Чтение 22–й страницы книги ~Путь в Селембрис~

— Дети, как вам не стыдно. — сказала Лариса Николаевна. — Вы обижаете товарища. На его месте мог бы быть любой из вас.

— А можно я буду на его месте? — тут же вскочил гном — кажется, Токся.

И тут же кинулся к доске, схватил мелок и хотел уж было начать писать. Но, не дотянулся. Тогда он деловито спихнул учительницу со стула и подтащил сей предмет к доске.

— Клёвое стило. — сказал гномик про мел.

Лариса Николаевна молча смотрела, как гном решает примеры. Всё делалось правильно. Но, ничего полезного извлечь из этого нельзя. Сказать детям: равняйтесь на гномов? Смешно.

— Начинаем решать примеры в тетради. — сообщила она, едва маленький обормот вернул ей стул.

И тут же Дуксик сорвался с места и побежал к двери, за ним ещё двое.

— Мы в туалет! — крикнули они и с хохотом умчались.

На их столе остались валяться берестяные грамотки — в них гномы царапали примеры. Для этого использовались большие старые гвозди.

— Вот видите, дети, — назидательно произнесла учительница, — как трудно раньше было учиться. А у вас прекрасные тетради, красивые учебники, ручки всех цветов.

Она замолкла, огляделась. Никого не проняло.

Примчались гномы.

— Ларисаниковна! — зашумел Борзик. — А у меня грамотку украли!

— Я не украл! — сознался Миша Воронин. — Я…

Класс загомонил, как стая галок. И тут Ларисаниковна с ужасом обнаружила, что все дети мечтают писать на берестяных грамотках! Старым кривым гвоздём!

На перемене она снова отправилась к Изольде Григорьевне. У неё гостил этот странный кот. Вавила, кажется.

— Вот, пожалуйста. — раздражённо ответила на жалобы Изольда. — Изложите всё уважаемому Вавиле Баюновичу. Он осуществляет над гномами опеку.

— Нет, нет, что вы, Изольда Григорьевна. — не согласился кот. — Кто же мне доверит воспитательный процесс? Но я обязательно приду и посмотрю, чем мои гномы не угодили Ларисе Николаевне. Немножко шумливы, немного несдержанны, слегка возбудимы и подвижны. Но, в целом они очень добрые ребята.

Так на уроке литературы во втором классе появился кот Вавила.* * *

— Сегодня мы подготовили представление по сказке Александра Сергеевича Пушкина "Руслан и Людмила". - с этого торжественного вступления началась литература. Лариса Николаевна пыталась сделать уроки творческими и запоминающимися.

С нестройным топотом к доске вышла группа детей. Красные от смущения, они тайком пихали друг дружку. Учительница принялась их устанавливать в линейку, получилась разновеликая шеренга. Мальчишки маленькие, а девочки — высокие. Наконец, кутерьма немного улеглась.

— У лукоморья дуб зелёный… — бодро начал звонким голоском один мальчик.

— Златая цепь на дубе том. — глухо продолжила крупная толстушка, явно стесняясь взглядов.

Третий не успел рта открыть, как ему помешали.

— Лариса Николаевна! — обрадованно воскликнул кот. — А мы с вашим классом читали эту поэму на дубе! Умоляю вас, позвольте нам тоже поучаствовать в вашем представлении! Мы с ребятами такие костюмчики поклеили на этом дубе!

— Ларисаниковна! Можно?! Мы поклеили!

Бедная учительница едва не оглохла от воплей. Урок литературы безнадёжно погибал.

— Давайте. — обречённо согласилась она.

Гномы опрометью кинулись за дверь и тут же вернулись, держа в руках и в самом деле богатые реквизиты. Все просияли.

— Да будет сказка! — воскликнул кот Вавила.

Что тут такое началось! Никто не сидел на месте, никто не сдерживался. Крик, шум, смех! Всем дали роль, и не одну! Славно пошумели за свадебными за столами, пели песни, все кричали "горько!". И вот чёрная-пречёрная рука вылезает из чёрной-пречёрной стены и похищает бедную Людмилу! Все в ужасе кричат.

