Я запустил последнюю оставшуюся у меня «стрекозу». Специального «червяка» для проходки бетона взять было неоткуда, иначе бы я непременно заслал его к соседям. На самом деле я себя обманываю, Клео наверняка бы достала любую технику, но со «стрекозкой» мне спокойнее. Невозможно определить, кто ее послал. Я запустил «стрекозу», управляя ею не со своего скрина. Пришлось купить абсолютно «левый» компьютер, собранный неизвестно где, который я сегодня утром сбросил с моста в Москву-реку. Переплатил, но иного выхода не было.
После того как ввели обязательную личную регистрацию всей передающей аппаратуры, управлять со своего скрина «подлыми штучками», как их называет Клео, стало небезопасно. Со своего компьютера вообще многое делать небезопасно, несмотря на кажущуюся автономность и неуловимость.
«Стрекоза» проникла к моим новым соседям через вентиляцию. На скрине отразилось то, что я втайне ожидал увидеть. Ни малейших следов пожилого седого господина и его белокурой спутницы, ни малейшего намека, что за соседней стеной обитает семья. Стандартная мебель убрана в стены, «домовой» отключен, на окнах жалюзи. У той стены, что контачит с моей спальней, стоит пустой столик.
Это все.
Нет, не все. Дверь в кладовку заперта, но внизу, у самого пола, имеется узкая решетка, видимо, для лучшей вентиляции. В такие узкие щели «стрекоза» проникает лишь по особой команде. Если не приказать, она так и будет медленно перемещаться по всем свободным помещениям, периодически расправляя крылья для подзарядки батарей, пока не встретит объект, в котором опознает человека. Мы проникаем в кладовку, переключаемся в инфракрасный диапазон и сразу обнаруживаем женщину, ничком лежащую на полу в спальном мешке. «Стрекозка» приближается, выдает параметры, и я тут же с облегчением понимаю, что женщина спит. Она лежит ничком, длинные черные волосы закрывают лицо, руки не связаны. Позже выясняется, что и дверь в кладовую не заперта. Женщина глубоко и ровно дышит, и, судя по всему, нет поводов вызывать милицию.
Я уже вплотную подошел к решению поведать обо всем шефу, я был почти уверен, что опередил «соседей» по крайней мере на шаг, и тут… меня снова провели. Соседи сделали мне ручкой, подсунув вместо себя новую жиличку, скорее всего наркоманку, которой нравится спать в кладовке. Либо у меня прогрессирует паралич мозга, либо рыжую стерву что-то спугнуло. Ни свет ни заря я поднял на ноги приятеля из Управы. В эпоху, когда квартиры сдают и снимают электронные риелторы, что-то трудно утаить, но точно так же трудно что-то выяснить.
По всем признакам, с момента выселения многодетного восточного друга квартира стояла пустая. А вчера вечером ее опять сняли, но данные пока находятся у маклера и не поступили в компьютер. Об этом же уверенно заявлял индикатор на двери. Мне снова не о чем докладывать…
Я выпрыгиваю из вчерашнего дня и окунаюсь в стрим покойного Юханова. Я щурюсь сквозь дым глазами Рона Юханова и думаю о том, что сказал Гирин. Пока что у меня есть время подумать. Мисс Лилиан и Линда шепчутся, обнявшись, я прихлебываю из стакана. Публика развлекается кто как может, но в целом тут спокойно. Не совсем то, к чему привык совладелец кабельных сетей, но не так ужасно, как он рассчитывал. Вероятно, он тоже о чем-то думает, разглядывая танцоров на подиуме. «Колдунью» облили, привязали и подожгли, вокруг нее скачут трое в сутанах с обнаженными членами, женщина извивается и кричит. Горит она очень натурально, хотя каждый ребенок может купить «холодный огонь» в ближайшей сувенирной лавке.
О чем может думать Рон? Может быть, он обдумывает письмо в адрес нашего Экспортного Совета, которое отослал еще позавчера, но Гирин о нем бы и не вспомнил, если бы не убийство. Или вспомнил, но к дознавателю Полонскому это письмо никакого отношения бы не имело.
…Мы просто подобрали то, что лежало на поверхности, сказал Гирин. Мы подобрали словосочетание «искренняя привязанность» и хотим отмыть его от налета цинизма. Мы выудили из лужи слово «любовь» и хотим, чтобы его произносили без иронической ухмылки. Это то, что всем так необходимо.
