Чтение 4–й страницы книги ~Про тех, кто в пути~

В этих книжках излагают,

Денег нету почему.

- Это не шедевр, конечно, - добавила Лидка, - но Тон встал на учёт, как злостный хулиган и в газету ему путь теперь закрыт накрепко… Дай пивка, Петь…

- Не надо тебе… - проворчал Петька, но бутылку дал.

- А какие книжки? - не понял я. Лидка, булькнув пивом, пояснила: - Серию брошюр наш мэр выпустил на пару с женой. О кризисе развития родного города. Под эти брошюрки он кредит взял… в смысле, под их печать. А возвращал из горбюджета.

- Да ну его, - Тон побренчал на гитаре просто так. Я повернул шашлык, от которого уже вкусно попахивало. - Ты в гости приехал, на каникулы?

Я кивнул и вдруг сказал:

- У меня травма была… А тут от дома далеко, психолог сказал, что смена обстановки поможет мозги наладить.

- Разладились, что ли? - без насмешки спросил Петька.

- Вроде того, - кивнул я.

- Ну, тогда ты промахнулся, - заметил Тон. - С местом, в смысле.

И тут я решился.

- Это я уже и сам понял, - медленно сказал я, глядя на ребят. - Я вообще думал, что совсем чокнулся.

И я коротко, но подробно рассказал о том, что со мной случилось. Не обо всём - о магазине умолчал. Пока… Почему-то я был уверен, что смеяться надо мной не будут. И не ошибся.

Они не просто не смеялись. Они смотрели внимательно и серьёзно. Когда я понял, что они не собираются нарушать этой тишины, я сам спросил - может быть, излишне агрессивно:

- Я ни фига не понимаю, что тут происходит. А мне тут жить ещё больше двух месяцев, и мне ваш городок в целом понравился.

- А тебе и не надо ничего понимать, - нейтральным тоном сказала Лидка. - Всё очень просто, я тебе уже говорила: не суйся на аэродром, и можешь отдыхать в своё удовольствие. Так все делают. И местные, и приезжие.

- Я не все, - отрезал я. - И не вижу, что так делают в самом деле все местные. Или вы тоже не все?

- Мы ещё и не все местные, - сказала Лидка. - Проводить тебя до ворот?

- Что, пришёлся не ко двору? - я посмотрел на неё.

- Да нет, - пожала она плечами. - Просто дальше начинаются уже не разговоры, а дела, и довольно неприятные.

- Я не брезгливый. И никуда не тороплюсь. Мне тут нравится.

Они неожиданно захохотали - все четверо, но почему-то тоже необидно. Лидка, отсмеявшись первой, вдруг спросила:

- Мальчишки, расскажем ему?

- По-моему, можно, - солидно отозвался Колян.

Тон пожал плечами. Петька кивнул:

- Давай. Он, по-моему, не трус.

- Ладно, - согласилась Лидка. - Смотрите за шашлыками… Жень, это история долгая и совершенно невероятная. То, что ты сам видел, мало значит, ты всё равно можешь не поверить… Но слушай, раз хочешь…

До войны тут был аэродром. Когда его строили, старики говорили, что это очень плохое место. Что ничего строить тут нельзя. Но их никто не слушал тогда, думали, что онипросто против авиации, тогда такое было, многие думали, что это от дьявола.

Только один человек, начальник аэродрома, он был просто любопытный, не то что поверил, а начал собирать разные сказки и легенды. Но его в 37-м арестовали, и всё, что он собирал, пропало. Это был прапредед Тона, - Лидка кивнула на приятеля, который трогал струны гитары и совершенно, казалось, не слушал, о чём говорят.

- Тон сумел узнать, что его прапрадед нашёл сведения о том, что тут появляются чудовища и пропадают люди. Но до войны этого не было ни разу на людской памяти. Когда началась война, сюда пришли немцы. Аэродром им достался почти целым. Ну, они тут и устроили свой, большой.

А летом сорок второго тут что-то произошло. Даже толком непонятно, что. Просто за сутки никого не осталось - люди, техника, всё-всё попропадало. И немцы даже не пытались его воссстановить, наоборот - всё обтянули колючей проволокой и до последнего тут держали охрану, и не полицию, не тыловиков, а настоящий эсэсовский батальон с техникой.

Потом пришли наши, хотели тут опять сделать аэродром, а за одну ночь несколько десятков человек и машины ремонтные пропали. Тогда его тоже под охрану взяли, и охраняли до начала шестидесятых.

