Чтение 11–й страницы книги ~Про тех, кто в пути~

Я успел сбросить как раз то, с чем расставаться не следовало - пояс с оружием. И услышал спокойный, только чуть насмешливый голос:

- Вода из этого озера может дорого стоить.

Я обернулся - медленно, не желая верить происходящему.

На валуне, с которого я только что спрыгнул, сидела девчонка - рослая, чумазая, чуть постарше меня. Длинные грязные волосы были заплетены в тугую косу, на них сидел берет цвета хаки с подложенным под него белым (серым от пыли и пота) большим полотнищем.

Рукава короткой куртки того же цвета, что и берет, с большими накладными карманами, были закатаны, руки защищали перчатки с обрезанными пальцами. Мешковатые брюки уходили в низкие гетры, а ниже я увидел тяжёлые ботинки неопределённого цвета.

Форму - а это была именно форма - стягивали ремни со снаряжением, на берете я различил - странно! - немного знакомую эмблему: двуглавый орёл - без корон - сидел на венке, обвивавшем скрещенные мечи.

Но самым неприятным было то, что девчонка непринуждённо и ловко держала нацеленный мне в башку автомат - древний и хорошо знакомый всем ППШ с барабанным магазином.

Оружие не дрожало.

- Ну? - спросила девчонка…
6

Мясо было вкусным, как только может быть вкусным свежее мясо с огня. Держа алюминиевую миску на колене, я только что не урчал.

- Не жгись, - добродушно сказал Олег.

Этот Олег был пониже первого моего знакомого, дочерна загорелый, с тёмными от природы, но выгоревшими до цвета бронзы волосами и карими глазами, казавшимися янтарными.

Скуластый, с полопавшимися обветренными губами, он выглядел младше меня - но это пока не приглядеться. Он вольготно расположился рядом со мной, придерживая коленомППШ, жуя травинку и не сводя с меня взгляда - вполне благожелательного, впрочем.

Три десятка пацанов и девчонок сидели и лежали на травянистых склонах небольшой котловины по соседству с озером. Несколько человек торчали на самом её верху, внимательно наблюдая за небом. Мне не пояснили, кого они опасаются, а сам я спрашивать не стал.

Они оказались моими земляками, эти парни и девушки, хотя далеко не все из них были русскими - земляками в смысле, что с моей Земли, из моего пространства-времени, если хотите, из города Липска, в двухстах километрах от моей родины, из моего, 200… года, хотя находились тут уже немало времени.

Но этот вопрос я даже не стал выяснять, чтобы сохранить мозги. Не стал я уточнять и то, с кем и за кого они воюют. Все они, так или иначе, попали из моих мест сюда и обратной дорогине знали, смирившись с тем, что дома их считают пропавшими без вести, а этот мир воспринимали уже, как свой17.

Внизу котловины четверо парней - голых по пояс, с оружием в руках - серьёзно и даже как-то истово откалывали старинный брейк в то время, как девчонка - не моя знакомая, а другая - пела полузнако-мое:
Я один!Я - как ветер!Я пью земную благодать…Гаснет день -И под вечерСветило тоже хочет спать…

Парни синхронно прыгнули вперёд - двое слева, двое справа - и уже впятером закрутились в завораживающем движении, подхватив припев:
Я прошу - забери меня, мама,С улиц городских обратно домой…Я послушным и правильным стану -Я хочу домой! А здесь я чужой…Где ты, мой ангел-хранитель?!Возьми, если можешь, меня к небесам…Убежал Я из дома!Бродил по сказочным мирам…Ночь дрожит раненой птицейИ горит огонь усталой свечи…Выплывают знакомые лица,Но им не понять бесприютной тоски…

Я даже есть перестал - столько было в словах и движениях боли… Парни прыгнули назад, опять пела девчонка:
День прошёлНезаметно…А я на улице опять…Над плечомСпит мой ангел…Я не желаю погибать!!!

