Чтение 2–й страницы книги ~Проходящий сквозь стены~

Дрожащие пальцы нащупали мобильник, набрал номер Вована, он старше меня на три года, но в нашей прошлой компашке мы были неразлучными дружбанами.

– Привет, – сказал тихо, – это я.

Из мембраны донеслись звуки удалой музыки, выкрики, шум, а голос Вована произнес грозно:

– Это кто звонит в три часа ночи?

– Да брось, – сказал я, – ты же на работе, знаю. И слышу, как шуршат баксы, что стриптизерше засовывают…

Из мембраны донеслось:

– Алло!.. Не слышу!.. Говорите громче!

– Не могу, – сказал чуть громче, – мама спит. Слушай, Вован…

– Не слышу, – ответил он недовольно и отключился.

Я пробрался обратно в спальню, плотно закрыл дверь, лег и накрылся с головой. Мобильник включил на ощупь, сказал громче:

– Вован, это я!.. Да я и так кричу, это у тебя там грохот…

Он услышал наконец, сказал оглушающе громко:

– Это у нас творческая атмосфера!.. А ты чего шепчешь? Украл что?

– Да иди ты, – ответил я. – Слушай, Вован, ты еще качаешься?

Из мобильника донеслось раздраженное:

– Ты можешь говорить громче или нет?.. Ни хрена не слышу!.. Ладно, перезвони утром домой!

Щелкнуло, стало тихо. Я положил мобильник на столик рядом, от моей ладони он нагрелся, как будто лежал на включенной электроплите. Вован, кроме работы в фирме, еще и подрабатывает барменом, ему внушительная фигура нужнее, чем мне, качается для дела, а я только для самоутверждения, однако он осторожнее, непроверенные добавки не потребляет. Я и позвонил ему только потому, что вообще-то некому больше. Да еще среди ночи.

С утра в поликлинику, решил я твердо. Если еще не подохну. Долго вертелся в постели, нагрел ее так, что чуть не дымится, наконец провалился в тягостный сон.

Глава 3

В квартире пусто, на столе записка с указанием, что и как есть, что разогреть, а что можно холодным, вернется поздно, после уроков еще и вечерние занятия. На плите разогретый суп в кастрюльке, большая котлета на сковородке под крышкой. Несмотря на жар, я чувствовал сильный голод, суп сожрал прямо из кастрюльки, ухомякав и два больших ломтя хлеба. Котлету тоже съел с хлебом, потом отрезал еще и вытер им досуха подливу в сковородке.

Голод затих, а когда я запил все литровой кружкой молока, как будто и температура спала. Тяжесть в желудке чувствовалась не больше пяти минут, а потом как-то рассосалось. Я ощутил себя абсолютно здоровым, только… температура вроде бы все еще выше нормы.

– Пройдет, – сказал я бодро, – все пройдет, тру-ля-ля, как с белых яблонь дым…

Не хочется признаться, что вообще-то, как и большинство нормальных мужчин, боюсь людей в белых халатах. И если есть возможность увильнуть от встречи с ними, всегда увильну. И всегда найду уважительную причину.

Даже если это чревато.

Все жаждем быстрых результатов, потому и созданы допинги и стероиды. Но если спортсменам приходится хитрить, изворачиваться, чтобы обмануть допингконтроль, то длябодибилдеров его не существует. Тем более когда не соревнуемся за титул мистера Олимпия, а всего лишь побыстрее накачать бы мышцы, чтобы не стыдно на пляже.

В последнем журнале для качков сообщение, что умер Энри Зан, а месяцем раньше – Гарри Купер. Одному тридцать один год, другому – двадцать три. Вообще в этом году откинули коньки семеро из высшего класса бодибилдеров, однако на сотню призеров это не так уж и катастрофично, если учесть, что каждый из них успел и побыть под лучами славы, и заработать миллионы, и успеть порадоваться жизни в собственных виллах за миллионы долларов. Вообще-то принимающих вот так только что созданные препараты,да еще не опробованные, тысячи и тысячи. Кто-то, перебрав с дозировками, зарабатывает цирроз печени, рак прямой кишки, сажает почки, а кто-то… этим кем-то оказался я, у которого комбинация аминокислот с прочими ускорителями вызвала вот такую перестройку организма.