Во гневе князь обещает отдать Людмилу в жёны и полцарства тому богатырю, кто дочь его спасет и колдуна противного убьёт!

Во тьме пещеры, во мхах глубоких поведал древний Финн перед Русланом историю своей трагической любви. Рассказывал Вавила перед потрясённой публикой, как мирным пастухом был он. Как был он грозным флибустьером. Всё, всё принёс он к ногам возлюбленной своей!

— Я тебя люблю, Наина! — драматично завывал он и лез усатой мордой, чтоб нежным поцелуем одарить финской девы горделивую красу!

— Я не люблю тебя, Герой! — рекла сурово в ответ Лариса Николаевна и под восторженные вопли класса скрывалась за портьерой.

Бились у Днепра, сражались бешено мечами, рубили деревом об дерево Рогдай, надежда киевских золотосветных куполов, и Руслан, тоскою утомлённый. Что за битва! Что за доблесть! Что за сила! Но верность и любовь не попустили злу свершиться! Упал Рогдай меж парт, и грозный Днепр навеки укрыл в себе дымящееся злобой сердце. И лишь русалки бледной (невысокой и невзрачной Кати Данилиной) хладные ладони отёрли с щеки Рогдая следы растоптанного мела. Утешься, поверженный герой, утешься, ненасытный в битвах Рогдай, краса и гордость киевских князей, утешься за партой сидя! Уйми свой гнев в заботах нежных давно и безнадёжно обожающей тебя прекрасной девы Катерины!

Но пышет злобой хитрая колдунья! Мечтает всех сгубить богатырей! Чтоб не росла, не множилась России слава! Вот с намерением тайным летит, летит коварная Наина в чертог заморский, где прячет бедную Людмилу жестокий карлик Черномор!

Уединились Лариса Николаевна и гном Дуксик за учительским столом и шепчутся погромче — чтоб было всем слыхать. Такое напридумывали — весь класс от ужаса трясётся! Как страшно! Бедная Людмила! Бедный наш Руслан!

— Я всё равно тебя спасу! — шепчет княжне Светланке Руслан Максимов и, вытирая пот с чела, прикидывает, каким приёмом врежет карле.

Стоял перед доской на одном колене Диман Сорокин с надвинутым на ухо шлемом из папье-маше (тесноват маленько) — он был гигантской головой. И на него, с указкою наперевес, с криком, с ликованием несся богатырь Руслан! С мужеством, отвагою, отчаянием схватился он с дремучей головой! Гремела битва, содрогалася земля, небеса свивались! И вот в испуге, с визгом улепётывает «голова» за занавеску.

— Я победил! — кричит Руслан и под рукоплескание класса принимает в дар свой приз — меч-кладенец!

И вот настал тот день! Свершилось! Попался подлый Черномор своей судьбе навстречу! Думал, что пошутил однажды, когда сверкающим мечом срубил главу родного брата! Сам напророчил, сам привлёк к себе беду! Вот сталь блистает, вот ищет бороду седую, вот смертию грозит!

Три дня летал Руслан меж парт на бороде проклятой карлы! Грозится Черномор, клянёт героя! Молит его, сулит богатства, славу!

— Нет, чернокнижник, меня не проведёшь никак! Вези меня к Людмиле! Да здравствует «Спартак»!

И оторвал мочалку!

Ужасен смертный сон героя! Повержен, предан, обманут, ограблен! И кем?! Фарлафом! Борзик, негодяй, подкрался и над героем посмеялся!

Везут Светланку в стольный княжий град. Ни жива, ни мертва, но тяжким сном объята. Забвение спасло бедняжку от Фарлафа свата. А то б, согласно обещанию отца, владимировой дочери не миновать венца!

Но что ж с Русланом? Лежит герой на парте и дышит тяжело. Близка погибель, смертные румянцы уж по ланитам пухлым стелются от уха и до уха. Сосредоточен и нахмурен, пытается потише шмыгать носом. И, понимая, что не умрёт наверно, сам о себе скорбит безмерно.

