Чтение 17–й страницы книги ~Проходящий сквозь стены~

Он расхохотался в ухе.

– Да кому нужен Вован-посыльный? А вот к Владимиру Андреевичу, генеральному директору фирмы, придут такие люди, какие никогда бы не явились к Вовану. Усек?

– Усек, – ответил я. – Ладно, уломал. Приду. Только, знаешь, одно условие…

– Принимаю, – сказал он мгновенно.

– Я еще не сказал!

Он захохотал:

– Все равно принимаю. Ты не потребуешь невозможного! Это я.. гм… романтик.

– Ладно, романтик с большой дороги, – ответил я. – Если ты никому не скажешь, кто я. Просто твой школьный приятель – и все. Идет?

Он ответил еще быстрее, в голосе я уловил сдержанную радость:

– Да я тебя за такое условие в жопу поцелую! Разве не радость мне ходить петухом и распускать перья, как самому главному, важному и богатому? А ты хоть бомжом прикинься, мне что?

– Нет, – сказал я, всерьез подумав, не прикинуться ли в самом деле для прикола. – Нет, бомжом не буду, а вот… да ладно, никем не буду. Просто твоим школьным приятелем.

– Заметано!

– Вот и хорошо, – сказал я. – Когда собираешь народ?

– В пятницу часам к восьми. Чтобы успели после работы помыться и накраситься заново. А в субботу отоспятся.

– На всю ночь нацеливаешься? Ладно, приду в половине девятого.

– Все, жду!

Глава 13

Неизвестно зачем заглянул в квартиру к Анжеле. Потом уже сообразил, что как муху тянет на говно, так и человека иногда от слишком светлого и чистого тянет вываляться в луже.

Анжела на диване голая, ноги раздвинуты, старательно мастурбирует чем-то оранжевым, взгляд устремлен на глазок вэбкамеры. Лицо перекошено наслаждением, как сказала бы моя бабушка – плотским, что значит – плохим, но хотя сейчас в это слово не вкладывают ничего плохого, все-таки все мои чувство говорят, что вот это, что делает Анжела, – плохо. И не столько что, а как. Мастурбировать все мы умеем, иногда приходится, но все-таки не зацикливаюсь, а вот она, похоже, уже зациклена. Если не сдвинулась на этой почве.

Понаблюдал с жадным интересом, признаюсь, все-таки понаблюдал, однако попятился не потому, что вот такой весь из себя, а в самом деле стало как-то иначе, что ли, слов таких не знаю даже, почему вдруг решил больше не смотреть, вышел из стены с пониманием, что больше не приду. Развратных девчонок хватает, смотрю на них с удовольствием, мне тоже от их доступности что-то да перепадает, с ужасом представляю тот мир, о котором говорила бабушка, когда ни поцелуя до свадьбы, но все-таки у человека есть не только гениталии.

Но настроение хреновое, какое-то смутное. Вернулся в машину, салон радостно принял меня, как верный пес, что нетерпеливо ждет обожаемого хозяина, мотор тихонько заурчал, я вырулил на главную дорогу, там через три светофора поворот и еще десять минут катить по узкой улочке, заставленной автомобилями, к офису фирмы, в которой я глава и хозяин, а потом, не заходя в нее – что я в ней не видел? – к Вовану на вечеринку.

Вован, насколько помню, жил с родителями в трехкомнатной. Довольно суровые и нелюдимые, хорошо ли примут вечеринку, я сильно сомневался, но, пока пробирался по забитым пробками улицам, Вован позвонил и сообщил ликующе, что предков удалось спровадить на все выходные что-то там копать на даче, будь она неладна, сколько он там земли перелопатил, Суэцкий канал бы уже мог прокопать от Лондона и до Гондураса.

Грохот музыки я услышал, еще выходя из лифта. Дверь по звонку открыла яркая блондинка с глубоким узким разрезом почти до пупка, так что тугие сиськи просятся высунуться в щель и уже почти-почти, я сразу же засмотрелся, она окинула меня оценивающим взглядом.

– К Вовану?.. Вован, к тебе еще один!

Появился раскрасневшийся Вован, блондинка тут же удалилась, я проводил ее взглядом, Вован обнял меня, от него уже пахнет вином, сказал счастливо:

– Жизнь – хороша!.. Пойдем, я тебя представлю.

– Не надо, – сказал я. – Ты же знаешь, я теряюсь, когда много народу. Лучше начну потихоньку из угла.

– Как знаешь, – ответил он, и снова я ощутил в его тоне облегчение. – У всех своя манера развлекаться. У женщин, к примеру, – закатить истерику…

В большую комнату он все-таки меня провел, чтобы не подумали, что я забрел случайно, но тут же оставил. Я устроился в угловом кресле, рядом на столике тарелка с орешками, Вован вскоре принес мне бутылку вина и фужер, я кивнул и, налив до половины, взял со скучающе-рассеянным видом.

