Чтение 7–й страницы книги ~Проходящий сквозь стены~

– Запомни, это было только предупреждение! Будешь дальше пить – формула Дэ с тройным действием ударит троекратно!.. И ласты не сразу склеишь – сперва намучаешься…

Он истово кивал, из глаз потекли обильные слезы. Я ощутил спиной стену, начал вжиматься. Шинигамов вообще побелел и смотрел выпученными глазами. Когда из стены осталось торчать только мое лицо, я сказал зловеще, как кентервильское привидение:

– Запомни… У-у-у-у…

Первым в списке отказавшихся платить за установку настоящей железной двери с цифровым замком и за консьержку стоит рабочий строительного комбината крановщик Подгорный. Я втихую скопировал весь список, не так уж и велик, но все равно остальные не должны платить за этих хитрованов, безнаказанность чревата, вечером вышел из стены в квартире Подгорных.

В комнате вонь, смрад, пахнет гнилым и несвежим бельем. Я брезгливо огляделся, как же быстро можно засрать квартиру, ну что за идиоты в мэрии, что в хороших домах, где квартиры покупают, выделять за счет муниципалитета для всякой рвани, хрущобы которых сносят?

На кухне вонь сильнее, на столе гора грязной посуды, почти все – алюминиевые миски да одноразовые из пластика. Беднота жуткая, так и хочется оставить им хотя бы сотню на столе, но под столом батарея бутылок водки, все собрать да сдать – хорошую мебель и дорогой сервиз можно купить!

Злость медленно поднималась, я осматривался уже не столько для ознакомления, сколько искал, где и как напакостить этим гадам, пока не вернулся в комнату. В кишечнике некоторая тяжесть, я вспомнил, что собирался сходить в туалет, но потом забыл, сейчас же взобрался на кровать, спустил штаны и…

…хорошая куча получилась, быстро расплылась, как коровья лепешка, на редкость вонючая, просто смердящая, больше не буду молоко с селедкой, поспешно вытер задницу одеялом, натянул штаны и торопливо пошел вдоль стены к окну. Там присел и на карачках пробрался к подоконнику, снизу поднял руку, ага, вот задвижка. Хотя дом, что напротив, далековато, но лучше, чтобы никто не увидел случайно. Бинокль в руках ротозея на балконе напротив – это один к миллиарду, но если есть возможность избегнуть риска, избегать надо любого, я не авантюрист.

Возвращаясь в стену, оглянулся: все путем, сразу решат, что залезли через окно. И хоть на девятом этаже, но вот как в кино по канатам спускается всякое ворье!

На другой день мама рассказала, что Подгорный поймал сына Мультева и набил морду. За то, что тот, гребаный гаденыш, залез через балкон и насрал им на постель. Хорошо набил морду, тот пришел домой, роняя кровавые сопли, с разбитой харей и кровоподтеками. Уже вечером, когда отец Мультева вернулся с работы, он не рискнул один на один сойтись с алкоголиком, но вызвонил с другого конца города брата и вдвоем пришли к Подгорному. Тот, защищая свое законное право спать в незасранной постели, кинулся вдраку первым, нанес побои, но все-таки братья одолели и отлупили так, что Подгорный на другой день не мог пошевелить языком. Досталось от братьев и жене Подгорного, ее милосердно стукнули несколько раз мордой о стену, она ликующе сбегала на экспертизу, взяла справку о зверских избиениях и заявила, что теперь затаскает всех по судам, у нас теперь правовая страна, а не засилье.

Я поставил себе минус, не учел, что, кроме окна, можно залезть и через балкон. И хотя Мультевых ничуть не жалко, еще те сволочи, а малый мультенок достал всех громкоймузыкой, как-нибудь займусь, но все-таки мой промах: надо было учесть такое очевидное. Лопух, как говорит старшее поколение. Лох, как говорят современные. Нуб, как говорим мы, лихие баймеры.

Вообще-то, мелькнула мысль, надо всех этих, кто хочет и в приличном доме вести себя по-свински, выселить к свиньям. Подгорный тоже пусть убирается. И Шамло, и Терещин… Нет, Терещины ведут себя тихо и достойно. Хотя и беднота распоследняя, но счастливы, что им дали квартиру в таком хорошем доме, счастливы хорошими соседями, всегда приветливы и всегда в чистой одежде. А если пьют, то по ним это не видно, такие пусть пьют.

