Чтение 10–й страницы книги ~Про тех, кто в пути~

- Ему надо переодеться, - Лидка помогла Кольке устроиться на диванчике в углу. - И вообще.

Ну, вот так и получилось, что в своём снаряжении я участия не принимал. Просто делал то, что говорили - переоделся в камуфляж, кроссовки.

Нацепил пояс с большой фляжкой и сумкой, в которой были какие-то консервы. Даже свою финку на пояс повесил не сам. Я только идиотски думал: а дальше-то что, я же не знаю, как!

- Держи, - Петька протянул мне две замшевых потёртых кобуры. Там оказались «вальтеры» - настоящие, в смысле - как в кино. - Умеешь пользоваться? - я кивнул. - Там только по одной обойме. Зато пули специальные.

Я опять кивнул, поудобней нацепил эти кобуры на пояс. И остался стоять - честное слово, как идиот. Остальные глазели на меня и ждали, только Тон напевал:
ЯВесьСкрученный нерв,Глотка,Бикфордов шнур,Который рвётся от натиска сфер -Тех, что я развернул!Я поэт заходящего дня,Слишком многого не люблю!Если ты, Судьба, оскорбишь меня -Я просто тебя убью!- Ребята… - решился я. - Я не знаю, как…И всё исчезло.
4

Я стоял посреди степи. Ну, вообще-то это мягко сказано. У меня закружилась голова, когда я посмотрел туда-сюда. Ни единой возвышенности! Вообще ничего не разнообразило ландшафт, насколько глаз хватало.

На все триста шестьдесят градусов компасного круга не было ничего, кроме совершенно ровной поверхности, на которой волнами (а ветра не было) колыхался ковыль.

Высокий - по пояс мне - но редкий и сухой, серо-жёлтый. От него пахло тонкой пылью. При каждом движении она повисала в воздухе облачком.

И надо всем этим раскинулось такое же однообразное и бесконечное белое небо, украшенное расплывчатым и раскалённым пятном солнца где-то в углу.

В каком углу - я не мог понять, потому что стрелка компаса отправилась в весёлое путешествие по кругу - неспешно и с чувством собственного достоинства, наплевав на север, юг и прочие предрассудки.

Впрочем, несмотря на это, окружающее не напоминало логово нечисти. Хотя жарко тут было - как в пекле, если предположить, что все те твари обитают именно там.

Я посвистел - низачем, просто так. Глянул ещё и на часы - просто чтобы порадоваться. Было чему - секундная не шла, минутная шла со скоростью секундной, часовая - чуть медленней, но наоборот, ка-лендарь показывал 31 февраля.

Я посмотрел на него подольше в надежде, что он покажет ещё что-нибудь интересное, но календарь и это вполне устраивало.

- Ну что ж, - сказал я в степь, - знал, на что шёл. И зашагал вперёд, если так можно сказать.

Ковыль не мешал идти, но пыль с него скоро осела на одежде и на теле плотным слоем, который вместе с потом быстро превращался в грязь. Солнце пекло, как я теперь понял, совершенно не по-человечески, со страшной силой - мне казалось, что я ощущаю солнечные лучи, и я всерьёз забеспокоился о радиации.

В принципе, конечно, солнце-то везде должно быть одно… но что если тут разрушен озоновый слой? Хотя - как ни старайся, не спрячешься же, значит - надо просто шагать и поменьше думать о неприятностях. Их и так хватает.

У меня не получалось понять, сколько времени я иду, хотя я обычно время чувствую неплохо. Солнце перемещалось по небу - судя по его движению, я шагал уже часа три. Вокруг ничего не менялось и я не устал, только испёкся. Я бы разделся, но это значило сгореть, и серьёзно.

А вот кроссовки я снял, затолкал в них носки и привязал всё это за шнурки к поясу - ни ржавых консервных банок, ни битых бутылок тут не было, поэтому босиком шагать оказалось удобно и хоть немного попрохладнее.

Пейзаж не менялся. Даже ковыль мне примять не удавалось - пару раз оглянувшись, я увидел, что сзади точно такая же невысокая стена, и всё. Хотелось пить, я пару раз примеривался к фляжке, но запрещал себе её трогать. Мне вдруг подумалось: а что, если до воды километров двести?

