– Безусловно, знал. Он не знал о том, что федералы дали согласие на пробные силовые акции. Они позволили Сибиренко выбрать несколько целей и просто следили со стороны. Кстати, к Тео было очень непросто попасть домой. А ты видел, как он живет – настоящая крепость. Перформеры доказали свою незаменимость, Тео впустил женщину добровольно…
– Вам нужен был чип с докладом Симак?
– Это меня не касается, это дела Левы. Он не любит, когда лезут с вопросами.
Я продолжаю лезть с вопросами.
Я говорю негромко и очень спокойно, музыка Ласкавого не даст просочиться моим словам наружу. В двух шагах от нас сгущается мрак, только перепачканное лицо Ксаны освещено фонариком. В окно вливаются ночная прохлада и свет тысяч звезд. Сегодня выдался потрясающий вечер, уютный, тихий, как раз такой, чтобы провести его вдвоем.
– Ты же ни черта не понимаешь… – Она еле сдерживается, чтобы не выругаться. – Это был экспериментальный вариант, самый первый… Кто бы мог подумать, что эмоции этой соплячки возьмут верх? Она слишком втюрилась в старого козла.
– А чем не угодила другая федералка, Марина?
– Кто-о?!
– Не прикидывайся! Та, которую вы подсунули Юханову вместо его жены Линды!
– Но при чем тут федералы?
– Как при чем? У них у всех синие флажки. Я имею в виду – у всех, с кем ваша банда решила расправиться.
Ксана смотрит на меня круглыми глазами и впервые ничего не отвечает.
– Януш, ты бредишь… Какие еще флажки?
– Тогда кто убил самого Юханова? Если ты повторишь, что его убил охранник, с целью завладеть золотыми часами, я тебя утоплю сию секунду.
Ее скрин наигрывает одну за другой две мелодии.
– Выпусти меня, ну, пожалуйста, дай мне поговорить, ты слышишь? – Она уже не пытается командовать. – Януш, меня будут искать! Клянусь тебе, я не сбегу…
Мне не жалко ее, мне хочется сказать ей что-нибудь действительно неприятное.
– Сибиренко на тебе никогда не женится, – бросаю я от двери. – У него жена и дети, а ты для него – игрушка. Глупая и уже довольно потертая игрушка. Он сам об этом говорил в бане своим друзьям.
– Ты… ты врешь, подонок! – шипит она, стараясь удержаться на краю гордости.
Но подбородок ее уже дрожит, и в глазах набухают слезы. Я радуюсь, я хохочу, потому что снова попал в точку.
– Я любила тебя! – хрипит она вслед. – Ты ничего не понял, дурак! Я была счастлива с тобой, а ты даже не заметил! Все правильно, Лева на мне никогда не женится, у него своя семья, но ты мне… Ты давал мне тепло, ты заботился обо мне, ты был искренним…
– Это неправда, заткнись! – Я возвращаюсь и заношу руку, но вовремя отдергиваю. – Это внушение, игра с подкоркой. Я не был искренним!
– Какая разница, Януш? Подкорка или что другое… Я много лет одна… – Ксана сворачивается в комок и шепчет так, что я едва слышу: – Ты же был счастлив, разве не так? Мы оба были счастливы… Я нашла мужчину, который принимал меня такую, как есть. Который был счастлив просто потому, что я рядом, что я сплю у него на плече. Ведь всем что-то надо, Януш, я никому не могла доверять. Знаешь, как это жутко, одной встречать праздники и гадать: позвонит Лева или забудет?
Я не могу уйти просто так.
Я не могу ее ударить.
Я плюхаюсь рядом на пол, прислоняюсь к стене и смотрю в окно. Хорошо, что так темно и Ксана не видит моего лица. С моим лицом что-то происходит.
Я все еще болен ею.
Это частичное замещение, никак не выздороветь до конца. Она не любит меня, она любит то, как я любил ее. Если бы можно было что-то изменить, я бы не колеблясь отпустил ее. Я бы ползал по полу и просил прощения, но это бесполезно. Между нами стена из ее эгоизма и политических интриг.
– Я хочу знать, где моя настоящая жена.