Позавтракав, я помчался на работу, не очень-то и опоздал, к тому ж шефа еще нет, а остальным до лампочки, когда и кто является. Я загрузился заказами и, согнувшись подтяжестью рюкзака, уже на выходе столкнулся с шефом.

– Доброе утро, Павел Дмитриевич, – сказал я, кланяясь вместе с рюкзаком. – Как спалось?

Он посмотрел хмуро.

– Не пытайся уверить, что уже час как на работе!

– Что вы, – прохрипел я задушенно, – какой час? Я ночевал здесь, чтобы оказаться первым!

– Ну-ну, – сказал он, – старайся, старайся. Капитализьм тебя не забудет.

Я потащился к метро, маршруты дурацкие, никак не удавалось высчитать оптимальный, я ездил из конца города в другой конец, а когда заканчивал, позвонила по мобильнику Вера Борисовна и сказала сочувствующе, что есть еще два заказа. Увы, зарегили их перед обедом, так что надо доставить сегодня.

Снова поднялся жар, все тело ломило и ломало. Я дотащился до конторы, взял эти проклятые пакеты с добавками и потащился, потащился: где на метро, где автобусом, а потом ножками, ножками…

Домой добрался, когда мама уже пришла и начала готовить ужин. Охнула, увидев мое осунувшееся лицо, усадила за стол и начала вытаскивать из холодильника ломти холодного мяса, рыбы. Пока я ел, подоспел горячий суп, я отказываться не стал, а после ужина наполнил ванну и долго лежал в горячей воде. Как ни странно, инстинкт не подвел: жар заметно спал, словно побежденный встречным жаром.

Мама постелила постель, я дотащился и рухнул на прохладные простыни, впервые перед сном не посидев в Инете, не початившись, не побаймив в великолепную Линейку, где я успел стать лидером не самого хилого клана.

Ночью проснулся от зверского голода. В полудреме поднялся, вялый и заторможенный, как зомби, привычно сходил на кухню, где выпил большой стакан густой смеси протеина с креатином и глютамином. В мозгу прокручиваются жуткие сцены, как я вязну, словно муха, в теплой темной жидкости, как она поднимается, закрывая меня с головой, я не понимаю, в какую сторону мне двигаться, паника охватывает с сокрушающей силой…

Как-то успокоив себя, что не фиг, как старая бабка, верить в сны, вернее – запудрив мозги, чтобы не трястись, я начал осторожненько и довольно трусливо экспериментировать. Дверца кухонного шкафа вязкая, как застывающий клей, я упорно протискивал руку, наконец пальцы ощутили корешки плотно всаженных книг по кулинарии. Подцепил одну, попробовал вытащить, но, увы, уперлась, могу вытаскивать только руку. Так, понятно, ничего взять не могу, обидно.

Передохнул, на всякий случай заглотил, как утка, пару капсул кофеина и чайную ложечку тирозина, не дадут спать, обеспечат ясность и быстроту мышления. Более того, перестал чувствовать кипяток, когда просовываю руку слишком быстро.

Решившись, я повернулся к стене, что ведет на балкон, попытался представить себе, что за этими обоями не армированный бетон, а нечто вроде тумана, погрузил сперва руку, вытянул на всю длину, ощутил, что пальцы на той стороне болтаются в воздухе. Собрался с духом, вдвинулся весь, ощущение престранное, но прошел, продавился, вышел на той стороне и вытаращил глаза, оказавшись там, куда ходил обычно по дуге и через балконную дверь.

Открыл дверь, посмотрел на кухню, откуда явился вот так напрямик. Лунный свет падает через проем на длинный стол с электроплитой, чайником, кофемолкой, дистиллятором, блендером и соковыжималкой. В шейкере остаток адского коктейля из протеина, креатина, глютамина, тестостерона и еще десяток куда более убойных компонентов, баночки с которыми прячу в нижнем ящике.

