Чтение 8–й страницы книги ~Путь в Селембрис~

Им всё больше нравился новый хозяин, и ребята с охотой принялись угощаться.

— А до нас тут были ученики? — спросил Паф, когда все трое спустились по винтовой лестнице в рабочее помещение.

— Да, вы не первые в моём доме. — ответил Гонда и начал показывать и объяснять, что где лежит.

В замке имелась также обширная библиотека, куда не запрещено наведываться.

— Вы можете ходить где угодно, для вас нет запретных мест. Единственное, что я прошу не делать, так это не заглядывать в мою спальню. Вы можете гулять по двору, но не пытайтесь спуститься с горы. Здесь нет ни одной тропы вниз, кроме тех, что прокладываются по моему желанию.

Итак, они пленники. Пусть в комфортабельной тюрьме, но пленники. Но, это ненадолго расстроило приятелей. Дворец был им интересен. Они лазали по винтовым лестницам, заходили в башенки, бегали по резным мостикам и застеклённым переходам. Забирались на площадку высокой смотровой башни и оглядывали бесконечные дали. Во все стороныпростирались скалы и леса.

Иногда волшебник уезжал на пару дней и, возвращаясь, привозил с собой подарки и всякие новые штуки, которыми украшал свой замок. Паф и Лён занялись библиотекой, они нашли в больших, замечательно иллюстрированных книжках самые разные сказки, легенды, мифы, эпос.

Лён обнаружил волшебные краски и стал рисовать картины — Магирус разрешил вешать их на стены. Так замок украсился сюжетами из сказок. Скакали рыцари на вороных конях. Принцессы ждали у окон. Улетал в небо Черномор и уносил Людмилу. Плела золотые косы Рапунцель. И страшный Змей-Горыныч дышал огнём на рыцаря в доспехах.* * *

— Что это? — спросил у Пафа Лён, когда тот осторожно пересыпал в колбу серебристый порошок.

— Средство для волшебных снов. — отвечал за него Магирус. — Хорошо идёт в больших городах. Однажды я возьму вас с собой в поездку.

Так неспешно, с интересными разговорами они готовили снадобья. Волшебник сам не продавал их, у него были свои оптовые заказчики. Не слишком понятно, зачем ему вообще нужны помощники. Лёну казалось, что они больше мешаются в лаборатории, чем приносят пользы. У Магируса и без учеников всё прекрасно получалось. Ступки сами тёрли порошки, сами взбивались и эмульсии.

Когда они спросили об этом, волшебник засмеялся и обучил их несложным приёмам лабораторной магии. Главное, правильно фокусировать желания и отчётливо произноситькодовые слова.

— Никогда не прибегайте к магии в гневе. — объяснял он. — Такого натворите!

По вечерам иногда Гонда сажал их в свою призрачную лодку и облетал вокруг замка. А иногда вылетали утром.

В дремучих лесах, окружавших реку с двух сторон, находились и поляны, и болотистые местечки. Там собирали клюкву и бруснику. Делать это волшебник предпочитал вручную, а не прибегать к магии.

Иногда, сморщившись от горсти кислых ягод, Лён поднимал глаза и видел, как волшебник, забыв про клюкву, немного странно смотрел через заросшее мелким кустарником кочковатое пространство. В его глазах застывали печаль и ласка. А потом он снова принимался рассказывать про свойства разных трав, смеялся шалостям своих учеников. Их давно оставило чувство стеснённости — у Гонды было хорошо. Все трое возвращались на волшебной лодке и оставляли на столе плетёные корзиночки с добычей. И тогда вечером получали пышные ягодные пироги.

— А я всё равно не понимаю, — сонно пробормотал, засыпая, Паф, — зачем мы ему нужны.

— Наверно, скучно одному. — тоже сонно прошептал Лён и уплыл в душистое сновидение. Их подушки наполнены сушёными лепестками ириса и тонким порошком его корней.

Ему снилось, что волшебник вышел под ночные звёзды, поднял руки и запел:

Безмолвно опадает лист

На замерзающую землю.