Ксана всхлипывает все чаще, а потом, не скрываясь, начинает рыдать:
– Ты ее даже не узнаешь, зачем она тебе? Януш, мы могли бы попробовать еще раз, хотя бы неделю, а? Может быть, ты передумаешь? Обещаю, я стану совсем другой, я клянусь тебе…
– Ксана, где моя жена? Адрес? Тебе придется сказать.
– Ты идиот, Полонский. Она не любит тебя и никогда не любила. Ты сам был рад сменить сегмент памяти.
И вдруг приходит озарение, словно во лбу разрывается молния. Я уже знаю, где искать настоящую жену. И я ее действительно не люблю.
Я ненавижу их всех.
31. МИСС ЛИЛИАН
Я не был возле Ксанкиной парадной очень давно. Я ждал внизу и даже не был приглашен на порог. Ксана говорила, что не потерпит вторжения мужчины в ее последнее прибежище.
А я терпел и всегда ждал ее внизу.
И хотя я дважды в неделю проезжал мимо ее дома, мне даже не приходило в голову заявиться без приглашения.
Нельзя сказать, что я равнодушно проезжал мимо. Всякий раз вблизи от ее дома меня охватывала теплая влекущая волна, как бывает, когда оказываешься поблизости от конфетной фабрики или хлебозавода.
Точно весь воздух вокруг напоен твоей женщиной…
Сегодня мы непременно навестим ее уютное гнездышко. Если там еще живут. Возможно, она давно переехала и ездит ночевать ко мне совсем из другого района. А может статься, она вообще живет не в Москве.
Сегодня вечером я сделал немало странных покупок. Хорошо, что в ночном супермаркете открыт детский отдел; я купил там большой набор для юных шпионов, распотрошил коробку в машине и подобрал себе неплохой нос. Нос сел как влитой; я даже удивился, на кой черт нужен «мейкап», если за десятку можно приобрести новую внешность? Настроив в скрине зеркальце, я подобрал из десятка вариантов брови, затем воспользовался темной пудрой и подретушировал глаза. Получилось впечатляюще.
Мертвец на прогулке. Как раз подходит для времени суток, и макияж не будет заметен через окошко парадной.
Я дважды провожал к этому дому Ксану и дважды ждал на улице. Это было давно, миллионы лет назад, а может быть, на прошлой неделе. Теперь никто не подскажет точно, потому что память изогнута и вывернута. Моя память, как кусок воска, разогрета и уложена в нужную формочку их чуткими руками. Из меня сделали ходячий автомат с ограниченным набором функций.
Сибиренко и его тайная команда – настоящие разработчики, а не те, что вкалывают в отделе перфоменса. Одного они не учли, что профессиональный следак не сможет избавиться от своих привычек. Я следил за Ксаной через «не хочу». Я не смел ее упрекнуть, но отважился нанять Коко. Ксана оставалась на пьедестале, на который никто не имел права косо посмотреть, но я позволил подкапываться снизу.
…Это старое здание, построенное еще в середине прошлого века. Мне оно очень нравится, несмотря на плохую покраску и неудобные балкончики, несмотря на удаленную парковку и разбитое крыльцо.
– Кто там? – спросил хриплый женский голос, и я его сразу узнал.
Засияло окошко «домового», но та, к кому я пришел, не торопилась отпирать. Она возилась в дебрях квартиры, чем-то гремела и, кажется, разговаривала еще одновременно с кем-то по скрину. Наконец на фоне стены в мелкую клетку появилась тень. Скрин «домового» зарябил: так бывает, когда подходишь вплотную к переговорному устройству со своим включенным скрином. Женщина приближалась, не прекращая вполголоса болтать.
Я ждал, хотя очень тянуло спрятаться за угол. Я не мог позволить себе ошибиться, кроме того, на все сто был уверен, что за мной наблюдает живой охранник. Как раз в такой дремучей развалине, где двери вышибаются кулаком, а подростки норовят облить скрин краской, может сидеть настоящий буйвол-консьерж с лицензированным шокером. Посему я сотворил самую сладкую улыбку, и припудренная личина Дракулы стала еще страшнее.
Во всяком случае, женщина меня не узнала.