- Пошли со мной, - вдруг предложил я, и Олег недоуменно покосился на меня. Я развёл руками: - Ну… я же вернусь когда-нибудь… И вы со мной…

Честно слово, он с минуту обдумывал мои слова, этот шестнадцатилетний командир. Потом положил руку мне на плечо:

- Да нет, - с неожиданно теплотой ответил он. - Ну, как мы уйдём?.. Мы сначала мечтали… да и сейчас… Но как мы уйдём? - повторил он. - На нас надеются… Мы тебе сейчас адреса соберём! - встрепенулся он. - Ты там… если вернёшься, ты напиши письма. Что живы, просто… ну, не можем вернуться. Пока. Потом, может быть.

- Напишу, честное слово, - пообещал я, недоверчиво глядя Олегу в лицо. Он засмеялся:

- Да ты что, Женька? Ты же сам такой…Ты же не удрал к себе домой, а вот - прёшься куда-то один ради чужих людей… - он потянулся и сказал: - Жаль, что мы тебе помочь не можем. Продукты дадим и патроны, у нас есть парабеллумовские… А вернуться… Ну, если не мы - то кто? Раз уж оказались в этом деле, не бросать же его на полпути? Нечестно…

- Мы, русские, идиоты, - сказал я после долгого молчания. - Ну, на кой нам это чёрт? Ведь не поблагодарит никто…

- А тут не только русские, - он махнул в сторону своих и поднялся. - Дело в том, что мы - люди, вот и всё… Ладно, пойду поминальный синодик составлять. Ты ешь, ешь, а консервы побережёшь…

Он ушёл собирать адреса. А у меня и аппетит пропал. Сколько же, оказывается, людей бродит по тропкам и тропинкам между временами и мирами… А что, если это и моя судьба?

Что, если я не смогу вернуться обратно?! Но почему-то эти мысли меня не напугали уже. Вернее - напугали, но не как раньше, не из-за того, что я могу не увидеть родных, а из-за того, что ребята будут меня ждать напрасно - и погибнут.

Олег вернулся и подал мне, присаживаясь рядом, свёрнутый листок бумаги, исписанный с обеих сторон. Я развернул бумагу. Верхний левый угол листка, захватанного пальцами, украшал логотип - Пётр I работы Церетели.

В ответ на мой недоумённый взгляд Олег пояснил со смехом, положив рядом обе наполненные фляги и потяжелевший рюкзак.

- Вот такой блокнот… Случайно у нас оказался… - он откинулся на локти и вытянул длинные ноги. Опять сорвал травинку. Я, искоса наблюдая за ним, убрал бумагу и спросил:

- Послушай… Оно того стоит?

- Послушай… Оно того стоит? - откликнулся он, и мы засмеялись. Я подумал, что надо бы рассказать ему про его тёзку, встреченного мною недавно - они бы понравились другдругу. Но Олег поднял палец:

- Вот, погоди, послушай… - и почти нетерпеливым жестом предупредил мой вопрос: «Что?»
Кружит спираль тропы.В спину - огни вослед.То ли фары судьбы.То ли надежды свет.Демона, ангела взгляд?Истина или ложь?Может быть, будешь свят,Может, во тьму сойдёшь.За тех, кто в пути!Слышишь, парень?!За тех, кому вечно идти,За тех, кто навечно с нами!Утром студит роса.К ночи вся куртка в соли.Огненных дней полоса.Шаг - от любви до боли.Путает временаНежить, небыль и нечисть.Но совесть у нас одна,Злу подкупить нас нечем.За тех, кто в пути!За вечность дороги, дружище!Счастье и вера - жди! -Может быть, нас разыщут18

- пела девчонка - уже не та, что танцевала брейк. Я подался вперёд… и тут с верха склона раздалось:

- Дирижабли!!!

Сперва мне показалось, что воцарился хаос. Только через секунду я понял, что нет никакой паники - все бежали куда-то с явной целью, занимали места для боя. Я тоже вскочил; Олег крикнул:

- Беги туда! - и махнул рукой. - Спрячься, потом уходи! Нас не ищи, неважно - отобьёмся или нет! Скорей!

- Я с вами! - закричал я - без страха и искренне. Олег оскалился - и я понял, что он смеётся:

- Это не твоя война!