Сон леса безмятежно чист,

Как снег, что укрывает дебри.

Пусть опадут затворы тьмы,

И ветер гонит прочь туманы.

Спой песню, как в былые дни!

Приди ко мне, моя Зоряна!

Тихо-тихо сгустились воздушные потоки и свет звёзд соткал прозрачное видение. Из ростка тумана выплыли две белые руки, развели, развеяли невесомость покрывала. И взору полумесяца предстало белое лицо. Печально улыбнулись синие глаза.

Медленно, боясь спугнуть струящийся туман, подошёл Магирус. Протянул ей руку и оба тихо всплыли в лунном свете. Волшебник и Дева. Дева и Волшебник.* * *

— Завтра я беру тебя с собой. — сказал Гонда Лёну.

— А ты останешься. — улыбнулся он Пафнутию.

Наутро они все выносили во дворик сундучки и шкатулки. Запаянные колбы и цветные фляжки. Всё грузили в лодку. И вот волшебник отчалил от кружевных ворот. Лён помахал приятелю рукой.

Лодка опустилась вниз и поплыла по шумливым водам быстротекущей реки Шеманги. Лён уже знал, как любит Магирус реку. Волшебник стоял на корме и тихо касался веслом поющих речных струй.

Утекали, как время, берега. Падали и не могли упасть с утёсов сосны. Сбегали к водам быстрые берёзы и полоскали ветвями ивы. Ночью голосил в скалах ветер. Ему протяжно вторила река. Наутро загремели, взметывая тучи брызг, пороги. И лодка поплыла над водой.

Увидев издали городские флаги, волшебник снизился и призрачный корабль степенно направился к толпе снующих у пристани парусных суден, больших ладей и плоскодонных лодок.

Они шли вдвоём по рынку. Волшебник быстро сбыл товар и ещё оставалось немного времени. Здесь было тоже весело, хотя и далеко до Кудовая. Магирус заглянул с Лёном в цирк шапито, они повеселились над проделками мартышек. Потом обвешались гирляндами круглых пряников с дыркой в середине и смеялись, когда нахальная лошадь объела с плеча у Лёна сразу три штуки.

Заходили в лавки. Магирус перебирал ручные зеркала, любовался серебряными гребнями, заколками и брошами. Иногда что-то кратко спрашивал. И они шли дальше. А вечером, обойдя весь рынок, вернулись к пристани. Лён устал от беготни, а волшебник был задумчив.

Обратный путь пролетел быстрее. Лодка не стала преодолевать течение, а просто скользила по воздуху. Внизу проплывали тёмные леса, над головой сияли звёзды. Лёгкий холод не тревожил Лёна, поскольку в лодке у Магируса имелись тёплые меховые покрывала. К утру путешественники достигли замка на утёсе.

— Моя Зоряна. — ласково сказал волшебник.

И Лён встревожился. Недавно увиденный сон всплыл в памяти.* * *

Через неделю с волшебником отправился Пафнутий. Он так радовался! Теперь Лён махал с башенки, провожая лодку. Потом вернулся в замок. Походил немного по переходам, заглянул в трапезную, доел пирог. Замок был так печально молчалив, что по спине побежали мурашки. А ведь это ещё день! Даже ещё утро! Пройдёт ночь, потом день и ещё ночь. И только на на второе утро прилетит лодка.

Полдня он трудился в лаборатории, перетирая сухие ингредиенты, сверяясь с книгой, потом отправился в библиотеку. Лён решил забраться на самую верхнюю полку. Ничегонедозволенного там нет, магические книги волшебник не держит на виду.

Стоя на передвижной лестнице, Лён доставал фолианты и листал их. Большинство книг оказалось на незнакомых языках. Он уже хотел сойти вниз, как вдруг прочёл на однойобложке: Волшебник и Дева. Щелкнул пальцами и сказал:

— Люмо!