Я прошел, шлепая босыми ступнями по кафельному полу, допил остатки прямо из шейкера. В маминой комнате зажегся свет, ярко высветив полоску под дверью. Я торопливо опустил на стол пластмассовый стакан, метнулся к стене. Из комнаты донесся сонный голос:

– Виталик, с тобой все в порядке?..

– Все-все, – торопливо заверил я. – Не беспокойся, спи.

– Как с вами не беспокоиться…

– Да все нормально!

– Животик не болит?

– Мама, перестань…

Я торопливо вдавливался в стену, не хватало только, чтобы мать застала меня на кухне выходящим из стены. Снова бросило в жар, спешу слишком, с сильно бьющимся сердцем скользнул к постели и юркнул под одеяло.

В голове ураган, теперь уже не заснуть до утра, и с этой мыслью тут же провалился в глубокий сон. Настолько глубокий, словно я и не человек уже с его комплексами, страхами и заскоками, а древняя рептилия, кистеперая рыба, а то и вовсе амеба, что умеет принимать любую форму.

В спортивной прессе часто пишут, что если принимать гормоны – результаты будут ошеломляющими, но везде предостерегают насчет злоупотребления, пишут про игру с огнем, публикуют случаи, где и когда какой из супербодибилдеров откинул копыта по причине этих самых гормонов.

Самый заметный пример, когда из-за приема гормонов развивается гигантизм. И самое ужасное, что если поспешно перестать жрать гормоны, то хоть гигантизм, хоть еще что-то похуже уже не остановить.

Да, гормоны – это как если быстро несущийся поезд перевести на другие рельсы. То ли быстрее прибудет к цели, то ли сорвется под откос… И ни один ученый не скажет, когда гормон роста всего лишь омолодит стариков, а молодым добавит мышц, а в каком случае вызовет тот самый неконтролируемый рост тканей, что в народе зовется проще: рак.

Винпоцетин продается во всех аптеках по цене сорок рублей за упаковку, это средство от старческого слабоумия, но оно как будто нарочно создано для бодибилдеров: расширяя кровеносные сосуды, позволяет доставить питание для роста мускулов в самые дальние части тела.

В аптеках без всяких рецептов продаются таурин, глицин, тирозин и прочие лекарства, только у нас, бодибилдеров, они уже… скажем, мягко, не лекарства. В примеру, глицин рекомендуется принимать по 0,1 грамма, а мы принимаем по два-три грамма за прием, что значит, в двадцать-тридцать раз превышаем предписанную врачами норму. В капсуле тирозина пятьсот миллиграмм, а мы жрем по три-четыре грамма за раз. И так во всем, так что мы – те смертники, что при удаче выхватывают из рук судьбы счастливые билеты, которые делают нас шварценеггерами, занами и колеманами, возносят до вершин славы, богатства, известности, могущества.

Ну, а при неудаче…

Однако кто не рискует…

Напротив в вагоне метро милая девушка, вся в серебристо-сером: вязаная шапочка с ушами до пола, ими дважды обвязала шею и красиво спустила концы на колени, серое пальто и элегантные серые брюки. Она чуть улыбнулась мне уголками губ, я автоматически улыбнулся в ответ, вежливый я, но ее жующий рот напомнил мне о корове, те так же тупо жуют и жуют жвачку.

Мы едем вот уже шесть остановок, а она все жует и жует. Сколько бы мы ни говорили, что женщина должна быть дурой, но все же над дурами смеемся, никто не стремится прийти на дискотеку с красивой дурочкой, сразу рухнешь в репутации ниже плинтуса. Когда твоя подружка умненькая или хотя бы сыплет шуточками и приколами, то и ты как бы выше в цене: справиться с умной может только тот, кто еще умнее.