И вот тогда мне стало страшно. Не до икоты или судорог - но зато этот страх оказался неотвязным и постепенно занял все мои мысли. Двести, триста? Или больше километров? Я повернул вправо - зачем, сам не знаю, я и так подлаживал шаг под отсутствие ориентиров, а тут вдруг показалось, что иду по кругу.

Ерунда, конечно… Но в степи не было ни насекомых, ни птиц, ни ящериц - ни-ко-го. Это тоже наводило на печальные мысли.

- Да ты не струсил ли, Евгений? - вслух спросил я. Немного помогло. А через секунду мне послышался… звук идущего поезда.

Я завертел головой. Ковыль ковылём, но не мог же он - даже будь он ещё выше - спрятать состав?! А между тем, поезд совершенно отчётливо просвистел где-то совсем рядом - жаркий, стучащий по стыкам рельсов, посвистывающий воздухом… вот только ковыль не шелохнулся, и воздушной волны я не ощутил.

Я достал пистолеты. Ну их к чёрту с такими шутками, знаем мы эту фигниссию. Дальше я шагал, взведя оба «вальтера» и держа их в руках. От волнения даже пить расхотелось, хотя во рту пересохло ещё больше.

Попробовал считать шаги - и сбился на полусотне. Начал снова - и опять сбился. Начать в третий раз я не успел - ковыль отступил, и я увидел железную дорогу.

Это была одна-единственная ветка. Рельсы, бетонные шпалы, подсыпка. Пять шагов с этой стороны, пять шагов с той - ковыля нет, дальше - опять серо-жёлтая стена.

Я наступил на шпалу - она была горячая - и встал посредине. Посмотрел влево-вправо. Дорога таяла в горячем колебании воздуха. Солнце сползло к горизонту как раз в одном из концов этой щели.

Странно, оно должно было в принципе сесть у меня за спиной, если только я шёл относительно прямо… Ладно, скоро начнёт темнеть.

Я поправил свою амуницию и пошёл в закат - по обсыпке с правой стороны, благо, камни не были острыми…

…Солнце садилось и никак не могло сесть. Ну, правда, это напоминало обычный летний закат - бесконечный. Вообще-то я должен был устать, но особой усталости не чувствовал и прислушивался тщательно - не идёт ли снова поезд. Поезд не шёл.

Прохладней сверху стало, но земля начала щедро отдавать жар в воздух, и мне начало казаться, что я иду по пояс в тёплой воде. Ноги гудели - не устало, а просто гудели, и я решил, что так и так пора устраиваться.

И вот именно когда я это решил - впереди появился огонь костра.

Что костра - стопроцентно, только у живого огня может быть такой свет. Я остановился и облизнул губы. Неясно было, сколько до него, до этого огонька. Ещё менее ясно - кто там около него сидит. Приятно, что тут есть другие люди, конечно… если это люди. Да и люди бывают разные.

Я прикинул в руках пистолеты. Подумал пару секунд. И пошёл на огонь.

Конечно, он оказался далеко. Так всегда бывает с огнём в темноте - а уже здорово стемнело. Долго я шёл… а может - и нет, не знаю, пока не увидел платформу.

Это была самая обычная платформа - несколько железобетонных плит, положенные на стояки, с лестницами по обеим торцам. За платформой прямо в ковыле стояли остатки какого-то дома - очевидно, его фрагменты и служили топливом. Костёр горел прямо на бетоне, а у огня, подстроив под спину солидное бревно, сидел по-турецки мальчишка моих лет.

Он был босой - пыльные берцы сушились в сторонке, широко расшнурованные. Джинсовую куртку парень подстелил под себя, майка лежала на плечах внаброс, белёсые джинсы - закатаны до колен.

И он смотрел на меня, держа правую руку на перекинутом через бревно ремне. А на ремне я сразу увидел чехол ножа - и расстёгнутую кобуру револьвера.

Мальчишка держал его за рукоятку. В русых волосах золотились искры, а выражения лица и его черт точно я не мог понять. Но зубы поблёскивали. Улыбается? Или скалится? Я остановился на грани света и темноты, напружинившись для прыжка в сторону, и сказал:

- Можем начать палить друг в друга. У меня два пистолета. Но надо ли? Не в комп гоняем.

- Я не стреляю в людей, - отозвался он. - Ты русский? - но руку не убирал.