Зажглись светильники, вся библиотека осветилась ровным, мягким светом. Лён растворил потёртые корки. Книга оказалась необычной — едва она раскрылась, как испустила бледный розоватый свет. Всё обозримое пространство растаяло, и Лён увидел сказку.

Давно всё это было.

И было так давно,

Что книга позабыта,

Как старое кино.

Послушай меня, мальчик,

Присядь и посмотри

Волшебника и Девы

Историю любви.* * *

Старый город. Высокие дома и башенки. Узкие, мощеные улочки. Забавные и чистенькие тупички. Цветы в вазонах у входных дверей. Над ратушей летает стая белых голубей. Река в воротнике из гранитных плит.

В таком месте родился Гонда и прожил там двадцать лет. Мастер-серебрянщик — как говорится, золотые руки. Казалось, чего бы более? Лавка на хорошем месте, от покупателей отбою нет. На хозяина заглядывались девицы. Во всём цехе серебрянщиков нет пожилого мастера, что не желал бы породниться с Гондой. Но, изводила Гонду тайная хвороба — страсть к перемене мест. И вот однажды беспокойный мастер сложил в котомку немногий инструмент, сдал в аренду мастерскую, сел на лошадку и отправился в дорогу.

Много городов объездил Гонда, много повидал людей. Осядет ненадолго, заработает монет и уходит, оставив за собой на память чудесные вещицы, чтобы было над чем вздыхать красивым девушкам. Сам он грезил о несбыточном. Привиделась ему мечта, туман лесной, болотный огонёк.

Однажды пробирался мастер лесной тропой. Конь чуткий был под ним — сам выбирал дорогу.

Солнце давно зашло за сосны, тропы затянуло холодком. И Гонда беспокоился, не придётся ли ночевать в лесу. Сивые туманы крались от болота, свивались в кольца, медленно вползали на тропу.

— Всё, Бойчо, — проговорил мастер, — далее ни шагу. А то провалимся в трясину.

И он забрался на высокий взгорок, поросший незнакомыми цветами. На его вершине росла крепкая рябинка. Привязав коня, Гонда сел и прислонился к деревцу. Спать не хотелось — настораживала местность.

Он забрался далеко на север, в незнакомую страну. Здесь мало больших городов, да и малых тоже мало. А страна огромна. От селения и до селения немеряны версты.

От нечего делать достал занятную вещицу — кружевной шарик на цепочке. Внутри скрыт любимый камень — аквамарин. Если кулон раскачивался на цепочке, то пел, как колокольчик. Аквамарин тихо звенел о серебро. В лучах убывающего солнца вспыхнул камень и испустил тончайшие лучи из-под серебряных кружев. Так мастер сидел и любовался, и мечтал.

Конь слегка тряхнул уздой. И видит Гонда, что из тумана выходит дивное видение, потаённая мечта. Ступая лёгкими ногами, идёт к нему печальная красавица. Ниспадает невесомо одеяние, стелется по прилёгшим травам, стекает с плеч тончайшей пеленой, свивается в клубы и опадает клочьями тумана. Легки и белы её руки, а в них гроздья синих огоньков. Огоньки играют, притягивают взор. Приблизилась и охватила человека каким-то дивно-сладким запахом неведомого лесного цветка. Нежны глубоко-синие глаза, полупрозрачны губы. Едва сияет белое лицо.

— Дай мне твой талисман. — прошептала, словно прошелестела травами.

— Бери. — так же тихо ответил мастер.

И протянул ей серебряный свой колокольчик, отдал свой оберег. Потому что краше того чудесного видения не видел Гонда никогда.

— Я не уведу тебя в погибель. — сказала ему болотная синюха. — Ты не пропадёшь в болотах. Но, будешь вечно ловить мечту руками.

Тут конь заржал, и видение растаяло.

Остался Гонда недвижим, не понимая, что произошло. Что за странные причуды у дремучих северных лесов? Что за волшебство таится на невзрачных тропах? Отчего так притягательны туманные чащобы и так таинственны болота?

Был городским человеком Гонда. Не знал он, что пленила его северная печаль, недуг славянского народа.