Еще, помню, на собрании жильцов очень горластая из двадцатой квартиры, Башкозадова, напористо и на повышенных тонах доказывала, что им консьержка не нужна, что нечав доме делать проходную, как на заводе, хватит, натерпелись, теперь свобода, никаких консьержек, никаких кодовых замков… Муж, пряча глаза от жильцов, кивал и поддакивал, что да, не нужно нам это, вот не нужно – и все. Обойдемся.

Сегодня я спустился по стене наискось в их квартиру, оба Башкозадовы как раз на кухне за бутылкой водки, одна пустая уже под столом, на столе початая банка с солеными огурцами. Я прислушался, женщина говорила победно:

– …Олег, ты не сри в штаны раньше времени! Все равно наймут, вот увидишь! Что нам и надо…

Муж сказал тоскливо:

– Но как-то нехорошо… Все будут платить, а мы?

– Мы не от жадности! – отрезала Башкозадова твердо. – Не понял? Мы голосовали против консьержки из идейных соображений! Как демократы. Но раз уж консьержку все равно примут, то мы что ж, будем ее выгонять? Пусть сидит, работает, старается. Но оплачивать не будем.

Он вздохнул.

– Ну разве что так…

– Так-так, – сказала она уверенно. – Надо уметь пользоваться благами за счет этих лохов! Это и есть демократия, для нас – раздолье.

Он снова вздохнул, я видел, как окинул взглядом ужасающе убогую обстановку. Не слишком уж напользовались, все их хитрости не грандиознее идеи, как украсть состояние, чтобы хватило на следующую бутылку.

Злой, я поднялся на крышу, там темно, никто не заметит человека, что вышел прямо из камня, позвонил по мобильнику. После третьего гудка раздался недовольный голос:

– Ну?

В голосе звучала угроза, я ответил с еще большей угрозой, взвинченный такой подлянкой, прикрытой демократичными свободами срать и не платить:

– Квартиру продавайте или меняйте срочно. В этом доме вам не жить.

И сразу же отключился, не давая ей обрушиться с бранью. Спрятав мобильник, заспешил обратно, а когда выглянул из прихожей, мужик тщетно ломился в дверь, пытаясь выйти из квартиры, а из комнаты донесся разъяренный вопль Башкозадовой:

– Только что работал телефон!.. Что за сволочи, да я их всех разнесу, я всех на ноги поставлю… у меня все запляшут!.. Что там у тебя?

Мужик ответил озадачено:

– Не могу выйти…

Она завизжала:

– Быстро иди в милицию! Пусть арестуют весь этот домовой комитет и отыщут сволочь, что посмела угрожать мне, гражданке Российской Федерации! Думают, я законов не знаю? Теперь все через суд…

Он подергал дверь, тщетно попытался повернуть защелку. Я видел, как на тупом пьяном лице медленно проступает удивление.

– Это чё? – спросил он. – Защелка сломалась?

Не только защелка, подумал я мстительно. Защелку я расплющил и соединил, как мягкий пластилин, в единое целое с металлом в дверном косяке, еще когда поднимался на крышу, а на обратном пути первым делом разъединил телефонные провода. Внутри стены. А теперь надо отыскать электропроводку… ага, вот она…

Комната погрузилась в полную темноту, лишь из окон падает свет от дома через улицу. Из комнаты донесся истерический вопль:

– Что?.. Еще и электричество?

Из темной, как преисподняя, прихожей донесся слабый голос:

– А эта… вдруг это уже…

– Что? – визжала Башкозадова. – Что?.. Ты не выдумывай, дурак, а открывай двери! Мы щас прямо в милицию, всех на ноги поднимем!

– Не хочу в милицию, – пробубнил мужик.

– Да не боись, дурак! Ты ж сам придешь, а не тебя приведут, как обычно!

– И сам не хочу, – вздохнул мужик.

– Ладно, посидишь в коридоре, – решила женщина.

– Я лучше на улице… в стороне…

– А как показания давать будешь?

– Сама давай…

– Ты подтвердишь все, что я скажу в ментовке!