- Русский, - я решился. Держа пистолеты опущенными, вспрыгнул на платформу и подошёл ближе.

Мальчишка и правда улыбался, не сводя с меня глаз. Чувствуя себя довольно глупо, я покрутил пистолетами и, убрав их в кобуры, увидел, как он отпустил рукоять револьвера. Глядя на меня снизу вверх, сказал:

- Это может и не помочь. Не здесь, а вообще… - и покрутил рукой.

- Смотря какие пули, - я присел на бревно и ощутил кайф, только теперь поняв, что устал-таки. - Не пойму, что это за место?

- Место, - неопределённо сказал мальчишка. Он был чем-то похож на меня - немного внешностью, но ещё больше - чем-то другим. И я неожиданно понял, чем.

Мудрёный пример, но вот. Представьте себе вестерн. Кино. Встретились где-нибудь в салуне двое «хороших» ковбоев. Они друг друга не знают вообще, и говорить им в общем-то не о чем. У каждого своё важное дело. Но каким-то чувством, подсознанием, что ли, они понимают: это настоящий парень.

И ещё не зная друг друга - начинают уважать. Через час-другой они разъедутся в стороны и больше никогда не увидятся. А пока, перебросившись парой слов, с чувством собственного достоинства ставят друг другу выпивку и сидят, многозначительно молчат под какой-нибудь рэгтайм на пианино.

Загнул, да? Но я именно так себя и ощущал. И, кажется, этот парень - тоже. Во всяком случае, он спросил:

- Есть хочешь?

- Пить, - вспомнил я и отстегнул флягу с пояса. Задумчиво посмотрел на неё. Парень засмеялся:

- Пей, тут есть настоящая вода… Вон там, за развалинами - родник.

Я благодарно кивнул и начал глотать тепловатую воду, пока не опустошил фляжку. Отдышавшись, я спросил:

- Тебя как зовут?

- В смысле - как меня зовут или как моё имя? - уточнил он.

Я хмыкнул:

- Ладно. Знаем мы эти фокусы… Я не колдун и не чародей.

- А ты в них веришь? - мальчишка начал раскладывать на бревне сухари, банку консервов, ещё что-то. Я тоже полез за припасами, потом признался:

- Раньше не верил. Теперь верю.

- Олег, - он протянул загорелую, исцарапанную руку.

- Женька, - я пожал её. - Ты тоже из России? Или… откуда?

- Из России… - протянул он, доставая раскладной нож - большой, тяжёлый. - У вас кто президент?

- Путин, - удивился я.

- А Великая Отечественная была?

- Была… Я из Александровска.

- А я из Марфинки, это деревня такая в Фирсановском районе на Тамбовщине…

- А, Фирсанов я знаю, там авиагражданка, - вспомнил я и поморщился: вот чёрт, ну и каникулы с отдыхом от воспоминаний - куда не ткни, везде авиация…

- Точно, - он взял у меня банку с паштетом, внимательно осмотрел. - Да, мы, похоже, из одной России… Ты ни разу не был в таких местах?

- Нет, - я вогнал свою финку в протянутую им банку каши - гречки с говядиной. - Есть одни люди… в общем, им надо помочь. Они из города Любичи. Ну, я и вызвался.

- Слышал что-то… или читал… - он нахмурился. - Где-то на белорусской границе.

- Угу, - я поднялся. - Схожу за водой. Твою залить?

- Пошли вместе, - он тоже встал, взял свою фляжку - большую, защитного цвета. - Тут вообще безопасно, но… - и пожал плечами.

За развалинами в самом деле бил из какого-то валуна - прямо из камня! - родник, довольно толстая струя воды крутой дугой вонзалась в яму, вырытую в земле. Вода оказалась ледяная, до боли во лбу. Олег предупредил:

- Это последний родник в этих местах… хотя - смотря, куда ты идёшь.

- Кто его знает? - я поднял голову - высоко в небе плыли огоньки. - Это самолёт?!

- Где? - Олег тоже задрал голову. - А, да. Да ты не удивляйся, тут всякое можно увидеть… Утром проснёмся, например, а тут не степь, а лес. Место такое, я ж говорил.

Мы пошли обратно, покачивая фляжками и косясь друг на друга. Я спросил:

- А ты тут что делаешь?

