Чтение 32–й страницы книги ~Чародей звездолета "Агуди"~

Он задумался, сказал осторожно:

– Аналогов нет, можно только на примере Косово, Ирака, Сомали, Судана… но там другие условия. Сейчас же, боюсь, сроки сильно сократятся. Они готовы высадиться черезмесяц, но этого не произойдет, пока не подавлены наши средства ПВО.

– А со стороны Европы?

Он кивнул:

– Да, это реальнее. Могут двинуть войска с территории Германии. У них там дивизия быстрого развертывания, десантные части, десяток танковых дивизий. Но чтобы это сделать, им надо все-таки получить одобрение конгресса.

Я сказал тоскливо:

– Чего этому Джонсону было не забрести в конгресс? И там бы наделал шороху…

Он ответил слабой улыбкой:

– А вдруг найдется и там свой Джонсон?

– Увы, на случай надеются только слабые, – сказал я со вздохом. – Значит, у нас от двух до пяти месяцев?

В его запавших глазах мелькнуло уважение.

– Весьма точная оценка. Если президент возжелает действовать без одобрения конгресса, понадобится два месяца. Это чтобы либо подвести эскадру с авианосцем и десантными кораблями, либо подготовиться к броску с военных баз Германии. Вопреки распространенному мнению даже силы быстрого реагирования не реагируют… быстро. Это не десяток коммандос выбросить с воздуха. В какой бы мы глубокой яме ни сидели, но перемолоть в состоянии не одну чужеземную армию. Это не Чечня, где мало кто хочет воевать: кому-то неловко вести боевые действия в самой же России, кто-то им даже сочувствует… Так что скорее пять, чем два.

– Остановимся на трех, – сказал я с горечью. – Не так уж и много у нас времени. Тем более что, когда такая огромная машина запущена, ее уже не остановить. Если эскадра пересечет половину океана, то найдут причины, чтобы не возвращаться, а все-таки нанести удар…

Он помалкивал, глаза поблескивали. Как мне показалось, с глубоким сочувствием.

– Где народ? – спросил я.

Павлов удивился:

– Где и надлежит быть! Разбежались по своим министерствам и ведомствам. Вы их загрузили наконец-то работой, а то сидели здесь и лясы точили, как в курилке. А сейчас до полуночи засиживаются. Каганов так и вовсе приладился спать на диване, чтобы не терять время на дорогу. Перестраивает работу на тоталитарный режим…

Я поморщился:

– Глеб Борисович, хоть вы-то не тычьте в глаза.

– Да я шучу, – сказал он быстро и виновато. – Не думал, что у вас это такой больной пунктик. Хотя Каганов находит в этом больше плюсов, чем минусов. Но только если власть в самом деле будет крепка. Демократична, но крепка…

– Кто-то сказал, что демократия с элементами тоталитаризма все равно что запор с элементами поноса.

Он весело расхохотался:

– Господин президент, вы же прекрасно знаете цену этим остроумностям! Как и то, на какую аудиторию они рассчитаны. Если звучит ярко и красиво, то девяносто девять процентов населения тут же запоминают и усваивают. Бездумно, как попугаи! И с удовольствием повторяют, как свое собственное, красуясь в разговорах. Чужое остроумие, массами распространяемое емэйлами, уже с успехам заменило в обществе простое умие. Это прекрасно, так этим быдлом легче управлять! Тупой человечек, считая себя интеллигентным и умным, раз он понимает такие шуточки, пойдет в любую сторону, в какое дерьмо ни направь, и будет искренне полагать, что это и есть его собственный выбор! А то, что рядом идут стада, марширующие с ним в ногу… что ж, просто совпало!

Я сказал с отвращением:

– Ну вы и политик… Как вы людей не любите, Глеб Борисович!

Его глаза внезапно стали серьезными.

– В том вся и беда, что я их, гадов, люблю. Поубивал бы, сволочей, за их художества, но понимаю их, понимаю… Потому говорю вслед за пророком, прости им, Боже, не ведают,придурки, что творят. Не убивай, мы сами их выборочно, а то твои масштабы зачисток… гм… чересчур. То Содом и Гоморра, то зажравшуюся Юсу тех времен под воду, а то и вовсе всемирные потопы… Это ж сколько собак перетопло, а их-то зачем?