Про дур говорят, мол, тупая, как корова. А почему так говорят? Потому что корова жует всегда. А когда жуешь – не думаешь. Вот и эта на скамейке напротив: хорошенькая,миленькая, но нижняя челюсть двигается с равномерностью маховика. И в конце концов накачает себе тяжелую квадратную челюсть, как у бегемота. Парни еще могут гордиться такой, но когда такая челюсть у девушки…

Сегодня, возвращаясь с работы, встретил бывшую одноклассницу Ленку, по нынешней мужской классификации – Пеппи Длинныйчулок, что значит веселая и незатейливая девица, с ней не надо напрягать мозги, всегда весело, смеется всем шуткам, сама острит, сыплет анекдотами, одета всегда малость небрежно, свой в доску парень, охотно соглашается удовлетворить сексуальные запросы, да где угодно, но не зациклена на сексе, ей всегда хорошо в компании, и когда появляется на моей орбите, то всегда старается утащить в какой-нибудь клуб, на дискотеку, вечеринку, а летом пропадает на пляже, ходит в турпоходы.

– Ого, – вскрикнула она, – ты стал… больше!

– Да ну, – возразил я, чувствуя себя польщенным, – в сравнении с червяком?

– Правда, – заверила она. – Плечи шире, грудь… уже не такая впалая, руки стали толще. Вон уже бицепсы! Правда, бицепсы. Можно, пощупаю?

– Щупай, – разрешил я.

Раньше не позволил бы, счел бы, что издевается, но сейчас в самом деле у меня бицепсы. Не Френки Зан, конечно, и не Ронни Колеман, но не то убожество, что раньше жалкими тряпочками болталось на моих костях.

Она пощупала, я посматривал с подозрением. Но Ленка в самом деле щупает очень деловито, пальцы у нее крепкие, жесткие, больно впиваются в плоть, проверяя, сухие мышцы или дурное мясо, сиречь – жир.

– Молодец! – сказала с удовлетворением. – Как стальные канаты.

– Ну уж…

– Правда, – заверила она. – Ты ж помнишь, какие были совсем недавно?

– Да ладно тебе…

– Ну вот, а теперь понемногу гераклеешь.

– Скажи еще, шварценеггерею, – фыркнул я, но чувствовал себя польщенным. – Я и был таким.

– Ну-ну, – сказала она с пониманием женщины, которая знает, как не любят мужчины признаваться в своей слабости, – сейчас-то ты силен?.. Где ты сейчас?

– Работаю, – сообщил я. – Говорят, и Рокфеллер начинал с работы разносчика. И Джон Кеннеди, это президент такой был. А я вот все не решу, то ли на банкира выбирать апгрейд, то ли на президента…

Она расхохоталась.

– Потому все еще разносчик?

– Да, – сказал я сокрушенно, – вот уже третий месяц. А то мог бы уже рокфеллерствовать! Или кеннедячить от пуза.

– Ты прикольный парень, – сообщила она мне весело. – С тобой клево! Ты дай знать, когда надо отсосать или еще что, я уже все умею. Ты смотрел новый фильм про монстров, как их…

– «Братья Озерные»?

– Да, он самый!

– Нет, – признался я, – только афишу видел.

– Эх ты, а я думала, ты продвинутый!

– А я оказался всего лишь апгрейденным, – согласился я сокрушенно. – Ладно, бывай здорова, я пошел, пошел, пошел…

Она удивилась:

– Так я тебя еще не посылала! С тобой, Виталик, хорошо говно есть: всегда вперед забегаешь!.. Пойдем со мной, я тебе такое покажу!

– Да раздевайся здесь, – предложил я.

Она отмахнулась.

– Ну и что ты во мне еще не видел? А вот там…

Она ухватила меня за руку, я спросил вяло:

– А куда все-таки?

– К Ганнусеньке, – сообщила она. – У нее открылся дар, представляешь? Умеет видеть ауру!

Я поморщился, последние страницы всех газет и журналов заполнены объявлениями ясновидящих, шаманов, ведьм, гадалок и прочей цыганщины. Как будто не в двадцать первом веке, а вернулись в Средневековье.

