Чтение 23–й страницы книги ~Цитадель~

Найл решительно направился к хижинам, возле которых маячили неясные тени.

Здесь, на отшибе, в лицо его не знали, но о Посланнике Богини слышали и сразу догадались, кем должен быть мужчина, имеющий стражу из женщин. Защелкали хлысты, донеслись гортанные выкрики. Когда правитель приблизился, все мужчины уже застыли в ровном строю, а надсмотрщицы упали на колени и низко склонили головы, словно перед смертоносцем.

— Встаньте, — разрешил Найл. — Сейчас я ничего говорить не буду. Нам нужно отдохнуть.

— Освободите дальний дом, — приказала, вставая, ближайшая из надсмотрщиц. — Мужчин из него переведите в средний. Прошу вас следовать за мной, мой господин.

Из мыслей женщин Найл понял, что здешнее поселение состоит из четырех домов: два для мужчин, один для надсмотрщиц и один для главной надсмотрщицы. Свиту правителя хозяйка решила разместить в одной из хибар для работяг, а самого Посланника Богини, безусловно, приглашала в отдельный дом.

Хижина, выделенная Найлу, была построена из камыша. Четыре деревянных столба по углам, два у двери. К столбам привязаны поставленные на ребро толстые камышовые маты. Сверху натянута плотная ткань, и кусок из точно такой же ткани заменял дверь. Скрип, который Найл принял за дверной, издавал шаткий столик посреди дома. Пол был, естественно, песчаный, а кровать заменяли несколько камышовых циновок, уложенных друг на друга. Завершал обстановку зеленый пластмассовый ящик рядом со входом. В общем, комфорт на уровне той пещеры, в которой Найл провел детство.

Правитель прошел по дому, сел на постель. Надсмотрщица опустилась на колени, взяла со стола вазу с фруктами и протянула Посланнику Богини. Именно так всегда прислуживали ей мужчины, и точно так же вела себя она по отношению к господину.

Еще из мыслей женщины Найл понял, что у нее кончилась вода, — ее носили из колодца, расположенного довольно далеко отсюда, — и осталось только вино. Вино делали прямо на солеварне, его было в избытке, и поэтому чистую воду здесь привыкли ценить намного выше.

— Как тебя зовут? — спросил Найл.

— Райя.

— Райя, я хочу попробовать вино, которое вы тут делаете.

Надсмотрщица обрадовалась, метнулась к ящику, достала высокий темный кувшин и стеклянный граненый стакан. Она надеялась, что теперь Посланник Богини не заметит отсутствия воды. А еще беспокоилась, доволен ли правитель порядком, продемонстрированном при встрече. Найл только молча усмехнулся и похвалил себя за то, что заставилспутников купаться. Если бы они заявились неожиданно и застали Райю врасплох, она, наверное, утопилась бы от позора.

Женщина опустилась на колени, наполнила стакан, протянула правителю. Найл сделал пару глотков. Вино было очень ароматным и приторно сладким. Но, в общем, достаточноприятным.

А Райя заглядывала в глаза правителю снизу вверх и пыталась угадать, понравилось ему вино или нет, доволен он торжественностью приема или разгневан, похвалить явился или покарать. Она была явно старше большинства знакомых Найлу женщин, но внешне безупречно соответствовала стандарту смертоносцев: длинные, густые, темные волосы, крупные груди, широкие бедра… Но то, что она постоянно опускалась на колени, Найла смущало. — Райя, встань. Иди сюда, — правитель указал на постель рядом с собой.

Женщина облегченно вздохнула, поднялась и непринужденно скинула с себя одежду.

Для любого из подчиненных мужчин ее внимание было честью и высшей из возможных наград. Как знак признания ее стараний, как знак доверия, как поощрение и награду восприняла она предложение Посланника Богини разделить с ним ложе. Найл понял, что обратной дороги для него нет.

