такая фамилия, а Колька плёл,что настоящая их фамилия Эгер и они потомки какого-то венгерского воеводы, аж героя войн с турками!).

Колька был трепач - не злой и не вредный, а весёлый, родом откуда-то из-под Белгорода, а Олег и Денис - наши, из областного центра. Так вот - все трое обожали истории проразную паранормальную хрень.

Мне даже смешно было на это смотреть - чуть ли не каждый вечер трое здоровенных парней вовсю пугали друг друга. Ну, конечно, не историями про Гроб На Колёсиках и Красную Руку, а такими даже слегка научными рассказами - про вампиров, оборотней и птеродактилей. Но всё равно смешно.

Сейчас мне смешно не было. Страшно тоже не было, впрочем. Слишком уж это выходило за пределы обыденного, а значит - моего понимания. Мы боимся только того, что можем опознать.

Всё остальное оставляет простор только для фантазий, а не для настоящего страха. Я стоял и ждал. И каким-то уголком сознания понимал, что меня фактически уже нет. Было почти темно. Краем глаза я различил свои часы. Половина одиннадцатого.

Аллея съела два часа. Когда я поднял глаза от часов, шевеление прекратилось. Кусты стали просто чёрной резной стеной. Я повернулся и пошёл к выходу из аллеи.

За мной шли. Это были лёгкие и уверенные шаги. Я стиснул зубы и не оборачивался. Решётчатые ворота приближались, покачиваясь.

За мной шли. Я вспомнил, как однажды нашёл на чердаке старые журналы и долго перебирал их, сидя у слухового окна. Они были интересными, словно окошко в другой мир - журналы конца 80-х годов прошлого века.

И в одном я наткнулся на репродукцию. Красивая улыбающаяся девушка в яркой одежде, с лыжами на плече, шла по заснеженной аллее. А за ней двигался ужасающий монстр с почти человеческой усмешкой - он протягивал лапу, чтобы положить её на плечо лыжнице.

Картина называлась: «Вы ещё не видели чудовища?»

Потом я прочитал ниже, что автор этой работы повесился в своей мастерской.

Нельзя оборачиваться. Как у Гоголя в «Ночь на Ивана Купала». Как звали того парня, который убил мальчишку за клад? «Из-за плеча тянутся к цветку мохнатые лапы… Омерзительные чудища скакали кругом… Ведьма вцепилась в обезглавленный труп и пила кровь…»

У меня сжался желудок. Ещё немного. Шагов полсотни.

- Мальчик, обернись, - позвали меня. - Мальчик, не уходи.

И вдруг - истошные мужские крики, вроде бы даже не на русском. И - выстрелы. Одиночные, очереди… Хрип:

- О майнготт… хильфе, битте, битте… хэй, кнабэ… битте…1

Кто-то полз за мной, хрипя и что-то бормоча по-немецки. Я слышал, как шуршит палая прошлогодняя листва и похрустывают сучки под волокущимся телом.

Хриплый торжествующий рёв - и короткий крик. Я не выдержал. Я обернулся.

Аллея была пуста. Вдали. Но когда я опустил взгляд, то уви-дел возле самых своих ног это.

Существо сидело на корточках, потому что было очень похоже на… нет, не на человека. Больше всего оно напоминало обезьяну - орангутанга или небольшую гориллу. Оно упиралось в землю широко расставленными длинными лапами, на которых я увидел чёрные когти. Голова существа находилась на уровне моего пояса.

Оно улыбалось. Вот улыбка была бы человеческой, если бы не клыки. Длинные клыки. Собственно, у него только одни клыки и были. Много. Полная пасть… нет, рот - большой рот с чёрными резиновыми губами.

И тогда я побежал. Повернулся и побежал, ничего не видя и ничего не соображая. Да и не пытаясь соображать, потому что это всё равно не имело смысла.

Я бежал, пока сердце не начало выпрыгивать из груди, а ноги - заплетаться. Это была какая-то людная улица, магазинчики, автобусная остановка… Я согнулся пополам и упал на скамью возле входа в небольшой парк, в котором гремела диско-музыка, какой-то рэп.

- Смотри, как набрался, - услышал я голос и, распрямившись с трудом, увидел двух патрульных ментов. Они стояли возле меня и посмеивались, играя дубинками. Потом один нагнулся ко мне:

- Ну-ка… - и начал обхлопывать карманы. - Где тут у нас бутылочка? А денежки?.. Тихо-тихо-тихо…

- Там… - выдавил я, не обращая внимания на то, что он откровенно пытается меня ограбить, думая, что я пьян. - Там, в аллее… около аэродрома… я видел…

Мент отшатнулся. Его напарник сделал шаг назад. Несколько секунд они рассматривали меня остановившимися глазами. Потом молча развернулись и быстро пошли прочь не оглядываясь.

Я даже не задумался над тем, что они пытались меня ограбить - плевать! Я сидел и унимал трясучку, удивляясь, что у меня ещё вообще бьётся сердце. Потом встал, перебрался к нескольким столикам под весёлым кокакольным навесом, купил бутылочку холодной воды и залпом её высадил.

В ушах у меня стояли звуки, услышанные на той чёртовой аллее. Я потряс головой - отчаянно, стараясь прогнать их прочь и одновременно убедить себя, что всё это мне почудилось, что мне просто было плохо…

Мой блуждающий взгляд уже несколько раз скользил по вывеске над входом в старинное здание - освещённая синим неоном, она гласила:

ТЕЛЕФОН ТЕЛЕГРАФ ИНТЕРНЕТ

Это, кажется, было то, что мне нужно. Когда я встал, ноги подламывались, но в небольшом помещении, объединявшем сразу всё, где двое пацанов резались в какую-то игру посети за единственным компьютером, а за старинной конторкой сидела немолодая и надёжная, как её конторка, женщина, я слегка пришёл в себя, если это вообще было возможно и, пристроившись за столиком, покрытым пластиком, под которым лежали образцы заполнения бланков, составил коротенький текст.

Потом перечитал его.

«Мама доехал нормально не волнуйся всё в порядке»

И вдруг я расхохотался, до смерти перепугав женщину за конторкой.

Всё в порядке! Конечно, что тут ещё сказать - всё в порядке, блин! В абсолютном! В пол! Ней! Шем!

Если исключить, что я либо окончательно сошёл с ума - либо…

Либо - что?
6

Проснувшись, я долго не мог понять, где, собственно, нахожусь. Незнакомым было абсолютно всё - даже запахи, лившиеся из затянутого марлей, но настежь открытого окна. Дома моё окно выходило просто на улицу, хотя и окраинную, да оно там и не открывалось. В корпусе…

Ладно, это всё чушь.

Я хотел вскочить сразу, но потом остался лежать и прикрыл глаза снова. Все вчерашние приключения казались вызванными переутомлением и обилием впечатлений.

Головка вау, ротик кака, а сегодня войду в норму - и всё будет отлично. Каникулы у меня - или нет?!