– Да, подтвердю…

В светлом прямоугольнике двери появилась квадратная фигура, женщина шагнула в прихожую, я слышал только шумное сопение, сдавленный мат, хрипы, снова ругань, наконец мужик сказал озадаченно:

– Постой, а как же нам выбираться?.. Если и телефон не работает, то и вызвать нельзя…

– Выберемся, – заверила его женщина, – и доберемся до сволочей…

Выбирайтесь, пожелал я им злобно. А завтра я вам все повторю. Портить – это ж какой кайф! Начинаю понимать чуточку, что чувствуют эти мелкие говнюки, что бьют или выламывают зеркала в лифтах…

Глава 12

На другой день к вечеру прибыли слесари и взломали дверь двадцатой квартиры. Остервеневшая бабища, оказывается, так колотила в стену к соседям, что те в конце концов вызвали милицию, а милиционеры, прибыв на место, вызвонили аварийную бригаду.

Мужик, понятно, сразу же помчался за бутылкой, а по такому поводу купил сразу две, чтобы снова не бегать. Я внимательно изучил водопроводные трубы, хотел было перекрыть воду на кухне, а потом подумал, чего мелочиться, и перекрыл сразу отводок, ведущий в их квартиру.

Женщина чистила на кухне селедку, муж сидит перед пустым стаканом и смотрит на него голодными глазами. По комнате деловито передвигаются два парня в форме электриков, подключают в разных местах датчики и мрачнеют все больше. Женщина поинтересовалась недружелюбно, когда будет свет, один из электриков сказал, что все признаки говорят про внутренний обрыв… такое всегда трудно обнаруживать, а здесь так и вовсе что-то невероятное…

– Что?

– Обрыв прямо в стене, – сказал он. Поправился: – Все указывает на это. На моей памяти такого не случалось…

Второй электрик, пожилой и грузный, пробурчал:

– А на моей было. И не раз. Как-то в Москве было землетрясение…

– Что? – удивился первый, более молодой электрик. – В Москве?

– В Москве, – ответил старший. – В Москве каждый год пять-шесть землетрясений! Только мелкие… Но одно было такое, что даже люстры закачались, многие заметили!.. А в некоторых панельных домах провода натянулись, как струны. Когда лопались, это такая симфония была… Управдомы до сих пор за головы хватаются, как вспомнят. Правда, на всю Москву было три-пять случаев, но мне самому в одном доме пришлось долбить проклятую стену… А не угадать, в каком месте обрыв! Пришлось штробить всю стену от угла и до угла… А потом еще и вторую.

Младший электрик и муж бабищи слушали, раскрыв рты, а она завизжала:

– Что? Долбить стену?.. Не дам!

– Вот и хорошо, – сказал старший электрик с явным облегчением. – Да и не наше это дело. Будьте здоровы! Мы так и скажем, что вы отказались портить стены. В самом деле, они у вас такие… гм… ровные…

Оба поспешили в прихожую, женщина онемела от ярости. А муж ее, отправившись в туалет, доложил оттуда:

– А воды нету…

Башкозадова задохнулась от ярости, а старший электрик сказал рассудительно:

– Я же говорил, землетрясение. Только если у вас воды нет, то соседей внизу зальет!.. А вам штраф впарят.

Они поспешно вышли через покореженную дверь. У меня мелькнула мысль насчет того, чтобы в самом деле затопить соседей внизу, там довольно неприятная семья, пусть поднимутся сюда и набьют морды обоим. Потом подумал, что ладно уж, и без помощи соседей смогу устроить этим сволочам такую райскую жизнь, что убегут из заколдованного дома, как ошпаренные тараканы.

Мелькнула мысль позвонить им еще разок, но струсил: вдруг да как-то вычислят мой голос, хрен с ними, хватит им и первого предупреждения. Главное, что последовало за предупреждением: мало никому не покажется. И хотя эти алкоголики ко всему привычны, могут выжить и без воды, как и без электричества, но когда рядом в квартирах и свет, и вода, и все удобства, а у них все исчезло…

На пятый день такой жизни муж подстерег в подъезде Володю Пивоварова, одного из членов домкома, и, бормоча, что они передумали, консьержка дому необходима, трясущимися руками уплатил за месяц вперед.