Поначалу Найл думал, что у него ничего не получится, — ведь мгновение назад он и не думал ни о чем подобном. Однако Райя, для удовольствия которой мужчины всегда делали все, что только могли, точно так же повела себя и в отношении правителя. Она осторожно, почти опасливо, сняла с него тунику, поцеловала грудь, плечи, погладила бедра теплыми шершавыми ладонями, слегка сжала мошонку. Ее поцелуи спускались все ниже и ниже, перейдя на живот, потом на бедра. Найлу показалось, что по телу снизу вверх разбегаются мурашки, и в этот миг Райя чуть сдвинула кожу с головки члена и нежно-нежно коснулась его губами. Пенис отреагировал моментально, словно отдельное живое существо устремившись к женщине. Он словно отгородился от сознания Найла твердой стеной, получая удовольствие самостоятельно и только сообщая о нем в мозг.

Райя еще немного поиграла с членом, а потом, слегка поглаживая его рукой, стала целовать бедра, ноги, колени. Пенис напрягался все сильнее, пока не достиг твердости камня. Почувствовав его готовность, женщина быстро села сверху, закинув руки за голову, и стала медленно покачиваться вперед-назад.

Благодаря странной стене между членом и сознанием, Найл смог довольно спокойно рассмотреть и что цвет ауры у Райи зеленый, и что энергию она не берет, а отдает ему. Не выплескивает избыток, как Нефтис, не покорно жертвует, как Джарита, а именно отдает, уверенно и целенаправленно. Он подумал о том, что даже энергия уважения, оказывается, легко переходит в сексуальную, но тут странная стена в сознании внезапно прорвалась, и все мысли смыла волна наслаждения. Найл, не удержавшись, застонал, Райя убыстрила свои движения, стремясь успеть отдать правителю все… И приняла в себя его семя. Найл изо всех сил сжал ее колени, полностью выложившись в этом движении, и обмяк.

Райя легла рядом, испытывая наслаждение не от недавней близости, а оттого, что смогла доставить правителю такое удовольствие.

«Оказывается, даже самоотверженность имеет сексуальную основу», — подумал Найл и неожиданно увидел Рягью. Морячка сидела на берегу озера и лениво бросала в воду камешки. Заметила правителя, рассмеялась, сказала чистым, звонким голосом:

— Наконец-то ты пришел. Ведь я же есть. Это только в Дире я умерла. А в твоей памяти я останусь жить навсегда…

Но это, разумеется, был всего лишь сон.

Соль у залива добывали очень простым, но эффективным способом: соленую морскую воду через узкий канал запускали в мелководную заводь, после чего канал перекрывали, а вода на солнце начинала испаряться. Когда заводь мелела примерно по колено, воду перепускали в прудик, снова давая испаряться. Процедура повторялась раз шесть, после чего воду из последнего водоема выливали на широкие подносы, на которых она и испарялась совершенно, оставляя на пластике толстый белый налет.

Соль в заливе могли добывать до тех пор, пока существовало море, и это радовало. Печалило то, что буквально день назад в залив вошли ладьи из города и забрали все, добытое за месяц. Райя обещала дня через три снять с подносов новый «урожай», но у правителя не было времени ждать.

Для чьих нужд забрали соль, надсмотрщица не знала. Перед ней никто никогда не отчитывался. Возможно, это приказ принцессы Мерлью, и тогда добычу повезли в город. А если нет? Тогда завтра свежевыловленная рыба начнет тухнуть.

— А у тебя запаса нет?

— Нет, мой господин. — Райя в отчаянии рвала на себе волосы: ее посетил Посланник Богини, а у нее нет ни горсточки соли!

От залива к ногам правителя тянулась цепочка голубых прудов. Найл присел, зачерпнул воду из ближайшего — горькая, аж тошнит.

В голову закралась неуверенная мысль… Он черпнул еще горсть, сделал глоток, отчаянно закашлялся, перевел дух.

— Райя, у тебя есть большие кувшины?