- Всё равно! - замотал я головой. Меня осенило: - Это же я их навёл, я чувствовал, меня выслеживали!

- Если и выслеживали! - Олег перехватил ППШ. - Если и выслеживали - то, как одного из нас! Беги! У тебя дело!

И я рванул за скалы. Оглянулся, пробежав полсотни метров - невыносимо было не оглянуться.

Три огромных свинцово-серых дирижабля наплывали из пустыни. Сперва мне показалось, что именно такие машины я видел на фотках в альбоме, купленном в том магазинчике… но потом я сообразил, что эти - иные.

Без надписей или эмблем, они ощетинивались пандусами - и на этих пандусах стояли ровными рядами десятки фигур в буром, похожих на расставленных на полках игрушечных солдатиков..

И на фоне этих дирижаблей Олег тоже обернулся, вскинул руку и крикнул мне весело:

- Врежь им там у себя, Женька!!! - а потом повернулся и побежал к своим, взрывая каблуками сочную траву и крича: - Приготовиться! А ну! Целься! Гляди веселей! Не бойтесь, волчата - умирать не страшно!

Я бы, наверное, всё-таки бросился назад, к ним. Но всё решилось за меня - туго загудели, обрываясь, невидимые струны, раздался пронзительный звук - и я увидел, что снова в пустыне.
7

Это была несколько иная пустыня, хотя на горизонте опять поднимались горы. Под ногами была не соляная корка, а просто серая пыль. Жгуче светило низкое, оранжевое солнце. Небо казалось серым и низким, хотя туч не было. Дул ветер - ровный и несильный.

- М-да, - сказал я, оглядываясь (позади было то же самое), - это снова не Любичи и не сорок второй… Не-ве-зёт…

Но стоять всё равно не имело смысла. Тем более, что километрах в десяти от меня виднелось какое-то здание вроде гаража или ангара. К нему я и направился, поднимая пыль кроссовками.

Я преодолел уже почти все эти километры - страшно нудные, как и все километры на открытом месте - когда из здания вышли и двинулись к горам две человеческих фигуры. Высокий мужчина и мальчик шли рядом - неспешно и уверенно, тем шагом, который характерен для людей, намеревающихся одолеть долгий путь.

Я хотел их окликнуть, но потом передумал. Не потому, что боялся, нет. Просто… наоборот, это наверняка были хорошие люди. Со своей дорогой и своими проблемами - и мне не хотелось опять расстраиваться расставанием.

К тому времени, когда я дошёл до ангара-сарая, они превратились в две маленькие фигурки, почти терявшиеся на фоне гор. И так ни разу и не оглянулись, хотя я ещё долго смотрел им вслед…

Внутри были только пыль, взломанный люк в подвал и какая-то машина, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся непонятно на чём работавшим электрическим насосом. Я заменил воду во фляжках и напился. Потом постоял над проломом в полу, раздумывая, спуститься - или нет. Чем-то нехорошим веяло от дыры… И я не стал туда спускаться.

Снаружи темнело, но было по-прежнему тепло, и я устроился на ночлег под внешним навесом. Где-то далеко-далеко в стороне гор загорелся огонь костра, и я смотрел на него и улыбался - меня грела мысль, что там, возле этого огня, сидят люди.

А потом… потом я неожиданно вспомнил! И вскочил, злясь на себя, что не догнал их!

Книжка! Стивен Кинг! Роланд из Гилеада и Джейк! Постоялый двор с насосом, часть первая «Тёмной башни»! Колька Егерь читал эти книжки и нам давал! Господи… так значит, Кинг и правда ничего не выдумал, если только я не сошёл с ума!19Хорошо, что я не полез в подвал…

Я ещё долго смотрел на этот костёр, пока не уснул. Не помню, чтобы мне что-то снилось. И сам сон был спокойным и глубоким. Но, когда я проснулся, пустыни не было.

Я лежал на скамейке самого обычного городского парка. Надо мной склонялись ветви ивы, похожие на шатёр. Где-то в вышине шумел по листьям дождь.