Я позвонил и сказал, изменив голос:

– Поздно. Квартиру меняйте. На новом месте велю жить, как… остальные жильцы. Не смените квартиру – будет хуже. Намного!

И побыстрее отрубил связь.

Когда опускался в лифте, впервые обратил внимание, что во всю стену намалевана еще и голая баба в скифском стиле: то есть толстая, с широченными ляжками и сиськами до пупа. Тем же фломастером начертаны разные изречения, из которых только одно без мата: «Люська – сосет у Лехи». Я всегда читаю, пока еду со своего двадцатого, успеваю рассмотреть на всех стенах, даже на потолке рядом с погнутым железным футляром, закрывающим лампочку, красуется надпись: «Спартак – гандоны!.. ЦСКА – рулез!»

На десятом этаже лифт остановился, вошел Крякин, вежливо поздоровался. Я видел, как он окинул взглядом свежую надпись.

– Когда же вырастут… – сказал он с тяжелым вздохом. – Добро бы детишки, а то ведь Юрка Соколов все разрисовал…

Я не поверил:

– Он? На собрании говорили, что это делают ублюдки из других домов!

– Верно, – согласился он, – но бывают исключения.

– Юрка? – переспросил я. – Но… ему же лет двадцать! Он что, совсем дурак?

– Что делать, – ответил Крякин со вздохом, – это дети тех, кто борется за жизнь, взрослеют быстро. А дети новых русских…

На третьем подсела дама с пуделем, мы замолчали, а когда вышли из подъезда, я увидел на перилах Вовика, Баланду и Юрку Соколова. Из них только Вовик где-то работает или работал, а Баланда и Юрка Соколов еще и не приступали к трудовой деятельности, хотя школу закончили три года тому, а при поступлении в универ всякий раз проваливались даже на платное обучение. Я не понимал, как можно проваливаться на платное, но у них, по слухам, и там получалось провалиться.

Конечно, их родители вовсе не новые русские, я их встречаю чуть ли не каждый день, трудятся, как лошади, но зарабатывают в самом деле неплохо, раз в десять побольше среднестатистического, но не в миллионы, как настоящие новые русские.

Когда мы проходили мимо, Юрка Соколов сплюнул нам под ноги, Вовик и Баланда загоготали, а Юрка сказал пьяно:

– Вовик, а ты бы эту сучку трахнул?

– Кого, – спросил Вовик, – хозяйку или псину?

– Псину, конечно.

– Если это не кобель, то, конечно, да. Я ж не извращенец какой-нибудь!

Заржали нам вдогонку, сразу в два голоса выматерились громко и похабно. Дама съежилась, вобрала голову в плечи. На нас старалась не смотреть, прекрасно понимая нашубеспомощность.

Днем родители Юрки Соколова на службе, а сам он шляется с такими же дебилоидами. Я вышел из стены в их квартире, прислушался, на цыпочках перебежал к входной двери иповернул щеколду.

Квартира, как говорит моя мама, полная чаша. Это значит, что от обилия мебели ступить негде, все дорогое. Видимо, настоялись при прошлой власти по очередям в мебельные магазины, а теперь дорвались, хватают, не могут поверить, что этот дефицит не исчезнет, что это вообще никакой не дефицит…

Третья комната ошеломила. Я даже не думал, что уже существуют такие широкие экраны. Под этим жидкокристаллическим телевизором сразу три ящика: один из них видеомагнитофон, а в двух других я узнал приставки X-box и Playstation.

Не теряя времени, я на всю стену нарисовал голую бабу в скифском стиле, стараясь выдерживать сходство с шедевром из лифта: толстый живот, слоновьи ляжки и сиськи до пупа, под ней написал: «Люська сосет теперь у меня!», другую стену отвел политике: «Спартак – гандоны, ЦСКА – рулез!», «Россия – чемпион мира!»…

Подумав, дверь тоже изрисовал. Краска ложится хорошо, со стен придется снимать вместе с обоями, а насчет двери вообще не знаю, не знаю.

Сквозь занавеску видел, как к подъезду подкатил черный «мерс», в это время всегда возвращается Соколов-папочка. Я поспешно бросил под стол пакетик с кокаином, а второй разорвал и рассыпал возле кровати.