Как хорошо, что иссякает зло! Как чудно, что добро имеет силу восставать из пепла! Как жизнь светла, как безоблачны надежды! Как много, ах, как много счастья, радости, веселья хочется душе!

Ах, что был за урок!* * *

Лёнька решил не уходить из школы, пока не поймает Вавилу и не добьётся своего. Первая смена давно закончилась, и Косицын обходил все кабинеты и стучался во все двери. Сегодня он опять не попал на урок истории. Снова пришёл добрый дядя-милиционер и спрашивал его. Косицын благоразумно скрылся на чердачной лестнице. Ему нечего сказать. Он потерял аквамарин. Натинка была всё так же недосягаема. Пафнутий не сегодня-завтра утратит свою личность и станет ему врагом.

В очередном кабинете он обнаружил незнакомого учителя.

— Извините. — и хотел закрыть дверь.

— Заходи, Лён. — сказал незнакомец. — Посиди немного с нами.* * *

Школа опустела. На всех этажах погашен свет. Они сидят вдвоём на чердачной лестнице перед маленьким огоньком на ладони Филиппа Эрастовича. Но, Лёнька не видит стен,изрисованных прогульщиками поверх побелки. Не видит он и закопчённого спичками потолка. Только для одного Косицына Филипп Эрастович Гомонин ведет свой диковинный урок. Нет стен, нет потолка. Нет ночи, дня нет. Есть невероятный, едва передаваемый словами, возвышенный, могучий, красочный мир древней мифологии Эллады.

Вздымались, потрясая основы мироздания, чудовищные создания глубинной тьмы — дюдогоры и застывали, осыпаясь камнем. Мать-земля Гея и первобытный великан Уран и ихвеликое потомство — титаны.

Сошлись в нечеловечески огромной битве Крониды и титаны. Стонала мать-земля. Космические бури разрывали хрупкую планету. Валились колоссы и гром падения пугал, как птиц, небесные светила.

И вот вознёсся Кронид могучий, победитель всех титанов, убийца своего отца — Кроноса — владыка Зевс. Заклубился белой шапкою Олимп. Разогнал Зевес копьём молнийным со своего престола мрачные тучи над истерзанной землёй. И повелел. И родилось. И стало. Людское племя стало на земле.

Полны чудес просторы древние Эллады. Живёт всё, всё дышит, всё борется, стремится, радуется, плачет. Каких племён нет на земле! Древообразные лапиты и быстрые кентавры. Лесной народ дриопы и буйные сатиры. Страшные киклопы, прекрасные нереиды. Бурлит жизнь первобытной страстью. Смешиваются племена, рождая диво.

И вышли на свет белый герои-полубоги. Плоть человека, отвага олимпийцев, титаническая сила, судьба — бессмертность в смерти. Нет, олимпийцы, мы не забава вам! Не слуги, не бессильно покорные, трепетливые лесные божества! Да, исполняя волю Олимпийца, истребляли герои-полубоги древнее наследие — титанов! Но не ведали, что творили.А, изведав, проклинали небожителей. Так и Геракл прославил Геру. Кто бы помнил супругу Олимпийца, если бы не подвиги Геракла! Где та слава, где те камни?!

С Язоном плыл на «Арго» Лёнька. Бежал наперегонки с Актеоном. Спускался в лабиринты Минотавра. Плавал по морям лесов на зелёных Магнезийских кобылицах. Купался с нереидами в волнах. Слушал песни слепого провидца Тиресия. Кентавр Хирон посадил его к себе на лошадиный круп и вместе с ним пронёсся Лён по кручам древнего Пеллопонеса.

Раскинув руки, обнимал ладонями неистовые горные ветра! Пел песни с героями-полубогами под дубом у Хирона, когда собирались они к старому учителю отдохнуть от подвигов своих. И в путь последний он проводил титана, добровольно сошедшего в Аид. У Белого утёса, милосердно лишающего памяти сходящих в бездну, простился он с Хироном.И долго смотрел, пока тот шёл к чёрным водам океана. К золотой ладье, в которой ждал Титана Гелий-Солнце.

Так и заснул Лён под крылом у старого учителя истории.