– И потому оно стоит так дорого, что по всей Москве набралось не больше ста сорока клиентов? – спросил я. – Все эти фишки расписаны в рекламе. Но конкуренты кричат, что вы всего лишь продаете качественный секс. Извращения на любой вкус, не так ли?
Гирин взглянул на меня с таким выражением, словно пытался объяснить теорему Пуанкаре перед аудиторией, набитой олигофренами.
– Ты можешь дать определение слову «эмоция»?
Так спросил меня Гирин, когда Экспертный Совет проголосовал за привлечение открытого перформера в качестве дознавателя. Они решили, что служба безопасности не должна совать нос в их информационное поле. Но будущий дознаватель обязан понимать, что именно он охраняет.
Эмоции.
Современные школьники всерьез считают эмоцией лишь стремление к успешной карьере, сказал Георгий Карлович. Грусть, радость, депрессия, ярость, обида – почти все лечится медикаментозно или посредством психоанализа. Добровольно или насильственно. Средние потребности среднего гражданина просчитаны и поддаются контролю. За бортом медицинских возможностей остается лишь сфера любовных привязанностей и прочие эмоциональные раздражители. Чтобы направлять их в верное русло, существуем мы. Ежегодно Останкино выбрасывает на рынок почти сотню реалити-шоу, из них половина – интерактивные, треть – так или иначе связаны с экстримом, а шестая часть проектов допускает увечья и гибель участников.
Конкуренция дошла до предела, сказал Гирин. Мы просчитываем вперед, в чем будет нуждаться обыватель в следующих сезонах. Карлович припомнил, как в детские годы смотрел по старому, плоскому еще телевизору смешную программу «Голод».
– Ты можешь себе представить, – спросил он, – что миллионы зрителей болели за людей, которым в большом городе было нечего кушать?
Я не мог себе это представить.
Эмоции уходят в прошлое, как и причины, их порождавшие, сказал Гирин. Например, тот же самый голод, холод, проблема жилья или детская смертность. Ведущие ток-шоу роют землю в поисках тем. Никого ничто не интересует, у всех все есть. Никто больше не ругает сексуальные меньшинства, потому что никто уже не знает, кого на самом деле меньше. После изменения гражданского законодательства пропал накал страстей вокруг однополых союзов. После того как двадцать лет назад был изобретен индивидуальный биочип, в простонародье именуемый принтом, резко пошла на убыль организованная преступность. А когда ООН приняло решение стрелять лазером в ладошку всем новорожденным младенцам на планете, стало ясно, что очень скоро человеку будет не скрыться от правосудия даже на дне океанской впадины.
Снимать темы про уголовщину уже моветон, сказал Гирин. И никого не интересуют шоу на тему «Кто самый умный?». В эпоху профильных знаний чужая широкая эрудиция даже не раздражает, а вызывает сочувствие. И зверей спасать уже неактуально, когда в домах пищат механические кошки! А над каждым диким тигром висит персональный спутник и помогает ему отлавливать антилоп!
И борьба феминисток ушла в прошлое. Они отвоевали так много, что добрались до самого предела и, не встречая сопротивления, впустую машут кулаками. От политики у публики начинаются рвотные позывы, а шоу, основанные на силовых противоборствах, исчерпали лимит фантазии.
Но людям необходимы сильные встряски, сказал шеф.
Сценарий «Халва» сразу купили восемьдесят человек в Москве, и пришли заказы от тридцати петербуржцев. Что любопытно, почти четверть от потенциальных заказчиков составили женщины. Насколько мне известно, фигурировали несколько десятков заявок из-за рубежа. Но некоторым видным людям «Халву» предоставили бесплатно. Ничего не скажешь, хитрый трюк. После их шумных восхищенных излияний на всю страну заявки на наш продукт посыпались градом. Если можно так выразиться о продукте, цена которого явно дороже участия в обычном реалити-шоу. Сразу стало не хватать перформеров.