Я не удивился и не испугался. В конце концов, это могли быть именно Любичи, а значит не пугаться следовало, а просто быть осторожным. Для начала я выпустил куртку поверх ремня с пистолетами и ножом…

…Тут была осень. Не поздняя, но осень, сыпавшая с неба не холодным, не тёплым, не сильным, не слабым дождём. Я шёл по аллеям парка и понимал всё больше и больше, что это не Любичи и, кажется, вообще не жилой город.

И аллеи, и частые скамейки, и летняя эстрада, к которой я как-то вышел, были пусты. И не слышалось ни одного живого звука. Мои часы стояли. Я начал подозревать, что это опять некое чёрт-те-где меду мирами и сердито подумал об отсутствии порядка в канцеляриях, ведающих всем этим.

Как раз когда я так подумал - парк кончился.

Длинная улица «спального района» была заштрихована дождём. Мокро поблёскивали трамвайные рельсы. Тяжело наклонились к асфальту чахлые деревца. Было пусто. И я пошёл через эту пустоту, по нескончаемой дождливой улице.

Я как-то сразу и быстро устал, больше, чем уставал до этого где бы то ни было. Заболела грудь, звук моих кроссовок по асфальту казался противным, каким-то болотным. А что если эта улица никогда не кончится? Может быть, это и есть ловушка - я обречён вечно шагать по этой сырости, сквозь ровный бесконечный дождь?

Это, пожалуй, пострашнее любого другого, что могло со мной случиться… Я поглядел на одинаковые окна одинаковых девятиэтажек. Они смотрели со слепым равнодушием. Небо - бесцветное, серое - казалось захлопнутой крышкой мусорного бака.

Усталость стала непреодолимой, и я тяжело сел на стоявшую под навесом около трамвайных путей скамейку. Хотел поесть, но понял, что не голоден.

В луже на асфальте бесконечно и непонятно почему крутился кусочек полиэтилена - то ли от кассеты, то ли от сигаретной пачки. Я тупо смотрел на него, пока не встряхнулся, услышав шум приближающегося трамвая.

Угловатый, красно-белый, вагон замедлял ход. Двери с коротким шипением открылись. В салоне никого не было, никого не было в кабине, но мне вдруг захотелось встать и войти внутрь. Там решатся все проблемы. Навсегда.

Наверное, я бы так и сделал, но двери дрогнули, захлопнулись, трамвай со звоном набрал ход и исчез в дожде.

А я заставил себя встать и опять поплёлся через морось по улице, у которой не имелось видимого конца - всё новые и новые дома, новые и новые замученные тополя, новые и новые арочные входы во дворы выплывали из мути.

Я пожалел, что со мной нет дебильника - врубить бы сейчас «Memmingem», 3-й концерт «Blackmore's Night», чтобы средневековая плясовая разогнала всё это - серость, сумрак, мокреть… Или - «Play, minstrel, play»… Я заставил себя (какое усилие для этого понадобилось!) напевать вслух:

Play, minstrel, play for me,

Play, unclefather…

И неожиданно для самого себя свернул во двор, под первую попавшуюся арку.

Двор был, как двор - те же тополя, песочница, горки-качели… Я подошёл именно к качелям. Качнул их (они заскрипели), преодолел появившееся вновь желание сесть. И остался стоять, глядя, как с неба планируют мелкие капли, ощущая, что я промок насквозь.

Двери подъездов были открыты, я, двигаясь через силу, подошёл к крайней и заглянул внутрь. Там горела лампочка, на стене было написано:

RAP FOREWER!

Я устало и тупо смотрел на эту надпись, думая, до чего будет обидно, если это окажется последним, что я увижу в своей жизни. Напротив двери лифта виднелась ещё одна надпись:

НЕ СПИ, ЗАМЁРЗНЕШЬ!

Пожалуй, не менее глупая, чем первая. Я сделал пару шагов внутрь, к лифту - и понял, что валюсь с ног. Перед глазами оказался пол из коричневого дешёвого кафеля. Я вытянул руку к лифту, перевалился на бок и закрыл глаза.
8

Я сидел в ванне. В небольшой, но очень чистой кафельной комнатке - и кафель был не грязно-коричневый, а розовый и мраморными разводами, а вода - тёплой.