Стол накрыт в большой комнате, а в двух других и на кухне расставлены маленькие столики с шампанским, вином и коньяками. Везде открыты роскошные коробки с шоколадными конфетами. Их настолько много, что при одном только виде захотелось селедочки, хотя бы самой дешевенькой.

Люди яркие, даже мужчины, чувствуются люди с достатком. Некая аура солидности, обеспеченности. Даже от женщин веет уверенностью, я таких побаиваюсь. Галочка была такой же уверенной королевой, я обожал ее издали, но сразу трусливо отводил взгляд, стоило ей повернуться в мою сторону. А здесь все, как на подбор, такие уверенные и хищные…

Душа компании и вообще центр внимания – Эльвира, яркая и остроумная, малость эпатажная, как в одежде, так и в поведении. Красивой не назовешь, но живость и блеск ума, что виден в каждой реплике, держат мужчин возле нее, в то время как у Ляли и сиськи больше, и сама как куколка, но к ней столько же внимания, как и к ее подруге Жене: у этой почему-то смиренно-испуганный вид, всем улыбается виновато-застенчиво.

Еще заметна Ванда, ее как будто выдернули из деревни, где все встают затемно, кормят скотину, а потом в поле под жарким солнцем то ли жнут, то ли молотят: крепкая, как яблоко, налитая силой и здоровьем, черные, как крылья ворона, волосы густые и буйно растущие во все стороны, круто изогнутые дуги бровей широкие и густые, на переносице почти смыкаются, а глаза всегда сверкают задорным огнем.

Несмотря на плотный загар, горячий румянец у нее часто проступает на щеках. А губы, и без того полные, налитые сладким соком, как спелая черешня, темнеют, становятсяневыносимо сексуальными. Я залюбовался ее руками, крепкими, сильными, без выступающих рельефных мускулов, однако под кожей чувствуется крепость тугих мышц. Пальцы, как ни странно, очень изящные, тонкие, ей бы изысканные маникюры носить, однако ногти острижены коротко, это чтобы по клаве стучать без помех, очень крутая и современная.

Надержавшись бокал, я поставил его обратно на столик. С балкона доносится игривый смех, довольные мужские смешки, как будто кто-то сумел задрать телке юбку, а другие одобрительно ржут.

– Что-то вы заскучали, – раздался голос сбоку.

На меня выжидающе смотрит блондинка на шпильках и с глубоким вырезом. В руках два полных бокала, один протянула мне. Я нехотя поднялся, принял бокал, отказаться трудно, когда смотрят так требовательно.

– Я не очень компанейский человек.

– Почему? – спросила она требовательно. – Работа мешает? Или семья?

– Ни то, ни другое, – заверил я.

– Что-то третье?

– Третье только плохим танцорам мешает, – объяснил я деликатно.

– Так почему же?

– Характер такой.

Она сделала небольшой глоток, медленный и умелый, снова я неотрывно смотрел на этот раз на полные ярко накрашенные губы. Она не отрывала от меня изучающего взгляда.

– Чем занимаетесь?

– Да чем придется, – ответил я и, чтобы смягчить, добавил: – Жизнь такая, приходится браться за любую работу, чтобы выжить.

Она не спускала с меня пристального взгляда.

– Но у вас дела идут хорошо, не так ли?

– Разве? – переспросил я. – Я бы так не сказал.

– Тогда у вас очень высокие требования, – заявила она.

– Почему?

– Судя по тому, с каким почтением к вам отнесся хозяин этой вечеринки…

Понятненько, лиса-охотница. Четко знает, что ей нужно, чего хочет, к цели идет напролом. Наверняка уже у всех узнала, кто кем работает и сколько получает. Остался я, темная лошадка. Когда открывала мне дверь, ничего не увидела примечательного: на парне дешевая майка и потертые джинсы, сейчас же надо побыстрее разобраться, пока конкурентки не опомнились.

– Я просто старый друг, – объяснил я. – Еще со школы.

Она усмехнулась.

– Как будто это было так давно!

– Ну и что, – возразил я. – Из школьных друзей я здесь единственный.

Она взяла из моей руки пустой бокал, грациозно повернулась, и, пока замедленно ставила на подоконник, я рассматривал открытую спину, ровную и безукоризненную, без единого пятнышка, только пара мелких розовых родинок ближе к пояснице. Охотница явно догадывается, какие мысли мелькают у меня в это время и в какие позы я ее ставлю, и когда повернулась, в ее серых глазах было победное понимание. И согласие разделить со мной постель сразу же после вечеринки.

А вот и ни хрена, ответил я мысленно. Тут девчонок хоть жопой ешь, и все, или почти все, умеют все то же, что и ты. А мне, как и большинству мужчин, с ними проще. А от тебя потом хрен отделаешься.