— Есть. Мы ими пользуемся при переливе…

— Давай сюда. Все. Да не бойся, верну через два дня.

— Но… — неуверенно предупредила надсмотрщица, — они пустые.

— Давай пустые, — расхохотался правитель, — зачем мне соль, когда рыбу можно кидать прямо в рассол?! Давай все, в чем только воду носить можно!

В дорогу правитель вышел опять же под вечер. Он уносил от залива двенадцать больших кувшинов, полных соляного рассола, и отличную идею о том, как сэкономить еще несколько недель при подготовке торгового каравана.

Над гаванью в квартале рабов носились тучи орущих чаек. От запаха свежих рыбьих потрохов они совершенно одурели и кидались вниз очертя голову, не обращая внимания на немалое количество собравшихся вокруг смертоносцев. Пауки, сытые и ленивые, охотничьей сноровки не проявляли, а потому большинство птиц благополучно взмывали обратно в небо.

Посреди этого гвалта стояло пять бочек, накрытых мокрой тканью, а шестая наполнялась. Вдоль берега, бросая по сторонам внимательные взгляды, прогуливалась принцесса. Увидев Найла, она улыбнулась и быстро пошла навстречу.

— Здравствуй, Посланник Богини, — полушутливо отвесила Мерлью глубокий поклон. — Говорят, ты пошел за солью?

— Да.

— Ну и как?

— Соли не было… но нашелся рассол!

— Отлично! — обрадовалась принцесса. — А я уж думала, с пустыми руками вернешься. Ну, раз так, нужно еще пару пустых бочек привезти.

— Постой, — вскинул руку Найл, — Мерлью, а ты знаешь, что наш торговый караван можно отправить не через две недели, а уже завтра?!

— Это как? — немедленно заинтересовалась принцесса.

— Очень просто! Как вялить рыбу? Три дня держим в рассоле, потом недели две сушим. Так?

— Примерно так…

— Так вот, нужно везти не вяленую, а просто соленую рыбу! В бочки закатаем — и в путь. По дороге просолится.

— Не получится. Вялить просто: соли побольше накидал, потом на веревки развесил. А солить — рецепт знать надо. Сколько чего, чтобы и поперек горла от горечи не вставало, и не протухла раньше времени. Мы, конечно, не за барышом едем, но нужно и меру знать.

— Ерунда, — горячо заговорил Найл, — все получится. Белая Башня меня, конечно, не кулинарии учила, но кое-что в голову попало. Есть такие блюда: рыба пряного посола, в винном соусе и в укропном. Первые два нам не сделать, но укропу-то вокруг навалом!

Правитель наклонился и прямо из-под ног принцессы сорвал травинку:

— Вот!

— Да какой это укроп? Это ромашка!

— Это мы ее так называем, а на самом деле это укроп: «зонтичное растение с резными листьями и характерным запахом». — Правитель растер лист между пальцами: — Вот, понюхай.

— Ромашкой пахнет…

— Да какая ромашка, — начал горячиться Найл, — укроп это, укроп!

— Твоя Белая Башня может говорить что угодно, но эту траву есть нельзя. Если там нашей рыбой хоть один человек отравится — перебьют сразу, никакая Белая Башня не спасет.

— Да в Белой Башне собраны все знания человечества! — возмутился Найл. — Если она говорит «укроп», значит, укроп! Вот, смотри!

Правитель сорвал целый пучок травы с резными листьями, сунул в рот и начал жевать. Наверное, еще месяц назад он не рискнул бы так поступить, но последние события доказали, что на теоретические знания, полученные от Стигмастера, можно полагаться, как на свой собственный опыт.

— Ты что, с ума сошел? — охнула принцесса. — Идиот, все мозги в Белой Башне оставил! — Она бросилась к правителю: — А ну отдай! Отравишься, кретин!

— Сама кретин, — прочавкал Найл. — Да Белая Башня дала нам все!

— Чего дала?! — Девушка поняла, что вырвать что-либо у Найла изо рта никогда не удастся.