Заглянул Карашахин, на стол передо мной опустился листок с самыми срочными делами. Похоже, нумерация уходит и на другую сторону, на Павлова взглянул хмуро, тот смотрел прямо перед собой, то ли между ними пробежала черная кошка, то ли успели осточертеть друг другу, а еще через минуту Ксения принесла кофе и бутерброд.

Я кивнул на Павлова:

– Если ему желудок позволит, принеси и ему. Но с молоком. И без сахара!

Павлов обиделся:

– А мне почему без сахара?

– Вредно, – объяснил я. – Так говорят.

Пришел Каганов с докладом, что успел сделать, что делает, а на что нужны дополнительные указания, инструкции и высочайшее одобрение. На его лице читалась опаска, что половину прожектов я заверну, демократ же все-таки, хоть и начинающий понимать преимущества тоталитаризма, однако я, к его ликованию, даже усилил ряд позиций, ибо это тоталитаризм держит себя в узких рамках, а настоящая демократия может позволить себе все, даже те методы, которые противники обзывают фашистскими, на то она и демократия, что не боится столкновения идей, а если боится и запрещает всякие фашизмы, коммунизмы, нацизмы – то такой строй должен именоваться уже не демократией, а как-то иначе…

Каганов, не дыша, дождался, когда я подписал распоряжения по перестройке подотчетных ему ведомств. Взгляд с надеждой скользил за моей перьевой ручкой, а когда я поставил росчерк на последней странице, из груди вырвался вздох:

– Фу-у, теперь я займусь по всей программе! А то все по краешку, по краешку… Дмитрий Дмитриевич, простите за откровенность, но вы становитесь крупным деятелем…

Я слабо усмехнулся:

– Ну, такую правду-матку вы можете мне резать прямо в глаза в любое время.

Он запротестовал:

– Да я честно! Просто многие из нас уже видели выход, но никто не осмеливался не то что пальцем шелохнуть – пикнуть не смели! Даже подумать страшно, это ж кем тольконазовут! А вы взяли и сделали. В этом и есть отличие крупного деятеля от… прочих умничающих.

– Да ладно вам.

Он потоптался у стола, все еще не решаясь уходить, хотя по протоколу пора убираться из кабинета, у президента страны день расчерчен по минутам.

– Дмитрий Дмитриевич, – сказал наконец нерешительно, – и все же надо учесть ошибки предшественников.

– Каких? – спросил я.

– Строителей коммунизма.

Я отмахнулся:

– Шутите? Они строили, а я только стараюсь удержать страну от растаскивания по кускам.

– Но у них тоже власть была в руках вся, – подчеркнул Каганов. – Но удержать ее не смогли.

– Была война, – ответил я просто. Каганов смотрел непонимающим взором, я пояснил со вздохом: – Шла третья мировая война, но у нас ее не замечали. Как перед Второй наши генералы по старинке еще готовили кавалерию… помните, наши казаки мчались с саблями в руках на немецкие танки?.. так и третью все представляли в виде запущенных навстречу друг другу межконтинентальных ракет с ядерными боеголовками. А она уже шла…

Его глаза оставались круглыми, я умолк, чувствуя тоску и тяжесть в груди. Если даже он не понимает, то откуда понять простым людям, что треть жизни работают, треть спят, а оставшейся жизни едва хватает, чтобы кое-как управляться с мириадами житейских мелочей?

Разве что для задерганного бытом человека этот страшный проигрыш в третьей мировой станет понятным на… доступном для его уровня и достаточно простом примере. Вотидет он с друзьями по залитой солнцем улице. Мимо идут теплые разогретые солнцем девушки в коротких юбочках и с рискованными вырезами на блузках, из ближайшего бара доносится музыка, что ему нравится. Останавливается, вспомнив, что надо возвращаться в институт, учить молекулярную физику, а потом немного покачать железо… Так вот сколько человек скажет, что верно, иди, занимайся, а сколько начнет уговаривать зайти с ними в бар, снять телок, расслабиться, побалдеть, оттянуться?