Мы утерли нос конкурентам, мы показали этим задавакам из Голливуда, мы первыми заключили контракт с голландскими промоутерами на продажу сценариев за океаном. Мы продаем искренний секс. Мы продаем нежную привязанность. Мы продаем любовь…
Юханов спрашивал, нельзя ли пойти навстречу и предоставить ему постоянно действующий сценарий. Он даже готов на «Халву», пусть пересчитают. Он понимает, что у перформеров есть своя жизнь, но он готов лично обсудить этот вопрос с руководством. Он согласен отказаться от секса. Он категорически не согласен говорить с девушкой, играющей его супругу. Он планирует заплатить ей лично, помимо контракта, но через посредника, чтобы не разрушать образ, и так далее…
Он деловой человек и предлагает самые гибкие варианты. Например, одна неделя в месяц, но лучше две.
– Сумасшедший, хоть и не принято плохо говорить о покойниках, – подвел итог Гирин.
Я слушал шефа, откинувшись на лежанке, а техники уже фиксировали мою голову в захватах и готовились забросить меня туда, где я сейчас нахожусь. Я лежал и слушал шефа вполуха, поскольку знал, что вторично мой трюк не пройдет. После гибели Милены Харвик Костадис посылал отрывок своего сценария специально для меня и защитил его от других. А Рон Юхнович ничего не стирал; его стрим разделят на атомы, просеют через самое мелкое сито и передадут в Управление. Там есть еще два открытых перформера. Если выплывет хоть что-то…
А что может выплыть?
Я послушно протягивал руки для игл и электродов, шевелил губами и чувствовал себя преступником.
– Это абсолютно исключено, – напирал Гирин, как будто это я просил его предоставить в пользование эрзац Линды Юхнович. – Немыслимо… Рон готов был купить четвертую часть жизни этой девушки. Мы к такому оказались не готовы. Тем не менее мы соберемся и потребуем внеочередного Совета директоров. Проблему следует обсудить и облечь в юридические рамки…
Мне вдруг стало интересно.
– Юханов же не мальчишка, а серьезный бизнесмен. Я изучал его досье. Не может быть, чтобы какая-то актриса сбила его с толку.
Шеф пожал плечами.
– Кроме того, – продолжал я, – не мое, конечно, дело, но, если вы согласитесь, возникнет прецедент. Вдруг кому-то еще захочется иметь в постоянном пользовании преданного человека? Преданного, как собака… И не оплаченную куртизанку, а перформера с выверенным стримом. Что тогда будет?
– Сегодня в десять вечера я собираю Экспертный Совет, – мрачно кивнул Гирин. – Об этом мы как раз и будем говорить.
– А Юханов не боялся проблем с настоящей женой?
Шеф вторично пожал плечами.
– Видать, жена здорово допекла, – без улыбки заметил один из инженеров.
– Зато теперь она допечет нас, не сомневайтесь, – вздохнул шеф. – Страховщики уже рыщут, на сей раз пожар своими силами не потушить.
– А что говорит начальство? Я имею в видутого человека, с которым вы в баню ходите.
– Кха-кха! – Гирин закашлял, завращал глазами и покосился на техников. – Он недоступен, но передал через… неважно через кого, но передал, чтобы не суетились. Чтобы все делали в рамках закона.
– Кажется, вы тоже не очень расстроены, – сказал я.
– Ты угадал, дружище, а теперь угадай, почему… – Гирин отдал команду настольному скрину.
Я скосил глаза.
Там был список, какие-то фамилии, кодовые имена и закорючки Гирина. Список из его рабочего альбома, с пометками. Ни черта не понять, но я как-то сразу догадался.
– Ты верно ухватил, дружок, это уже тенденция, – пропыхтел шеф. – В общей сложности тридцать шесть человек подали заявки на повторный тур. Каждый третий из тех, кто купил «Халву». Потому мы на коне и патрон счастлив… Лавина тронулась, заказы уже не остановить.
– И смерть Юханова его не страшит?
Кажется, Гирину почудился сарказм в моем голосе.
– Страшно другое, дружочек. Повторить сценарий можно, если согласятся актеры. По условиям контракта они обязательно отсматривают материал, снятый с внешних камер. Согласятся – повторим. Но таких, как Юханов, уже больше десятка. Тех, кто требует сценарий навсегда.
– Вы полагаете, в законодательстве найдутся лазейки, чтобы нас привлечь? Скажем, за принуждение… гм… к добровольному рабству?
– Такой статьи нет… – не очень уверенно отозвался шеф.