— Все! Она дала мне знания, благодаря ей я добился для людей хоть начальной свободы, начал учить грамотности, цивилизованности. — И прежде чем принцесса Мерлью успела сделать хоть жест, он сорвал еще пучок и запихал себе в пасть. — Что, убедилась? Ничего со мной не происходит.

— Да хоть ты сдохни! — в отчаянии закричала Мерлью. — Все равно ты только обещать да жрать умеешь! А делаю все я, своими собственными руками!

— Ты?! — Найл сплюнул полупережеванную траву и вытянул руку, почти ткнув указательным пальцем принцессе в глаз. — Да тебе просто повезло оказаться в удачном месте в счастливый момент. Я вскрывал арсенал, я сражался с пауками, я ходил в Дельту, а тебя просто притащили во дворец с прочими рабами!

— Что?.. — Принцесса Мерлью задохнулась от ярости. — Ты тварь! Неблагодарная тварь! Я твои бредни, как последняя дура, выполняла, а ты меня…

— Обошелся бы и без тебя, — Найл понял, что разговаривать больше не может, — сам бы обошелся!

— Видеть тебя…

Но дослушивать Мерлью правитель не стал, он развернулся и быстро пошел в сторону ближайших; развалин, порою срываясь на бег. К счастью, было недалеко. Найл присел заближайшим выступом и опорожнил кишечник. Стало легче.

«Обойдусь и без принцессы, — подумал правитель, — сейчас пойду и прикажу добавлять в бочки укроп…»

Желудок снова скрутило, правитель быстро присел обратно за уступ.

«Дура. Воображает о себе черт знает что…»

Приступ повторился в третий раз. Живот скручивало позывами, однако выдавить из себя ничего не удавалось. Найл приподнялся, в полусогнутом положении сделал несколько шажков. Присел. Выпрямился. Позывы вроде удавалось сдерживать. Но идти в таком состоянии и руководить засолкой он явно не мог. Пришлось короткими перебежками двигаться ко дворцу.

Два дня Найл безвылазно просидел дома, отказываясь от еды и несколько раз на дню посещая туалет. Потом стало легче. Впрочем, ненадолго — правителю не верилось, что полученные от Белой Башни сведения могут сотворить с ним такую подлость, и съел еще пучок травы с резными листьями и сильным запахом. В итоге — еще два дня желудочных колик. А еще пару дней Найл просто боялся уходить далеко от туалета. Страдания Посланника Богини прервал Дравиг, явившийся с визитом. Едва вступив в контакт с сознанием начальника охраны, Найл понял, что Смертоносец-Повелитель сильно обеспокоен бурной деятельностью людей рядом с заводью. Главное — паук не мог понять, зачем все это делается.

— Рад тебя видеть, Посланник Богини, — опустился смертоносец в ритуальном приветствии.

— Рад видеть тебя, Дравиг, — столь же вежливо ответил Найл.

— За последние дни многие из пауков хорошо поохотились в квартале рабов, — с одобрением сообщил Дравиг. — Теперь там всегда будет так сытно?

— Увы, это приятное время закончилось, — выразил сожаление Найл.

Теперь от Дравига должен был последовать вполне естественный вопрос: «Кстати, а что там происходило?» — и Найл вдруг понял, что не сможет ничего объяснить этому старому мудрому смертоносцу. Пауки не имеют рук, не могут пользоваться предметами, поэтому просто не способны осознать понятие собственности. У них даже образа для понятия «мое» не существует! Свое государство они ассоциируют с общим охотничьим участком, дворец Смертоносца-Повелителя воспринимается чисто как родовое гнездо, слуги — как разумные лапы. А всякие лопаты, туники, тележки — это считается атрибутом раба, вроде двуногости. Даже еду они употребляют только свежую, самолично пойманную. Предложите пауку часть своей добычи — и он с презрением откажется от «трупного мяса». Поэтому понятия «подарить» или «обменять» в мире смертоносцев не существует. А уж объяснить, что такое торговля…

— Интересно, чем занималось там так много людей? — словно мимоходом спросил Дравиг.

