Чтение 15–й страницы книги ~Про тех, кто в пути~

И я бросился в ангар, уже не оглядываясь и слыша, как позади загремели выстрелы и фыркнул огнемёт Петьки. Мои друзья вступили в бой…

…Оба «мессера» были здесь. Они стояли крыло к крылу, новенькие, готовые к использованию. Под крыльями у них висели бомбы - по две пятидесятикилограммовых. И на каждой бомбе было написано причудливыми буквами: Silberfaust

- Оно, - выдохнул я. Сбросив жилет, который теперь мог только помешать, со всеми его причиндалами, махом взлетел на крыло ближнего истребителя. Рванул колпак… что такое?! Ах, да, они же откидываются…

В ангар влетела шестилапая мразь размером с лошадь, вскинула гребенчатую голову, откинулась, разглядывая меня. Следом просунулся Тон, щёлкнул арбалет, тварь рухнула и забилась, дымясь. Тон крикнул:

- Женька, давай же! Их тут тьма! До дождя не уберём…

Его что-то ударило. Что-то, похожее на хвост. И он исчез… Не смотреть. Дело. Дело. В кабине пахло мёртвой кожей, пластиком и металлом. На сиденье лежали краги. Я закинул колпак. Надёрнул перчатки.

Страшно много времени - три, пять, десять секунд - смотрел на панель управления, понимая, что тут всё не так и я никогда в этом не разберусь. Потом всё стало на свои места. Приборы сделались понятными и близкими.

Ещё секунда - прикрыть и открыть глаза. Панель ожила. Вибрация. Гул. Мои руки сами делали нужные движения. Перед носом, где только что находился винт, повис размазанный серый диск. Гашетки…

Я дал полный залп из всего оружия, и стена ангара перестала существовать.

Создан, чтоб летать, подумал я и повёл истребитель вперёд.

Я долечу. По крайней мере - долечу туда. Обязательно.

На себя! Отрыв! Я в воздухе! Но порадоваться не было времени.

Что-то царапнуло по крылу - ого, тут что, и летающие есть? Есть, а как же, вон они… ну и дрянь, это же дракон! Настоящий дракон! Та-та-та-та-та! Та-та! Так, берут их простыепули - или тут и пули не простые? Слева - ещё две! Ну, а вот вам высший пилотаж! Бочка - уууухх!

Сердце рванулось из груди. Лопнули рёбра. От страшной боли я ослеп и понял - всё. Умираю. Вот так. На взлёте. Последнее желание сбылось…

Сквозь красную пелену, уже прочно застилавшую глаза, я видел стрелку альтиметра: 800… 700… 600… «До земли - триста метров. Сейчас будет поздно!» - мелькнула строчка Высоцкого. Когда я умру - я увижу его?

А другие?

Странно: я подумал не о маме, не об отце - они оставались жить, пусть и без меня. Но погибнут ребята у ворот ангара. Умрут в больнице дед и герр Киршхофф (я точно это знал!) И кто знает, сколько ещё людей сожрёт разгневанный отпором неизвестный мир, ползущий через аэродром?

А где-то презрительно усмехнётся Торговец - он-то знал… И порадуется Хозяин, так ловко вползший мне в душу… И пыль будет оседать на чердаке с рулевым колесом… И кто знает, что ещё случится, если я сейчас умру в воздухе?!

Я должен долететь. А потом - пусть. Я сжал боль и застилавший мозг туман в кулак каким-то самому мне неведомым усилием воли. Так срывают на моторе заводские стопорные пломбы, чтобы он дал больше мощности, чем записано в проектах, позволил выиграть метры, секунды - и летел к чёрту, уже не важно.

«Мессер» мчался не в трёхстах метрах над землёй - ниже. Эти твари отстали, и я видел - пруд. Тот самый. N3.