Моя одежда, обувь, снаряжение - всё отсутствовало, но с вешалки тяжело спускался махровый халат, а возле ванны стояли пушистые тапки в виде собачьих морд. Терпеть всегда не мог такие.

Так, подумал я. И что это такое? Окажись вокруг лес, горы, пустыня (чтоб ей пусто было) - я бы ощущал себя нормальнее. А в нормальной обстановке - нате вам, опять появилось беспокойство. Доигрался - вернусь домой, спать буду на полу, с пистолетом под рукой.

Если вернусь, конечно. Я вылез из ванной, стараясь не шуметь и прислушиваясь. Что там за дверью-то? Обычная квартира? Или НЕобычная квартира? Или не квартира вообще? Вроде тихо…

Я влез в халат, пихнул под ванну тапки. И всё-таки не уследил, когда и как открылась дверь и весёлый мужской голос спросил:

- Согрелся?..

…Я узнал его сразу и совершенно не удивился. Невысокий, плотный и круглолицый мужчина с чёрными усиками и насмешливыми глазами не раз встречался мне и в телепередачах, и на обложках книг с его фамилией.

А после недавнего фурора фильмов по его романам о воинах Света и Тьмы он был, пожалуй, известен даже неграмотным - и не только у нас в стране.

Другое дело, что фильмы его и большинство его книг никогда мне не нравились. И вообще у меня было сомнение, что это - он настоящий.

Но какао и оладьи с вареньем были настоящие. И квартира - двухкомнатная, через приоткрытую дверь в соседнюю комнату я видел ряды дисков, кассет и книг в шкафу, блеск экрана выключенного компьютера - тоже была вроде бы настоящая.

- Я тебя нашёл на полу внизу, около лифта, - пояснил хозяин квартиры, с удовольствием наблюдая, как я ем. А я уже заметил, что моя одежда сушится над включенной плитой, и тут же лежит оружие и снаряжение. - Как тебя сюда занесло?

Я начал допивать какао, размышляя, рассказать ему всё или нет, растягивая время, спросил:

- А вы… как вы тут оказались?

- Это место, где я работаю, - пояснил он. - Я его сам создал. И тут довольно редко бывают гости.

- Ясно, - отозвался я. - Не слишком уютное место вы создали. По-моему, с фантазией у вас всё в порядке, могли бы и постараться для себя…

Известный писатель без обиды, но досадливо поморщился:

- Ты не понял. Я его специально таким и создавал. Местом, где ничего не происходит. Мне хватает суеты и в каждодневной жизни, и в книгах, которые я пишу.

- А люди, которые сюда попадают? - поинтересовался я. - Они, как же? Похоже, ваш мир тянет из них то, чего ему не хватает - эмоции и жизнь.

- Я никого к себе не зову, - отозвался он. - Хочешь ещё какао?

- Нет, спасибо… - я посмотрел на одежду. - Она ещё не высохла?

- Нет. Может быть, расскажешь, что ты ищешь? Всё равно пока ты тут, я не смогу работать, а больше делать нечего.

Глаза у него были не только насмешливые, но и холодные. Но он был прав - что ещё делать? И он, в конце концов, спас меня - так надо же хоть так его отблагодарить. Я пожал плечами и начал рассказывать.

Очень быстро я понял, что мой рассказ ему неинтересен. Он слушал внимательно и вежливо, но не более того. Скорее уж, его интересовал я сам - и подтверждение этому я получил, как только замолчал. Он хмыкнул, потёр усики и полюбопытствовал:

- Зачем тебе это надо?

- Вы мне верите? - почти удивился я, забыв, где нахожусь.

Он поморщился:

- Верю, не верю… Верю, конечно. Ну, так зачем?

- То есть, как… - я пожал плечами, даже растерявшись. - Ну, как же…

- Да вот так, - качнул он головой. - Тебе-то это зачем? Люди совершают глупости. Ошибки. Расплачиваются за них. Каждый за свои. Но ты-то, зачем лезешь в совершенно чужую историю?