— О, это чисто человеческое занятие, — небрежно отмахнулся Найл, — оно ничем не грозит паукам и не нарушает Договора.

Такое высказывание очень напоминало отповедь, вроде: «Это не ваше дело!», а потому правитель счел нужным добавить:

— Мы хотим заготовить рыбы для незнакомых нам людей. Надеемся, что они будут нам благодарны.

В сознании начальника охраны ответ воспринялся как услужение одних людей другим с помощью пищи. Это он понять мог: на протяжении веков смертоносцы заставляли слуг, живущих в полях, кормить слуг, живущих в городе. Если Посланник Богини решил изменить порядки с точностью до наоборот, то это действительно его личное дело.

— Мы будем рады, если и другие ваши поступки станут доставлять удовольствие не только вам, — витиевато попрощался паук, — не буду больше отвлекать тебя от дел.

Дел у Найла в настоящий момент не было, но он решил рискнуть и прогуляться до заводи. Хотелось узнать, что там без него творится.* * *

В квартале рабов, вокруг всей заводи, раскачивались рыбьи стаи. Свежие нити паутины блестели между домов, между высоких стен среди развалин, меж редких деревьев. Несколько рабов бегали от темной пластиковой бочки к развалинам, на ходу: вытирая о тунику влажные рыбьи головы, быстрым движением прилепляли рыбешек к паутине и неслись обратно. Похоже, его уловом действительно южно будет заполнить не меньше десяти повозок. Там и сям на берегу таились смертоносцы. Они по-прежнему поджидали здесь добычу. Еще Найл увидел принцессу Мерлью, которая сидела в коляске рядом с Симеоном, но подходить не стал. В душе правитель признавал, что насчет укропа девушка оказалась права, но того, что все его дела она пыталась приписать себе, а уж тем более слов «мозги в Белой Башне оставил» простить не мог. Ничего, еще прибежит, прибежит как миленькая. Все-таки власть в этом городе — он.

В ожидании того дня, когда начнет собираться караван, Найл хорошенько выспался и отъелся — для предстоящего долгого пути момент немаловажный, — подобрал четырех самых крепких стражниц, лично проверил одежду каждой, начиная с туники и кончая сандалиями. Приказал сделать по котомке и по две фляги, научил пользоваться тряпочной лентой для защиты глаз. К концу недели он был уверен, что любая из них, если потеряется, выживет в пустыне достаточно долго, чтобы ее нашли.

За эти дни Нефтис он видел от силы раза два. Начальница стражи чувствовала себя довольно плохо, ее постоянно мутило, болела голова, но она нисколько не жаловалась и готовилась достойно выносить ребенка Посланника Богини.

Джарита, напротив, повеселела. Теперь она постоянно спала в постели с правителем, ходила гордо задрав голову и самолично готовила блюда для стола господина. Именноона и сообщила Найлу, что вяленую рыбу, так долго смущавшую чаек вокруг заводи, наконец-то сняли с паутин.

— А куда ее дели? — не предвещавшим ничего хорошего шепотом спросил правитель.

— Сложили. На повозки какие-то.

— Хорошо, ступай. — Найл почувствовал, как в душе зарождается злоба. Значит, принцесса Мерлью решила показать, что может обходиться и без него? Ладно, завтра утром он навестит ее домик я объяснит, кто в городе правитель.

Наутро принцесса явилась сама. Причем не просто явилась, она ввалилась в спальню, пыльная, в грубой серой тунике, с подбитым глазом и кровоподтеком на плече…

— Найл! Поднимай стражниц! — затрясла она правителя с неожиданной силой. — Поднимай скорее, ворвутся ведь!

— Ты чего? Очумела, да?!

— Давай же скорее, а то твою Нефтис не найти нигде!

— Да в чем дело? Скажи толком!