Но люди уже тогда исчезать начали. Ходили ведь слухи про разные сокровища, про оружие, ну и лазили сдуру… Кто-то просто ничего не находил, другие долго-долго блуждали… и главное - как-то странно блуждали, как будто это и не те места вовсе, где аэродром строился, один даже убеждал, что море там видел!

А многие пропадали. И дети, и взрослые… А ещё были несколько человек, которые оттуда вышли совсем спятившими и рассказывали такие вещи, что их в психушку упаковывали. В семьдесят первом один такой угнал у ментов УАЗик, вооружился пистолетом каким-то, ружьём и снова туда вернулся, кричал, что надо с этим покончить. Ну и всё…

Говорят, несколько раз приезжали экспедиции, но это мы точно не знаем… А в начале девяностых аэродром… ну, как бы пополз, - Лидка зашвырнула в кусты какую-то ветку, вздохнула. - Вон там, - она указала рукой, - были пять улиц.

На Портняжной стояла гостиница, где остановились мои мама и отец со мной, они ехали в отпуск на Волгу на своей машине. И за одну ночь все улицы исчезли. Спаслись человек двадцать, в том числе - моя мама и я, только я ничего не помню…

- Как это? - ошарашено спросил я, чувствуя, как вдоль позвоночника в путешествие отправились стада мурашек. - Погодите, так не бывает… Ну ладно, начало девяностых, неразбериха… Но… это сколько же человек пропало?!

- Больше полутысячи, - подал голос Тон. - Никто и внимания не обратил. Вернее, во всяких там придурошных газетках, может, и писали, но никто не расследовал ничего. Даже тут, городские власти. После этого за полгода опустели все прилегающие улицы. Люди просто съехали, некоторые вообще из города. Да ты сам видел.

- Бред… - я потряс головой. - А что дальше?

- Мама осталась жить тут, - Лидка вздохнула. - Она немного помешалась… Работает учителем в нашей школе. Так нормальная совсем, а если об этом разговор завести, то… - она вздохнула снова. - Так вот. Мы подсчитали. С сорок второго аэродром съел больше трёх тысяч человек. Абсолютно необъяснимо.

И ещё более необъяснима его… ну, как бы, структура. Впечатление такое, что он во много раз больше, чем на карте. По площади больше…

Мы два года назад вместе собрались. Ну, вообще-то мы и раньше друг друга знали, школа-то тут одна. Но два года назад у Тона пропала на аэродроме младшая сестра. Никто даже понять не может, зачем она туда попала…

И почти сразу мать и отец Петьки. Они, вроде тебя - со станции захотели срезать. День был, они домой торопились очень. И… всё. Петька с бабкой и дедом живёт. И Колян тогда же в городе появился. Вернее, появился он раньше, мы познакомились тогда.

- А… кто у него пропал? - я посмотрел на младшего мальчишку, попрежнему смотревшего в костёр.

- Никто, - покачала головой Лидка. - Колян не помнит никого, он беспризорный. Они и сюда приехали целой компанией, человек десять.

- Восемь со мной… - поправил Колян. Лидка кивнула:

- Восемь… Они же не знали ничего. И жили почти два года на аэродроме. Просто чудо… Там зданий много, а менты носа не суют.

- Не, мы замечали, что что-то не так, - Колян поднял на нас глаза. - Нинка… это девчонка старшая… она даже говорила, что надо уходить. Там по ночам иногда очень страшно было… и непонятно. Но мы всё не торопились, уж очень здоровское место было в остальном-то… А потом… - он передёрнул плечами, и Петька положил ему руку на плечо. Лидкаснова заговорила:

- А потом Колян один остался.

- Их всех утащили, - тихо сказал Колян и снова передёрнулся,- сперва маленьких… ну и я тогда тоже маленьким был, мы играли в песке… Они так кричали… я ещё долго слышал… А я убежал и всех предупредил. И потом убежать смог, когда остальных… Санёк и Владик достали самодельные копья, из арматуры, и дрались, чтобы девчонки и я смогли убежать, а смог только я, остальные запутались… И их тоже…

- Он умеет там тропинки находить, - перебила Лидка. - И места безопасные. Инстинктивно. Мы не поверили сперва, а потом оказалось, что правда. Ну и Петька взял Коляна к себе. У деда с бабкой пенсии хорошие, и они добрые.

- Да, они добрые, - серьёзно подтвердил Колян. - Они меня зовут «внучок» и никогда не ругаются. На Петьку ругаются, а на меня нет…

- Это сказка, - тихо сказал я. - Вы меня пугаете…

- А ты нас решил испугать, когда рассказал про того? - спросил Тон, и я сник. - Да ты всегда можешь и отсюда уйти, и вообще уехать…

- А вы? - спросил я. И увидел, что они все смотрят на меня. - А вы? - повторил я.