- Примерно то же, что и ты, - отозвался Олег. - Сейчас поедим, расскажем друг другу свои истории? Это вообще-то принято, если вот так… встречаются.

- А что, тут и ещё кто-то есть? - уточнил я.

- Есть, а как же, - и Олег в третий раз повторил: - Место такое… Только ты про это не спрашивай, я сам не очень понимаю. Знаю, как на кнопки давить, вот и всё.

- На какие кнопки? - удивился я. Олег засмеялся:

- Ну, как на пульте… Давишь, а что там внутри происходит - кто его знает…

Мы ещё наломали досок, подкинули в костёр, уселись возле него и довольно долго молча ели, не разбирая, где чьё. Потом я взглядом попросил посмотреть револьвер, Олег кивнул.

Это оказался массивный «гном», какими часто пользуются фермеры на хуторах. Пока я вертел в руках оружие, Олег откинулся на бревно, вытянул ноги и заговорил:

- В общем, мы с моей девчонкой были на экскурсии в Тамбове16…

…- Ну и ну, - я вздохнул и покачал головой.

Стемнело окончательно, над степью выкатилась огромная, со странной синевой, луна, ковыль переливался серебром. Я боялся, что похолодает, но было по-прежнему жарко. Олег лежал с закрытыми глазами, я подумал, что он засыпает, и спросил:

- А меня слушать будешь?

- Конечно, - он сел, влез в майку, обхватил руками колени и не двигался, пока я не закончил рассказ. - Мда, - оценил он. - Про такое я и не слышал… Спятить можно… - и вдруг хлопнул по бетону: - Эх, если честно - бросил бы я всё и пошёл с тобой! Просто ради интереса! Но… - и он развёл руками.

- Да ладно, - поспешил я, - у каждого своя дорога… Мне бы только знать - куда по ней идти и как не заблудиться.

- Не заблудишься, - заверил Олег с улыбкой. - Вот что. Утром возьмёшь обе фляги - и мою, в смысле. Я-то скоро приду туда, где воды достаточно. А вот ты, похоже, попадёшь в сушь. Так что, экономь.

- Спасибо, - искренне поблагодарил я. - Мне тоже жаль, что ты не можешь со мной пойти… или я с тобой. Может, как-нибудь встретимся там - ну, в нашем мире?

- А, всё может быть, - беззаботно согласился Олег. - Давай-ка спать. Подстели себе куртку, да вон ковыля побольше надёргай, а так тут холодно не бывает.

- Всё-таки странно, - сказал я, спрыгивая с платформы. - Честное слово, даже подумать сложно, что где-то люди живут и ничего обо всём этом и не знают. Даже учёные не знают!

- Или делают вид, что не знают, - подал Олег голос сверху. - В приниципе, пути сюда очень лёгкие. Но тут всё намешано - пространства, времена… Вот тебе нужно другое время, а мне - другое пространство. И в то же время - у вас угроза из другого пространства, а у меня - из другого времени, пожалуй…

Слушал «Наутилус»? «Утро Полины продолжается сто миллиардов лет…» Мне иногда кажется знаешь что? Что многие певцы, писатели, художники здесь бывают. А чтобы их сумасшедшими не сочли - выдают это за фантастику…

Я притащил охапку жёсткого, пахнущего всё той же пылью ковыля. Разбросал его покучнее, постелил куртку, почти упал сверху и спросил:

- А какая это песня? Я не слышал…

- А вот слушай… - Олег провёл рукой по воздуху - и я вдруг услышал - не очень громко, но отчётливо!!! - как поёт Бутусов:

Я знаю тех, кто дождётся, и тех, кто, не дождавшись, умрёт…

Но и с теми и с другими одинаково скучно идти.

Я люблю тебя за то, что твоё ожидание ждёт

Того, что никогда не сможет произойти…

Пальцы Полины - словно свечи в канделябрах ночей.

Слёзы Полины превратились в бесконечный ручей.

В комнате Полины на пороге нерешительно мнётся свет.

Утро Полины продолжается сто миллиардов лет…

…Когда я проснулся утром - Олега не было. Около меня стояла фляжка, придавившая записку:

Женька, пей воду экономно. Осторожней с немцами, когда дойдёшь. Если у нас всё получится - Тамбовская обл., Фирсановский р-н, с. Марофинка, а там найдёшь.