ГЛАВА 29. Сад Гесперид

Они все трое взглянули на него, когда Лён вошёл в пещеру.

— Всё-таки надумал?

И, видя его решительное лицо, печально улыбнулись. Жестами пригласили его сесть четвёртым в круг. Посреди них стоял пустой котёл.

— Дай мне трубку. — попросил Лён у младшей ведьмы.

— Не нужно. — ответила она. — Сад Гесперид там, где его ищут.

Они сели, сложили руки на коленях и закрыли все четверо глаза. Сладкий ветер воспоминаний коснулся лба Лёна. Поздний урок на лестнице. Прекрасный, яростный, жестокий, недосягаемый мир мифологии. Тоска иглой коснулась сердца. Навек ушедший. Навек оставивший нас. Нас, погрязших в ничтожестве. Нас, грызущих от ненасытности собственные души. Нас, убивающих пошлостью себя.

— Ты вошёл. — сказали трое.

Пылали светом небеса.

— Аглая. — произнёс он, и сверкающая птица с прекрасной женской головой кивнула.

— Эрифия. — назвал Лён. Багрянокрылая склонилась.

— Гесперия. — обратился он к последней. Вечерней синевой отливало её великолепное птичье тело.

— Вот источник. Вопроси его. — сказали они Лёну. И три их голоса слились в аккорде, от которого затрепетали воды в маленьком водоёме.

Сад открыт всем ветрам. Но, нет в нём удивительных цветов. Нет пышно плодоносящих деревьев. Трава меж камнями и ручей, текущий из трещины в водоёме. Но, так сладок ветер, так манит небо.

"Отчего я не летаю?.."

— Откуда тут вода? — спросил Лён, вглядываясь в сплошное дно маленького водоёма, питающего собой ручей.

— Ниоткуда. Это вечность. Мы стережём её. — ответили птицы Геспериды. И вознеслись на своих широких крыльях, обдавая Лёна горячим ветром.

Он пошёл по каменистой тропке. Не было ни страха, ни волнения. Но, теперь он точно знал, что пройдёт свой путь — и с честью! В сад Гесперид ничтожества не попадают. Будет труден путь, но победа ждёт его. Так сказал ему источник.

— Смотри. Ладон. — сказали птицы, садясь на выщербленные ветром камни. — Он спит. Глаза его видели Геракла. Герой повиновался воле Эврисфея, своего брата и царя. Кто бы помнил веками, тысячелетиями Эврисфея, если бы не брат его?

Птицы засмеялись и опустили крылья.

— Как жаль, что ты не Герой. Иначе видел бы нас в облике прекрасных дев.

Лён молчал и смотрел на спящего дракона. Чудовищно прекрасен Ладон. Как жаль тревожить покой сада Гесперид. Но, он должен спасти принцессу и выручить друга.

В кольце лап дракона вырос тонкий ствол. Поднимаясь, он выпускал золотые ветви. Зарождались почки, вырастали в золотые листья. Развёртывали лепестки цветы. И вот наветочке повисли, качаясь тихо два — только два! — золотых яблочка!

Ладон раскрыл свои многоцветные глаза и медленно поднялся, глядя сверху на пришельца.

— Бери. — сказал дракон.

Лён протянул руку и коснулся яблока. Птицы закрыли головы крыльями.

— А что будет? — встревожился вдруг он.

— Это последние два яблока. — ответил Ладон. — Сада Гесперид больше не будет. Нигде.

— Он уйдёт из памяти людей. — произнесла Аглая. И перья её потускнели. Теперь это была серая птица.

— Бери, Лён. — сказала Эрифия. — А то у Семикармана не будет хорошей погоды в королевстве.

Её крылья утратили багряное сияние. Она стала рыжей.

— Я должен взять. — беспомощно ответил Лён. — Иначе маг не отдаст мне камень.

— Конечно. — отозвалась Гесперия. И стала старухой.

Он опустил руку. Убить сад Гесперид, чтобы у Семикармана был снова парк? Маг-стяжатель будет вкусно кушать под яблоньками. Будет цветочки нюхать. Свою птичку посадит у фонтана. Та будет хвостиком вилять и песенки распевать.