- Мы… - усмехнулся Тон.

И Лидка сказала:

- Мы… это наш город. Даже мой, хотя я не отсюда. Мы хотим отомстить… покончить с этим. Мы поклялись.

Я ещё раз обвёл их взглядом и почему-то не стал смеяться. Только спросил:

- Думаете, вы первые?

- Не первые, - снова удивила меня Лидка. - Мы нашли во время одной из вылазок… ну, как бы штаб. Старый ангар. Там в семидесятых были ребята, которые называли себя «Команда очистки». Мы тебе потом покажем их документы, бумаги, там много всякого… если хочешь. И нам это очень помогло.

У них тоже родственники… или друзья… Только у них ничего не получилось. В городской газете Тон потом нашёл статью: «Группа подростков из шести человек пропала безвести в районе старого аэродрома».

Там всякая бодяга - мол, дети, не играйте на территории, там много шахт, мины и опасные места… И, может быть, ещё были случаи.

- И вы всё равно… - начал я.

Лидка кивнула:

- Да… Мы очень осторожны. У нас сейчас есть карта - такой больше нет ни у кого. Она дикая, с выходами в ещё несколько измерений. И атлас типологии… этих. И оружие, и много чего ещё… Только мы не можем понять, с чего всё началось, а главное - зачем всё это нужно и как это уничтожить. Вот и приходится по мелочам… Информацию копим, на станции дежурим, людей безопасными дорогами проводим… Мы многих спасли.

- Например - меня, - медленно сказал я.

Лидка согласилась:

- И тебя.

- И теперь хотите пригласить меня к себе? - меня вдруг начал разбирать смех.

- Если не струсишь, - добавил Петька. А Тон вдруг сказал резко:

- Если он не струсит, то будет дурак… А судя по тому, что он не сбежал сразу, он не так уж и струсил.

- Вообще-то, - честно признался я, - я просто решил, что чокнулся. Ну и зачем я вам? У вас в городе больше нет желающих?

- Во-первых, - пояснила Лидка, - желающих нет. Мы прощупывали. Все боятся. Знаешь, что такое настоящий страх? Это не когда рассказывают друг другу страшилки и на спор ходят в «нехорошие места».

Это когда наоборот - не взрослые, а мальчишки и девчонки начинают делать вид, что страшилки рассказывать не о чём и нехороших мест не существует… в городе, где нет ни одной семьи, в которой кто-то не пропал бы на этом аэродроме.

А, во-вторых… - она повертела шашлык и начала его снимать с шампуров на широченный лист лопуха. - А во-вторых, Жень, твой дед, скорее всего, единственный человек, который смог уцелеть на аэродроме. Мы не уверены, но он, похоже, работал там в какой-то обслуге. И спасся.

- А я думал, ты меня пригласила, потому что я тебе понравился, - искренне заявил я и увидел, как Лидка смутилась. Это меня ободрило. И я спросил:

- А что такое Ленниадская Империя? - ответом мне было удивлённое молчание, и я пояснил: - Я сегодня днём по вашему городу гулял, завернул за такую башню… - я помахал рукой. - И зашёл там в такой магазин…

Мне не дали договорить. Вскочили все четверо, и Тон крикнул:

- Ты был в магазине?! В «Антимире»?!

- Д… да-а… - ошарашено ответил я.

- Где он?! - вопил Тон, брызжа слюной.

- З…за башней, я же говорю… такая… - я снова помахал рукой. Тон не дослушал:

- Ты говорил с Торговцем?!

- Я… с ним говорил… и ещё зашёл такой военный… он похож на волка… Он и сказал про империю…

- У! У! У-у!!! - завыл Тон. - Ну как же нам не везёт! Второй день тут - и… а мы!..

- Значит, это правда - что есть выходы ещё в какие-то миры, - сказал Петька и потёр висок, усмехнулся: - Ну и ну, это правда везение…

- Ничего не понимаю, - признался я.

- Мальчишки, сядьте, - распорядилась Лидка, садясь первой. - Тебе надо было сразу рассказать, Жень… Ну, да ладно, мы и это расскажем…

…- В общем, Торговец - это такой… человек. Да, наверное, человек, - Лидка прожевала кусок шашлыка. Мальчишки сидели, глядя в огонь; Колька, по-моему, дремал. - Он… это трудно объяснить.