– Ох, простите, – прошамкал я, горбясь и потирая ладонью щеку. – Ошибся, ошибся, красавица…
Она даже не удосужила меня ответом, дернула бровью и отключилась. Я не стал торопиться, не спеша извлек скрин, изобразил на лице недоумение. Я был жутко удивлен собственной ошибке. Я решил, что если за мной наблюдают, то не стоит резко убегать с крыльца, это покажется вдвойне подозрительным. На камеры райотдела и федералов мне наплевать – до завтрашнего дня никто не станет заниматься расшифровкой. Если же выскочит живой охранник, с пылким желанием размять руки, я найду чем его удивить.
Мне не терпелось подняться наверх одному, но сдерживали кое-какие обязательства. Если не выполнить эти обязательства, могут сделать очень больно. Потому что некоторые люди терпеть не могут проигрывать.
Я переключился в личный доступ и нашептал в микрофон пароль. Коко возникла на экране мгновенно – наверное, работала в сети, плела очередную интригу.
– Я слушаю, котик…
Она с неподдельным интересом осмотрела мой приклеенный нос и прочую бутафорию. Очевидно, все-таки артист из меня никудышный, если меня разгадывают с первого взгляда.
– Передай поклон донне. Я нашел англичанку. Ту. Что убила пианистку Лизу.
– Вот как? – У Коко раздулись ноздри. – И где эта сучка?
– Я возле ее порога, и у меня есть ключ. Возможно, она не одна.
– Донна Рафаэла будет счастлива принять участие в нашем разговоре, – мурлыкнула блондинка. – Она до сих пор вздыхает о бедной пианистке.
– Поторопитесь, я не могу тут торчать вечно!
Я свернул салфетку и в ту же секунду услышал приближающиеся шаги внутри парадного. К счастью, это был не охранник, а всего лишь старушка с живым котенком в клетке. Хотя вполне возможно, что котенок был самым обычным кибером.
В наше время ничему нельзя верить: за последние сутки я в этом неоднократно убедился.
Я улыбнулся старухе коронной улыбкой вампира, и она в испуге потянулась к кармашку на боку.
В наше время никому нельзя верить, а особенно улыбчивым незнакомым мужчинам, если они появляются у вас во дворе среди ночи.
Теперь я почти не сомневался, что охранник держит палец на кнопке вызова наряда. Я не стал ждать, пока бабуля поднимет тревогу, и не спеша ретировался через двор, чувствуя затылком ее подозрительный взгляд. Я немного раскачивался при ходьбе и подволакивал левую ногу. Завтра она будет взахлеб описывать соседкам и милиции мою внешность, но утром история перелистает страницу.
Утром мне будет на все наплевать.
Я даже не успел купить в автомате жвачку, как подлетели два «князя Святослава», каждый о шести колесах и с кевларовой оплеткой на окнах. Боковая дверца поднялась, и меня обдало холодом от ослепительной улыбки донны Рафаэлы.
– Извращенец, – коротко прокомментировала она, разглядывая мои накладные брови и поигрывая кожаным стеком. – Коко, я тебя умоляла не подсовывать мне больше этого извращенца.
– Прошу вас, донна, – из темноты салона защебетала Коко, – парень вычислил ту рыжую гниду, из-за которой погибли Катя и Лиз.
– Катя и Лиз… – задумчиво повторила Рафаэла. – Они не были моей собственностью, а вот собачек я оплакиваю до сих пор… – белокурая «эсэсовка» пожевала губами. – Кто мне возместит стоимость собачек, уж не этот ли ряженый с приклеенным хоботом? Хочешь отработать хоботом свои грешки, а, красавчик?
Непохоже, чтобы она оплакивала кибердогов, однако сама постановка вопроса привела меня в ярость. Но я прекрасно сознавал, что оба джипа набиты вооруженными «амазонками», поэтому удержался от ответа.
– Она живет в этом дворе? – спросила Коко, с брезгливостью рассматривая кроны столетних тополей и мрачные сталинские постройки.
Свержин Владимир
Володихин Дмитрий
Жюль Верн
Гуль Роман Борисович
Якубенко Николай
Белов Вольф