Из стены я наблюдал, как папаша остолбенел, увидев разрисованную в постпанковском стиле, даже в хардкорном, стену с голой скифской бабой. Потом увидел хвастливую надпись, у кого теперь сосет Люська. Затем, побагровев и хватаясь за сердце, увидел и остальные лозунги. Я не поленился скопировать самые хлесткие, что украшают трансформаторную будку во дворе и стены дома.

– Мать, мать, мать, – выдавил Соколов-старший. – Ну придет этот ублюдок домой… Ну придет…

Кулаки его сжимались до скрипа кожи. Лицо то багровело, то становилось синим, кровь временами отливала так быстро, что щеки обвисали, как у бульдога, а щеки становились бледнее простыни.

Глава 13

На другой день я узнал от мамы, что высокопоставленный чиновник Соколов избил сына до потери пульса, а потом немедленно отправил в деревню к деду на перевоспитание. Это, как я понял, уже после того, как обнаружил пакетик с героином.

Способ оказался хорош: наведался в квартиры еще троих ублюдков, тоже разрисовал и рассыпал героин. Так что пригодился товар, который я изъял у тех бандитов. Только в последней с порошком получился прокол: отец малолетнего ублюдка даже не врубился, что это, а велел сынку не разбрасывать где попало свои фотоаппаратьи химикалии.

А вот сынок насчет героина сообразил сразу же: сам не решился начинать с такой крутой дури, вечером принес на детскую площадку и принялся угощать друзей. В ответ я расписал все стены в их квартире почище, чем у Соколова. Когда он не удержался и снова в лифте разрисовал стену похабными надписями, я всех их скопировал и повторил вмасштабе один к десяти по всей их квартире, а когда этого показалось мало, изрезал кухонным ножом кожаные кресла, диван, мебель на кухне в большой комнате. Мол, под кайфом чего не сотворишь и дома…

Испоротый родителями сынок несколько дней не показывался из дому, а когда вышел, я даже пожалел это бледное подобие некогда брызжущего темной энергией подонка.

Вообще-то с местными героями, что любят срать в подъезде и в лифтах, справился успешно, но если забредет какой ублюдок из соседнего дома, а то и вовсе из другого района, тут уж ничего не сделаешь, мои возможности так далеко не простираются. Скорее бы выбрали фирму, поставляющую стальные двери и надежные замки, а то мама уже похудела от этих беспокойств.

Ладно, замки на входную дверь в дом поставим. А тех любителей демократии, что за полный доступ всем и всюду, надо просто пару раз ткнуть мордами в то дерьмо, которое появится по их вине. Так отучают кошек срать дома: тыкают мордами в их же дерьмо, после чего те просятся на улицу, там срут на мягкой земле, где люди не ходят, а сранье тщательно закапывают.

Отучим и товарища Говнюкова от беспредельной демократии, что уж и не демократия, а хрень знает что, провокация какая-то против демократии.

Позвонил Вован. Я удивился, не такие уж мы и друзья, даже поколебался, отвечать ли на звонок, наконец нажал зеленую кнопку мобильника.

– Да, Вован.

– Привет, – сказал он напористо в духе истинного бизнесмена, хозяина жизни. – Ты так неожиданно исчез, я даже не успел попрощаться. Как жизнь, как дела?

– Терпимо, – ответил я.

– Где отыскал местечко? – спросил он. – Клевое? Денежное? Ладно, не темни!.. Не мог же ты вот так нагло держаться с руководством, если бы уже не подыскал себе местечко, ха-ха!.. Нет ли там уголка для меня, такого замечательного и работящего? Только уже не рассыльного, а хотя бы младшего менеджера. Пусть даже помощником самого младшего, но чтобы дали шанс показать себя, развернуться…

Я ответил философски:

– Я сейчас в длительном неоплачиваемом отпуске. А лучшее во всяком отпуске – это не столько отдыхать самому, сколько наблюдать, как другие работают.

Он ответил так же быстро и уверенно:

– Да, ты прав… но это право нужно заработать. А для этого нужно повкалывать! Да еще как повкалывать. Без выходных и праздников, по двенадцать часов в сутки. А то и по шестнадцать. И только потом…

Я слушал, слушал быстрый напористый голос, хотел уже отгавкнуться чем-то проходным и разъединить связь, как вдруг пришла клевая идея.