Вот так и кочевал, пока однажды не попал в княжие хоромы. Зима была, был лютый холод. Князь предложил чужому мастеру заманчивое дело. Будет у Гонды при господском при дворе собственная мастерская. Будет делать свои чудные вещицы кружевные. Никакой неволи, всё по-доброму. И впрямь не обманул. Приглянулась серебрянщику спокойная жизнь. Никто его не трогал, не тревожил. Подумалось: не дар ли то волшебницы болотной?

Однажды заказал князь мастеру особенные серебряные украшения. Нависочные заколки с длинными затейливыми нитями речного жемчуга. Такими состоятельные горожанки скалывают платы на висках под собольими круглыми шапочками. И наплечные украшения, тоже с диковинным мелким розовым жемчугом речным.

Странно то было Гонде. Северный жемчуг желтоватый, а не розовый. Широкие браслеты, наборный пояс с теми же нитями жемчужными, сколку для плаща — всё с тем же жемчугом. Понял Гонда, что готовит свадебный наряд. Князь был вдовцом и наследников не имелось у него. Откуда-то издалека прибывала новая княгиня.

Вскоре призвал серебрянщика к себе хозяин.

— Есть большое дело к тебе, мастер Гонда. Почётное поручение даю тебе. Из всех моих людей ты самый учтивый. Возглавишь отряд и поедешь за моей наречённой. Встретишь, поднесёшь подарки от меня и доставишь в город мой. Сам же я должен идти и немедля усмирить нападки вражьи на юге своего удела.

Вот едет Гонда, как указал князь, в условленное место. Там на ладьях речных прибыла с окружением своим невеста. Откуда она, где её страна — никто Гонде не сказал. Да он и знать не захотел. Потому что не может быть такой страны. Нет пристанища земного у зари. Нет места, где живёт и коротает день утренний всполох. И понял Гонда, отчего добыл князь диковинный жемчуг розовый на свадебные украшения. Зарёю отливали красно-рыжеватые волосы невесты. Словно роскошная зимняя шубка у лисы. Глянул он в глаза и увидел пленительные краски северных небес. Синий цвет закатных облаков над малиновой грядой. Лицо волшебницы лесной, призрачной синюхи, было у невесты. Но, не туманной бледностью был светел лик, а нежными красками счастливой юности.

Плыли кони по лесной чащобе, как корабли по морю. Весна встречала гостью. Нежно пели птицы, призывая радость. Под высокими соснами, под седыми мхами шёл отряд. Под вековыми дубами, под сенью крепких ветвей ставили палатку, охраняя сон наречённой князя. Весенний лёгкий дождь окроплял прекрасное лицо невесты. Берёзы благословляли на счастье светлокожую северную деву.

И лишь когда показались башни городской стены, понял мастер, что пропал навеки. Угасла радость. Прощаясь, глянул он на любовь свою. Прикрыла дивные глаза невеста и побелели губы.

Призывал не раз князь Гонду. Подгонял фамильные перстни он для тонких, дрожащих пальцев. И более не видел её лица. Не в княжеском обычае хвастать красою невестиной перед глазами чужими. Вот обвенчают их, и пусть видит мир усладу господина. Спешил князь, не желал ждать осени, свадебной поры. Лишь май пройдёт, и обвенчают их.

Затосковал Гонда, заметался. И решился на неслыханное дело. Отправился в чащобу, к лесной колдунье, искать какого-нибудь зелья.

— Сглаз на тебе — сказала ведьма. — Приворот невиданный. Как обвенчается твоя любовь, так и засохнешь ты.

— Я готов на всё, — сказал ей мастер, — только пусть не будет свадьбы.

— Ладно. — сказала ведьма. — Ничего взамен я не возьму. На тебе синюхина тоска. Да где ей, бесплотной, совладать с чувством человечьим. Вот утащить да утопить — другое дело. А любить она не может, тут надобно живое сердце. Зря подарил ты ей серебро своё да ещё с аквамарином. Да деваться некуда, ты обрёл судьбу.