Начнут тащить в бар не только потому, что обожают вас, но и чтоб не учился, пока они пьют, чтоб не качал мускулы, раз у них слабые, чтоб не был лучше, чище, достойнее, гад. И доводы насчет выпить и побалдеть будут куда убедительнее, настойчивее, чем слабый довод в защиту науки, спорта…

В то время как коммунисты убеждали строить счастье для всего человечества, обращаясь к уму и совести, противник обращался к гораздо более сильным чувствам, пусть животным, но оттого более древним и доминирующим в поведении любого существа. Его аргументы тут же находили отклик практически в душе каждого: не будь героем, трусить – не позорно, сдаваться в плен – мудро, стыда нет, умный в гору не пойдет, пусть Родину защищают дебилы, где хорошо – там и родина, плюй на все и береги здоровье, главное – деньги, если такой умный – почему не миллионер, главное не заработать, а найти под крышкой пепси значок, по которому получишь пять миллионов долларов…

Но, победив нас таким страшным оружием, из одухотворенных людей превратив в скотов, они и своих опустили ниже плинтуса. Пока что у штатовцев запал как у победителей, но победившие скоты – все равно скоты, им не захочется жертвовать ничем, тем более – жизнями, теперь только пить да трахаться на захваченном, награбленном, потому вся страна в панике, когда один-единственный мусульманин берет винтовку и идет отстреливать врагов в их же собственных домах. А это теперь случается все чаще, все чаще и еще чаще.

Каганов наблюдал за моим отстраненным взглядом, вздохнул, поинтересовался:

– Что говорит Чазов?

– А что Чазов? – окрысился я. – Что вы все о моем здоровье?

– На вас все завязано, господин президент, – ответил Каганов почти официально. – Мы готовы вас под руки водить, как Брежнева, только бы подольше удержать твердую власть.

– А самим слабо?

– Слабо, – признался он. – Не говоря уже о том, что не у всех хватит ваших волевых качеств… странно, да? У министра обороны и главного чекиста меньше воли, чем у демократа!.. но у вас есть еще и мудрость, которой у нас, увы… признаюсь с неохотой, мы – прекрасные специалисты, это говорю с гордостью, но все же специалисты только в своих областях. К тому же к вам доверие населения. Вы знаете, что ваши рейтинги резко подскочили?

– Не знал, – ответил я. – Приятно, честно.

– Потому что вы, в самом деле, как демократ, выражаете волю и чаяния народа. Когда народ жаждал воли и разгула, вы все это ему дали. Когда обожрался и запросил слабительного, вы поставили ему ведерную клизму, за что опять же от него, народа, спасибо… в виде подскочившего рейтинга. Вы чувствуете, что народ жаждет, еще до того, как он это промычит, удивительное свойство настоящего вождя, как будто вы соединены с каждым нервной нитью и все время получаете сигналы! Сколько у нас народу, сто сорок миллионов? От народа к вам идут сто сорок миллионов нитей. Не запутаетесь?

Я отмахнулся:

– Сейчас беспроводная технология. Уже клавы и мыши к бытовым компам идут без проводов. Не знали?

…От границ порохом пахнет все сильнее, пришлось выделить специальную группу, что ныне отслеживает высказывания политиков и прессы в США. Точнее, не выделить, а расширить. После дела о кобызах в США на меня завели дело и передали в подконтрольный им Гаагский трибунал. Оживились ястребы, уже не только готовились к вторжению в Россию, но в сенате обсуждали проекты расчленения огромной территории, приценивались, какой стране за сколько будут продавать лакомые куски.

Тупая боль под левой лопаткой уступила нервной дрожи. Трясет дома в постели, трясет в машине, а в кабинете глотаю релаксанты горстями. Это притупляет боль и останавливает дрожь, но голова тяжелеет, а мысли текут вялые, как будто замерзающая вода.