– Вован, – перебил я. – Есть место и получше.

– Какое? – спросил он с придыханием.

– Открывается новая солидная фирма, – сообщил я. – С перспективами! Если успеешь, можешь занять место даже старшего. Ты у нас парень оборотистый, напористый. Тебенадо только дать шанс, тут ты прав…

Он завизжал в трубку:

– Где? Говори скорее адрес! Я туда пулей, пока не перехватили.

– Приезжай, – сказал я солидно, – ко мне. Переговорим.

– Сейчас?

– И поторопись, – добавил я многозначительно.

Он что-то вспикнул, но я уже оборвал связь, начал выстраивать в голове целую схему, но из меня такой схематолог, что сразу же все рассыпалось, из-под обломков я вытащил целую кучу телок, как они там только оказались, и начал прикидывать, что с ними буду делать, если я весь из себя такой крутой и везде проходящий.

Это у меня получалось лучше, череп начал разогреваться от интенсивной работы, даже в гениталиях разогрелось, так что брехня, что нельзя одновременно, вот я же могу заниматься и умственной деятельностью, очень интенсивной, кстати, и чувствовать там внизу толчки горячей крови…

В прихожей раздался звонок домофона. На крохотном экранчике видеонаблюдения замаячила обеспокоенная рожа Вована. Я нажал кнопку, он поспешно дернул дверь и моментально исчез, только и мелькнула заготовленная для консьержки любезная улыбка. Еще через минуту, как будто он подгонял лифт, звякнуло уже у входной двери.

Я открыл дверь, Вован быстро вошел, в белой рубашке и с галстуком, хорошо сидящие брюки и надраенные туфли. Огляделся, спросил тихо:

– У тебя кто-то есть?

– Есть, – ответил я. – Самые важные люди. Проходи в комнату.

Я пошел сзади, Вован на пороге комнаты остановился, огляделся, посмотрел на меня в недоумении.

– Не понял…

– Садись, – велел я. Сам сел первым, Вован опустился следом на той стороне. Я сказал внушительным голосом:

– Знаешь, младший менеджер, старший – какая между ними разница? Микроскопическая. А ты ведь всегда мечтал стать во главе… Что, не так? Вот-вот, по глазам вижу. И вообще ты мечтаешь открыть свой бизнес? Кажется, у меня это получится чуть раньше. Тебя могу взять компаньоном… младшим, конечно. Или нет, мы с тобой обязательно рассоримся, я тебя знаю. Давай так, я организовываю свое дело, а ты становишься директором. Даже генеральным директором. Хочешь, сразу генералиссимуссом!

Он смотрел обалдело, потом взгляд стал подозрительным.

– Шутишь? Откуда у тебя бабки на раскрутку?

Я помолчал для солидности, Вован смотрит с недоверием и надеждой, в нашем мире случаются самые разные повороты, надо только вовремя либо вскочить на уходящий поезд, либо так же вовремя с него спрыгнуть.

– Вован, – сказал после паузы, – ты же знаешь, что я вообще-то человек честный. И законопослушный. Ну разве что налоги не всегда и не полностью, но об этом как-то не принято, верно? Да и какие с меня налоги? Легче с кошки настричь шерсти на шиншилловую шубу. Или хотя бы на норковую. Так что за деньгами, которые вложу в дело, никто непридет. И не скажут, что украдены. Но у тебя есть шанс сразу из рассыльных стать генеральным менеджером.

Он смотрел так же обалдело, но в глазах промелькнул жадный интерес и готовность ухватиться за любую перспективную работу, где можно выложиться во всю мощь.

– И чем собираешься заняться?

Я сдвинул плечами:

– А ты как думаешь?

– Даже не знаю…

Я ответил так же рассудительно:

– Мы с тобой ничего не умеем, кроме как разносить спортивное питание. Зато знаем, как наша фирма организована, откуда получает товар, с какими поставщиками стоит договориться, с какими нет. Знаем, какие фирмы выпускают товар высшего класса, какие халтурят, у каких есть собственные лаборатории и свои заводы, а какие просто составляют по краденым рецептам. Не так ли?