– Лучше уж пойдем на этих братьев-разбойников…

– Уже пришли, – заявила она. – Вон ее окна! Да не этот дом, а следующий…

Ганнусеньку я случайно знаю, хотя она на два класса младше, а таких кто замечает… Полная противоположность Ленке, тихая такая серая мышка, золушка, с чистым личиком и светлым взором. Сейчас она в восьмом, почти не пользуется косметикой, без всякой бижутерии. В классе была хорошисткой, учителя упрекали, что могла бы стать круглой отличницей, но она еще тогда грезила о всяких астральных мирах, говорила только о духовной сути человека, о его предначертании, так что и по сей день остается, как поговаривают ребята, девственницей.

Ганнусенька открыла дверь на первый же звонок, словно стояла по ту сторону или же уловила наш запах, еще когда мы подходили к дому. Я засмотрелся на ее чистые лучистые глаза, взгляд теплый, понимающий. Лена тут же обняла ее, звонко чмокнула в щеку. Ганнусенька посмотрела на меня с извиняющейся улыбкой, хотя это я должен был извиниться, что подружка у меня такая раскованная и бесцеремонная.

– Ты «Последний полет Мерлина» смотрела? – спросила Лена еще в прихожей. – Нет? Сумасшедшая, он уже вторую неделю идет во всех кинотеатрах. Ждешь, когда на DVD будет?.. А диск «Гайлы-Гайлы» слушала? Нет?.. Ну ты совсем дикая!..

Уже она, как хозяйка, побежала на кухню, пошарила в холодильнике и всем налила холодного соку, нынешнее поколение выбирает здоровый образ жизни. Ганнусенька оглянулась на нее с покорной вымученной улыбкой.

– Виталий, – поинтересовалась она тихо, – с тобой что-то происходит?

Я спросил настороженно:

– Чего так решила?

– Ты весь светишься багровым… И от тебя как будто тепло идет…

Я отмахнулся.

– Простудился малость, температура повышенная. Молодец, угадала.

Но стало чуть тревожно, а Ленка радостно заорала:

– Я же говорила, что она видит человека насквозь!.. Вера, ну предскажи ему что-нить!

Ганнусенька покачала головой:

– Я не предсказательница. Просто я последнее время я начала чувствовать энергетический потенциал… ну, так говорят. Может быть, это не потенциал и вообще не энергия, но на прошлой неделе я сказала дяде Володе, ты его знаешь, что у него в животе какой-то черный ком, он засмеялся, отмахнулся, но его жена вчера сводила его в больницу… сегодня сообщили, что у него рак желудка, нужна срочная операция.

– А у меня где черное? – спросил я. – В области печени, да?.. Или почки?

Она опустила взгляд, щеки слегка заалели, словно увидела сквозь одежду не только печень, сказала чуть смущенным голосом:

– Черного нет. И светлого нет. Везде красное, как будто железо плавится. Что ты такое съел, что никак не переваришь?.. Ты здоров, но на грани… Сидишь вроде бы расслабленный, а на самом деле будто тяжеленную штангу жмешь.

– Вот-вот, – сказала Лена кровожадно, но добавила совсем умоляюще: – Ну скажи еще что-нибудь?

Ганнусенька улыбнулась.

– Вам чаю или кофе?

Глава 4

Я сообщил, что сперва помою руки, вежливый эвфемизм насчет поссать, Лена предупредила вслед, чтобы не очень болтал ерундой, а то и так уже и на потолке желтые пятна, а Ганнусенька жутко покраснела и сказала умоляюще:

– Только раковиной для умывания не пользуйся. Она старая, засорилась…

– Не волнуйся, – успокоил я, – буду осторожен.

– Там еще и унитаз есть, – сообщила Лена вдогонку. – Хочешь, покажу?

– Спасибо, – ответил я, – не надо.

