Чтение 21–й страницы книги ~Проходящий сквозь стены~

– На курсах учусь. В самом деле учусь. Там не только интересное, но и нужное. Я играть безумно люблю, но так можно проиграть до старости… А я не хочу до конца жизни оставаться официанткой. Закончу курсы, попробую устроиться бухгалтером. А там дальше как пойдет.

Я сказал очень довольно:

– Как хорошо, что не приходится и мне корячиться на каких-то курсах. Я бы со скуки околел!

– Я тоже околеваю, – ответила она честно. – Но что делать? Как сказал один греческий мудрец правителю страны: нет царского пути в математике. Приходится где горбом, где высиживанием, где реками пота…

Я засмеялся.

– А вот мне как-то не приходится!

Она развела руками.

– Завидую.

В глубине ее глаз нечто мелькнуло, я хотел бы считать, что зависть, но это была не зависть. Совсем не зависть. Однако что, я не врубился, хотя неприятное ощущение оставалось.

После кофе она чмокнула меня в щеку, губы горячие и упругие, упорхнула, легкая и быстрая, как птичка. Я сделал себе еще кофе, задумался, а после долгих размышлений решил ради второго завтрака посетить новый ресторан на соседней улице. Надо посмотреть, чем кормят, что там придумали свое, какие телки выступают в стриптизе и больше ли у них сиськи, чем у метропольских…

И постепенно сгладилось неприятное ощущение, что осталось от прощального взгляда такой простенькой девчонки.

Глава 2

Мартовское солнце сожгло снег как-то незаметно, весна проскользнула за неделю, а в апреле уже настоящее лето. Я оставил машину за два квартала до ряда дорогих бутиков, в черепе вяло копошатся мысли насчет дорогих сережек, девчонки на них покупаются, как ни на что другое, но можно и пару золотых шариков для пирсинга купить: у Беллочки из обычного металла, темные и некрасивые, а у Соньки с дешевой позолотой. А если купить с бриллиантиками, пусть крохотными, девчонки вообще помрут от счастья.

Взгляд зацепился за девичью фигурку, что с большой сумкой, не глядя по сторонам, торопливо идет через дорогу к подземному переходу. Анжела, которой когда-то купили вэбкамеру, и она с подружками сразу же принялась дразнить заокеанского Женю голыми сиськами и танцами голышом.

– Анжела! – крикнул я весело. – Постой, лапушка!.. Это ж сколько мы с тобой не виделись?

Она дружелюбно улыбнулась.

– Наверное, год. В этом уже и я покидаю школу.

– Будешь поступать? – осведомился я понимающе.

– Постараюсь, – ответила она. – Родители настаивают. Да мне и самой хочется, я всегда интересовалась историей. А как ты? Выглядишь прекрасно. И одет… со вкусом. Я слышала, у тебя своя фирма?

Я отмахнулся.

– Да все путем. Фирма есть, доход дает. Жить можно. Все путем, я ж говорю. А у тебя глаза красные. Как у карася. И припухли. Ты что, ревела?

Она помотала голой.

– Нет, простыла просто. У меня температура.

– Так надо в постель, – сказал я наставительно. – Аспирин пить, а то и всякие там антибиотики. Чай с липой… Приходи как-нибудь, у меня есть своя хибара. Трехкомнатная. Попрыгаем в постели, покажешь, чему научилась за год… га-га-га. Да и вообще, мы же с тобой еще не трахались, ты знаешь?

Она улыбнулась.

– Правда? Не помню такие мелочи. Но в постель не могу. Ни в свою, ни в твою. Даже с аспирином.

– Что случилось?

– У нас бабушка живет в Новых Черемушках, – объяснила она обстоятельно. – Совсем старенькая. Видишь, продукты ей тащу, она тоже прихворнула, из дома выйти не может. Зовем переехать к нам, но обременять нас не хочет.

– С ума сошла бабка, – сказал я сварливо. – Не понимает реалий.

– Ну и что, – возразила она с обидой, – я ее очень люблю! Она моя бабушка.

– Помрет, – сообщил я великодушно, – тебе квартиру оставит.

Она отшатнулась в испуге, замахала руками:

– Ты что, дурак? Не нужно мне никакой квартиры, пусть живет как можно дольше. Я ее люблю, пусть никогда не умирает!