УДАЧИ!

- Ага, - сказал я, как будто он мог меня слышать. И, осмотревшись, понял, что степь и железная дорога исчезли, да и платформы больше нет. Я лежал на плоском камне, а вокруг поблёскивала от соли пот-рескавшаяся поверхность пустыни. Но на этот раз далеко-далеко впереди виднелась голубоватая гряда гор.

Я обулся, привёл себя в порядок, сделал пару глотков из своей фляжки и, соскочив на твёрдую поверхность пустыни, зашагал в сторону гор, и через пару десятков шагов громко запел другую песню «Наутилуса»:
Пой, пой вместе со мнойСтрашную сказку - я буду с тобой!Ты - я - вместе всегдаНа жёлтой картинке с чёрной каймой.И в руках моих сабля,И в зубах моих нож.Мы садимся в кораблик,Отправляемся в путь -Ну что ж, мой ангел!..
5

Идти было нетрудно - если иметь в виду просто ходьбу, поверхность-то ровная и твёрдая, как асфальт. Но! От этой поверхности прямо через подошвы кроссовок пекло, как будто я шёл по горячей плите. Это первое.

Второе - солнце шпарило с ужасающей силой, чуть ли не хуже, чем вчера в степи. Третье - мне хотелось пить, и несколько раз делал по три-четыре глотка. Фляжка Олега оставалось на ощупь прохладной, но в моей вода начинала степливаться.

А впереди качались горы - в такт моему шагу, туда-сюда. Судя по всему, я опять обрёл способность правильно оценивать расстояния и до них было километров пятьдесят, не меньше. А что, если воды нет и там? Тогда капец. Полста кэмэ с двумя фляжками я пройду. Но не больше.

И ещё идти было скучно. Элементарно скучно. Я напевал, разговаривал вслух сам с собой, просто думал, считал шаги (на этот раз - успешно), но всё это мало помогало. Горы с тупым величием торчали во весь горизонт и практически не приближались.

Да и не был я уверен, что попал, куда нужно. Судя по всему, это вполне обычный мир, а не Что-То-Между-Чем-То-Непонятно-Где. И это мир не очень-то похож на 42-й год в Любичах.

Я останавливался, перекусывал, немного пил, отдыхал, садясь прямо на соляную корку - несколько раз. Думал о Лидке и о ребятах, про деда и герр Киршхоффа. И опять о Лидке, вспоминал её. Солнце вскарабкалось в зенит, поползло вниз.

Я шагал, отмахивая рукой, как по плацу, полностью погрузившись в ритм ходьбы. Со стороны гор подул горячий ветер, поднимавший на равнине белые столбы пыли, которые мчались, бешено крутясь, а потом рассыпались облаками, уносившимися с ветром.

Солнце спустилось к самым горам, когда я нашёл ботинок. Это выглядело почти нелепо, я рассмеялся, поняв, что вижу - сперва мне казалось, что это камень.

Но это был именно ботинок - с целым, хотя и потрескавшимся рыжим верхом, позеленевшими пистонами вокруг дырочек и кожаными окаменевшими шнурками с узелками на концах. А вот толстая подошва, надёжно подбитая гвоздями, в нескольких местах безнадёжно протёрлась.

Наверное, поэтому хозяин его и бросил. Ботинок был размера сорокового, не больше. Это наводило на мысли. Но делиться ими всё равно было не с кем, и я, постояв около этого странного предмета, зашагал дальше.

Стемнело - быстро, не как вчера. Верхушки гор ещё светились алым, а за моей спиной встала красная небольшая луна, чуть погрызенная с одного края.

Я шёл - устал, конечно, но не особо, ритм ходьбы был правильный, а пугаться тут было нечего, ровная поверхность, неплохо видимая и сейчас даже как бы светящаяся.

Когда последние отблески солнца на горах пропали, я просто остановился, и, усевшись наземь, начал закусывать. Консервы и сухари плохо лезли в горло, я, подумав, как следует напился и растёр пригоршню воды по лицу - это доставило мне едва ли не большее удовольствие, чем всё остальное.

Подложив под голову сумку, я какое-то время смотрел в небо… а потом оно начало мне сниться. По небу плыли сверкающие белёсые облака - или, может, дирижабли? - а мы с Лидкой сидели, держась за руки, на белой от соли земле, и она что-то мне говорила, что-то очень приятное. Мы начали целоваться, я проснулся рывком и сел.