В тех бумагах, которые мы нашли - от «Команды очистки» - написано, что есть выходы не только туда, откуда приходят эти… твари, - Лидка коротко передохнула, - но и в ещё какие-то миры. Нормальные, но не такие, как наш… А Торговец их как бы связывает. Там о нём подробно написано, но мы его ни разу не видели. А тебе сразу повезло…

- Повезло, - я передёрнул плечами, - я чуть со страху не помер опять. Он же не человек. В смысле, не Торговец этот ваш, а посетитель, этот офицер. Он больше на волка похож.

- А самое главное, - Лидка подняла палец, - этот Торговец может объяснить, как нам быть с аэродромом. Он всё знает про параллельные миры… Мы его долго искали, в такие места залезали иногда, но…

- Я же не знал, - смущённо сказал я.

Мальчишки промолчали, а Лидка отмахнулась:

- Да кто спорит… Слушай, поговори с дедом, вдруг он что-то скажет? С нами он разговаривать не стал, пообещал родне доложить, чтобы они нас на цепь посадили…

- Обязательно поговорю, - клятвенно ответил я. - Сегодня же, даже если он уже спит.

- Так ты, значит, с нами? - уточнил Петька.

Не скажу, что я ответил сразу и без раздумий. Нет, я думал довольно долго - и всё время, пока думал, разглядывал Лидку. Потом встряхнулся и кивнул:

- Будь что будет. С вами.

- Здорово! - выкрикнул Колька. - Ну, мы теперь им покажем!

Старшие засмеялись - и оборвали смех.

Угрожающий металлический звук родился где-то в глубинах аэродрома - словно кто-то включил сирену, у которой вместо ревуна - пасть какого-то чудовища. Небо мазнул алый огонь. Я увидел, как один за другим поспешно погасли огни в ближних домах, видимых отсюда.

Люди спешили сделать вид, что их нет, что они спят и ничего не слышат, ничего не знают, ничего не видели. Так было безопаснее…

…Дед Анатолий и герр Киршхофф не спали. Сидя за столом, они рассматривали мой альбом, который я на этом столе оставил. И, когда я вошёл, оба посмотрели на меня.

- Женя, откуда у тебя эта книга? - спросил дед.

Я пожал плечами, в свою очередь не сводя с них глаз, и сказал:

- Я хочу, чтобы ты мне рассказал, что ты знаешь об аэродроме… и вообще обо всём, что происходит в этом городе.

Дед отвёл глаза и ссутулился. Вздохнул - поднялись и опали широкие плечи. Немец смотрел на меня непонятно - встревоженное и одобрительно.

- Я старый дурак, - пробормотал дед. - Я идиот… Втащить собственного внука в это дело… Ты немедленно уедешь, Женя, - он повернулся ко мне.

Я дёрнул плечом:

- Я никуда не уеду. В случае чего - просто сбегу. Есть к кому.

- Эти малолетние глупцы! - дед вскочил. - Они не представляют, с чем связались!

- Они хотят защитить свой город, - сказал я. - Все боятся и делают вид, что тут ничего нет, а трое мальчишек и девчонка хотят…

- Они свернут себе шеи! - дед вцепился в край стола.

- Анатолий, - вдруг сказал немец, - не надо. Вспомни, что ты говорил. Давай расскажем. Расскажем всё.

- Он влезет в это дело! - выкрикнул дед.

- Он уже влез, - терпеливо сказал немец. - И потом… прости… Но ведь ты сам собираешься с этим покончить. Иначе, зачем ты вызвал меня и своего внука?

- На что ты намекаешь, морда немецкая?! - дед багровел. - Что я вызвал своего собственного внука, чтобы…

Герр Киршхофф встал.

- Не надо, - сказал он с расстановкой. - Мы с тобой люди другого поколения. Мы оба знаем, что общее выше личного. У меня нет внуков, иначе я тоже приехал бы не один. В какой-то мере именно мы начали это. И нам это заканчивать.

Дед хрипло дышал, плечи у него опали. Повернувшись ко мне, он указал на диван:

- Садись, Жень. Эта немецкая сволочь права. Я хотел тебя использовать… даже принести в жертву, потому что… Слушай. И запоминай, чтобы рассказать своим новым друзьям…Что-то расскажу я, что-то - Мартин. Это началось давно. Очень давно, во время войны…

Часть 2. Давным-давно была война…
1

Над Бобруйском Мартин проснулся оттого, что ему приснились барабаны. Он ошалело открыл глаза и подскочил на ящике.

Восьмиместный пассажирский «зибель», переделанный в грузовой вариант, тяжело раскачивался в воздухе. Надсадно выли двигатели. Что-то скрипело и похрустывало в темноте, из пилотской кабины падал мерцающий полусвет, зелёный и синий.