На его берегу пульсировала, билась, как страшное сердце, воронка тьмы - проход. «Портал», - мелькнуло слово. Цель, которую так и не успел поразить полковник Киршхофф. Дверь, открытая самонадеянным мерзавцем…

Справа и слева. Бомбы должны лечь справа и слева. Точно справа и слева. Я увидел, как навстречу мне рванулись щупальца тьмы - и, нажав бомбосброс, круто ушёл в сторонуи вниз, под эти разворачивающиеся вполнеба жгуты…

Я не видел, попал ли. Да это уже и не имело значения - второго шанса у меня, у нас - не было.

Потом был удар. И ещё удар. И страшная тряска, выколачивающая из меня жизнь. Хруст. Удары, удары, удары.

А ещё потом самолёт остановился. И накренился на бок.

И я понял, что остался жив.
4

В разбитый колпак дул ветер. Он был сухой и пах гарью, но это был живой ветер, и он доносил до меня звуки города - вечернего небольшого городка: лай собак, кукареканьепетуха, одинокий шум ма-шины и неожиданно очень чистый и близкий звук идущего поезда.

Если это пригородный, то из него выйдут люди и не пойдут короткой дорогой, потому что увидят, как горит полосами сухой кустарник… но это будет последний раз. Когда пожар уляжется, тут протопчут новые тропинки. Быстро протопчут…

Я подумал, что дед и герр Киршхофф вот сейчас пришли в себя. Я не надеялся на это. Я это точно знал откуда-то…

Я почувствовал, что по лицу течёт горячее и липкое - это была моя кровь из раны на лбу, под волосами. Но больно не было. Я вылез на крыло, не удержался и съехал по нему на траву. Оказывается, левое шасси «мессера» не вышло до конца, и самолёт завалился на бок. Вот почему меня так мотало…

Я сдёрнул краги и бросил их на горелую землю. Постоял и пошёл. Просто так, куда глаза глядят, понимая, что так или иначе через полчаса выйду в город. Пусть только прогорит бурьян. Он и здесь только-только сгорел, из-под моих сапог облачками выпыхивала горячая зола.

Я шёл и думал, что на свете на самом деле очень мало важных вещей. Не таких, про которые говорят, что они важные, а - важных на самом деле. И мечта - не последняя из них вещь. Пожалуй, даже первая. Может быть, даже единственная по-настоящему важная… если это настоящая мечта.

С этим я ещё не разобрался, если честно. Ещё я думал, что высплюсь и поеду в корпус. Нет, сначала навещу в больнице стариков, но потом сразу поеду в корпус. Там как раз готовятся к приёму новичков. Я ничего не буду говорить нашему начальнику.

Я только попрошу у него права на один полёт. На десять минут полёта с ним на заднем сиденье, чтобы он убедился сам и не беспокоился. Он не имеет права это разрешить… но и отказать мне он тоже не имеет права.

Не все права записаны в личных делах и санитарных книжках. И кто сказал, что мечту можно прихлопнуть больничным штампом? Жаль, я так и не понял, кто был тот круглолицый весёлый мужчина, который помог мне найти дорогу, но он сказал правильные слова…

А после этого полёта будем разговаривать. Если я буду настойчив, то восстановлюсь сразу на второй курс.

И ещё я думал обо всех, кто в пути. Теперь я знал, сколько человеческих судеб и жизней закручено неведомой силой. Они существовали не на страницах фантастики и не на экранах телевизоров - в реальности и, если мы победили, это не значит, что везде победило добро…

Но я знал теперь и то, что их - сражающихся за него - немало везде, во всех временах и пространствах.

И, может быть, не так уж и безнадёжна эта борьба, как нравится думать кое-кому - из тех, кто не способен бороться сам и готов смириться, кому проще верить, что добра не существует вовсе, что Свет и тьма - одно…

Я дошёл до провала в земле, куда со свистом и клокотаньем устремлялись остатки воды из пруда, мутной и чёрной. На поверхности всего этого крутилась какая-то фанерка. Вот и всё… Это место заболотится - и то, что осталось от Портала, будет надёжно похоронено дважды.