Сигуранцев собирал данные воедино, а я, как и надлежит стратегу, всматривался в мир, в планету, в населяющий ее вид человека. Уже не только ежедневно, но ежечасно приходят грозные вести о взрывах, пожарах, катастрофах. В Израиле взрывают себя шахиды, нанося вред своим врагам, а в Европе они же предпочитают оставлять взрывчатку в людных местах, а потом преспокойно взрывают по дистанционному включателю. Самолеты падают из-за износа, из-за подложенной взрывчатки, но нередко взрывают сами пассажиры, либо сумевшие как-то пронести на борт взрывчатку, либо же набрасываются на пилотов и заставляют направить самолеты в жилые кварталы проклятых христиан, неважно, американцев, русских, немцев, датчан…

Все больше нарастает страх, люди в самом деле страшатся каждой подозрительной вещи, звонят о замеченных сумках, пакетах. В троллейбусах и электричках завязываютсяоживленные дискуссии, пересказывают друг другу страшные истории про зверства кавказцев, но всегда находятся демократы, что начинают переводить на зверства «своих», и все тут же соглашаются, ибо своих поливать дерьмом привычно, безопасно и как бы даже престижно, вот мы какие честные, себя не щадим, ничего не скрываем, мы ж такие косорукие, в соплях путаемся, в трех соснах блудим…

Неимоверно возрос спрос на гадалок, медиумов, шаманов, астрологов. Масса и таких, что стадами прут в православную церковь. По Центральному телевидению снова пошли туманные, а оттого еще более грозные прогнозы бородатых астрологов с огненными глазами, действующих на нервных истеричных барышень. Уже за то, что Россия пала до такого уровня, что астрологи выступают по телевидению и дают советы, эти земли стоило отдать хоть кобызам, хоть кому угодно, даже разумной плесени, одна только надежда, что после кобызов под гусеницы танков бросим и всю эту грязь с их гороскопами и таблицами, как когда трахаться, а когда заниматься бизнесом.

Я нажал кнопку на столе.

– Всеволод Лагунович, – сказал я, – с телевидением еще не разобрались?

Голос Карашахина прозвучал отчетливо, как будто он стоял рядом:

– Там почистили от дряни.

– Что-то я не замечаю…

– Господин президент, – возразил Карашахин, – там сделали самое главное! Впервые заговорили, что академики и вообще ученые не должны получать зарплату, равную стотысячной доле от доходов мальчиков из шоу-бизнеса!.. После этого почистили от этих дурацких «Кто громче перднет». Если такими передачами хотят и дальше гробить Юсу, то хрен с нею, а Россию жаль. А что не так?

– Извини, – сказал я, – просто астрологи да шаманы все попадаются…

– Не все сразу, – ответил он, в голосе слышалась гордость с облегчением вперемешку. – Видели бы вы, сколько их было всего две недели назад!

Я отключил связь, на экранах мелькали кадры новостной хроники, все подается вживую, теперь телекамеры есть у всех, все снимается сразу с нескольких точек, вот сейчас на экране горящие развалины города, столбы огня вздымаются кроваво-красные, как узловатые нарывы, это взрываются бензобаки, потерпел катастрофу «Боинг-947», при падении на густонаселенный город разрушил два жилых квартала, что явилось причиной гибели еще семисот человек…

А вот задержана рекордная партия героина весом в семьсот тонн. Она переправлялась на борту военного крейсера под флагом ВМС США. Ведется следствие…

С гордостью телеведущая CNN рассказывает про успешную операцию на Западной Украине по поимке бывшего президента Украины, подозреваемого в коррупции. Ее провели штатовские коммандос по приглашению новоизбранного президента Украины, но на обратном пути подверглись нападению неизвестной группы экстремистов и все погибли. Тело бывшего президента среди погибших найти не удалось…

Сигуранцев заходил ежедневно, с Карашахиным составляли доклад, большая часть для которого берется из открытых источников, но вместе с теми, закрытыми, картину рисовали нерадостную. Впервые выборы президента страны отодвигаются на второй план. Гигантская мечта сокрушить Россию и расчленить ее, чтобы уже никогда-никогда… начинает обрастать плотью. Ведь даже потерпевшая поражение, так это подается, она страшна исполинской мощью. Это только пропаганда преподносит все так, что Россия потерпела поражение в соревновании с Америкой. Ничего подобного! Россия надорвалась, пытаясь совершить немыслимое: построить абсолютно совершенное общество, высшее, рай на земле, о котором мечтали все томасы моры, кампанеллы и тысячи тысяч безымянных философов и мудрецов.