– А-а, ты и на фото видел…

Закрыл за собой на щеколду, в раковине в самом деле вода, на сером от старости фаянсе прилипшие клочья серой пены, что значит, вода все-таки просачивается, но по чайной ложке в час. Раз уж нельзя, то отлил не в раковину, как обычно, а в унитаз, все-таки разнообразие, застегнул ширинку и осмотрел замысловатый изгиб трубы.

Почему не попробовать, никто не видит, если не получится – не придется признаваться в неудаче, присел, засучил рукав до локтя и начал погружать пальцы в металл, какраз в то место колена, где чаще всего и происходит засор. Там для его ликвидации сложная система колец, водопроводчики разбирают их с таким видом, словно ремонтируют космический корабль.

Прочистить – пара пустяков, просто поворошил пальцем то месиво, что закупорило изгиб, хорошо, что не вижу, в чем копается мой палец, через пару секунд вода из раковины начала уходить активнее. Остатки засора вымыло напором уже горячей воды: я открыл на полную мощь. Затем, как шпион, в самом деле помыл руки, смыл грязную пену, вытекает прекрасно, вышел и сказал скромно:

– С раковиной все в порядке.

У Ганнусеньки расширились глаза, а Ленка вскрикнула восторженно:

– Брешешь!

– Брешут собаки, – ответил я солидно. – А с ними некоторые из женщин. Не буду указывать пальцем, неприлично. Но кому нужно, тот догадается.

Лена оскорбилась:

– Ты чего на Ганнусеньку смотришь? Смотри в зеркало! Скажи лучше, как ты это сделал?

– Тоже поколдовал, – объяснил я. – Попросил зеленых человечков, они пригласили тибетского далай-ламу… незримо, конечно, и совместно прочистили. Правда, помог ещепришелец из будущего, все знал наперед и запасся особым ершиком.

Ленка не вытерпела, сбегала в ванную, оттуда раздался восторженный визг.

– Виталик!.. Как сумел без инструментов?

– Постучал по трубе, – объяснил я.

– Просто постучал?

– Главное, – сказал я многозначительно, – знать, где постучать. Вибрация – это такое хитрое дело, это не понимать, а чувствовать надо, как вообще чуять дуновение космоса и связь души человеческой…

Ганнусенька смотрела восторженными глазами, найдя такого же помешанного, а Ленка завизжала счастливо:

– И ты?.. И ты такой же иисусик?.. Как мне повезло!

– В чем? – спросил я недовольно.

– А кто еще вот так сразу двух не от мира сего в приятелях заимел?

– Я от сего мира, – ответил я твердо. – А засор рассосался сам по себе. Когда я открыл воду, она пошла свободно. А в раковине, когда я зашел, никакой воды не было.

Ленка выглядела разочарованной, даже Ганнусенька печально вздохнула, всем хочется верить в чудеса, а я сказал мысленно угрюмо: а вот хрен вам обеим признаюсь. Мой дедушка говорил, что в его время с любым изобретением или открытием сразу бежали в райком партии, чтобы тут же на пользу партии и правительству, в смысле, на благо народа, но мы живем в эпоху рынка, так что мне еще втихую надо как-то сесть и крепко подумать, что мне это даст, как смогу воспользоваться.

Лена оглянулась на кухню:

– Вера, чай готов.

Ганнусенька вспикнула и бросилась на кухню. Ленка ожгла меня недовольным взглядом, обманул, гад, ну почему мне не оказаться в самом деле малость тронутым, но чтобы во мне было что-нибудь необычное, пусть уродливое, но не такое, как у всех людей. Я сам себя ощутил неловко, всем страстно хочется верить в чудеса, а я как будто бейсбольной битой по елочным игрушкам.

Мы прошли на кухню и чинно уселись за стол. Пили с печеньем, такие все трое из себя чинные и примерные, даже Ленка присмирела за этой церемонией. После чая я начал присматриваться, как бы трахнуть Ганнусеньку, но Ленка все усекла, быстро взяла инициативу, и не только ее, в свои руки, я всегда уступаю такому напору, женщинам всегда уступаю, так что Ганнусенька осталась на сегодня весталкой.