— Тревога, кричи, тревога!

Их ругань разбудила служанку. Джарита спросонок ничего не поняла, выскочила из-под одеяла и, громко визжа, кинулась в коридор. Принцесса прислушалась, удовлетворенно кивнула и отпустила правителя:

— Сойдет.

Она перевела дух.

— А хорошо орет твоя служанка, я бы так не смогла. — И с неожиданным сарказмом Мерлью добавила: — Ну, и как она, тепленькая?

— Ты чего сюда вломилась? — Найл подтянул к себе тунику, откинул одеяло и быстро оделся…

— Советник Бродус, жук навозный… Где он только прятался?! — Она посмотрела на свою руку, потрогала кровоподтек. — Слушай, где тут у тебя умыться можно?

— Да ты скажешь или нет, что случилось?

— Обоз мы… и до пристани не дошли… Эти негодяи камнями забросали. И откуда этот проклятый советник выполз?

— Отправили обоз? — Найл заскрежетал зубами. — Без меня?!

— А ты думал, что главный гвоздь в колесе? Обошлись прекрасно и без твоих шибко мудрых советов!

— Что же ты тогда тут делаешь?

— Бродус, падаль помойная… Откуда он только вылез?! — Принцесса взяла кувшин со столика у постели, приложила к глазу. — Ты свободу людям обещал? Обещал! А дал ее, свободу?

— А разве нет? — опешил Найл от подобного вопроса.

— Ничего ты им не дал! Они думали, свобода это что? Это когда жрать-пить дают, как раньше, а работать не надо. А получилось наоборот… У тебя зеркало тут есть? А, вижу…Помнишь, как мы их три дня на работы выгнать не могли? Раньше у них и жилье было готовое, и одежду давали, и надсмотрщица какая время от времени внимание обращала… А теперь за еду работать надо, одежду самому выменивать надо. Если дом уютный сделать не сможешь, так ни одна красотка к тебе в постель не сунется. Многим иметь свой дом нравится… А кто-то ко всему готовому привык… Хорошо, хоть глаз цел. Будь у меня гвардейцы, я бы этих паразитов вмиг разогнала, а так… Половина женщин в оглоблях, другая половина — хлипкие девицы от Симеона. А эти камни швыряют. Кричат, мы их обманываем. Пришлось отступать. Да еще с повозками. У меня дом маленький, двора нет. Вот мы сюда и спрятались.

Она опасливо оттянула нижнее веко подбитого глаза.

— Ну, советник Бродус, ну, червяк болотный… Я его паукам не отдам, я его сама…

— Ах, ты опять сама? — ехидно закивал Найл. — Тебе все самой делать нравится? Как глазик, не болит?

— Ох простите, уважаемый Посланник Богини, я забылась, что здесь высшая власть имеется. — Она склонилась в поклоне. — А я, недостойная, тут ваше мудрое повеление выполняла. — Она склонилась еще ниже. — Вы приказали караван торговый снарядить… — девушка согнулась почти пополам, — но меня, глупую, из города не пустили. — Онапочти уткнулась макушкой в пол, но внезапно быстро выпрямилась: — А теперь, раз ты такой великий повелитель, иди и успокой этих негодяев! Иди, иди, пока тебе стекла вокнах не побили. Новых тут взять негде.

Выйдя на крыльцо, Найл сразу увидел советника Бродуса, горячо размахивающего руками. Больше всего правителя поразило то, что на этот раз единое сознание толпы былоне аморфным, а объединенно-агрессивным, имеющим цель и желание этой цели добиться. Больше того, каждый из людей, объединившихся в толпу, лично разделял эту цель и стремление. Они были готовы не просто истреблять беззащитных, а всерьез драться с обидевшим их врагом. Не дожидаясь первых камней, правитель попятился и захлопнул дверь.

— Ну как? — приторно-вдохновенно поинтересовалась принцесса Мерлью. — Ты уже покорил их своим обаянием, Посланник Богини?