– Хорошо, – произнесла она, – когда школьная дружба держится. Кстати, здесь много хорошеньких девушек. Простенькие, правда, зато без затей.

Она улыбнулась, стараясь, чтобы выглядело дружески, удалилась, не показывая разочарования. К ней тут же подошел один в костюме от Версаче с фужером в руке, и по тому, как она взяла, я понял, что парень уже на крючке. Возможно, есть и еще один-два таких здесь, а вне этой компании у нее наверняка есть самцы, которых раскручивает по полной, присматривается, на ком же остановиться окончательно. Для охотницы нет проблем, чтобы утром потрахаться с одним, днем со вторым, а вечером – с третьим. Главное, для дела.

И все-таки, как ни старался Вован разнообразить ДД, но все свелось к банальнейшему сидению за столом, жранью и пьянке. В вечно голодной России сложился стереотип праздника: много еды и много питья. Мол, хоть на праздники наедимся.

Правда, еще время от времени танцевали в большой комнате, щупали женщин на балконе и на кухне. Эльвира сбросила сперва майку и танцевала, играя голыми сиськами, потом сбросила и юбчонку.

От ее танца несло жаром, она смеялась и блестела белыми зубами, но ее никто не лапал, не щупал, все смотрели восторженными глазами, а женщины натужно улыбались.

Не дожидаясь, когда ДД подойдет к концу, я распрощался со всеми, пожелал гулять до утра. Ляля, тихая куколка, пошла со мной, я усадил ее на переднее сиденье, она вздыхала и смотрела на меня добрыми коровьими глазами.

– А ты не нажралась, – заметил я одобрительно.

– У меня на другой день голова болит, – пожаловалась она. – Так что я предпочитаю соки. И мороженое.

– А вино?

– Не больше одного бокала.

– Какая прелесть, – сказал я.

Она посмотрела на меня с немалым удивлением.

– Я думала, все предпочитают пьяных.

– Это те, у кого комплексы. Или старшее поколение, у них женщин приходилось спаивать.

– Зачем?

– Иначе не трахнуть, – объяснил я с видом знатока. – Секс был только опасный, другого не было.

– А-а-а-а…

Машина быстро и легко неслась по ночной Москве, словно низко летящая птица над озером. Асфальт, еще мокрый после поливочных машин, блестит, утки часто обманываются и садятся на него. Мне самому уже трижды приходилось объезжать таких дур, что присели отдохнуть на «воду».

Ляля сидит тихая, с мечтательной улыбкой, спокойная, таких милых девушек не обижают даже маньяки, тем более что они всегда соглашаются делать все, чего от них хотят мужчины.

Я тоже наслаждался и быстрой ездой, и отсутствием так раздражающих днем пробок, и тем, что рядом послушная и ласковая девушка с мягким теплым телом, звучит хорошая музыка, дорога почти пуста, можно гнать, не глядя на спидометр, а если и остановит гаишник, то нет проблем заплатить любой штраф.

К дому домчались за рекордный срок, из подземного паркинга поднялись на лифте прямо на лестничную площадку. Я открыл дверь, отключил сигнализацию, Ляля вошла тихая и с той же мечтательной улыбкой на лице.

– Ого, ну и квартира у тебя!

– То ли еще будет, – сообщил я бодро. – Я только начинаю разворачиваться.

– Родители оставили?

– Сам купил, – объяснил я гордо.

Она посмотрела на меня круглыми глазами.

– Серьезно?

– Да.

– А деньги где взял, украл?

Я поморщился.

– Ты из милиции или налоговой полиции? У меня прибыльная фирма, торгуем спортивными добавками.

Она вслед за мной прошла на кухню, здесь сердце любой квартиры, осмотрелась, глаза стали еще больше.

– Круто!.. У тебя оборудование, как будто с выставки.

– Оттуда и брал, – сообщил я гордо. – Сам не люблю готовить, а здесь все автоматизированное.

Я начал стаскивать с нее блузочку, она послушно потянула руки, но сказала жеманно:

– Я стесняюсь – твои рыбки на нас смотрят. И вообще ты бабник, твой попугай назвал меня Лорочкой.

– То не попугай, – сказал я. – То телевизор… И рыбки скринсейверные.

– Все равно, как ты можешь думать о сексе, когда бастуют авиадиспетчеры? И вообще-то я еще в лифте кончила – может, ты дальше как-нибудь сам?

– Нет уж, нет уж, – сказал я и, развернув ее лицом к столу, задрал юбку и спустил трусики. – Что-то у тебя жопа холодная!

– Нет, сиськи маленькие, – подхватила она. – Может, не надо? Ты парень крутой, тебе сиськи нужны побольше.

– За неимением гербовой, – ответил я, – пишут на простой. Не верти задом, не отвертишься.