– И всю жизнь будешь возить ей продукты?

– Буду, – ответила она вызовом. – А тебе завидно?

– Было бы кому завидовать, – сказал я насмешливо тоном человека, который свободен, абсолютно свободен, у которого никаких долгов ни перед обществом, ни перед престарелыми родителями, ни вообще перед кем-либо. – Эх, Анжелка…

Она перекинула сумку из руки в руку, я заметил, что в самом деле тяжелая, даже пальцы побелели.

– Ладно, пока, Виталик.

– Давай подвезу, – предложил я. – Моя тачка за два квартала отсюда.

Она покачала головой.

– Не стоит. Здесь прямая ветка, без всяких пересадок. На метро приезжаю за то же время, что и на такси.

Улыбнулась и, не слушая моих возражений и уговоров, быстро спустилась в переход, а там дальше будет спуск в метро, ну и ладно, катись, эксгибиционистка. У меня своих делов выше крыши, было бы счастье предложено, дурочка, сама не понимаешь, от чего отказалась…

Купив застежек для пирсинга, я на всякий случай взял еще и три пары сережек, найдется кому подарить, да и новые девчонки появляются каждый день, им тоже надо подбрасывать что-то яркое, тогда будут твои желания на лету ловить.

Охранник паркинга подобострастно поклонился, я всегда даю щедрые чаевые, забежал впереди меня и распахнул дверцу моего «БМВ». Я кивнул, неспешно вырулил на дорогуи погнал по широкой автостраде, лениво размышляя, куда направиться. В ресторан вроде бы еще рано, как и в казино… хотя в казино можно и с утра, но тогда буду похож наэтих чокнутых, которые там постоянно просаживают все наличные. Я тоже несколько раз просадил все, что у меня было с собой, уже ощутил опасный азарт, но…

…каким-то чудом не дал перерасти в болезнь. Наверное, сработало самолюбие: не люблю проигрывать, а если не могу ходить в победителях, как вообще хожу сейчас, то нечего и лезть не в свои игры. Денег не жалко, всегда могу достать еще, но ощущение проигрыша – хреновое. Кого-то оно подстегивает отыгрываться, а я после ряда неудачных попыток отыграться лучше поищу другие поля, где можно взвинтить адреналин.

Можно еще заехать к Илоне, у нее родители на службе, можно позабавиться, но… это она позабавится, больно требовательная и привередливая, все должно делаться, как хочет она, вырастет в настоящую бизнес-леди, но я не альфонс, сам плачу и делаю подарки, так что следующая по тому маршруту Стервочка, такой у нее ник в сети, буду проезжать мимо ее дома через десять минут… Нет, эта настолько сладкая, что перебор просто. И скучная. Сюсюкает, жеманится, хихикает не к месту, ну никак не стервочка…

Пожалуй, стоит заехать к Ольге, с этой всегда просто и никаких проблем. Правда, надо свернуть на параллельную улицу, а там хреновая развязка, по авторадио предупреждают о вялотекущей пробке, что может вообще застыть надолго, там дорожные работы, шоссе сузили, то и дело кто-то спешит проскочить раньше и задевает других, все замирает до приезда ГАИ.

Может, к Наталье? Все бабы одинаковы, только одни ближе, другие – дальше. Индекс доступности у всех один, ни одна другой не позволяет стать доступнее, тут же предлагает себя по еще более сходной цене.

Впереди зажегся красный свет, я притормозил и остановился, даже хотел было выйти и поправить дворники, ибо пересекаем главную, и здесь приходится стоять долго.

Лениво рассматривал, припустив стекло, девчонок на тротуаре: бегут к троллейбусной остановке, на меня оглядываются с жадным интересом. Вижу, вижу, что в ваших мозгах, двустволки…

Взгляд зацепился за легкую поджарую женскую фигурку в джинсах. Девушка идет быстро и целеустремленно, в одной руке полиэтиленовый пакет, через плечо перекинута дорожная сумка, волосы пепельного цвета небрежно собраны и закреплены аптекарской резинкой.

Я опустил стекло до упора, высунул голову.

– Лина!..