Пообещала ведьма, что не дойдёт невеста до венца. Сон её укроет пеленою. Будет спать, как мёртвая, она. Лишь похоронят Зоряну, пусть придёт на её могилу Гонда и разроет землю. А далее пусть не смотрит по сторонам, а несёт её сюда, к лесной избушке. Ведьма будет ждать и оживит красавицу. Потому что то не смерть, а сон. Но, берегись, Гонда! Не отрывай глаз от лица невесты!

Вот, как научила его старуха, взял он свадебные серебряно-жемчужные уборы и покрыл их зельем колдовским.

Настал день свадьбы. Вся дворня бегает и суетится, а Гонда сидит в мастерской, ни жив ни мёртв. Позвали и его на свадьбу. Весел князь, невеста же бледна и молчалива. Вот вышли за порог, ступили на красные дорожки. И тут упала девица. Брызгают в лицо водой, полощут рушниками. Но, нет дыхания, лицо бледнеет. И мертвенное окоченение охватывает тело. Смотрит Гонда и трясётся. Почти жалеет о том, что совершил.

Князь мрачен. Внесли обратно невесту в украшенные свадебные палаты. Лежит на столе недвижима, ясные глаза закрыты. Косы разметались и бледнеет их чудесный цвет.

Так и схоронили. Не снял князь украшений, подаренных Зоряне. В светлом серебре, в дивных жемчугах снесли невесту на погост. Все плакали.

Едва настала тьма, идёт Гонда в страхе. Что будет? Вдруг старуха обманула, и погубил он любовь свою, дивную Зоряну.

Ночь страшна, воют ветры. Грозятся вырвать из земли берёзы. Полощут Гонду по лицу рябины, бьют ветвями ивы. Цепляются за ноги травы. Кричат в уши дикие лесные птицы.

Дошёл до места он и немедля начал разрывать могилу. Что тут началось! Ещё пуще кидаются к нему порывы ветра. Стонет сырая мать-земля. Но, вырыл он Зоряну, отбросил с бледного и неподвижного лица серебряное покрывало. В белом саване его невеста.

— Подожди немного. — сказал он закрытым глазам. — Будем мы с тобой вдвоём.

Поцеловал в холодные уста и поднял тело, понёс к лесной избушке. Не сводит глаз с красы поникшей. Бросает ветер в лицо листья, кусты цепляются за рукава. Не сводит Гонда глаз с лица Зоряны. Его зовут, ему что-то обещают. Не слушает. Вот уж скоро дойдёт до места. И вдруг…

— Гонда! — крикнул сзади голос. Пронзило сердце. Это голос самой Зоряны! Живой, весёлый голос. Обернулся и увидал синюху.

— Возьми свой талисман. — и бросила аквамарин к нему. И испарилась…

Глянул Гонда на любовь свою. В руках у него не Зоряна, а сама синюха! Лицо невесты, её серебряный убор с розовыми жемчугами. Но, призрачное, как туман болотный! Бледная тень Зоряны. Невесомо тело.

— О, моя северная дева! — простонал Гонда и кинулся к старухе.

— Ничего нельзя поделать. — отвечала ведьма. — Я оживлю её, но это будет призрак.

Скитался Гонда по лесам. Жил на болотах. Ночью лишь встречал он свою северную деву. Выходила из лесов Зоряна, из туманов, из чащоб. Садились рядом на пригорке, и смотрел мастер на бесценную красу, на нежное лицо, на пепельные волосы. Смотрела на него Зоряна и молчала, лишь улыбалась бледными губами. А с первыми лучами солнца сноватаяла и уходила. Куда бы он ни шёл, везде встречала мастера его мечта. Сторонился Гонда людных мест, бежал прочь от селений.

И вот однажды он обрёл пристанище. В диких скалах, в безлюдье жил колдун. Он приютил бездомного. Узнал его историю. И поделился всем, что имел.