– Ведь это полное рабство, Георгий Карлович. Я как-то раньше об этом не думал, а теперь представил. Можно под действием драга посулить актрисе большие деньги, принудить ее, чтобы подписала контракт, а потом она очнется старухой. Лет через тридцать рабства, о котором даже не сможет вспомнить. Вместо нее проживет жизнь другой человек.
– Ты заговариваешься, дружок… Постоянный сценарий никто не продаст, это просто нереально по медицинским показаниям… – Гирин потер пухлые щеки и присел с краешку на мой топчан. – Но в целом мыслишь верно, только беда не в девушке, что очнется старухой. Беда, Януш, совсем в другом. Знаешь, чего хотят те десять человек, что закинули нам такие заявки?!
Я промолчал. Техник закончил мучить мои виски, высосал всю нужную кровь и подключил питание.
– Они имели преданных девочек и мальчиков, а теперь хотят преданную охрану. Им нужны солдаты, Януш, и они знают теперь, что мы можем их сделать.
19. ДВОЕ В ТАЙГЕ
Идея «Двоих в тайге» стара как мир. Казалось бы, чего проще – забросить в труднодоступный район пару десятков конкурсатов обоих полов, и путь ищут клад или спасательный шлюп, а зрители будут сжиматься от страха, следя за их бедами. Ведь давно не требуется армия операторов с громоздким оборудованием: микрокамеры крепятся на теле каждого участника. Но никто не додумался построить финал шоу на чистом половом инстинкте.
«Двое в тайге». Тот еще кошмарик, почесал нос Гирин. Но этот кошмарик собирает каждый вечер сорок миллионов зрителей, и на сто минут вещания вклинивается двадцать семь минут рекламы. Разработчики сделали акцент на первобытные эмоции и выиграли очко. Они всего лишь заняли нишу, пустовавшую несколько лет. Ниша пустовала, потому что режиссеры боялись начать новую сексуальную революцию, мужчины боялись феминисток, натуралки боялись пинков, и все вместе боялись потерять состояние на судебных издержках.
Восемь парней выброшены с минимумом подсобных средств, им предстоит найти свою единственную. Они прошли бешеный отбор, на одно место претендовали в среднем четыреста сорок человек. Кстати говоря, первоначальный английский вариант названия для шоу звучал иначе: «В погоне за дикой киской» или что-то в этом роде. Отборочный комитет буквально завалили корреспонденцией со снимками гениталий и восхвалениями собственной потенции. Комитет был несколько ошарашен подобной сверхактивностью, к работе привлекли ведущих сексологов, психиатров и телевизионных спецов, съевших собаку в реалити. В результате обдумывания концепция шоу изменилась. Первоначально планировался высокий процент интеллектуальных конкурсов, дабы захватить все ветви аудитории. Но опрос показал, что зритель готов смотреть животный гон в чистом виде. Можно было не изощряться в водных и огненных препятствиях, достаточно набрать симпатичных самцов и время от времени показывать их моющимися в бане. А еще лучше, если по ходу действия мальчикам будут встречаться какие-нибудь сирены или амазонки, которых необходимо будет соблазнить. Главное, чтобы борьба за женщину не просто выглядела настоящей, а таковой и была. Только тогда женская часть аудитории соглашалась интерактивно помогать своим любимчикам.
Как обычно запричитали ревнители нравственности, но тут в «круглом столе» выступила несколько маститых деятелей культуры и в один голос спросили: а что, собственно, такого? А чего мы все так испугались, спросили маститые. После века сексуальных революций, после легализации однополых браков и триад, после формирования парламентской квоты от меньшинств мы боимся показать людям естественную природную страсть? Может быть, те ретрограды в Думе, кто склонен запрещать все передовое, прямо сознаются, что не переносят натуралов? Может быть, они честно заявят, что им противно смотреть, как красивый молодой мужчина хочет овладеть красивой молодой женщиной? Может быть, противникам шоу вообще неприятно, что человечество до сих пор размножается и что люди находят удовольствие в двуполых союзах?!
Ни один из цензурных органов не выступил против шоу.