Она оглянулась, на меня взглянули ее серые строгие глаза, я увидел на лице недоумение, затем рот растянулся в легкую улыбку.

– А, богатенький мальчик… Как квартира?

– Все в порядке, – ответил я чуть сердито, – уже другую купил. Как ты?

Она пожала плечами.

– Нормально.

– Грызешь гранит науки?

– Грызу.

– Еще долго?

Она оглянулась на светофор, но ей, как и нам, красный, снова сдвинула плечами.

– Почти год.

Я сказал неожиданно для себя:

– Садись, подвезу.

Она покачала головой.

– Спасибо, я на троллейбусе.

– На машине быстрее, – сказал я.

– А мне по прямой, – ответила она. – Почти та же скорость.

– Здесь уютнее, – сказал я с настойчивостью. – Посмотришь, какой здесь салон!

Она усмехнулась, я увидел в ее глазах странное превосходство.

– Спасибо, я не избалована.

Я оглянулся, скоро будет зеленый, а за мной уже набралось машин, сказал настойчиво:

– Да брось ломаться, садись!

Она посерьезнела, отступила, в глазах появилось осуждение.

– Извини, мне некогда.

И отвернулась. Зажегся зеленый, машины рванули, сзади тут же раздраженно забибикали. Я крикнул ей:

– Я не сдвинусь с места, если не сядешь!..

Она оглянулась, покачала головой и двинулась через улицу вместе с пешеходами. Сзади бибикали громче, я тронул машину, на скорости пересек перекресток, а на той стороне сразу припарковался, это получилось как раз метров за тридцать перед троллейбусной остановкой.

В зеркало заднего обзора смотрел, как пешеходы медленно ползут неопрятной кучей по зебре, начинают расслаиваться, самые быстроногие вырываются вперед, старики стараются изо всех сил, но все равно позади, а улица здесь широкая… Лина идет в первой группе, легкая и быстрая, лицо серьезное, брови сдвинуты, но я шестым чувством угадал, что обо мне уже забыла, едва зажегся зеленый.

Когда поравнялась с моей машиной, я уже стоял с правой стороны и распахивал дверцу.

– Прошу!

Она улыбнулась и покачала головой:

– Извини, это не для меня.

– Весь мир для тебя, – провозгласил я с пафосом.

Она попыталась меня обойти, но я, выпустив дверцу, раскинул руки широко и загородил ей дорогу. Она сказала резко:

– Прекрати.

– Не прекращу, – ответил я упрямо. – Мы должны поговорить.

С остановки к нам начали приглядываться. У всех на лицах я видел злость и осуждение, все эти неудачники ненавидят тех, кто ездит на дорогих машинах. Послышались реплики, все громче и громче, заговорили о сынках чиновников, которые жируют на уворованные у народа деньги, о малолетних бандитах.

Один мужик крикнул:

– Девушка, вы только скажите! Милицию враз вызовем!

Второй сказал еще громче:

– А номер мы запишем, запишем…

Он наклонился и сделал вид, что внимательно рассматривает номер, хотя такой старый пень уже вряд ли помнит, как его зовут самого. Я чувствовал, что еще чуть – и, вообще-то трусливый, народ, собравшись в толпу, вот так подогреваемый выкриками, что сплачивает их, может сделать несколько шагов в нашу сторону, и тогда мне в самом деле придется удирать.

Я вскрикнул горестно, упал перед нею на колени и закричал отчаянно:

– Ну прости меня, прости!.. Ну выпил я, выпил, а тут уж как-то само!.. Ты ж сама меня послала на эту дурацкую вечеринку! Я ж хотел остаться с тобой дома, я ценю наш уют, а ты: иди да иди, нехорошо, когда коллеги празднуют без тебя…

Она слушала, малость ошалев, зато народ на троллейбусной остановился, прислушиваясь, начались между ними разговоры, первой подала голос женщина:

– Девушка, да простите его!.. Семью нужно беречь…

– Спасибо, – крикнул я с чувством и, не вставая с колен, попытался поймать руку Лины и поцеловать. – Прости, не будь такой жестокой! Давай сохраним семью!..

От остановки послышались нерешительные голоса:

– Да, семья… это сила…

– Девушка, да с кем не бывает…

– Простите его, вы ж сами его погнали на ту вечеринку…

– Простите парня!