Америка же в это время просто копалась в своем огороде, разводила коз, богатела, давала деньги в рост, обирая соседей, ничего химерного не строила, а только свое родное, меркантильное… Умные люди в США прекрасно понимают, что их страна к нынешнему тяжелому поражению России отношения не имеет! И что Россия по-прежнему – сверхдержава. Китай или Индия с их огромным населением и растущей экономической мощью все еще не сверхдержавы, а Россия – сверхдержава. У нее все тот же потенциал, возможности, светлые головы ученых, а ленивые и косорукие русские… это те самые, что выстояли во всех войнах и с каждой отбрасывали врага все дальше, расширяя территорию, а такое может себе позволить только уверенный и абсолютный победитель!

Никто не говорит, что англичане – косорукие, но, когда я сидел за школьной партой, половина глобуса была закрашена цветами Англии: ей принадлежала Индия, Канада, Австралия, Новая Зеландия, почти вся Африка, Цейлон… да не упомнить все, но Англию били и гнали отовсюду, теперь у них только остров в Северном море, отделенный от материка надежным проливом Ла-Манш, а не будь его, то и оттуда их бы согнали еще до Гитлера! И никто не называет этот ныне вообще-то слабый народец слабым и косоруким. Вот что значит уметь себя подать в пропаганде, фильмах. И что значит рассказывать анекдоты о чужой косорукости, а не придумывать о своей, как обожают русские.

Глава 9

Новодворский стремительно худел. Мне казалось, что это происходит прямо на глазах: утром приходит на заседание сытый и румяный, морда чуть не трескается, вот-вот потребует соблюдения прав человека насчет кресел, наподобие тех штатовских юристов, что требуют убрать в кинотеатрах подлокотники кресел, ибо толстожопые не могут втиснуться. В двери, к счастью, все еще проходит, в моем кабинете очень широкие двери. А в Штатах уже начали в общественном транспорте спешно расширять их. Это уже обошлось казне в восемь миллиардов долларов, а впереди траты вообще астрономические: племя широкоплечих в области таза стремительно растет, у них свои клубы, песни, даже гимн, лозунги, своя партия и уже свой кандидат в президенты…

Сегодня я встретил Новодворского в приемной Ксении, он склонился над ее столом и сыпал комплиментами. Рядом с премьером Убийло, но, завидев меня, Убийло всяческими телодвижениями постарался показать, что он с Новодворским только потому, что тот – босс, а он только подчиненный, куда босс – туда и он должен-с…

Громов спиной к нам с пультом в руках переключает каналы на телеэкране. Там что-то вспыхивает, взрывается. Приглушенно грохочет.

– Что-то вы все худеете, – сказал я Новодворскому благожелательно, – прямо щепочка. Здравствуйте, Валерий Гапонович!

– Вашими бы устами, – сказал он печально. – Правда, возвращаюсь домой, потеряв здесь килограммов шесть-семь, честное слово!.. Но утром влезаю на весы: все те же сто семьдесят семь!

– Наверное, лунатик, – предположил Убийло, пояснил: – По ночам крадется на кухню, садится у холодильника…

Новодворский вздохнул:

– Придется просить жену понаблюдать.

Нервничает, понял я, нервничает сильно, потому и шуточки такие, обычно над своим весом не прохаживается. Не то что больная тема, но лишний вес для общечеловека не помеха, человеку все можно, скоро и срать на улицах разрешат в странах общечеловечизма, чтобы не принуждать терпеть до дома или до общественного туалета. Новодворскийнервничает, не зная еще, какую линию выбрать: прежняя становится опасной – вдруг да я начну истреблять политических противников? А общечеловек стремится быть героем в безопасной норке. Потому и крылатыми ракетами издали по Ираку или Югославии, а когда вот так… страшно, еще как страшно! Для общечеловека нет ничего ценнее шкурки, потому и своим шпионам разрешили признаваться сразу и во всем, а всякие там ампулы с цианистым ядом – это старое наследие жестоких фанатиков-коммунистов.

– Ничего, – утешил я дежурной фразой, – хорошего человека чем больше, тем лучше… А вы ведь где-то в глубине хороший человек, Валерий Гапонович?