— Они не свободы хотят, — сообщил ей Найл, — они хотят в Большой Счастливый Край.

— Куда? — настал черед изумляться Мерлью.

— Большой Счастливый Край. Забыла, какими сказками смертоносцы своих слуг потчевали? После сорока лет каждый из верных слуг отправляется в Большой Счастливый край. Причем слуги в эти сказки верили. Люди, которые на вас напали, пережили свой рубеж и уже давно ждут, когда их туда отвезут. А за ними никто не приходит. Когда они узнали про ваш обоз, то решили, что вы хотите уехать в Счастливый Край вместо них.

— Нет уж, спасибо. Туда не тороплюсь.

— Они же в это верят, Мерлью, они действительно хотят в Счастливый Край!

— Ну и отправь их туда! Посланник Богини ты или нет? — откровенно уколола правителя принцесса.

— Надо попытаться им объяснить, что их обманывали…

— Тебе в глаз камнем еще ни разу не попадали? Вот ты и объясняй.

— Не знаю… — Идти к разъяренным слугам пауков Найла нисколько не тянуло. — Что же тогда делать?

— Прогуляйся к Смертоносцу-Повелителю. Скажи, что есть добровольцы…

— Но ведь пауки их сожрут!

— Так они же сами этого хотят…

— Нет! — решительно оборвал принцессу Найл. — Такого я допустить не могу.

— Найл, а что тебе остается делать? Конечно, когда сюда соберутся гвардейцы, мы с твоими стражницами их разгоним… Но что это изменит? Они все равно останутся в городе вместе со своей обидой. И в один прекрасный момент опять устроят нам подлянку.

— Нет. Мало того, что смертоносцы выгоняют ленивых на работу, мало того, что убирают больных рабов и неполноценных младенцев, так теперь еще и взрослых им разрешить пожирать? И где тогда будет наша свобода?

— Вот именно, — поддакнула принцесса, — где она, свобода? Если люди хотят отправиться в Счастливый Край, то почему ты им это запрещаешь?

— Не могу же я им позволить умереть…

— Почему? — Мерлью приблизилась к нему вплотную и дышала прямо в лицо. — Почему? Если человек имеет право сам решать, что ему надевать, где жить, с кем делить постель, то почему ты отказываешь ему в самом главном: в праве решать, жить или умереть?

— Мерлью, — спокойно и уверенно ответил правитель, — жизнь — это самое главное…

— Это их жизнь, Найл, — перебила принцесса, — и только их. Почему ты запрещаешь им поступать с ней так, как они желают?

— Но ведь они не понимают, чего хотят. Они хотят не смерти, а счастья!

— Даже если они так глупы, что не отличают одного от другого, то все равно это их выбор. Почему мы должны насильно заставлять их жить, рискуя здоровьем ни в чем не повинных девушек? Если хотят в Счастливый Край, то пусть отправляются туда и не уродуют судьбу остальным. — Принцесса потрогала подбитый глаз. — Каждый волен вести себя так, как хочет, лишь бы это другим не мешало. Выполни их желание, и они уже никогда никому мешать не станут.

— Ты всерьез предлагаешь отдать их смертоносцам? — никак не мог поверить правитель.

— Если ты можешь «осчастливить» их сам, тогда прошу. — Мерлью сделала широкий жест в направлении двери.

— Нет, это будет убийство…

— Выбор не очень большой, Посланник Богини, либо они уйдут в Счастливый Край, либо можешь забыть о провозглашенной тобою же свободе. Имеют люди свободу выбора или нет?!

— Смерть — это не свобода.

— Раньше жить или умереть за людей решали пауки, теперь ты присваиваешь это право себе. А мы? Когда мы сможем решать свою судьбу сами?

Несколько мгновений они молчали, потом одновременно повернули головы к входной двери.

— Они что, подслушивают? — почему-то шепотом сказала Мерлью.

— Почему так тихо? — ответил ей правитель.