Но без женщин «Двое в тайге» потеряло бы всякий эротический накал. И вот одномоментно с мужчинами за ближайшим хребтом высаживают женскую команду. Устроителям пришлось пойти на серьезные компромиссы. Девушки должны были быть сексуальными и при этом обладать элементарными навыками выживания. Отыскать золотую середину оказалось крайне непросто, но в конечном счете отборочный комитет сбил такую компанию амазонок, что у мужской части телезрителей непрерывно текли слюни. Препятствий естественных и искусственных – хоть отбавляй, причем парни не просто тупо валят лес и отстреливаются снотворным от волков, которых, похоже, также сбросили в тайгу. Они мучаются, пытаясь сориентироваться по звездам, переправляются ночами через бешеные речки, отыскивают в дуплах запасные батарейки, решают «шарады», и все в таком духе.
Возле стойбищ чалдонов стоит ждать нападения разъяренных дикарок. Затем – обломки монгольских империй и совсем уж фантазийные конструкции, типа затерянной инопланетной базы. Проплатив пару сотен по карте, любой зритель может заказать следующим ходом стаю волков или группу людоедов против какого-то конкретного участника, а за пару тысяч – настоящую грозу или шторм.
Зрители голосуют, зрители до хрипоты ругаются на форумах. Маясь от безделья, зловредные бабы посылают на верную гибель антипатичных им героев. Например, исследовать подземный ход сквозь гору, где полно скрытых ловушек. А те, кому жаль именно этого парня, сливают на счета шоу в три раза больше денег, чтобы бедолага получил подсказку. Но не всегда подсказка приходит вовремя…
Дамы и господа, «Двое в тайге» – это вам не какая-нибудь слащавая конфетка с налетом интима! Мы, как всегда, впереди планеты, двадцать первый век – это век России. Мы заплатили за право продолжить и расширить шоу, ведь наше правило – давать зрителю не то, что хотим мы, а то, чего хочет он. А чего хотят сорок миллионов наших болельщиков в пятнадцати странах?
– О, да… Они хотят честного, горячего секса, они жаждут честной конкурентной борьбы, они жаждут увидеть любовь такой, какой она и должна быть, – разнузданной, сметающей все заслоны! Мы покажем человека таким, каким он был на заре цивилизации, до того, как на него надели смирительную рубашку пуританской культуры. И вместе мы заглянем себе в душу, мы спросим себя, что нам мешает быть свободными для любви, что нам мешает преодолеть преграды…
Один из участников гибнет на переправе, другого оставляют в пещере со сломанной ногой. Затем парни попадают в плен к форменным людоедкам. Жительницы затерянной деревни голодны, но несколько в переносном смысле. Затравленным пленникам связывают руки и глаза и под неумолчный грохот растаскивают по хижинам.
– Незаметно, чтобы они сопротивлялись! – Ведущая в бикини чуть не валится от хохота, оставшись посреди ритуального круга на пару с увешанным цацками шаманом. – Теперь каждый из вас сможет отдать свой голос достойному. Всего пять евриков, дамы и господа, номер счета указан в бегущей строке, и каждый из нас сделает правильный выбор! Скажу по секрету, лично мне по нраву номер… Ах, нет, нет, как жаль, но я не имею права никому подыгрывать. Впрочем, милые дамы и так наверняка догадались, о ком я говорю. У него такая попка… ммм, это что-то!
Колдунья с подвываниями сообщает, что никого из «вкусненьких бледнолицых» они из джунглей не выпустят, пока каждый участник не «сделает динь-динь» с каждой из воинов великого женского племени. Немножко притянуто за уши, не вполне ясно, откуда в алтайской тайге взялись речевые обороты краснокожих, но кого это волнует, когда началось самое главное. Конечный приз получит только один, вместе с победителем имеют шанс выиграть и несколько сотен сделавших на него ставки. Трансляция первой ночи в хижинах приносит создателям шоу двенадцать миллионов, и это только цветочки.
– Ну что, казановы, вот и пришел ваш звездный час, – острит ведущий. – Не так-то просто будет добиться руки нашей будущей королевы, если опростоволоситесь этой ночью.
Зрители платят и не отрываются от экранов.
Вторая ночь в хижинах приносит семнадцать миллионов, зато репортаж из деревни мужчин – «каннибалов» – втрое больше.
– Утром наших очаровательных пленниц уже не охраняли столь тщательно, но сбежать от ненасытных дикарей, как вы понимаете, все равно невозможно. Мы сейчас перенесемся в студию, где заседает наше беспристрастное жюри, и подслушаем…
Круз Андрей
Афанасьев Роман
Максимов Альберт
Свержин Владимир
Самойлова Елена
Шилова Юлия