Новодворский рассмеялся с облегчением:

– Да я просто золотце!

Убийло, беспощадный карьерист, что готов пройти по любым трупам, вплоть до своих детей, в последние дни жмется к силовикам, рассказывает им свежие приколы, охотно хохочет над всеми шуточками, даже солдатскими Громова, лебезит перед Босенко, стелется под Сигуранцева. В старые времена такого бы на порог порядочного дома не пустили, репутация стоит дорого, но в политике нет слова «репутация», зато есть «эффективность», а это не просто великолепно работающий без устали беспощадно трезвый мозг, он еще и умеет так же эффективно проводить любые решения в жизнь. Я не знаю, чего это ему стоит, и боюсь думать об уволенных, подкупленных или согнанных с насиженных мест, но любое мое указание он выполнял быстро, умело, всегда в сроки. По слухам, не забывает отщипывать в свой карман, но все равно выгодно отличается от тех, кто ворует направо и налево, а работы – как с козла молока.

Он поклонился, на лице почтение, голова, мол, от поклона не отвалится, а спина не переломится.

– Поздорову ли, княже?

– Поздорову, поздорову. – откликнулся я с неохотой. – Даже непонятно, как с вами все еще не взорвался, как шахид. Что там Громов проделывает?

Убийло развел руками:

– Какие могут быть у военного человека занятия? Кино смотрит.

– А чего он такой хмурый?

Новодворский вставил саркастически:

– Трудно сохранить приветливое выражение лица в противогазе.

Убийло подхватил послушно:

– Какой противогаз? Это он просто задумчив. Систему ядерной атаки отрабатывает.

Громов все еще стоял к нам спиной, перебирал кнопки на пультике, рассматривая, что же интересного народ смотрит на телеканалах, насколько верно, что и там начали наводить порядок…

Обернулся ко мне, на лице саркастическое выражение. Увидел, что я обратил внимание, переключил, кивком указал на экран. Там взрывы, стрельба, американский спецназ уничтожает очередные русские войска. Уничтожает с легкостью, словно русские – голые дикари с копьями в руках, к тому же слепоглухонемые и с полным церебральным параличом.

– Ну как вам, господин президент?

На другом канале ожесточенная схватка в воздухе: американские летчики десятками сбивают русские самолеты, словно соколы бьют тупых уток, русские самолеты то и дело взрываются, словно летающие бензовозы, а юсовцы спокойно произносят «О'кей» и бьют следующих.

– А это?

На третьем канале десантная группа американских коммандос высадилась в Сибири и что-то там уничтожает, обезвреживает, взрывает, при этом убивая направо и налево сотни людей.

Гнев отступил под натиском холодной ярости. Я ощутил, как древнее и мохнатое поднялось из глубин моего естества, заполонило меня всего. Я сказал страшным хриплым голосом, вздрагивая от жажды самому схватить этих сценаристов за горло:

– Убивайте! Как еще могут существовать в России люди, что не видят… что за слепцы!.. что США продолжают вести против нас войну на уничтожение? Вы что же, полагаете, что если нас сотнями убивают в кино, в телефильмах, на страницах романов, то это – не убийства? Это война! Да, это война. Потому убивайте юсовцев всюду. Более того, убивайте их всех, не разбирая, кто американец, кто юсовец. Сейчас они все – юсовцы. Убивайте как в кино, так и в реале. Убивайте всюду, ибо Америка – уже тормоз на ногах человечества. Гиря, что не дает ему взлететь. Потому убивайте их, убивайте!.. Пока их не останется горстка и они уже не смогут с прежней наглостью считать себя богами, управляющими миром.

Громов покачал головой, в глазах удивление и глубокое сочувствие:

– Эк как вас забрало… Достали, да?

– А вас?

– Я с этим давно живу, – ответил он просто. – А вот вы…

– А я недавно, – признался я. – Я всегда был за Америку горой, вы же помните!.. Но то, что они делают, – это вызов, это оскорбление, это провокация, это не просто объявление войны, это – война.

Громов кивнул:

– Война.

Я перевел дыхание, провел рукой по лбу.