– Он же не свободе радуется, а за вами бегает…

Голоса становились все настойчивее, я изображал такое раскаяние, что у меня в самом деле навернулись слезы. Одна даже выкатилась и побежала по щеке. Лина посмотрела изумленно, вздохнула и сказала сухо:

– Хорошо. Но я проеду только в сторону универа… и то не до конца.

Обливаясь счастливыми слезами, я поймал ее руку и успел поцеловать пальцы. Она выдернула, словно обожглась, с большой неохотой опустилась на правое сиденье. Я послал благодарную улыбку собравшимся на остановке, обежал машину и, плюхнувшись на сиденье, рванул с места, пока Лина не передумала.

– Ну и актер, – сказала она с отвращением. – Какое представление! Тебе бы в депутаты…

– А что делать, – сказал я, – мне очень хотелось тебя заполучить в машину.

Она слегка насторожилась.

– Зачем? Я и так оценила твою тачку. Обстановка внутри ничего не добавит.

– Думаешь? – спросил я и открыл портативный бар.

Она равнодушно скользила взглядом по бутылкам с затейливыми наклейками.

– Пьешь за рулем?

– Я вообще не люблю пить, – признался я неожиданно. – Это так, для гостей….

– Для девочек, – подсказала она. – А зачем? Ты парень видный, машина шикарная. Подпаивать никого не нужно, и так любая раздвинет ножки. Или отминетит по полной. Такзачем?

Она спрашивала холодновато, с брезгливостью хирурга, которому приходится оперировать пьяного обосравшегося бомжа, сбитого машиной в три часа ночи.

Я пробормотал:

– Ну… так принято. Ты же сама сказала, что в квартиру с таким полом и обоями не завозят шикарную мебель. Я это запомнил.

– Ценю, – ответила она несколько удивленно. – Вот уж не думала, что изрекаю мудрости. Но… ты куда едешь?

– Здесь проходной двор, – сообщил я. – Хочу доказать, что на машине быстрее, чем в объезд на троллейбусе.

Она напряженно следила, как я лавирую между домами, детской площадкой и супермаркетом, а когда снова выскочил на знакомую ей магистраль, заметно расслабилась.

Когда за деревьями поднялся шпиль универа, она сказала решительно:

– Высади здесь.

Я удивился:

– Целая остановка еще!

– Мне лучше сойти здесь, – сказала она.

Я изумился еще больше:

– Ты что же, не хочешь подкатить с шиком, чтобы все твои подружки увидели, на какой ты тачке?

Она усмехнулась одними уголками рта, произнесла уже намного резче:

– Останови. Останови машину!

Вздохнув, я начал медленно подавать к правому краю, все время делая вид, что мне мешают, наконец прижался к бордюру, здесь умники его называют поребриком, заглушил мотор.

Лина взялась за дверцу, я сказал вдруг:

– Как насчет вечера?

Она с удивлением оглянулась, брови взлетели на середину лба, в серых глазах безмерное удивление.

– Что?.. Ах, вот ты о чем… Прости, но мне есть чем заниматься вечером.

– А завтра? – спросил я. – А послезавтра?

– И послепослезавтра, – отрезала она. Открыв дверцу, вышла, повернулась ко мне: – Спасибо, что подвез.

Я сделал последнюю попытку, чувствуя, что вообще-то выгляжу не так уж и круто, как старался:

– А вообще… выбери для меня как-нибудь свободный вечер?

Она уже с тротуара ответила резко:

– Забудь об этом. У тебя свой круг.

Я брякнул:

– Ну и что? Ты легко в него войдешь..

Кровь бросилась в лицо еще до того, как ощутил, что сказанул что-то не то, а Лина ответила почти враждебно:

– Ни за что.

В ее холодном голосе было столько презрения, что я застыл, как превращенный в глыбу льда. Она уходила по серому вытертому тротуару, в таких же серых вытертых джинсах, и сумке за ее плечами копейка цена, и кроссовки китайские, но держится как королева, которой прийти на вечеринку ко мне – вступить в говно.

Глава 3

Я приткнул машину перед входом в ресторан, швейцар почтительно распахнул дверь, а метрдотель тут же заспешил навстречу.