- Да какая же она чужая?! - почти завопил я. - Мой дед…

- Ты его и не знал до приезда. А он тебя обманом в это втянул, - пояснил писатель. - Нечего сказать, хорош родственничек.

- А Лидка?!.

- Таких, как она, у тебя будет куча. Да и не у тебя она, ты же сам говорил, что она больше к этому парню, Петру, льнёт.

- Но остальные - они же мои друзья!

- Друзья… - поморщился писатель. - Глупости говоришь. Не существует такого понятия - «друзья». Ну, победите вы. Разъедетесь. И всё. Случись что у тебя - думаешь, они прибегут? И не подумают.

Я задумался, вспоминая ребят. В его словах была какая-то неуловимая и скучная правда. На самом деле - кто они мне? Я их и знаю-то… Были у меня друзья в корпусе. Много я от них видел сочувствия, когда целый год загибался от серой тоски? Всего-то и навестили пару раз…

А писатель продолжал рассуждать:

- Остаётся, правда, ещё вариант… Самый вероятный. Ты хочешь чувствовать себя героем. Юным борцом со злом и тьмой. А зачем? Зачем ты, ни в чём не разобравшись толком, влез в это дело? И откуда ты знаешь, что выбрал именно ту сторону?

В жизни - не в сказках - всегда неправы обе стороны, вот в чём дело. Кровь, обман, подлость - оружие обеих сторон, а потом победители всегда обеляют себя и очерняют побеждённых, вот и вся философия.

Люди, которых ты хочешь защитить, ничтожества. Пьянь, лгуны, трусы, скрытые подонки, сластолюбцы, взяточники…

А что ты знаешь о тех, с кем борешься? Может быть, если бы ты не торопился их уничтожать, то решил бы, что они достойны жизни куда больше, чем наши соотечественники? А что у них неприятный внешний вид, так это… - и он засмеялся.

- В десять лет ещё простительно верить в Белое и Чёрное. Но в пятнадцать-то… - писатель покачал головой.

Я сидел, глядя в стол. Когда он закончил говорить, посмотрел в окно. За ним шёл дождь. Серый дождь… Серый-серый… И тогда я услышал свой собственный голос:

- Значит, предпочтительней Серое?

- Что? - переспросил он растерянно.

- Значит, предпочтительней Серое? - повторил я. - Недеяние, так это, кажется, называется? Или, по-русски - моя хата с краю, ничего не знаю?

- Ну вот, - он развёл руками, - докатились до народной мудрости… Квинтэссенции человеческой тормознутости…

- Подождите, - прервал его я. - Я у вас в гостях, и всё такое, но вы подождите, пожалуйста… Хотите, скажу, что мне не нравится в ваших книгах? Я только сейчас понял, спасибо вам… Вы не верите в добро. И не только сами не верите, но и очень злитесь, когда кто-то верит.

Потому, что в душе вам стыдно, что вы такой. Что вы разучились различать Свет и Тьму. И, чтобы не признаваться в этом даже себе, вы решили убедить остальных, что Света и Тьмы нет. Но если нет Света и Тьмы, то остаётся только серый дождь, который выпивает из людей жизнь.

Вам в таком мире, может быть, уютно, ведь он вами создан. Но мне он не по душе. Я предпочитаю верить в то, что вы называете сказочками.

И кстати, - я встал из-за стола и подошёл к одежде, - передайте ТАМ, что мы не свернём и не отступим. Что мы не собираемся разбираться в сложном внутреннем мире тех, ктослужит злу. Мы их просто уничтожим… Спасибо за оладьи и какао, было очень вкусно.

Писатель больше не говорил ни слова. Он даже не смотрел, как я одеваюсь в ещё сырое, затягиваю ремни… Проверяя карманы, я нат-кнулся на сырой листок с адресами и не удержался, развернул его:

- Вот, смотрите… Я по сравнению с ними - сопливый щенок. Они не путаются в психологии. Они просто сражаются с тем, что считают злом. Ради этого они отказались от дома и близких. Скажите им, что они неправы - вряд ли они станут вас слушать.

- Спустись на лифте, - сказал он, не глядя на меня.- Не по лестнице.