— Я скоро ухожу. — сказал он. — А тебе нужен дом. Не оставайся тут, в пещере. Я подарю тебе неувядаемость. Ты будешь долго, очень долго молод — пока тебе не надоест. Я научу тебя премудрости и тайнам магии. Ты сможешь изготовлять безобидные средства. Но, уходи от нашей братии. Не связывайся с ведьмовством.

И с этими словами достал из тайника заветную вещицу.

— Со мной ещё хуже обошлись. — сказал он. — У меня даже тени не осталось от любви моей. Вот тот дом, что я мечтал ей подарить.

Старик вручил Гонде прозрачный шар, в котором был заключён чудесный замок.

— Найди место, где душа твоя захочет. И поставь на землю или камень — как угодно. Твоя Зоряна будет жить в стенах его. Она будет хозяйкой в твоём доме. Душа её усталаот скитаний.

Старик подарил Гонде свою лодку и нарёк его Магирусом.

— Магирус Гонда отныне твоё имя. Маг и человек. Иди, живи.

С тех пор минуло много, очень много лет. Живет Магирус в неприступном замке, вдали от всех людей. И с ним его Зоряна, душа волшебного жилища. Потому и не отлучается онникуда надолго, что тоскует без него Зоряна, Северная Дева.* * *

ГЛАВА 11. Барабашки-оккупанты

Антонине Андреевне, классной седьмого «Б», не повезло с утра. К ней явилась мама Кости Чугункова.

— Это шо такоэ? — грозно спросила мама. — Я Костику купила новый костюм для физры. А физры нэма. Иде же логика? Теперь мой Костик гоняет на двору футбол! И усё это у новом костюму!

Классная стала нервно объяснять, что занятия по физре, то есть по физкультуре, срываются из-за аварии в спортивном зале.

— А мине это усё по барабану. — сочно заявила мама, развалила стульчик и ушла.

В вестибюле у дверей спортзала толпились второклашки. Они хотели заниматься физрой. Хотели кувыркаться, лазить по шведской стенке. Ходить по лавочке, как по канату. А их лишили такого жизненно важного занятия. Теперь они затеяли борьбу, дрались мешками с формой. График школьных занятий срывался.

Чугуниха мрачно перешагивала через второклашек. Упэреди её сгущался воздух. Над головою плыли тучи.

— И шоб ноги моей у тут больше не було! — пообещала она и грохнула дверями.

Тогда с противным скрипом повалился дверной косяк спортзала вместе с содержимым. Малышня с визгом разбежалась. Но, потом вернулась и с любопытством устремилась к таинственному залу, переступая через поверженные ворота.

Там было, на что смотреть.

Прямо посреди зала стоял могучий дуб, обмотанный цепями. Под его вздыбленными корнями виднелся поросший травой и мелкими цветами невысокий холм. А всё остальное пространство бывшего спортзала занимало озеро с кувшинками. Все стены от плинтусов заросли камышом. А ещё выше свисали с потолка густые, непроглядные плющи. Вся эта красота освещалась обычными лампионами, свисающими с потолка. Но, самое удивительное было то, что на цепи стоял красивый чёрный кот с белыми чулочками на лапах.

— Присоединяйтесь. — просто сказал кот.

Дети увидали, что прямо у порога зала толпятся лодочки.

— У меня тут бублики. — ласково продолжил кот. И подытожил: — С маком!

Физрук заглянул за угол. Прекрасно, перед спортзалом пусто. Он решил проведать своё рабочее место. Но, уже подходя, понял, что радоваться нечему. Дверь лежала на полу.

— Что это вы тут крадётесь, Евгений Викторович? — шёпотом спросила физручиха, тихо подобравшись сзади.

— Не знаю, что-то мне не по себе.

Они вдвоём отправились в разведку. Ещё издалека послышались весёлые голоса и плеск воды. Физруки глянули в спортзал и остолбенели.

Второклашки сидели на корнях дуба, а также на его ветвях. Все ели бублики! А по цепи шаталось крупное чёрное животное и травило байки.

— Дети! — крикнула физручиха. — Сейчас же прекратите!