Мартин, не помня себя, вцепился обеими руками в ящик, чувствуя, как тело покрывается гусиной кожей. Потом он поспешно ощупал ремни парашюта, застёгнутые поверх формы. Сжаться в комок, когда выпадаешь… следить, чтобы не оказаться вниз головой… досчитать до десяти, потом - рвануть кольцо…

А если они уже падают? Если, пока он будет считать, как раз и - земля? Если он вообще не успеет выпрыгнуть? Мама, мама, мамочка…

Тяжёлое раскачиванье прекратилось, и Мартин услышал негромкий голос из кабины: «Сходи посмотри, как мальчишка». Они думают, что я перепугался, понял Мартин и усилием воли заставил себя принять равнодушный и независимый вид. В темноте, впрочем, было всё равно.

- Ты как здесь, парень? - тёмная фигура опустилась на ящик рядом.

Это был штурман самолёта, Мартин не запомнил его фамилии и звания - крупный медлительный человек, уже не очень молодой и говоривший с сильным акцентом жителей побережья. Он ничуть не походил на тех лётчиков, которых Мартин привык видеть в кино и на страницах книг.

- Кажется, воздушные ямы? - голосом всё повидавшего человека спросил Мартин, чувствуя, как уходит страх. - Я спал…

- Да нет, просто нас обстреляли… - штурман тяжело присел на соседний ящик, посмотрел в квадратный иллюминатор. - Бобруйск… Уже недолго.

«Бобруйск, - вспомнил Мартин, тоже глянув в окно и не увидев там ничего, кроме тьмы. - Город в глубоком тылу группы армий «Центр», в Белорутении…» Вслух же он удивился:

- Кто же мог нас обстрелять? Тут глубокие тылы наших войск.

- Вот именно, - с непонятной интонацией отозвался штурман. - Настолько глубокие, что местное население ищет себе развлечений по своему разумению… - он повозился, ящик скрипнул, потом штурман вздохнул: - Ох, парень, клянусь, твой папаша сумасшедший, просто сумасшедший, раз тащит к себе мальчишку… Это ненормальная земля. И нас она делает ненормальными.

- Мне скоро пятнадцать! - возмутился Мартин, которому исполнилось четырнадцать пять месяцев назад. - Я камерадшафтсфюрер «гитлерюгенда», я умею стрелять, водить автомобиль, и вообще… А вы не имеете права так говорить о моём отце! Он герой Люфтваффе и Рейха!

- Убей меня бог, если я хотел сказать хоть одно плохое слово о полковнике Киршхофе, - серьёзно отозвался штурман. - Просто фронт - не место для мальчишек. Тыл фронта - тоже… - он тяжело вздохнул и встал. - Если бы мой младший вздумал выкинуть такой фортель сам, я бы отходил его так, что он месяц спал бы на животе.

Хотя, он тоже вроде тебя… и старший был такой же. А сейчас, парень, я даже не знаю, где его похоронили… и похоронили ли. От его роты под Москвой остался один человек, да и тот, как я его не расспрашивал, всё твердил только, что ему холодно… а был май, и он сидел, обложенный грелками, как старик… Врачи сказали, что это навсегда…

Он ушёл в кабину. Мартин сердито посмотрел вслед штурману и вдруг понял, что он очень-очень устал. Вроде бы только что поспал, и неплохо поспал… - Мартин посмотрел на подаренные отцом швейцарские часы со светящимися стрелками, - … почти три часа.

А так противно, и хочется раздеться, лечь под одеяло, уснуть как следует… Неужели простыл, заболел? Мальчишка поёжился на ящике и откинулся к вибрирующей стенке салона, с которой - для облегчения - была спорота обивка. Глаза резало, щёки горели, а потом вдруг пришло дикое чувство одиночества и брошенности.

Куда он летит? Зачем? Он должен быть дома, и мама должна быть рядом, и они должны играть в лото, а потом почтальон принесёт письмо от папы, и они будут рассматривать фотографии… Мартин провёл пальцем по иллюминатору. «Как ты могла, мама?» - хотел спросить он, но язык не ворочался…

…Когда полковник Генрих Киршхоф добрался наконец до посадочной полосы, «зибель» уже разгружался. Навстречу поспешил молодой подтянутый капитан в расстёгнутой куртке, козырнул и почтительно обратился:

- Господин полковник, этим рейсом летел ваш сын…

- Да, - Киршхоф почувствовал, как сводит кожу на скулах. - Да, - повторил он. - Что с Мартином?