А потом я увидел ребят. Они сидели прямо на дымящейся земле, чёрные, грязные и усталые. Настолько усталые, что только Колян махнул мне рукой. Я пошёл к ним. Я шёл и радовался, что они живы, и это была не бурная радость, мне не хотелось прыгать, обниматься и орать разную чушь.

Просто они были живы. И это было хорошо, потому что это было правильно. Я подошёл и сел рядом в пепел. И привалился к плечу Петьки. У него было разодрано и забинтованоостатками майки всё правое плечо, ресницы и брови сгорели, губы покрывали кровавые трещины.

Колян держал на коленях обожжённые руки со слезшей кожей и чему-то улыбался. Хуже всех выглядел Тон - он лежал на подостланной куртке, голова на коленях Лидки, и был весь синий с чёрным и перебинтованный какими-то обрывками тряпок.

Но гитара Высоцкого - совершенно целая - покоилась у него под рукой, как автомат у бойца, исполнившего свой долг.

- Как он? - спросил я тихо, и Тон хрипло ответил, не открывая глаз:

- Прекрасно, неужели не видно?

- Дальше будет ещё лучше, - утешил его я. Тон вроде б засмеялся:

- Где… дальше?

- Ну вообще, - я повёл рукой по воздуху. - В жизни. А ты, как ожидал?

- Ладно, - подал голос Петька, - пусть будет ещё лучше. Нас ведь не победить. Убить… не знаю. А победить не получится. Скажи, Колян?

- А то, - авторитетно подтвердил наш младший. - Только рукам очень больно.

- Ладно, - я встал. - Пошли.

- Пошли, - согласилась Лидка, беря гитару.

И мы пошли. Я и Петька, закинув руки Тона на плечи, вели его.

Он еле переставлял ногами и западающим голосом напевал про то, что «мы будем гнуться, но, наверное, не загнёмся, не заржавеют в ножнах скрытые клинки…».

Лидка шла со стороны Петьки, и я подумал, что, кажется, мне тут всё-таки ничего не светит - это, конечно, было печально. Колян шёл впереди, расставив руки и играл сам с собой в боевого трансформера, потому что ему было всё-таки десять лет, и он уже подзабыл то, что происходило каких-то полчаса назад.

А впереди, на окраинной улице, появились два или три робких человека, рассматривавших дымящееся пожарище на месте проклятого аэродрома и наши фигуры, волокущиеся по нему. На помощь не спешили, боялись, но мне было не обидно.

С каждым шагом приближался город - город, который мы спасли, и который теперь недоверчиво смотрел на нас и прикидывал, как к нам отнестись, и не лучше ли было поступиться ещё одной своей частью, чем так радикально… как бы чего не вышло…

Я шёл и думал, что настоящей, искренней благодарности никогда не дождусь от тех, кого буду спасать и защищать. Они всю жизнь будут коситься на меня просто потому, что я живу не так, делаю не то и не убегаю, когда надо убежать, потому что мечтаю не о том и верю не в то…

Нет, они вовсе не плохие люди. Просто…

Я не знал, что - просто, и Тон был очень тяжёлый и гундел надоедливо про то, что он едет за туманом, за мечтами и ещё за какой-то хренью, совершенно неважной для нормальных, солидных людей, всегда косящихся вслед тем, кто их спасает, обороняет, кто пролетает над ними на крыльях, пока они идут по земле, бегут, торопятся, обгоняют друг друга в погоне за разной ерундой - деньгами, местом, карьерой…

И мне стало весело при мысли, что никогда-никогда я не стану нормальным и солидным. Так весело, что я засмеялся вслух и спросил:

- Кто за то, чтобы пойти в кафе-мороженое? Скинемся, Коляна с ложечки покормим, а Тон в уголке полежит.

- Больной, - сказала Лидка и засмеялась тоже.

Мы подходили к мостику через речушку. Тон сипло напевал окончательно несуразное, но почему-то очень нужное и своевременное:
Солнечный круг,Небо вокруг -Это рисунок мальчишки.НарисовалОн на листкеИ подписал в уголке:«Пусть всегда будет солнце,Пусть всегда будет небо,Пусть всегда будет мама,Пусть всегда буду я!»