– Правда, это эмоции, одни эмоции… Президент должон быть холодноват на голову. Если по уму, то это образование за океаном – тоже наше. И деньги туда утекают наши, и люди туда испокон веков уходили наши, да и сейчас там сколько наших живет и работает… так что мы тоже отвечаем за то, что творит этот наш великовозрастный сын-дебил. Однако в крайних случаях воспитанию помогает только хорошая порка. Пока США не получат эту порку, они будут переть в полной уверенности, что это единственно правильно. Но если сбить спесь, пустить кровь из носа, то остановятся и задумаются…

– В чем это будет выражаться?

– Умолкнут крикуны, подстрекающие все проблемы решать силой, станет слышен голос умных людей. Так уж повелось, что умные люди обладают тихим мягким голосом, а дураки – громким. Чтобы дать слово умным, дуракам надо крепко дать по башке. Потому я и говорю: убивайте! Убивайте везде. Правда, есть риск убить и умного, но вероятность мала: умных вообще мало, а в США их не просто мало, а исчезающе мало.

Громов сказал невесело:

– Если дело дойдет до вторжения, то, боюсь, мы не сможем убивать их так же эффективно, как они нас. Увы, их вооружение и подготовка на порядок лучше. Но если мы все-таки будем готовы применить ядерное оружие…

Он умолк, смотрел вопросительно.

– Да, – ответил я. – Неважно, запустят ли они свои крылатые ракеты, высадят ли крупный десант с авианосца или перейдут границу большими силами… мы наносим ядерный удар! Сразу всей мощью.

Он поклонился, очень серьезный, даже побледнел, но в глазах блеснули радостные огоньки.

– Господин президент, можно я на этот раз проголосую за вас?

…Новодворский с двумя помощниками в этот же день отбыл с визитом в Англию. Официально – с визитом дружбы в рамках договоренности, неофициально – насчет снижения таможенных пошлин, но основная цель, понятно, заручиться всесторонней помощью и пропагандистской кампанией во время президентских выборов. В то время как Гусько опирается на хилые силы постоянно грызущихся группировок патриотов, чьи распри умело разжигает агентура США, а Сигуранцев пользуется симпатией армии и силовых структур, Новодворский явный лидер демократических сил как внутри страны, так и со стороны Запада. Мог бы и не ехать, кресло практически гарантировано, явный перевес над соперниками, Сигуранцев даже намекнул прозрачно, что поехал проверять свои вклады, пару миллиардов успел хапнуть только за последние три года, потрясти бы, но я сурово напомнил, что не пойман – не вор, на что он ехидно ввернул насчет обещания пройтись с тяпкой по грядкам, держа перед глазами проскрипционные списки.

Неделя, а потом и месяц, как и все после начала операции «Сулла», прошли в страшном нервном напряжении. Я менял рубашки трижды в день: несмотря на все кондишены, пот льется градом, будто я изнуряю себя в тренажерном зале. Внутренний жар, как в салотопке, сжигал внутренности, я терял вес, хотя жрал в три горла, не замечая ни вкуса, ни запаха.

– Юсовские войска, – доложил Громов, – сосредотачиваются на военных базах в Польше, Чехии, Германии. Транспортные самолеты образовали настоящий воздушный мост по переброске живой силы и техники. Украина недавно предоставила юсовцам территорию сперва только для санитарных войск, но смолчала, когда США тут же перебросили танковую дивизию.

– А что оппозиция?

– Оппозиции важнее, чтобы у москалей корова сдохла. Для этого готовы все украинские стада юсовцам отдать.

– Да, – сказал я невесело, – единение…

– Сейчас к границам с Россией стягивается ударный кулак из трех танковых дивизий. Все аэродромы Украины сейчас принимают американские транспортные самолеты с тяжелой техникой и солдатами.

– Что Белоруссия?

– Белоруссия резко отказала, несмотря на предложение конгресса США дать ей безвозмездную ссуду в размере двадцати семи миллиардов долларов.

– Уф, хоть одна страна не продалась. Ладно, нам остается только держаться. И надеяться.

– На что?

Я пожал плечами:

– Будь я религиозным или хотя бы прикидывающимся им, сказал бы: на Божью волю.

Он помрачнел.

– Значит, у нас нет других ресурсов?