Она вздохнула, послушно расслабилась, куда денешься, даже постаралась как-то отвечать, раз уж не отвертелась, а выглядеть холодной и равнодушной – портить репутацию. Я оценил ее жест, постарался не затягивать процедуру избавления от нажима со стороны полового инстинкта. Она оглянулась, брови удивленно поползли вверх:

– Уже? Давно?.. Что ж ты молчишь?

Она мелкими шажками, зажимая свой низ, побежала в ванную. Я со спущенными штанами дотянулся до кофемолки. Когда Ляля вышла из ванной, свежая и подкрашенная, но голенькая, таков этикет, сразу потянула носом и сказала одобрительно:

– Я уж думала, снова, как дурак, предложишь выпить. А кофе… это прекрасно!

– Вот видишь, – сказал я, – как много у нас общего.

– Но ты не проявил сочувствия к забастовке авиадиспетчеров, – упрекнула она. – Не понимаю, как можно быть таким черствяком в нашем открытом демократичном обществе!

– Это мой единственный недостаток, – сказал я. – А так я вообще золото.

Она наблюдала, как я разливаю по чашкам крепкий горячий напиток, деловито осмотрела печенье, конфеты, сыр, вчиталась в строки о калорийности.

– Ого, витаминизированные! Оказывается, и ты следишь за фигурой?

– Теперь они все витаминизированные, – объяснил я. – Будто не знаешь.

Она вздохнула, голос ее прозвучал уже серьезно:

– Мы опродуктиваемся не в таком крутом магазине. У нас попроще. И товар качеством пониже, зато и цены… демократичнее. Это тебе так везет с деньгами. Наверное, нашел подкову от слона?

– Две. Теперь слона бы найти…

Она разлила кофе по чашкам, оглянулась.

– Что, уже на диван? Так и будешь там валяться? А где же страсть к приключениям? Под лежачий камень вода не течет!

– Зато и говно не лезет, – отпарировал я. – А приключений у меня хватает…

Она подумала, согласилась:

– Да, в поисках приключений главную роль играет не голова, ты прав. Тебе с сахаром?

– И сливками, – сообщил я. – Они вон там, в холодильнике. Да не в этом, этот для пива.

Она покачала головой.

– Впервые вижу на кухне два холодильника. Ты либо извращенец…

– Либо?

– Либо жрешь так, что должен лопнуть. Но ты даже не растолстел!

Я сказал самодовольно:

– Какой из этого вывод?

– У тебя глисты, – определила она, мило прихлебывая кофе. – Большие, голодные…

– Впервые вижу остроумную женщину, – признался я.

Она печально вздохнула.

– Да, это моя беда…

– Почему?

– Женское остроумие убивает мужскую сексуальность, – сообщила она.

– Правда? – удивился я. – Вот повезло!.. Тогда завалимся в постель и отоспимся по полной! Ура!

Она мило улыбнулась.

– Какой ты хороший…

– Правда?

– Ну да. А то все начинают доказывать, что на них не действует, что они вообще-то орлы…

После кофе она все так же голенькая прошествовала в душ, пока я споласкивал чашки из-под кофе. Я проводил ее взглядом: спина ровненькая, сиськи в порядке, совсем не маленькие, попка кокетливо вздернута, как курносый носик Саманты Фокс, а ноги длинные и с хорошими мышцами. Впрочем, будь хоть что-то не в порядке, ссылалась бы на застенчивость и душевную невинность, уже знаем эти трюки.

И еще, новое открытие, совсем не простецкая дурочка, какой показалась вначале. Наверное, мимикрия, все мы охотнее ловимся на дурочек, чтобы самим выглядеть на их фоне суперменами и яйцеголовыми.

Из ванной вышла еще более свеженькая, с каплями воды на длинных ресницах, в глазах хитрые искорки.

– Спим?

– Да, – ответил я, – постель уже разобрана.

Она первой скользнула под одеяло, я следом, и в самом деле некоторое время лежал, наслаждаясь странным ощущением, когда вот так можно лежать голым рядом с голой девчонкой и не хватать ее, не лапать, не пытаться сразу же трахнуть.

– У тебя хорошая постель, – заметила она одобрительно. – Правильная. Простыня, пододеяльник и два подподушника.

– Уже заметила, – сказал я недовольно. – Глазастая.

Она повернулась ко мне и закинула ногу, придавив низ живота. Там сразу начала скапливаться горячая кровь, я чувствовал, как начинает приподнимать ей ногу. Она промурлыкала мне в ухо:

– Мало обладать остроумием, нужно еще уметь избегать его последствий.

– А что, – спросил я, – иногда бьют?

– Хуже, – ответила она печально, чересчур печально. – Намного хуже.

– Не представляю, – сказал я честно, – что может быть хуже. Но и додумывать не буду. Все равно, одна голова хорошо, а вот с мозгами, как у тебя, лучше!