Примечания

1.О боже… помогите, пожалуйста, пожалуйста… эй, мальчик… помоги… (нем.).

2.Военно-воздушные силы гитлеровской Германии.

3.Автор книги пожертвовал своему персонажу свои же стихи.

4.Традиционные образы германской мифологии. Белая Дама -- обличье Смерти. Старый Ник -- прозвище Сатаны. В курганах, оставшихся с дохристианской эпохи, как верят некоторые немцы даже сейчас, живёт тьма всяческой нечисти.

5.Промежуточный аэродром, на котором пилоты садятся дозаправить горючим машины и отдохнуть во время дальних перелётов.

6.Пруд (нем.).

7.Сверхпиитетное отношение к пионерскому галстуку было характерно только для пионерской организации СССР позднего времени -- 60-80-х г.г. Изначально подобные галстуки(и скаутами, и гитлерюгендовцами, и пионерами тоже!) использовались и как банданы, и как кровоостанавливающие повязки, и для связки предметов, и ещё для множества чисто практических дел.

8. "Бить в котелок" -- немецкий аналог русского "вешать лапшу на уши".

9.Пикирующий бомбардировщик Петлякова -- мощная и хорошо вооружённая машина. Именно её можно увидеть в интересном старом фильме "Хроника пикирующего бомбардировщика".

10.В германской мифологии -- злобное сверхъестественное существо, карлик или великан, враждебное человеку и уродливое.

11.По сюжету этой сказки мальчик, ученик чародея, вызвал злого духа, пользуясь заклинанием, случайно подсмотренным в книге хозяина. Но управлять этим чудовищем колдун-недоучка не умел и погиб страшной смертью.

12.Загадочная и таинственная спецслужба гитлеровской Германии, именовавшаяся ещё "Орденом". Члены Анэнэрбе занимались оккультизмом, паранормальными явлениями и прочими подобными вещами, тратя на них огромные средства. В прошлом это расценивалось историками, как причуда гитлеровской верхушки, ещё раз доказывающая её сумасшествие. Но в последние годы выясняется, что работа Анэнэрбе была очень серьёзной и во многом определяла экономические и военные победы Германии в 1933-1943 годах. Архивы этой организации так и не были найдены, её руководители -- бесследно исчезли.

13.Одна из трёх "высших школ" СС, в которые отбирали подростков с целью подготовки элиты Германии.

14.Деятельность этих школ не раскрыта полностью до сих пор.

15.В современности -- особенно дети и подростки -- под словом "квест" понимают компьютерную игру. А в древности так называли то, что делали крестоносцы. Почему-то принято думать, что это были бандиты и грабители. На самом деле крестоносцами двигало желание обрести божественные сокровища (Гроб Христов, Чашу Грааля и прочие) и принести счастье всему христианскому миру. Дословно "квест" переводится с английского, как "поиск", но в данном контексте его значение шире -- это странствие с риском для жизни, имеющее некую высокую цель.

16.О том, кто такой Олег и о его приключениях читайте в повестях "Если в лесу сидеть тихо-тихо или Секрет двойного дуба" и "Прямо до самого утра или Секрет неприметного тупичка".

17.О приключениях "спецотряда N 77 "Полночь" читайте в повести "Та сторона тени".

18.Стихи автора книги.

19.Я взял на себя наглость поместить на страницы повести -- пусть и мельком -- героев любимого мной приключенческо-философского фантастического сериала Стивена Кинга "Тёмная башня", который любят и многие герои моих книг.

20.Каюсь -- персонаж книги В.П. Крапивина "Голубятня на жёлтой поляне".

21.…спасибо, не хочется.

22.Я бы с удовольствием пошёл.

23.И я хотел бы посмотреть…

24.Стихи Гарсиа Лорки.

25.Его же.

26.Бензедрин -- наркотический препарат, резко, но кратковременно повышающий возможности организма.