Солнце ещё не встало. Тут и там над пустыней висели клочья синеватого неподвижного тумана, было достаточно прохладно. У меня ломило тело, особенно поясницу. Вот теперь хотелось есть - и опять пить.

Моя фляжка кончилась. Я долго тряс её надо ртом и в сомнении посматривал на фляжку Олега, но не тронул её, а встал и снова зашагал к горам.

На этот раз меня сопровождали два непонятно откуда взявшихся стервятника - большие и чёрные, они кругами парили надо мной, не отставая и не опережая. Это офигенно раздражало, я достал один пистолет и погрозил им. Ноль эффекта…

Солнце встало у меня за спиной и начало жарить спину и затылок. Я несколько раз оглядывался - но не из-за солнца, а потому что мне казалось: кто-то смотрит на меня холодным и липким взглядом. Именно так - холодным и липким, я не могу лучше объяснить. Самое мерзкое, что некому было смотреть и неоткуда.

Есть ли у той силы, что противостоит нам, что овладела городом Любичи, мозг и цели? Или это просто сила сорвавшегося в пробитую людьми брешь горного потока - бездушная, безразличная и не имеющая разумного приложения?

Знали ли люди из «Аннэнэрбе», что они будили? Договаривались с Дьяволом, подписывали хартию на пергаменте из человеческой кожи кровью невинного младенца - или просто ради любопытства открыли клетку, в которой жил-поживал тираннозавр, сам ничего не умеющий знать и хотеть, кроме желания жрать всё и всех?

Я чувствовал себя маленьким ребёнком, который рос на шикарном охраняемом участке за городом - и вдруг потерялся в вечернем спальном районе нищего русского города. Мир не просто стал иным - он вообще потерял всякие формы.

Но одно я знал точно - эта сила враждебна людям. И мне плевать, сознательно она убивает их - или нет. Меня в это никто не тянул - я сам в это влез, потому что… да какое это имеет значение?!

У подножия гор я различал полоску зелени - яркую и отчётливую, освещённую солнцем. Значит, там была вода. Эта мысль меня подбодрила, даже жара стала ощущаться не так,и жажда отступила. Я аж ускорил шаги, хотя это и было нелепо - до гор оставалось километров пятнадцать, часа четыре ходьбы.

Но тут была и ещё одна причина - усилилось ощущение взгляда, заставлявшее меня оборачиваться всё чаще. Я почти был готов поклясться, что меня преследуют… а что я никого не вижу - так мало ли?

Не всех можно увидеть, к сожалению… От этих мыслей сделалось и вовсе не по себе. Ну, до чего просто мне жилось ещё каких-то две недели назад…

…С километражём я ошибся - до гор оказалось все пять часов, и последние два я просто извёлся: горы, казалось, вообще забыли, что надо приближаться. С их стороны дул ветер, довольно прохладный.

Я шёл и просто так, от нечего делать, думал, где же я, собственно, оказался. Особо гостеприимным мир не выглядел. Может, ребята ошиблись? Как они там сейчас - им-то, по сравнению со мной, туговато. Я-то, если честно, пока ничего опасного не видел…

Около подножья гор росли мощные узловатые деревья с густыми кронами - убей бог, я не знал, какие, но тенистые. В эту тень я ввалился со вздохом облегчения и какое-то время просто стоял, прикрыв глаза и ловя кайф оттого, что солнце больше не поджаривает меня.

Мне очень хотелось вылить из фляжки степлившуюся воду - просто в знак протеста! - но я всё-таки здраво рассудил, что сначала мне надо бы отыскать хоть какой-то источник, чтобы не оказаться в дураках. Мало ли, что зелень - в Австралии тоже бывает, что зелени полно, а воды нет.

Это оказалась не Австралия. Я не успел сделать и десятка шагов - точнее, прыжков - с камня на камень, как передо мной оказалось лежащее в каменной чаше озеро с прозрачной водой. У противоположного края в него падал, разбивая стеклянную гладь, небольшой водопад.

- Ёоооммоойоооо… - даже застонал я, представив себе, как сейчас прыгну в эту благодать, и задёргал ремни.