— Я найду способ достать аквамарин.

Лён резко повернулся и, чтобы не передумать, бросился бегом по тропинке назад. У самого источника он обернулся. Три прекрасных девы стояли у яблони. За ними пышно цвёл великолепный сад. Прямо на глазах вырастали, оперялись листвой и покрывались цветами и плодами кусты, деревья и лианы. Лён засмеялся. Теперь он точно знал, что не ошибся.

Что бы взять на память? На земле лежали три лёгких пёрышка — багряное, золотое и синее.* * *

— Хватит с него и вот этих!

Он достал из кармана два ватных шарика, обёрнутых золотой фольгой. Это те мультяшные яблоки, за которые "деньги плочены".

Лён вышел из опустевшей пещеры. Со дна старого, треснувшего котла достал старухину трубку.

— Я полечу на Сияре. — сказал он Пафу. — А ты воспользуйся переходником.

Очень скоро оба оказались перед воротами в королевство Семикармана.

— Сейчас проверим, где вы это взяли. — произнёс недоверчивый маг-стяжатель. — А то, может, сели под кустом, да сами всё это и сделали.

Лён помрачнел. Так и думал! Обман не прошёл!

— Пожалуй-ка сюда, к волшебному ящику. — пригласил его Семикарман.

Делать было нечего, пришлось повиноваться. Незадачливый герой встал перед застеклённым ящиком, словно перед рентгеновским аппаратом.

— Вы, любезный, суньте туда головку, а мы сядем и посмотрим, где вы побывали.

Сам хозяин уселся со своим гостем перед ящиком, как перед настоящим телевизором.

— Моё личное изобретение. — объявил маг во всеуслышание. Раздались хлопки в ладоши. Посмотреть на зрелище сбежалась вся прислуга.

Ты нам, ящичек, скажи.

Да всю правду покажи.

Где герой сей побывал.

И где яблочки достал.

Так обратился маг к своему рентгену. Тут же из ящичка донёсся голос Гермеса. Он предлагал туристические услуги. Потом заголосили Геспериды со своими бас-гитарами. Потом Геракл рекламировал свои яблочки. Все слушали в восторге.

— Чего концерт недосмотрел? — с сожалением обратился к Лёну Семикарман.

Он выключил прибор сразу же после того, как Лён купил яблоки. и потому дальнейшего не видел.

— Бери свой аквамарин. — недовольно разрешил он.

— А нельзя ли нам получить и учебник математики? — спросил волк. — А то Лёну на уроке нагорело. Двойку вляпали и в дневник записали. А то потом его маме ещё придётся деньги платить за новый.

Семикарман расхохотался. Всё так же смеясь, он велел найти и принести учебник.

— Идите, математики! Спасайте скорее принцессу! А то в дневник запишут!* * *

— Вперед, аквамарин! Веди нас прямо к Натинке! — воскликнул Лён и талисман вспыхнул, словно лишь того и ждал!

Перед глазами, развернулось, словно реальность, видение. Диковинные горы, утопающие в прозрачной лиловой дымке. Поросшие седыми, мрачными елями склоны. Земля понеслась навстречу, мелькали и исчезали голые холмы. Выплыла широкая дорога, растоптанная и разъеженная. Видение устремилось к тусклому горизонту, потом замедлилось и вырос перед глазами смотрящих на выпуклом, словно брюхо великана, холме остробашенный замок. Притаился, словно барс перед прыжком. Нет ни искры в высоких бойницах. Не реют флаги на стенах. Тёмная вода кольцом охватывает холм, металлом отражая враждебно низко нависшее безсолнечное небо.

— Нас видят. — дрогнувшим голосом сказал Пафнутий. — Я это чувствую.

От его голоса видение исчезло. Друзья переглянулись.

— Теперь мы знаем — где. Теперь мы знаем — кто. Вперёд, Сияр!

Но конь не двинулся.

— Мне нет пути в Сидмур. — сказал он. — Владения Лембистора не принадлежат миру Селембрис. Там нет луны.

Лён изумился. Лунный жеребец умеет говорить! Он сошёл с коня и погладил его шею.